Кто-то внутри 2

Глава 13

Больше всего я не люблю, когда меня вынуждают выглядеть дураком, а «продолжение операции», на котором настаивал Ван Хенг, выставляло меня именно в этом свете. На мой взгляд, ситуация была совершенно очевидная и никакого продолжения не требовала.

Я проник на секретный объект сопротивления, навел на него боевиков триады, сумел раздобыть часть украденного груза. Полным успехом это, конечно, не назовешь, потому что силы вторжения полегли на месте, но законы войны говорят нам, что потери неизбежны.

Оборудование сопротивления было уничтожено, персонал частично перебит, а главное — местонахождение их секретного проекта было раскрыто врагу. И что делает непосредственный участник этих событий?

Возвращается на съемную квартиру и продолжает жить, как ни в чем не бывало. Такое поведение никак не могло служить иллюстрацией моей непричастности к атаке цинтов — если бы я был здесь ни при чем, сейчас они должны были искать и меня тоже. Такое поведение могло свидетельствовать только о моем идиотизме. И если бойцы сопротивления не считают меня идиотом, они увидят здесь ловушку.

В любом случае, максимумом того, что они могут сделать — это поставить месть выше целесообразности и попытаться меня убить. Поскольку я был симбом, а они — не были, убивать меня придется из чего-то очень крупнокалиберного, поставив под удар и ни в чем не повинных людей, которые могут оказаться рядом.

Сделав это, повстанцы окончательно засветятся, и охоту за ними начнут не только люди Ван Хенга, но и местные органы правопорядка, и, быть может, даже отдельные части оккупационной армии. Это никак не выглядело победной стратегией, и я надеялся, что у повстанцев хватит ума оставить меня в покое.

Но поскольку большинство окружающих меня людей — не способные планировать даже на два хода вперед идиоты, произойти могло все, что угодно, и я велел Сэму быть в полной боевой готовности.

«Весь этот бардак — это результат твоих собственных ошибок», — заявил Сэм. — «Если бы ты выполнил приказ и уничтожил всех на объекте, повстанцы не знали бы точно, что там произошло, возможно, повстанцы попытались бы выйти с нами на связь, чтобы восстановить хронологию событий, мы бы быстренько сдали их Хенгу и закончили этот эпизод. А теперь мы вынуждены торчать здесь, ждать неизвестно чего и подвергать свои жизни опасности».

«Стратегически мое решение более выгодно. Мы не должны решать проблемы цинтов, напротив, мы должны создавать им проблемы, и чем больше, тем лучше».

Нихонца я отпустил, исходя именно из этих соображений. Я не знал, насколько он хорош и какого масштаба может достигнуть нанесенный им урон, но он явно был врагом империи и умел убивать симбов. Конечно, в масштабах империи это был даже не комариный укус, но надо же с чего-то начинать. Я и так потратил слишком много времени, ничего не делая.

За год я многое узнал об этом мире, но не стал сильнее и ни на дюйм не приблизился к своей главной цели. Поэтому, когда у меня появилась хоть малейшая возможность доставить цинтам неприятности, я просто не мог ее упустить.

«Такими темпами никто не увидит результатов и через сто лет», — заявил Сэм. — «А я хочу тебе напомнить, что ни у кого нет этих самых ста лет».

Если послушать демона, то можно было подумать, что все уже решено и дело нами проиграно. Но мой папенька в приступе алкогольного идеализма однажды заявил мне, что никакое дело не может быть проиграно, пока есть хотя бы один человек, готовый за него биться. И попросил налить ему еще кальвадоса.

Я прошел на кухню, сделал себе еще чашку этого ужасного растворимого кофе, бросил в нее сахара и принялся задумчиво помешивать его ложкой, глядя в окно на окружающую меня вечную серость. Мне нужно было выйти на улицу и окунуться в нее с головой. Нельзя служить приманкой, не выходя из собственного дома.

Я снова перестал понимать, чего пытается добиться Ван Хенг. Вряд ли он стремился от меня избавиться, в таком случае ему куда проще было бы сделать все самому. Он получил свой товар и не мог рассчитывать, что заполучит остальное — те, кто придут меня убивать, совершенно точно его с собой не принесут. Может ли быть, что таким образом он просто взял паузу, решая, что со мной делать дальше?

Я надеялся, что это так. И было бы очень неплохо, если бы он проглотил наживку и отправил меня туда, где я мог бы стать сильнее. Конечно, не существовало ни единой возможности, что он позволит мне стать равным себе, думаю, он не позволил бы это и любому цинту из его организации, но мне хотелось, чтобы мысль о том, что было бы неплохо заточить свой меч, прочно осела у него в голове.

Я допил кофе, накинул куртку и вышел на улицу. Пришло время изображать мишень.

Я был человеком действия, поэтому мне очень хотелось, чтобы что-нибудь произошло, пусть это даже будет попытка моего убийства, но со времени моего разговора с Ван Хенгом прошло уже два дня, а ничего так и не происходило.

Я сидел дома, гулял по улицам, ездил на общественном транспорте, пил в барах, бродил по полупустым — с деньгами на оккупированных территориях было не очень хорошо — торговым центрам, обновляя свой гардероб. Я завтракал в одном и том же кафе, я ужинал в разных местах, благо, теперь я не был стеснен в средствах, а точнее, отпала необходимость, чтобы я таковым выглядел, я любовался разведенными мостами и возвращался домой под утро по пустынным улицам, иными словами, предоставил всем желающим практически безграничное число возможностей для покушения на мою жизнь, но все усилия пропали втуне.

Мир катился к черту, а я снова возвращался к тому состоянию, в котором провел свой последний год. Состоянию овоща, никчёмного прожигателя жизни, который даже удовольствия от этого процесса не получает.

Погода по ночам уже стояла холодная, так что, окончательно замерзнув на улице, я зашел в бар, сел за стойкой и заказал себе коньяка. Минут через пять, когда дорогой напиток теплом разливался по моим конечностям, рядом со мной уселся незнакомый молодой человек.

Я нашел это отчасти странным, ибо перед барной стойкой было полно свободных мест, но только отчасти. В барах обычно бывает куча людей с дефицитом общения. Они часто подсаживаются к незнакомым людям и пытаются завести разговор, может быть, просто в надежде раскрутить собеседника на выпивку.

Но этот был не из таких. Он заказал себе пива, сделал глоток из высокого бокала и только после этого заговорил, глядя строго перед собой.

— Холодно сегодня, да? Зима близко. Со дня на день ожидают заморозки на почве, а там уже и до снега недалеко.

— Я не заказывал себе к коньяку еще и прогноз погоды, — сказал я невежливо. Мне хотелось дать ему понять, что пустопорожние разговоры меня не интересуют. Или ему есть, что сказать, или он идет к черту.

Оказалось, что есть.

— Не дергайся, поручик, — сказал он. — Ты под прицелом трех крупнокалиберных винтовок. Не знаю, можно ли тебя убить одним залпом, но здоровья он тебе точно не прибавит. А если задумаешь бежать, то знай, что на улице стоит машина, а в ней — двое бойцов с пулеметом.

Что ж, с одной стороны, повстанцы не оправдали моих надежд и оказались глупее, чем я о них думал. Но с другой — меня радовали хоть какие-то перемены в моем скучном распорядке дня.

— Я и не дергаюсь, — сказал я. — Тем более, не собираюсь в ближайшее время выходить на улицу. Сам же говорил, что там холодно. Любезный, плесните мне еще коньяка! Не стесняйся, лей до краев!

Если вдруг понадобится действовать, то Сэм мгновенно меня протрезвит. Даже если я сам не буду его об этом просить.

Бармен достал из-под прилавка бутыль и наполнил мой бокал, как я и просил. Я выложил перед собой банкноту.

— Сдачи не надо.

— Спасибо, приятель, — и он удалился в другой конец бара, где о чем-то беседовал с официантом, попутно протирая стаканы.

— А ты хладнокровный сукин сын, — сказал подсевший ко мне повстанец. — И коньяк хлещешь так, что просто загляденье.

— Ты именно об этом хотел поговорить? — холодно спросил я.

Если бы они хотели меня убить, то напали бы без предупреждения. Три крупнокалиберных винтовки и пулемет… Что ж, даже если мой собеседник не блефует, нужна большая удача, чтобы уложить симба при помощи столь невнушительного арсенала. Симб ведь тоже не будет сидеть на месте и терпеливо ждать, пока его тело нашпиговывают свинцом.

— Нет, — сказал он. — Разумеется, не об этом. Но я просто не могу не выразить своего восхищения, когда вижу человека с выдающимися талантами.

— Тогда ближе к делу.

— Мы уже поняли, что ты на поводке у Ван Хенга, — сказал он. — Какой длины этот поводок?

— Сам посуди, — предложил я. — Ты хоть понимаешь, что это ловушка и попал в нее не я?

— Мы вели тебя больше двух часов, — сказал он. — И не обнаружили, что за тобой следит кто-то еще. И на тот случай, если на тебе есть жучки, у меня в кармане лежит установщик помех.

Детский сад, как я уже и говорил. Если бы Ван Хенг следил за мной при помощи жучка, то возникновение помех стало бы первым поводом для того, чтобы он насторожился. И в таком случае до прибытия агентов, способных оценить собственными глазами, оставалось всего несколько минут.

А этот парень треплет языком и теряет время, даже не знаю, каким запасом этого ресурса он располагает.

Однако, если он не врет, и они действительно следили за мной последние два часа, то в слежке они не так уж плохи. Я ничего не заметил. Может быть просто потому что это занятие мне просто наскучило, но все же…

Я не стал ничего говорить. Наверное, в этот момент стоило окончательно вычеркнуть местное сопротивление из всех моих планов. Они безнадежны.

Вместо этого я обратился к Сэму и спросил, как обстоят дела с меткой Ван Хенга. Сэм заверил меня, что она не более активна, чем на протяжении всех последних дней, за исключением только эпизода на объекте.

Похоже, что за мной действительно никто не присматривал. И в чем тогда заключается его гениальный план?

— Если в том, что ты рассказывал Нурлану, есть хотя бы частица правды, если в тебе осталось что-то от русского офицера, ты не должен сотрудничать с оккупантами, — сказал он, случайно и сам того не ведая ударив меня в самое больное место.

В мою честь.

А может быть, и не случайно. Может быть, у них были специалисты, попытавшиеся составить мой психологический портрет и выдавшие ему основные тезисы для беседы. Материала у них было немного, но, возможно, они опирались на тот факт, что я не перебил всех их людей, когда имел такую возможность.

Я мог лгать себе, сколько угодно. Утверждать, что я присягал в верности империи, которой здесь давно не существует, и народу, который остался в другом мире, и что здесь и сейчас все мои клятвы не имеют никакой силы, но в глубине души я все равно чувствовал себя предателем.

И, если говорить совсем откровенно, не так уж это было и глубоко.

— Я пытался сотрудничать с вами, — сказал я. — Напомнить, чем дело кончилось?

— Хорошо, один-один, — сказал он. — Мы кинули тебя в канализации, Ван Хенг, видимо, там тебя подобрал и в качестве благодарности ты навел на нас его людей. Предлагаю считать, что мы квиты, и начать все с чистого листа.

— Что именно начать?

— Предлагаю обмен информацией, — сказал он, ударив во второе мое больное место.

Информация была тем, чего мне катастрофически не хватало, и на каждом шагу у меня было ощущение, что я хожу с закрытыми глазами в темной комнате, полной острых и опасных предметов.

— Вопрос на вопрос. Ты спрашиваешь, я отвечаю, потом наоборот.

— А что дальше?

— А дальше мы разойдемся, как в море корабли, — сказал он. — Ты же не думаешь, что мы рискнем показать тебе еще одно наше убежище?

Я пожал плечами. Я бы не удивился, если бы они рискнули. Нурлан был параноиком, а у этих инстинкт самосохранения отсутствовал напрочь.

— Я начну, — сказал он. — Как ты навел на нашу базу людей Ван Хенга? За тобой не следили и ты не мог передать информацию наружу, потому что там везде стоят установщики помех, и никакая связь, кроме той, что передается по кабелю, там не работает.

— У Ван Хенга есть способ отслеживать мое местонахождение без аппаратуры, — сказал я. — Я не могу объяснить, как это работает, но воспользоваться им могут только симбы.

— Сейчас он за тобой следит? — быстро спросил повстанец.

— Это второй вопрос, — ухмыльнулся я.

Он оглянулся по сторонам, словно ожидал, что сейчас сюда ворвутся цинты. Разительная перемена в поведении, подумал я. Только что он был уверен в своей безопасности, и вдруг его уверенность дала трещину.

— Хорошо, спрашивай ты.

— У вас есть другие проекты, подобные этому? — поинтересовался я. — Мне не нужны секретные подробности. Просто скажи, да или нет.

— Да, — сказал он. — Так сейчас за тобой тоже следят?

— Насколько мне известно, нет, — сказал я. — Но никаких гарантий дать не могу. Ван Хенг намного сильнее и искуснее меня, и гораздо дольше тренировался. Твоя очередь.

Я подумал, стоит ли доверять хоть чему-то из того, что он говорил. Конечно, попытавшись установить со мной контакт, они пошли на безумный по их меркам риск, но настолько ли они безумны, чтобы доверить мне, а значит, и стоящему за мной Ван Хенгу, что-либо важное?

— С помощью тех образцов, которые я передал вашим людям в Москве, вы пытались создать своих собственных симбов?

— Да, но у нас ничего не вышло, — сказал он. — После установления связи все наши добровольцы моментально теряли контроль над собственными телами, а демоны не шли на сотрудничество и пытались применить насилие. Были жертвы. После шестой неудачной попытки мы решили свернуть этот эксперимент. И в связи с этим я задам тебе свой вопрос. Как ты думаешь, почему у тебя получилось, а у нас нет?

— Возможно, причиной того стало мое происхождение, — сказал я, не вдаваясь в подробности. Пусть сам гадает, что я имел в виду. То, что я пришел из другого мира, или то, что я аристократ. — Это было непросто, и я не думаю, что смогу написать вам инструкцию.

— Принято, — сказал он.

— Даже если бы у вас получилось со ста процентами образцов, такое количество симбов все равно не позволило бы вам уравнять шансы с оккупационными войсками, — сказал я. — Значит, симбы были нужны вам для чего-то другого.

— И в чем твой вопрос?

— Для чего?

— В наследство от СССР нам осталось несколько старых проектов, которые исследовали и экспериментировали с энергией ци, — сказал он. — Тот, который ты помог разрушить, принадлежал к числу самых перспективных. К сожалению, в нашем распоряжении не оказалось установки, которая могла бы добывать или генерировать эту энергию, а она была необходима нам для испытаний. Поэтому, осознавая весь риск, мы и решили привлечь тебя. Все вышло не лучшим образом, но мне интересно твое мнение. Как по-твоему, что случилось с Игорем?

— Вы пытались отправить его сознание в прошлое, — сказал я. — И, вполне вероятно, что у вас это даже получилось. Но на его место пришел кто-то другой. Кто-то, кто расценил ваше поведение, как враждебное, а может быть, он агрессивен от природы. Катастрофа случилась именно в этот момент, цинты подключились к ней позже.

— Значит, ты думаешь, что это уже не Игорь?

Сейчас была не его очередь спрашивать, но я все равно ответил.

— Нет.

— Очевидцы говорят, что он пользовался оружием симбов.

— Это я уже точно объяснить не могу.

— Сегодня утром он напал на отряд цинтов, находившийся на контрольно-пропускном посту в ленинградской области, и полностью его уничтожил.

— В новостях об этом ничего не писали.

— Потому что новости контролируют оккупанты, и они не хотят сообщать кому бы то ни было о своих проблемах, но у нас есть свои источники информации.

— Пусть так, — сказал я. — Я даже не знал, что в области есть контрольно-пропускные посты.

— До вчерашнего дня их и не было, — сказал он. — Цинты засуетились. Происходит что-то, что им не по нраву.

— И где был расположен этот пост?

— На Мурманском шоссе, в десяти километрах от кольцевой.

— Что ж, — сказал я. — Похоже, что кем бы он ни был, он идет в город.