Кругосветка

Глава двенадцатая

Круг двенадцатый. Дики

Напоролась Дики, можно сказать, случайно. С другой стороны, это еще как считать, кто на кого напоролся…

Источников пресной воды разведчица отыскала аж четыре. Нет, «ключевой водицей» данную жижицу назвать было сложно — солоновата и неизменно что-то-кто-то в ней плавает — но пить можно, желудок, кишечник и остальной организм воспринимает относительно благосклонно. Проблема оставалась та же — отсутствие посуды. Жутко безведерный и безгоршочный остров попался разведчице.

Редкие птицы, моллюски, и эти самые… нехорошее слово… камбалки — вот и вся фауна. Были еще мелкие насекомые, летучие и в песке живущие, но тоже мало и на вид откровенно невкусные. На песчаного червя Дики пыталась удить рыбу, но наживка на крючке держаться отказывалась — слишком тощие черви. И вот все здесь именно так… тощее. Нормальная ночь — а на нее разведчица возлагала определенные надежды — так и не наступила. Регулярно мир слегка мерк, тучи становились темнее — вот и все отметки астрономического времени, ничего по ним и не отметишь. Еще и одежду надлежало беречь — ткань добротная, тинтаджского производства, но с этими секущими тростниками…

— Абсолютно неприветливая экзотика, — пробормотала Дики, пробираясь под прикрытием тростниковой стены и стараясь не касаться острых листьев. — Здесь где-то…

Подходы к деревне она изучала с удвоенной осторожностью, часто отходя и стараясь не рисковать. Происхождение части тропок в зарослях удалось разгадать: туземцы ходили на пляж в особо уловистые, прибойные места, ставили силки на птиц (нифига туда не попадало, видимо, всех здешних туповатых крылатых уже пожрали, остались только умные-осторожные). Ходили аборигены и к озерцам. Можно было сделать вывод, что с водой на острове так же, как и со всем остальным — негусто.

К самой деревне разведчице подобраться не удалось. Дважды видела дым костра. Надо думать, готовили мясо в запас. Дики очень надеялась, что Скат-Ма в зажарку все же не попал. Само по себе людоедство девочку не особо пугало. Туземное население явно враждебно, а уж съест тебя враг, когда убьет или просто протухать бросит — второстепенные детали. Главное, не дать себя убить. И не дать поймать. Имелись варианты действий и на этот неприятный случай, но применять их страшно не хотелось. Вон: жива, относительно сыта и одета — так зачем с самыми погаными вариантами спешить?

Но деревня манила. Оценить возможности противника, при случае взять трофеи (список жизненно необходимого уже наметился и был достаточно обширен). Но спешка в такой ситуации может здорово подвести. Имелось понимание полного превосходства противника в части знания местности. Тут же кроме прогулок в поисках жратвы, делать-то особо нечего, следовательно, туземцы знают каждую травинку и каждое обкаканное птицами место. А подходы к деревне неудобны…

Дики видела край просторной бухты с расширяющимся до нескольких сот шагов пляжем. Стена тростника там подальше отступала от берега, за ней угадывались скалистые возвышенности — пусть высотой не особо потрясающих воображение трех-шести метров, но дающих заведомое преимущество наблюдателю. На границе тростника и пляжа торчало какое-то искусственное сооружение в человеческий рост, видимо, из стеблей и камней. Сигнального, хозяйственного или религиозного характера данная постройка — угадать не удавалось. В общем-то, и постройкой ее трудно было назвать — так, хрень какая-то.

Имелась уверенность, что деревня именно там — за возвышенностью или в ее центре. Примерно оттуда поднимался дым, с той стороны ветерок однажды донес бой барабана. Ну, как барабана — дубасили по чему-то деревянному относительно ритмично. Возможно, стучали там и чаще, ветер, вроде бы не сильный, но странно непостоянный, иной раз полностью относил звуки.

Непривычная местность и погодные условия — вот что смущало разведчицу. И меню. За двое суток камбалки сильно поднадоели, а с альтернативой было негусто.

— Нужно все-таки сварить эту ерунду, может, уха повкуснее будет, — прошептала Дики, умывая лицо. Знакомое озерцо, неподалеку от мысика Прибытия, оказалось получше прочих — при желании тут и искупаться можно, если слегка ноги поджать. Пока разведчица не чувствовала себя настолько грязной, утром в море окунулась, изучая повадки хищной камбалки. Если на мелководье, то гадины минуту-две дают форы, пока не учуют, только потом налетают. Одну рыбеху разведчица так на сапоге на берег и вытащила. В принципе, и таким способом ловить можно, только обувь жалко.

Мысли о купании и предательский ветерок отвлекли — шорох стеблей Дики услышала с некоторым опозданием. Кто-то шел по тропке.

Разведчица легко взлетела на ноги, готовая нырнуть в тростник…

И передумала. Следовало рискнуть. Один ведь идет, точно один… Дики присела обратно к воде.

С определением численности врага всегда можно ошибиться. Мало ли: может, гости из принципиальных соображений между собой не разговаривают, да и шагают в одном ритме?

Не, действительно один. Над тростником качнулись кончики перьев, макушка знакомого кривоватого «сомбреро»…

Выбравшись к озерцу, абориген прежде всего снял широкую шляпу и поскреб макушку. Прической местного «мексиканца» Дики уже доводилось любоваться: широкий гребень черных волос, по бокам выщипанный, должно быть, при помощи створок раковин. Кожа при этом процессе ощутимо пострадала, местами череп туземца напоминал облезающую змеиную шкуру. Отягощен красавец был ведром-кувшином на короткой веревочной ручке. Из оружия: нож на поясе (одновременно выполняющем функции набедренной повязки) и бусики-амулеты, видимо, призванные оборонять от злых духов.

Увидев сидящую девочку, туземец вздрогнул и инстинктивно вскинул массивную емкость: в качестве щита или ударного оружия — было не очень понятно.

Дики, до этого сидевшая в горестной позе «девочки-Аленушки, осознавшей, что братец у нее натуральный козел», ахнула, подскочила, и трепетно замерла.

— Спокойно, аха! — абориген всматривался с такой алчностью, словно находка уже была освежевана и даже успела слегка подрумяниться на вертеле.

— Не трогайте меня! — пискнула Дики, вслушиваясь в шелест тростника.

Да нет, один он. Приперся за водой, чистая случайность, что пересеклись.

— Кто тебя трогает? — дикарь рискнул опустить защитный кувшин. — Ты аха тверро, что тебе волноваться. Гойо сказал, что ты сама придешь, вот ты и идешь.

— Гойо — вождь? — пролепетала жертва. — Тот большой?

— Он, а как же. Мудр, силен и проницателен. Как сказал, так оно всегда и случается. Не надо было тебе бегать. Ты его разозлила, — абориген укоризненно поцокал языком. — Даже ахе надлежит чуть думать.

— Я думала, — дрожащим голосом заверила Дики. — Мне страшно было. Вы же гребцов убивали.

— Кто их убивал? Одного море нам мертвым отдало, другой… Глупый он, а глупых надлежит учить. Боль хорошо учит, так, аха? — тон аборигена окончательно превратился в назидательный, умудренный и снисходительный.

Ну да, судя по тощей роже — года на два старше будущей ахи. Старец с разбитой губой и подкрашенными углем бровями. Вот же остров подвернулся, прям слова доброго не скажешь об этой местности.

— Я есть хочу, — пролепетала Дики. — Меня тоже будут бить?

— От тебя зависит, аха — усмехнулся абориген. — Ты гладенькая. А если гладенькая и понятливая, так и бьют редко. Жить будешь хорошо, весело. Главное, понятливой быть. Поняла, аха?

— Поняла. А кормить-то? Я же с голоду умираю.

— Кормить еще как будут! — ухмыляясь, заверил абориген. — Если соображать быстро будешь и правила выполнять.

— Много правил? — робко поинтересовалась Дики.

Ей абсолютно не нравилось, когда на нее так смотрят. Такое случалось и раньше (пусть крайне редко), но тут же облезлый подлюга глазами жрет аж с удвоенным аппетитом. Уж определился бы, гад ребристый, полузубый.

Пасть у дикаря действительно была странная. Похоже, часть зубов ему выбили, причем аккуратно и осмысленно. Впрочем, расспрашивать об этом нюансе уж точно не стоит.

— Правил не так много, но они строгие, — оповестил знаток местного племенного уклада. — Тебе объяснить? Знающая аха может избежать многих неприятностей. Это понятно?

— Знание — свет, незнание — боль, — согласилась Дики.

— Вот! Что-то ты уже знаешь, — мудрец облизнул разбитую губу и указал на камень у воды: — Сядь. Ты хочешь слушать, так? Не хочешь, чтобы тебя били, так?

Дики присела и закивала:

— Да, сэр.

Титул аборигену явно понравился, он приосанился, шагнул ближе:

— Я дам тебе знания. Но что получу я взамен, а, аха?

— Что получишь?

Играть конченую дуру Дики тоже не нравилось. Но что-то умное сыграть не получалось. В конце концов, Дики-с-Медвежьей никогда не мечтала стать знаменитой актрисой и лицедейкой.

— Знание первое: не спрашивай без позволения вождя! Ты — лишь только аха! — абориген совершенно неожиданно хлопнул жертву по губам. — Твой рот не для вопросов! Просто повинуйся.

Разведчица была готова ко многому, к любым приемам, захватам и хитростям. Но пощечина… не сильная, и оттого вдвойне обидная.

— Повиноваться? Да вот сейчас… — держась за щеку, Дики начала подниматься.

Нужно признать, определенной долей проницательности абориген все же обладал. Тут же отскочил и дал деру. На тропке на миг запнулся, намереваясь подхватить ценный кувшин, передумал, кинулся дальше…

Догнала бы его разведчица и без этой заминки. Заплетаем подножкой ноги — плюс толчок в спину — и мы уже сверху сидим. За гребень волос как раз хватать удобно… наверное, для этого и отращивали-выскабливали.

Вот только теперь медленно соображающий каннибал догадался, что пора орать, и раззявил рот. Не-не, уже поздновато. Дики от души вбила физиономию туземца в песчаную, с путаницей тростниковых корней, почву тропки.

Успела сдернуть с пояса врага оружие (оно вместе с набедренной повязкой слетело, но тут уж извиняйте, не нарочно). Оглушенный падением противник пришел в себя, задергался, пытаясь высвободиться. Вырывался жилистый урод буйно, но хаотично, никакого понятия о рукопашном бое. Пришлось пару раз двинуть его каблуком по колену, и добавить кулаком по почкам. Наработанный удар оказался действенным — пленник обмяк, сунулся мордой обратно в песок, потом мелко и слабо задергал головой. Задыхается….

Разведчица слегка ослабила хватку. Пленник немедля закхекал, пытаясь выхаркнуть песок и корни. Громковато…

— Заткнись! Тихо, я сказала!

Командирский тон, когда используется приглушенно и в самое ухо, не так доходчив. Очень хотелось для убедительности повторить по почкам. Дики регулярно общалась с мужчинами разного возраста и воспитания, не всегда они пахли банной чистотой и дворцовыми благовониями, но этот-то вообще…. Религия и камбалки мыться запрещают? Впрочем, людоед же… вот так они и воняют, да.

— Пусти! — наконец, относительно членораздельно прохрипел пленник, хрустя песком на прореженных зубах. — Я Гойо скажу. Он тебя…

— Вождь хорошую аху всегда простит, — заверила Дики. — Хорош хрипеть, а то ударю. И не по лицу, а как положено. Ты мне все разъяснить обещал. Так давай-давай, говори. А то мне на тебе сидеть неудобно и неприлично.

Заговорил, куда ему деваться…

…Потом Дики сделала то, что должна была сделать. Нож вошел милосердно — под лопатку. Дикарь этого совершенно не ждал, все какие-то свои малоумные мысли и расклады в голове держал. Вздрогнул и все.

Никаких особых чувств разведчица не испытала. Во-первых, потому что не первый «свой» мертвец. Во-вторых, потому что сердце продолжало бешено колотиться и это мешало слушать шорох тростников. Опасение, что вот сейчас… прямо сейчас на тропинке кто-то появится, не оставляло. Нет, тихо…

Теперь хотелось вытереть руки. В крови не испачкалась, но все равно липкие. Дики присела, собираясь вытереть руки о песок, спохватилась. Мертвяка все равно еще нужно трогать…

Оттащить труп подальше и надежно спрятать нечего было и думать — разведчица точно знала свои грузоподъемные возможности. Вот если до озерца и сваливаем прямо в воду? Возвращаться сюда придется нескоро, а так имеет смысл нанести максимальный урон стратегическому объекту. Своего соплеменника каннибалы наверняка сожрут, но питьевая вода после мертвеца их вряд ли порадует. Понятно, вред чисто символический, но из таких мелких неприятностей, регулярно создаваемых противнику, и слагается победа. Но сначала набрать воды….

Кувшин оказался тяжелым и кривым. Вот точно как мертвец. Дики управилась, поспешно заровняла след волочения на тропке. Пора сваливать отсюда.

Труп остался лежать в воде, широко раскинув худые, покрытые шрамами ноги. В полузакрытых глазах и приоткрытом рту замерло легкое тусклое удивление и песок. А черно-красные тени чуть шевелились в оставшихся зубах. Не, это просто водой рот заполнился. Так себе трофей. И что они в нем жрать-то будут? Одни мослы…

Сделав несколько широких обманных зигзагов по тростникам, разведчица, кренясь под тяжестью кувшина, выбралась на пляж. Следовало уйти подальше. Вот теперь начинается настоящая война.

— Да и так, и так меня бы сожрали, — пробормотала Дики. — Эти ахи у них только поразвлечься, вдоволь помучить до черного-голодного дня. Да что ж за кувшин такой пыточный, просто шмондец какой-то⁈

Итак… Их тринадцать, в смысле, теперь двенадцать рыл, вполне могут считать, что несчастливое число миновало и им теперь подвалит везение. Гойо самый старший, почему так получилось и почему больше никто из взрослых не выжил, не очень понятно, разведчица позабыла спросить. Собственно, это чисто академический вопрос, пусть потом Профессор исследует, если ее этот поганый остров вообще заинтересует. Всех здешних островитян «дало море». Похоже, все из разных миров. Шутник этот Водопад, вернее, Водопады. Но получается, первым делом Дики именно земляка и того… уделала.

Дики потрогала пристегнутые к поясу нити амулетных бусиков — в разведке мелочей нет, прихватила всё, что можно снять с тела врага. Да там и было-то…

Земляк, конечно, но не особо земляк. В коротком разговоре нюансов выяснить не удалось, но похоже, он был из какой-то Земной «кальки». Очень отдаленной. Ладно, умер легко, особого зла разведчица парню не желала, пойди разговор чуть по-иному (еще до того момента, как парень мордой в песок лег) мог бы жить долго и даже отчасти счастливо. А то заладил, «аха, аха», да еще по лицу ладонью. Явно нарывался, вот и нарвался. Оставим этот мутный вопрос морали, оценим текущую тактическую ситуацию.

Искать будут. Сначала своего водоноса, который у них… ну, это значения не имеет. Найдут тело — это несложно. Осмыслят и начнут дальше искать. При нынешнем раскладе оставлять рядом опасную новую соседку даже самонадеянный и всесильный Гойо не рискнет. Свое решение «новая аха сама придет, куда ей деваться» вождь едва ли признает ошибочным во всеуслышание, но выводы сделает. Возьмут багры и свои кривые копья, начнут прочесывать остров. Откладывать не станут, пока злые и сытые, в самый раз большую охоту затевать. Но некоторый резерв времени еще остается: пока найдут труп, пока удивятся, пока будут раздумывать — а не вынесло ли на берег незамеченным кого-то поопаснее робкой зеленоглазой девчонки? Вынесло или не вынесло — особого значения в данной ситуации опять же не имеет, оставлять под боком опасного и готового убивать врага в любом случае никто не станет, к столь закономерному выводу придут и люди заведомо поумнее здешних каннибалов. Но некоторые сомнения у дикарей наверняка останутся, на рожон они лезть не станут, поосторожничают. Тем более, никакого оружия у «будущей ахи» они в момент первой встречи не видели. Рана на трупе может быть истолкована как угодно, патологоанатомов тут нет: ножом, мечом или копьем ткнули — поди догадайся. А ведь человек с нормальным (не кривым) оружием на этом острове имеет неплохие шансы выжить…

Дики перехватила кувшин другой рукой. Эх, иметь бы действительно боевое оружие. Лук же в каюте скучает, двенадцать лучших стрел в дежурном колчане. Впрочем, лук и стрела едва ли бы пережили улет в Жопу Океана и безумное свержение по Водопаду. Так хоть в целости хранятся. Да, во всем нужно видеть и хорошую сторону. Посему перейдем к стратегической оценке ситуации.

Дики сознавала, что войну против дюжины каннибалов не сдюжит. Места для маневра маловато. Рано или поздно прижмут к воде. Даже если врагов к тому времени останется семь или восемь, у них будет преимущество в длине оружия. Тыканье баграми и копьями (даже кривыми) в почти безоружного противника особой тренированности не требует. Понятно, последняя схватка им тоже дорого обойдется, но наша-то основная задача не в этом.

Умирать не хотелось. Хотелось перекусить, попить водички и придумать, как выиграть эту войну. Пока достойных тактических маневров не виделось. Взять и Выпрыгнуть из этого мира камбалок и каннибалов — вот логичное решение. Но это тоже небезопасный ход (вдруг занесет куда еще похуже?) и главное, нечестный.

Скат-Ма был еще жив. Насчет гастрономического размягчения печени Дики вообще не угадала — матроса просто так били, ибо, как выразился покойник — «это же добыча». Вот так выудят едва живого человека, поиздеваются неспешно, и съедят — нормальный племенной обычай. Очевидно, имелись у каннибалов еще какие-то привычки и манеры, но вникать разведчице было недосуг. А вот со Скат-Ма — проблема. Нужно бы его освободить, иначе будет крайне неловко объяснять на корабле, что и как здесь вышло. Но как Выпрыгнешь с моряком, если и в себе-то на этот счет не особо уверена? Впрочем, то уже следующий вопрос.

— Значит, всё равно война, — пробормотала Дики кувшину, который с каждым шагом становился все роднее и дороже. — Вот воспитывали нас и повторяли: «не спешите подвиги совершать, всему свое время». А как их не совершать, если куда не сунься — непременно напорешься. Что я, спешила, что ли⁈ И в мыслях не было. Ладно, потом ругаться будем. Слушай, а в тебе никакого джинна точно не сидит? Пусть без особых чудес, но самоходного?

Насчет жителя-джинна нужно было интересоваться до того, как водой наполнять. Теперь-то уж понятно — обиделся и вообще не самоходный. Разведчица, отдуваясь, вновь поменяла руку. Ничего, имеется время продумать план оборонительной операции. Имеются насчет неё мысли, как им не быть. Покойник (когда еще не был покойником) поделился немаловажными сведениями о здешней погоде и прочих географических условиях. Схематичненько изложил, но суть понятна. И эта суть подсказала варианты, осталось их надежно додумать. И главное, от кувшина не сдохнуть. Нельзя из камня кувшины выдалбливать! Есть же алюминий, жесть, керамика, в конце концов.

Оборонительная операция началась практически по плану — ошиблась Дики всего на пару часов, но с этими безночными сутками и дурацким освещением подобная точность не так уж важна. Подготовиться у пролива разведчица успела: подсечь канат удалось на диво просто — помощь богов, знание основ физики (не твердое) и главное, солидный рыболовный опыт (тут уж без оговорок!) — сыграли свою роль. Больше всего Дики боялась потерять рыболовный крючок, уж очень он был миниатюрный и хлипкий для подобных технических целей. Еще пришлось сращивать поводки и искать дополнительное грузило. Но обошлось. Самым сложным оказалось расплести пряди каната: видимо от долгого пребывания в морской воде, или еще по каким-то демонским неизвестным причинам, он стал жестким как…. В общем, кончики пальцев порядком ободрались. Ничего, справилась.

Собранное плавсредство Дики испытала под прибрежным камнем. Течение раскачивало обломок лодочного борта и привязанные к нему палки и рейки, устоять на этом плоту можно было лишь очень относительно, только держась за натянутый канат. В воде мелькали голодные камбалки, пучили в бессильной ярости глазки. Да, тут в воду шмякнешься, так обкусают — мамы родные не узнают. Какое странное ихтиологическое поведение — должны же эти шмондючие рыбки питаться еще чем-то, кроме людей⁈

Вообще, странного вокруг было много. Работая, Дики посматривала на Утес Обломков. Пугала близкая мрачная твердыня. Вот уж странная, так странная.

Покойник утверждал, что на острове-утесе обитают жуткие спир-дичи. Кто это: призраки, дарки, или нечто биологически-хищное, суеверный абориген объяснить не мог. Но утверждал, что с острова вообще не возвращаются: все, кто рискнул переправиться и пограбить — сгинули. Ну, а что еще может утверждать дремучий тип, который о дарках вообще не слыхивал?

Дики надеялась, что с неизвестными спир-дичами можно договориться. С вег-дичами раньше, вон, тоже не умели нейтрально общаться, но времена-то изменились. Вот и здесь нужно попробовать. Или попробовать уклониться от прямого столкновения. Выбора-то все равно нет. С людоедами нейтрально-позитивного общения уж точно не получится. Не столько из-за их пристрастий к неправильной пище, как по причине вопиющей тупости, дикости и озабоченности.

Разведчица успела передохнуть, съесть три подвялившихся рыбки, подштопать штаны. Не, ну разве это остров? Тоже ведь насквозь озабоченный — раздеть норовит всеми своими камнями и тростниками. Тьфу, и рыба здесь практически не сушится.

Вот! Явились, наконец.

Охотники тащились по пляжу и выглядели порядком измотанными: то ли сначала участники облавы выполняли какие-то ненужные и утомительные маневры, то ли племя в принципе слабовато. Сюда бы Рича и Рыжих с луками, разделали бы эту каннибальскую шушеру на «раз-два» без всяких тонких ухищрений.

Шушера увидела сидящую на камнях девочку и замерла. Вот — нечто охотничье, достойное, им все же не чуждо, а то уж совсем скучно выглядели.

Менять стиль поведения и изображать что-то новенькое Дики не стала. Это в книжках и летописях положено каждый бой и сражение по-новому изображать, а на практике удачные маневры бойцы повторяют без всякого стеснения (особенно если противник не сообразил, что подобные хитрости уже видел).

Дики подскочила, на мгновение обмерла от ужаса, потом бестолково заметалась по камням. С паникой, конечно, перебирать не следовало, но пусть засомневаются: эта ли перепуганная мышь их соплеменника у источника насмерть уделала? Шансы-то на недоумение каннибалов остаются — действительно, мало ли кого еще на остров вынесло незамеченным? Да и спир-дичей нельзя со счетов сбрасывать, это ж такие хитрые твари, а может и не твари.

Племя взвыло и, испытав прилив сил, побежало к камням. Дики не сомневалась, что место они отлично знают: на сам Утес отчаянные смельчаки из людоедов едва ли часто рисковали переправляться, а вот на мыс большого острова племя регулярно приходило — у камней разведчица видела следы… однозначно биологически-дикарского характера.

Пора было отыгрывать последний акт фарса и переходить к конкретной трагедии:

— Не подходите! — завизжала обреченная жертва, широко простирая руки. — Или я…

Загонщики приостановились, но орали и взмахивали баграми-копьями с утроенной яростью. Сплошное «тверро! Тверро алкасы!» со слюнями и гримасами. Этак в постоянные ахи тут уже нечего и мечтать попасть — шансы околонулевые. Правда, вождь еще имеет планы на пленницу…

Могучий Гойо двинул багром между лопаток ближайшего охотника и гневно заорал на девчонку:

— Хо тверро, хо мадо! Чоо? Твверро аха шлооды! Сюда! Чоо?

Вот так и бывает, когда переводчик ненароком утеряется. Полное отсутствие взаимопонимания и смысла продолжений переговоров.

— Не тверро чоо, а прыгну! — Дики указала вниз, на невидимый охотникам, но бурный пролив между камнями и Утесом Обломков. — Тогда вообще ничего не получите!

Жестикуляция оказалась доходчивее. Шокированные охотники переглянулись, взвыли и кинулись вперед. Упускать столько мяса никто из них не хотел — поди потом еще вылови тело, течение живо может и в море уволочь.

«Тело», пока еще живое и сосредоточенное, раскинуло руки и с кратким (но душераздирающим!) визгом сигануло вниз. Естественно, не в неспокойные волны, а на импровизированный плотик…

Последовательность движений Дики постаралась проработать: сначала ухватиться и устоять — потом быстро, но не суетливо перебирать руками по канату — основное внимание уделяем равновесию…

Сначала шло неплохо, что и закономерно. Потом начало действовать мамино правило: «самого продуманного плана хватает на первую минуту боя, далее — так или иначе — вступают новые вводные». Насчет того, что канат будет так низко провисать, Дики не до конца учла, тянуть стало неудобно, волны захлестывали плотик, тот норовил вывернуться из-под ног. Хорошо, сапоги устойчивые, да и шились правильными руками королевских сапожников.

Охотники выскочили на прибрежные камни, бесновались, размахивая оружием. Несомненно, удачный бросок копья мог достать добычу, но с этакой воинственной необдуманностью не только мясо упустишь, но и копье потеряешь…

Вот он — берег. Камни обросли скользкой морской травой, но к этому Дики была готова. Выбираемся на твердь, канат до самого конца не отпускаем… ободранные руки жжет, но это значит, что они живы и чувствительность не потеряли. Плотик-плотик, не убегай…. Дики, поднатужившись, вытянула суденышко на край камня, еще разок навалилась, отодвигая от опасных волн.

На той стороне проливчика орали. Визгливо и гневно. Весьма приятно, когда твои действия вызывают у противника столь однозначную неодобрительную реакцию.

Отдуваясь, разведчица присела на камень и стукнула ногой об уступ, сбивая с сапога пару вцепившихся камбалок. В качественную обувную кожу поганая ихтиологическая мелочь всерьез вгрызться все-таки не могла.

На том берегу мудрый вождь Гойо суровыми и величественными жестами приказывал беглянке вернуться и смиренно принять свою участь. Остальные охотники прыгали, размахивали оружием и издавали нечленораздельные устрашающие вопли, практически заглушаемые плеском прибоя. Вот натуральная стая приморских обезьян, да и всё. Игнорировать их нужно.

Дики поприветствовала вождя взмахом ладони и отрицательно развела руками — не, не вернусь, не мечтайте. Грубые вы, дикие, и вообще недостойная компания для приличной девочки.

Нужно признать, вождь Гойо был неглуп, понимал с полужеста. Ответил коротким ударом по бедру — сюда! Или пожалеешь.

Дики улыбнулась пошире и постучала ногтем по передним крепким и белым зубам — видишь резцы? Здесь они и останутся. Мы не то что некоторые.

Вообще получилось жестковато. Мысль «ага, щас вернусь, как же, ждать обломаетесь» можно было выразить и без наглой демонстрации стоматологического превосходства. У племени с зубами было не очень — и чистить нечем, да и потерь многовато.

Племя бесилось, вождь потерял интерес к беглянке, разглядывал наконечник своего супер-багра. Дики тоже перестала обращать внимание на оппонентов, и полезла выше на утес, задирая голову и озирая удивительную кручу. Ой, как тут всё интересно!

Утес Обломков пока агрессии не проявлял. Мощно благоухал гнилой солью корпус корабля рядом (совсем обветшал, бедолага), тяжко извивались в воде под берегом древние черные канаты. Невеселое место. Впрочем, время точных оценок еще не настало.

Воевать со здешними каннибалами оказалось жутковато, но не очень увлекательно. Ума и тактической подготовки у них как у той камбалки — в арсенале единственный маневр — схватил-сожрал! Откладывать атаку и усыплять бдительность осажденной жертвы бравые людоеды даже не подумали. Вождь распоряжался, назначая штурмовую группу. Одного из «спецназовцев» Дики угадала заранее — относительно широкоплечий парень с парным оружием за поясом (нечто вроде дистрофических томагавков с ударной частью, выточенной, то ли из кости, то ли из особо крепкого дерева). Наверняка в основных боевых подручных у Гойо ходит, годика через три-четыре (если они все дотянут) схлестнутся в борьбе за багор вождя или что там у них есть монархично-символическое. Второй храбрец-охотник оказался средненький, невыразительный, разве что пером в проткнутом ухе и выделялся. Вот третий слегка смущал. Такому кривоногому, облезлому и неудалому крысенышу самое место среди нищих, канючащих у Глорского Мостового рынка. Подавали бы островитянину неплохо, тамошние горожане любят страдальцев, наглядно обиженных богами. Клоп примостный…

Дики приостановилась, наблюдая.

Там суетились. Штурм-тройка, ободренная ударом древка вождя, двинулась к воде. Остальные охотники шныряли между прибрежными утесами — собирали камни. Предсказуемо. Не очень-то много там годных снарядов.

Дики читала и слышала о тысячах боевых и охотничьих схваток. Кое-что наблюдала воочию, что-то смотрела в кино и интернете, когда училась в Старом мире. Но главное, конечно, рассказы — вдумчивые, с уточнениями и задаванием вопросов, с самым тщательным живописанием: кто-где засел и откуда стрелял, наглядной демонстрацией особо запомнившихся ударов и обманных маневров. Полезные знания, жизненные. А здесь… даже рассказать будет нечего — «чистая любительщина» — сказала бы Мама.

Во — рванулись!

Трое штурмовиков уже были у «паромного» каната. Полезли сходу, вися над водой и перебирая руками и ногами по темной опоре. Ой, плохо тому широкоплечему будет — он самый тяжелый…

Крепыш, видимо, и сам уже начал догадываться, старался висеть на согнутых руках. Не, все равно низковато. В середине переправы нижнюю часть спины охотника закономерно лизнула волна. Океан был наготове — герой замычал — на его обнаженном теле висело с полдюжины камбалок. Видимо, под набедренную повязку мелкие хищники тоже проникли. Охотник уже орал в голос и лез куда быстрее. Дики на мгновение стало его жалко — и сестрица Кэт много рассказывала, насколько парни уязвимы некоторыми местами, да и так по этому вою-визгу можно догадаться. С другой стороны, а кто его заставлял так геройствовать? Мог бы военный переворот возглавить, долго ли умника Гойо под лопатку остреньким ткнуть? Хотя с такими-то никчемными ножами…

Дики неспешно спустилась обратно к «переправе». Охотники целеустремленно ползли, кривоногий Клоп подотстал, но двое передовых штурмовиков все еще полны решимости. На добычу уже не смотрели, взоры устремлены на плотик — все мысли о возвращении, у широкоплечего героя глаза от боли дурные — грызут его неслабо. Близки к успеху, в смысле, охотники близки… хотя камбалки тоже не внакладе.

— Эй! — окликнула разведчица, поднимая давно примеченный камень.

Парень взглянул — встретились взглядами — не, ничего от боли не соображает. Ну, тем лучше.

Дики метнула камень — двумя руками, ибо тяжеловат.

Голова охотника была беззащитна — этот даже перьев не носил. Попала, конечно. Прямо в темя, поросшее темными, слипшимися от пота волосами.

Хруст черепа поглотил плеск волн… туда же — в волны — плюхнулось тело. Руки разжались мгновенно, даже не пикнул герой…

Зато как заорало остальное племя. Громче всех голосил висящий над водой охотник с пером — осознал свое незавидное положение. Остальные кричали невнятную воинственную ругань, кидали камни, пытаясь отогнать зловещую убийцу от зыбкой канатной переправы.

Докинуть камень с берега на берег, в принципе, было можно. Дики заранее поэкспериментировала с того берега. Но близлежащие камни были сплошь неудобны для действенного обстрела: и корявые, и размером великоваты. Большая часть снарядов булькала в волны, что-то долетало до Утеса, стучало по уступам над водою, отлетали ноздреватые осколки. Вот… а это будет поопаснее…

Метнул камень Гойо недурно — все же и сил у вождя побольше, и опыта. И желания попасть. Но камень все же не пуля и не ядро. Дики заблаговременно перепрыгнула на другой уступ — снаряд бухнул на опустевшую позицию, прокатился, ткнулся в скользкий и гнилой борт давно мертвого корабля. Разведчица изобразила одобрительный жест, спрыгнула обратно и подобрала камень. Висящий над водой охотник-Перо взвыл — в равной степени протестующее и умоляюще. Увы, проявить милосердие Дики никак не могла — многовато врагов, в такой ситуации не до жестов отстраненного гуманизма. Догадливый Перо изо всех сил перебирал руками и ногами, уползая назад. Камень поразил его в плечо — ушибленная рука сразу разжалась, мгновение охотник еще пытался удержаться, но ноги соскользнули. Продолжать упорствовать Перо не стал, выпустил канат и изо всех сил поплыл к берегу. Это действительно был единственный выход — обглодать пловца дочиста камбалки не успеют, тут не так далеко. Но ведь течение…

Голова с пером мелькала в воде, охотник бился и, кажется, орал. Догадливое племя уже спешило по камням к месту, где течение ближе всего подходило к берегу. Двое уже были там, били по воде баграми — ага, это они тело Широкоплечего вылавливают…

На уступах у «паромного» каната остался только вождь Гойо: смотрел на недоступную добычу, потом показал на себе — провел пальцем от низа живота до горла. Понятно, вскроют, выгодная должность ахи уже не актуальна. Дики ответила демонстрацией выставленного среднего пальца — возможно, знак в здешних местах малоизвестный, но все равно интуитивно понятный. Вождь, не отреагировал, просто ушел к своим подчиненным, возившимся на берегу…

Дики посмотрела на висящего на канате Клопа — тот скукожился и замер без движений, ну точно притворяющееся насекомое — «сдох я уже, точно сдох, вообще не обращайте внимания». Разведчица великодушно махнула рукой — живи, кривоногий, все равно камнем тебя трудновато достать. Не поверил, покачивался плотным безжизненным темным комком.

Разведчица вновь полезла наверх. Когда оглянулась — Клоп уже добирался до берега, вот с трудом отпустил канат — руки и ноги трясутся, можно понять.

Засела Дики низко в расщелине — с той стороны должно казаться, что потенциальная добыча просто исчезла. Впрочем, там были заняты. Племя уходило по пляжу, неся два тела. Мертвеца все-таки выловили — что уже частичная победа и обильный ужин. Состояние Пера понять было сложно — вроде бы не шевелился. Может, еще жив, или до берега был жив? Сожрут и его, чего уж там…

Разведчица задрала голову, оценила искусственные кручи Утеса Обломков. В смысле, не искусственные, а технократические. Или это тоже неправильное определение? Ладно, объяснят, когда на «Молнию» вернемся. А пока… Нижний… — люк? орудийный порт? иллюминатор? — в относительной доступности. Вон оттуда… справа до него можно добраться, там трещины в скале. Можно и иными путями заглянуть: тут и через отверстия левее, да и через верх доступные маршруты угадываются. Но стремно. Кто такие, все-таки, эти спир-дичи? Наименовании-то какое неблагозвучное, да помогут нам боги. Кстати, а ведь не сделала то, с чего нужно было начинать…

Безусловно, центральной опорой-основой утеса был корпус условного «крейсера». Дики подступила к гиганту в удобном месте, прикрыла глаза и положила ладони на темный борт…

Когда здороваешься с чужим местом, отзвук-ответ бывает почти всегда. Чаще невнятный и едва различимый, но ведь дело не в обмене мыслями, а в чистой формуле предупреждения визитера: «я пришел с чистыми мыслями, не задержусь, я лишь гость».

Но сейчас это был не отзвук. Разведчицу словно мешком по голове двинули, хорошо, что не набитым камнями. Боги, да что это⁈