Кровь черного мага – 7

Глава 26

Я вернулся в Хайдельберг, но направился не к себе, а прямиком в библиотеку. После горной свежести на Шафберге воздух здесь вдруг показался пропитанным книжной пылью, хотя раньше я этого не замечал, а в библиотеке поддерживалась идеальная чистота. Когда я зашел в зал видеоархива, мгновенно возник ответственный за отдел кобольд — сонный, в длинной, до пят, ночной рубашке, ночном колпаке и тапочках.

— Простите, Ваше Величество, что я в таком виде, — торопливо извинился он. — Не ожидал, что вы снова появитесь — сюда редко кто приходит и вы с госпожой Фогель сегодня утром были первыми посетителями за последние три месяца.

— Вовсе не хотел вас тревожить, — отозвался я. — Мне всего лишь нужно найти главный круглосуточный новостной канал Франции.

— Сейчас я всё настрою.

В руках кобольда оказался пульт, он потыкал на кнопки, пока на экране телевизора не возникло искомое.

— Громкость звука вас устраивает, Ваше Величество?

— Да, спасибо. Если что, сам дальше настрою. Больше ничего не нужно.

Кобольд исчез. Послушав несколько секунд диктора, который рассказывал о прогнозе погоды на следующий день, предвещая град, а местами и снег на территории центральной Франции, я уселся на диване, расслабленно откинулся на спинку. Жутко хотелось спать, но в голове проносились нескончаемым потоком мысли, не позволяя даже задремать. Выругавшись, я позвал Ноткера. Тот по моему распоряжению принес многотомное издание о драконах и виски. Я плеснул себе в стакан, задумчиво посмотрел на ожидающего дальнейших приказаний Ноткера.

— И книгу о кобольдах принеси.

— О кобольдах? — удивился тот. — Но зачем? Если вам что-то о нас интересно, могу сам рассказать.

— Назови максимальное расстояние, на которое вы можете перемещаться.

Ноткер растерянно похлопал глазами.

— Кажется, у каждого это индивидуально…

— Хм, лучше уж принеси книгу, посмотрим, что пишут про вас маги-исследователи.

Лицо Ноткера позеленело.

— Вы сейчас о магах, вроде тех, которые сделали чучело в кунсткамере Фридриха Четвертого? И которые препарируют магических существ?

— Возможно.

— Зачем вам читать об этом, Ваше Величество⁈ — возмутился Ноткер с таким видом, будто ему сейчас сделается дурно, но, наткнувшись на мой взгляд, понуро опустил голову. — Только если найдете в той книге что-то подобное о моих собратьях, не показывайте мне, пожалуйста.

— Не покажу и сам смотреть не буду. Я уже сказал, что именно меня интересует.

— Спасибо, Ваше Величество.

Через пару мгновений он принес мне огромный увесистый том. Впрочем, посвящен он был не только кобольдам, но также гномам, цвергам, гоблинам и прочим родственным им народам. Я раскрыл том, просмотрел оглавление и, найдя раздел о кобольдах, долистал до нужных страниц.

Раздел начинался с огромной жирной надписи на половину страницы: «Категорически запрещено передавать сведения кобольдам!». И ниже, более мелким шрифтом, было описано наказание за нарушение: изгнание из Гильдии — для магов, изгнание из Академии — для студентов, сопровождаемые каким-то баснословно огромным штрафом. Я так удивился, что даже сон прошел.

Однако на следующих страницах меня ждало разочарование. На них раскрывались действия, которые могли бы привести к тому, что кобольды бы освободились и, перестав работать на хозяина, сбежали от него. Причем половину этих действий я уже вполне себе совершил. Однако Ноткер никуда не делся, по-прежнему продолжая мне служить. Тут либо маги-исследователи ошибались, либо хозяева были такими, что от них спешили унести ноги.

Пролистав дальше, я наконец нашел таблицу с показателями расстояний перемещения, к которой имелась небольшая приписка, что размер дистанции зависит от возраста и темперамента конкретного кобольда и что других влияющих на это параметров выявлено не было. Напоследок сообщалось, что кобольды не могли перемещаться дальше государственных границ и частые перемещения на большие расстояния могли привести к истощению, а иногда и смерти. Я просмотрел раздел до конца, но больше ничего по данной теме не нашел.

— Хм, — только и сказал я задумчиво.

— Что там, Ваше Величество? — Ноткер хоть и настороженный, но всё же не сдержал любопытства и заглянул в книгу.

Я показал ему таблицу и приписку.

— Ну вот, я вам примерно то же самое и сказал. Но зачем вам это? Вы меня куда-то далеко хотели послать?

— Нет. Просто вертелась в голове одна мысль, — я глянул на него. — Точно других книг нет?

Ноткер помотал головой.

— Хотите, проверьте меня, — предложил он и улыбнулся. — Составьте свою таблицу с преодоленными мной расстояниями. Уверен, я обскачу этих слабаков, по которым составили книжную таблицу.

— Ты ведь прочел примечание? Хочешь геройски помереть? — поинтересовался я.

— Буду следить за состоянием и до стадии загнанной лошади себя не доведу.

— Что ж, давай попробуем. Принеси карту, листы и коробку.

— Коробку для чего?

— Закопаю тебя в ней под твоим самым любимом деревом в местном зимнем саду.

Ноткер вытаращил на меня глаза.

— Ну и шутки у вас, Ваше Величество, — пробурчал он и наколдовал для меня карту и лист.

— Про коробку я не шутил, — сказал я и пояснил, когда мне показалось, что он просто хлопнется в обморок, как в кунсткамере Фридриха. — Будешь приносить с того места, где ты был, по камню и складывать в нее.

Ноткер, облегченно вздохнув, выполнил требуемое. Я начертил таблицу, обвел кружками и обозначил цифрами города на карте, куда собирался послать кобольда. Потом вывел несколько заклинаний в воздухе, наблюдая за Ноткером. Вокруг него обозначилось слабенькое серебристое сияние.

— Что вы делаете, Ваше Величество. Ой, меня бьет током!

— Просто проверил уровень магии. Примерно как у Маргарете, может даже меньше.

— Мне казалось, что она точно посильнее меня, хотя в общем она достаточно слабая темная ведьма, ну если не считать магического артефакта, который вы ей дали.

— И при этом скакать в пространстве как ты она не может. Даже с артефактом.

— Ну это же наши волшебные особенности, — Ноткер только развел руками. — Погодите, вы хотите понять, как это работает?

— Я делаю что-то подобное с помощью перемещающего заклинания.

— И при помощи вашей крови, — добавил Ноткер. — Без драконьей крови у вас ничего бы не вышло. Точнее — ни у кого бы не вышло.

— То есть ты понимаешь, как действует механизм перемещения?

— Только интуитивно. Мы и вовсе обходимся без заклятий — нас словно тянет по потоку в ту сторону, куда нам надо. Думаю, что дело тоже исключительно в нашей крови и ее волшебной особенности.

— Маг из Богемии, Желимир Лешик, вполне пользуется драконьей кровью для своих перемещений, создав специальное устройство. Хотя там применяется также и заклинание.

И тут у Ноткера в глазах зажглось подозрение.

— Погодите, вы хотите сказать, что кому-то вполне может прийти в голову убивать кобольдов, чтобы использовать их кровь для создания подобного устройства? — в ужасе произнес он.

— В теории это было бы вполне возможно, — задумчиво отозвался я, а в глазах кобольда стало еще больше ужаса.

Ноткеру, похоже, всё же подурнело, потому что ноги у него подкосились и он шлепнулся задом на журнальный столик, по соседству со злосчастной коробкой, стукнувшись об ее угод головой. Рассердившись, он даже спихнул ее прочь со стола, словно напоминание о нежданной гибели.

— Простите, Ваше Величество.

Я взял бутылку с виски, показал ему. Кобольд, благодарно кивнув, наколдовал себе стакан под свой размер. Я плеснул ему приличную порцию и он осушил стакан залпом.

— Спасибо, Ваше Величество, чуть полегчало, — он поднялся на ноги. — Так вы свой эксперимент затеяли из-за того мага? Думаете, что он может начать охотиться за кобольдами?

— Не исключаю. Все же для перемещения требуется колоссальный объем магической энергии. Драконья кровь, что есть у него сейчас, когда-то закончится. А других существ кроме как кобольдов, способных к перемещению, больше нет. И при этом, обладая довольно слабой магией вы, тем не менее можете делать то, что остальные не могут.

— Надеюсь, что вы очень скоро изловите этого проклятого мага. Я готов даже пожертвовать собой и быть готовым погребенным в этой проклятой коробке ради всех моих собратьев!

— Погибать совершенно ни к чему. Я вовсе не хочу лишиться самого лучшего своего кобольда.

Я извлек из кармана золотую монету, бросил ему. Ноткер, поймал ее, довольный припрятал за пазухой. После подобного, как было написано в книге про кобольдов, получивший золото от хозяина должен был моментально исчезнуть и больше никогда не возвращаться. Однако Ноткер стоял и ждал приказаний.

Я показал ему на карту.

— Давай начнем с французской границы — она ближе всего. Дальше продолжим увеличивать дистанцию. Вот этот пограничный город. И камень бери маленький, не больше четверти твоего кулака.

— Понял, Ваше Величество.

Он исчез, а я опустил взгляд на секундомер на «Омеге». Три секунды и Ноткер вернулся, бросил первый камень в коробку. Я показал на следующий пункт на карте и он снова исчез. Я делал пометки в таблице, отмечая что уровень магии Нотека почти не упал. Скачки до Фризии увеличились до десяти секунд, а до Пруссии и вовсе до половины минуты. А вот на Богемии Ноткер резко выдохся. Вернулся из Праги, сказав, что подобрал камень прямиком у старого королевского дворца, в котором ныне располагался музей, бросил камень в коробку и уселся рядом на диване.

— Простите, Ваше Величество, но сил больше нет. Первый раз со мной такое.

— Ты почти полсотни перемещений подряд совершил, — заметил я, изучив совсем уже слабое, едва уловимое серебристое сияние, которое почти погасло после последнего перемещения. — Рекорд таблицы из книги ты однозначно побил. Так что отдыхай и восстанавливайся.

— А вдруг вы не поймаете того мага. Я конечно в это верю, но всё же? Как обезопасить всех остальных?

— Ну, для начала оказаться под защитой того, кому кровь кобольдов точно никогда не понадобится.

Я прищурил в усмешке глаза.

— Да, я слышал, как вы шутили, говоря господину Адельману, что переманите всех остальных, — сказал Ноткер. — Или вы не шутили?

Я лишь пожал плечами. Кобольд задумчиво потер подбородок, потом поднялся.

— Я скоро вернусь, Ваше Величество.

И снова исчез. Видимо на перемещения в Хайдельбергской Гильдии сил у него еще хватало.

Я поглядел на числа в таблице, думая, можно ли из этого вывести какую-то формулу расхода магической энергии в зависимости от расстояния, но потом подумал, что для этого точно надо провести еще несколько замеров, да и не только с одним Ноткером, и решил всё это отложить.

По французскому каналу по-прежнему бубнили сводку новостей за день — всё то, что мне вечером в отчете показывала Ленели. Отметил только, что лицо у новостного корреспондента было и возмущенное, и растерянное одновременно.

После этого я занялся книгами о драконах. Открыл раздел, посвященный «Морозным копьям», перечитал, думая, что возможно я что-то упустил. Но в итоге так и не нашел ничего нового. Тогда я стал просматривать общие отделы, в остальных томах.

Через час вернулся Ноткер, поглядел на меня хитрым взглядом и завернувшись в плед, устроился дремать на краю дивана.

— Ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался я.

— Нет, Ваше Величество.

— Хм. А ты только про себя рассказывал или про своих собратьев в Хоэцоллерне тоже? Которые за свою ошибку теперь носят рабские ошейники.

— Про них я, разумеется, тоже рассказал.

— Ладно, если что, надеюсь, Ульрих не очень расстроится… — я осекся, наткнувшись на совсем уже наглую ухмылку кобольда. — Да уж… Вижу, ты уже в себя пришел?

— Еще нет. С вашего позволения я бы поспал. Утром силы восстановятся. Вам бы, кстати, тоже не мешало отдохнуть, Ваше Величество…

Я поморщился и покачал головой.

— Пока кое-что не проясниться, видимо, я не засну. К завтраку тебя разбужу.

Просидев всю ночь с книгами, в четыре утра я услышал в новостях новое. Прогноз погоды начал меняться. Сначала сообщили о перемещении воздушных масс из Африки, скорее всего из Сахары, столкнувшихся с холодным воздухом на севере Франции. Вместо обещанного снега и града на страну обрушились ливни.

Еще через три часа, в следующем выпуске начали говорить о резком аномальном потеплении.

В восемь утра, когда разбуженный и вполне уже пришедший в себя Ноткер принес мне завтрак, я смотрел прямой репортаж с парижских улиц. Там вовсю бушевала весна. В лучах поднимающегося солнца, распустились каштаны и вишни. На клумбах цвели проклюнувшиеся из луковиц тюльпаны. Корреспондент, стоя где-то среди садов около Эйфелевой башни, с восторгом рассказывающий о погодной аномалии, показывал то на цветы, то на порхавших вокруг него бабочек, то на спешащих на работу, весьма откровенно оголявшихся прямо находу парижанок. У самого корреспондента по лицу от жары уже тек струйками пот.

— Охренеть, — только и сказал я.

За моей спиной покашляли. Я обернулся и увидел застывшую на входе Ленели.

— Хотела вам сообщить о том, что происходит, Ваше Величество, но вижу вы уже в курсе, — сказала она. — Вас, кстати, обыскались.

— Неужели?

— Да, все местные кобольды пропали, а ваш никому не отзывался.

— И как же вы тогда меня нашли? — я поглядел на нее.

— У меня интуиция.

— Интуиция, которая носит имя Финбарр? Да, Барри? — на последних словах я чуть повысил голос, хотя кузен и так прекрасно должен был расслышать.

Финбарр показался на пороге вслед за Ленели.

— Доброе утро, Харди, — пробасил он, вопросительно посмотрев на меня и явно думая, буду ли я снова избавляться от его присутствия во время разговора с Ленели.

— Оно вовсе не доброе, Барри, — тихо сказала ему Фогель и даже чуть пихнула его локтем в бок.

— Ну, может быть, — согласился он и ткнул пальцем в экран телевизора. — Вот если бы как у них было — тепло, наверное утро было бы точно добрым.

Я со скепсисом глянул на него, но ничего не сказал.

— Вы давно это смотрите? — спросила Ленели проходя в зал и возмущенно начала: — Все каналы забиты новостями про эту проклятую анома…

Она резко осеклась.

— Ну, продолжайте, — произнес я, не оставив на своем лице эмоций.

— Аномалию, — повторила Ленели и сделала паузу, собираясь с мыслями. — Сегодня журналисты почти и не вспомнили о вчерашнем молчании своего правительства. Я всё-таки ожидала сегодня примерно такого же информационного потока, как и вчера.

— Однако, это вовсе не мешает планам, которых мы продолжаем придерживаться, — отозвался я. — Вы мне утренние газеты не принесли?

— У меня их Маделиф перехватила, — Ленели виновато взглянула на меня. — И я вам еще кое-что принесла. Всецело мое упущение, Ваше Величество.

Она извлекла из сумки видеокассету, вставила в видеомагнитофон.

— Запись вчерашнего репортажа моего «новостного» конкурента, который он сделал у французского посольства в Нюрнберге. К счастью, транслировали его только на одном канале, другие, вроде, не подхватили.

Сообщив это убитым голосом она запустила запись.

— Уважаемые зрители, после сногшибающих утренних новостей о заговоре мы срочно отправились в ближайшее место, где могли бы получить ответ или хотя бы какой-то комментарий — во французское посольство в Нюрнберге. Сперва нам отказали как-то комментировать произошедшее, но потом прибыла полиция и нам все-таки удалось проникнуть внутрь.

Голос репортера прервался, зачастили дерганные кадры, словно его оператор бежал вслед за ним, и, боясь упустить возможность, торопливо снимая всё, что попадалось на пути. В кадре мелькнули полицейские, разговаривающие с посольской охраной, растерянные физиономии служащих посольства, потом оператор, с перекошенной камерой застыл около рыдающего повара с сервированной обедом тележкой. Мы все трое невольно наклонили головы вбок, чтобы выровнять кадр.

— Посол! Господин Мартен! Он пропал! — рыдал повар. — Я как обычно привез его излюбленный деликатес. А его… его там не было!

— Успокойтесь, может господин посол просто вышел, забыв предупредить секретаря? — где-то за кадром послышался голос репортера.

— Это невозможно! Выход из кабинета только один! И выход с территории посольства только через пост охраны. А я… я больше никогда его не увижу! Мое сердце…

Повар схватился за сердце.

— О, Боже! — не сдержалась Ленели. — Они что?..

Мы втроем переглянулись и на наших лицах отразилось отвращение.

— Чертовы французы! — басом ругнулся Финбарр.

Пока ничего не понявший репортер пытался утешить повара, объектив камеры нырнул прямиком на сервировочный столик, показав крупным планом тарелку с лягушачьими лапками.

Тут я, уже не сумев сдержаться, расхохотался во весь голос.

— Последний раз ты так веселился, когда Адельман по-глупому сравнил себя с феей, — услышали мы голос Маделиф. — А сейчас что происходит?

— Боюсь, что тому виной только мое специфическое чувство юмора, — отозвался я, обернувшись. — О, отлично, вижу вы принесли газеты, которые отобрали у госпожи Фогель.

Маделиф удивленно глянула на Ленели, прошла внутрь.

— Не отобрала, а взяла посмотреть, — поправила волшебница.

— Только Ленели несла их мне, а не вам, — я больше не улыбался, глянул быстро на журналистку и сказал: — Делайте то, о чем мы с вами договорились.

— Да, Ваше Величество.

Ленели выключив видеомагнитофон, торопливо ушла, подталкивая к выходу чуть растерявшегося Финбарра.

Маделиф взглянула на меня чуть настороженно, пытаясь понять, сержусь я или нет. Я забрал у нее пачку газет, бросил на журнальный столик, потом, поймав ее руку, усадил волшебницу рядом на диван, притянул к себе, поцеловал. Маделиф мгновенно расслабилась.

— Ты всю ночь тут был? — спросила она.

— Что-то ни черта не спалось, не хотел вам с Маргарете мешать.

Волшебница посмотрела в сторону телевизора, где как и раньше показывали репортера, восторженно вещавшего про погодную аномалию в Париже и даже начавшего читать какие-то стихи про весну, наступившую среди зимы, и прочий несвязный бред.

— Великая Луна, — только и сказал я, увидев как он срывает тюльпаны с клумб и раздает словно обезумевший проходящим мимо девушкам, которые благодарно целовали его в обе щеки.

— Тебе не кажется, что они там посходили с ума из-за погодной аномалии? — заметила Маделиф. — Хорошо, что я не понимаю, о чем он говорит, хотя и догадываюсь.

— О да.

— Твой план запугать французов провалился, Эгихард, у них сплошная эйфория от внезапной весны, — мягко заметила Маделиф. — Ты зря гоняешь с заданиями Ленели.

— Делаю всё, что в моих силах, — произнес я, притворно скромно потупив взгляд и словно досадуя, что всё идет не так, как я хочу.

— Надо быть готовым ответить французскому правительству, когда парламент соберется и предъявит нам территориальные претензии.

— Разумеется. Вы, кстати, как часто звоните Адельману?

— Вчера и сегодня связывалась с ним, когда пропали все кобольды, — Маделиф извлекла ключи из кармана и позвенела ими перед моим лицом. — Ульрих оставил одни мне, другие тебе — от своего кабинета. Но я теперь думаю, стоит ли после пропажи кобольдов их тебе отдавать.

— Эй, вы же знаете, что меня дразнить весьма опасно, — отозвался я с легкой насмешкой и забрал у нее ключи.

— Кобольдов, пожалуйста, верни Ульриху.

— Я их не забирал.

Маделиф посмотрела в сторону Ноткера.

— Его Величество тут ни при чем, — отозвался он. — Я просто сказал им, что Хоэцоллерн самое безопасное место для кобольдов.

— Эм, вообще-то нет, — возразил я. — Я-то там сейчас не нахожусь.

— Ой! — испуганно пискнул Ноткер.

— Стой, почему безопасное? — остановила готового исчезнуть кобольда Маделиф.

Ноткер глянул на меня и я кивком разрешил ему рассказать. Маделиф, выслушав, нахмурилась, глянула на меня с неодобрением.

— По-моему, Ноткер, Его Величество просто заморочил тебе голову, а ты уже — остальным.

— Его Величество никогда не морочил мне голову! — возмущенно воскликнул кобольд. — В отличие от…

Он испуганно осекся, побледнел и исчез.

— Да что ж такое, — тихо возмутился я, глянул на Маделиф. — Теперь у нас не осталось ни одного кобольда.

Но тут нас отвлек изменившийся звук телевизора. Прозвучала тревожная музыка в заставке экстренных новостей.

— Сегодня должно было состояться срочное заседание парламента, назначенное ввиду обвинений, обрушившихся вчера в немецкой прессе на наше правительство, — сказал диктор, попутно утирая проступающий на лбу пот. — Однако никто из депутатов в парламент не явился. Журналисты, которые ждали их с самого раннего утра, чтобы получить комментарии, первые забили тревогу и обратились в полицию.

Телевизор показал кадры ожидающих у ворот журналистов, а потом абсолютно пустой парламент, полицейские машины богатых на вид домов. Затем снова возникла картинка с диктором.

— Служащие парламента попытались связаться с депутатами, но никого из них не нашли у себя дома. Вполне возможно, что наших депутатов…

Диктор вдруг запнулся, принялся ослаблять галстук и расстегивать пуговицы на рубашке.

— Кто написал эту чушь⁈ Кому нужно похищать наше идиотское правительство⁈ — воскликнул он в сердцах и швырнул новостные листы прямиком в камеру. — Да они сбежали, если не из страны, то точно на свои виллы в Ницце, спасаясь от жары! Проклятые бездельники, взяточники и бюрократы, только и болтающие о демократии! Пустозвоны!

В кадре появилась пара людей, которые попытались увести разбушевавшегося диктора, бросившего в кого-то снятые галстук и рубашку, после чего видеосигнал телевидения отключился, остался только звук. Еще с минуту мы слушали возмущенные крики, брань, оскорбления, пока всё окончательно не отключилось.

Маделиф ошарашенная повернулась ко мне. Думаю, вид у меня был не менее впечатлённый произошедшим в студии, чем у нее.

— Что это было?

Я кратко перевел. Маделиф не сводила с меня взгляда.

— Эгихард, ты что-то сделал?

— В каком смысле?

Волшебница поглядела на меня в замешательстве.

— Ты никуда вчера не уезжал? — спросила она, впрочем, весьма неуверенным тоном.

— Вы меня в чем-то подозреваете? — поинтересовался я. — Конечно, я уезжал. Добрался до Шафберга и проклял оттуда Францию.

Маделиф несколько секунд молчала, переваривая услышанное и не зная как это воспринимать.

— Почему до Шафберга? — спросила она, совсем уже растерявшись.

— Ну оттуда же Париж хорошо видно, — я ей подмигнул.

— А если серьезно?

— Я серьезно, мне не спалось и я решил немного проветриться, потом вернулся и всю оставшуюся ночь сидел тут и смотрел эти дурацкие новости.

Маделиф поглядела в сторону телевизора, кажется уверившись, что я всё еще продолжаю шутить. Речь без умолку декларирующего стихи репортера перебили звуки французского аккордеона, а следом некстати крупным планом показали раскачивающуюся на легком ветерке ветку вишни и жужжащего над ней шмеля. Волшебница вновь обернулась ко мне, озаренная.

— Двенадцать лет назад, когда мы освободили тебя из пещеры, ты где-то в горах нашел цветущие эдельвейсы.

— В горах можно всякое найти, — я чуть улыбнулся. — Эдельвейсы, сокровища цвергов или драконов в пещере.

— Эдельвейсы под снегом не цветут, Эгихард.

— Может быть вы просто никогда их там не искали?

— Да, особенно в январе! Тебе так нравится морочить всем остальным и мне в том числе голову? — упрекнула Маделиф. — Ноткер ведь был прав.

— Я морочу вам голову? Однако.

— То есть, если я пошлю кобольда на Шафберг он найдет там следы шин от твоего внедорожника?

— Пошлите, проверьте.

— Эй, кто-нибудь посетите вершину Шафберга в Австрии и проверьте, есть ли там следы шин внедорожника Его Величества, — произнесла Маделиф.

Перед нами возник один из Хайдельбергских кобольдов, видимо уже спешно вернувшихся из Хоэцоллернаг, в отличие от Ноткера одетый в строгий светло-серый костюм-тройку, посмотрел на на Маделиф, на меня.

— Только если Его Величество позволит.

Маделиф поглядела накобольда с возмущением.

— Не знаю, насколько серьезны намерения Его Величества вас всех переманить у Ульриха, но с вами нового договора о найме не заключалось и вы, напоминаю, по-прежнему должны слушаться магов в Хайдельберге.

— Господин Адельман также оставил указания, что пока его нет, мы выполняли в первую очередь распоряжения Его Величества, — отозвался кобольд.

Маделиф поглядела на нас, уже не зная что на всё это говорить. Я тихо засмеялся.

— Сделай то, о чем тебя попросили, — приказал я и кобольд исчез.

Прошла наверное минута, когда кобольд вернулся, раскрасневшийся от мороза.

— На Шафберге бушует метель, так что даже если там и были какие-то следы, теперь там их нет, — сообщил он.

— Хм, а ночью ничего не предвещало — было абсолютно ясное, звездное небо и никакого ветра, — отозвался я, всё так же с насмешкой наблюдая за волшебницей и видя ее разочарование от новостей кобольда.

Но тот вдруг продолжил.

— Однако, мы проверили протекторы и обнаружили застрявшие частицы мха и камушки, характерные для грунта Шафберга, так что вероятность того, что машина Его Величества побывала сегодня на горе девяносто девять процентов.

— О, — только и сказал я. — Знаете, Маделиф, вы только что оказали Ульриху медвежью услугу. Мне сейчас пришла мысль, что можно использовать кобольдов в разыскных операциях или еще чём-то подобном.

Но Маделиф, словно не услышав последние слова, смотрела на меня пораженная.

— Эгихард, что ты сделал? — прошептала она.

Я увидел, что осознание произошедшего жутко ее испугало, что Маделиф даже не смогла сдержать дрожь. Я мягко притянул ее к себе, обнял.

— Всего лишь защитил нас всех, — также тихо ответил я.

— Это… проклятие? — Маделиф на миг обернулась к телевизору. — Надеялась, что ты никогда не будешь применять проклятия… Что будет потом? На них обрушиться резкое похолодание и они все замерзнут?

Под конец фразы у нее почти пропал голос.

— Что? — я даже рассмеялся. — Вы всё еще под впечатлением предсказания, озвученного Чистославом Черным? Я не собираюсь причинять вред невиновным. Те, кто хотел нам и нашей стране зла, уже наказаны. А то что вы видите по телевизору, это так, баловство. Правда, баловство полезное — отвлекает внимание от имеющихся у французов проблем.

— Что случилось с правительством? Они просто исчезли?

— Не совсем. Существует всего несколько необратимых заклинаний. Я выбрал из них подходящее случаю, — я хищно усмехнулся.

Маделиф, явно припомнив кадры с жареными лягушками, кажется почувствовала дурноту, но я, продолжая ее обнимать, жестко сказал:

— Не позволяйте себе слабость. Это не тот случай, когда вы могли бы посочувствовать жертвам черной магии — депутаты парламента все до единого поставили подписи под теми чертовыми документами. И если кто-то из наших соседей не усвоит этот урок, будет наказан аналогичным образом. Я сотру любого в порошок, кто будет угрожать мне, вам, Гильдиям или стране.

Маделиф молчала, все еще потрясенная, потом внезапно схватила меня за запястье, прислушалась к ощущениям.

— Великая Луна, как я сразу не заметила⁈ Ты почти истощен, Эгихард, — произнесла она, вглядываясь в меня. — Ты и свою кровь пролил?

— Пришлось, — я чуть поморщился. — Всё-таки расстояние было приличным. И вчера даже подумал, что у меня из-за этого не вышло, пока я не увидел новости. Не беспокойтесь, за пару дней приду в норму.

Маделиф осторожно и в тоже время с благодарностью поцеловала меня.

— Я очень ценю, что ты пожертвовал своей кровью ради блага страны, но…

— Других вариантов решения проблемы не было, — произнес я, догадавшись о том, что она хотела сказать.

— Что будешь делать дальше? Что ты еще поручил делать Ленели? — спросила Маделиф.

— Наверное стоит пойти прогуляться и пообедать. Потом вернусь сюда смотреть «это» дальше, — я кивнул на телевизор.

— Что-то еще поменяется во французских новостях? — Маделиф снова встревожилась.

— Надеюсь, что нет. Но мы должны разыграть свою партию до конца.