Кровная месть

XVIII

Ёррину очевидно не хватало доспехов. Весь стиль его боя напоминал поведение дикого вепря-секача, которые прёт вперед не обращая внимания на раны и препятствия. Коренастый, крепкий, обладающий недюжинной силой, вождь Сверкеров наседал на Аркана, гоняя его по всей площадке, которая располагалась на барбакане.

Надвратную башню перестраивать закончили в первую очередь, и это было единственное пустое пространство во всем немалом замковом комплексе, которое можно было использовать для тренировочных поединков. Да и полюбилось это место Рему, с того самого первого обеда с видом на войска дю Грифона.

Вооружение гнома-изгоя состояло из круглого щита и короткого широкого и толстого тесака: такое оружие как нельзя лучше подходило для боя в узких коридорах и штольнях. По большому счету это был все тот же катцбальгер, так любимый ландскнехтами, только чуть более массивный и тяжелый. Для первой схватки человек и тангар решили использовать деревянные макеты, весьма увесистые и в точности повторяющие характеристики настоящих клинков, но куда менее опасные. Рем отмахивался от Сверкера деревянным же полуторным мечом, привычным ему по многим схваткам и сражениям.

Тангару приходилось несладко: Аркан маневрировал, навешивал противнику по голове, бокам, плечам, щиту, предплечьям… Будь на гноме настоящие латы и кольчуга, к которым он привык, а не обмотки из плотной ткани, тогда тактика Рема вряд ли принесла бы свои плоды. Подгорный воитель не обращая внимания на удары вошел бы в клинч и разделался бы с баннеретом, пользуясь нечеловеческой силой своих рук и превосходящим весом. А пока гному приходилось пыхтеть, сопеть и материться, отыгрывая свое и оставляя синяки на теле сеньора только в моменты, когда удавалось прижать Аркана в углу или подловить во время слишком длинного выпада.

— Всё, разгарнак! Ты меня задолбал, высочество! — сказал, наконец, Сверкер, отдуваясь.

Он широким взмахом отправил щит в полет над самой землей, и круглая деревяшка только чудом не задела голени Буревестника, ударившись об один из зубцов. Рем вовремя подпрыгнул, но отвлекся на мгновение, и этого хватило гному, чтобы навалиться на него всей своей многопудовой тушей, сбить с ног и приставить тесак к подбородку.

— Вот как было бы в реальном бою! — довольно пропыхтел Ёррин и отдернул деревянное острие от лица Рема.

— Вот именно, — пробурчал Рем. — Я оказался бы без половины башки, а ты — без причиндалов.

— Как это — без причиндалов? — удивился тангар, а потом глянул на свой гульфик и вздрогнул: у самого тангарского междудушья расположилось лезвие деревянного меча. — Тьху, аркановская порода…

— Ага. А прием со щитом интересный… Как вариант для последнего шанса. Где швыряться-то навострился?

— Так я это — дискобол! — выдал вдруг Ёррин, поднимаясь с каменного пола.

— Диско что? — Рем не выдержал и рассмеялся, очень уж это напоминало матерщину.

— Дискобол! В туннелях с луками и арбалетами особенно не навоюешь, а вот добрый щит со стальной кромкой дел наделать может… Против фоморов бездоспешных, или дикарей-гоблинов — самое то! Так у нас и соревнования проводятся, на меткость, дальность и убойность. Я дважды становился чемпионом царства! — Сверкер подал Аркану руку, и они принялись отряхиваться.

— Так ты там считался большой шишкой? Под горами? — поинтересовался Рем.

— Хех! — встопорщил бороду Ёррин. — Скажешь тоже — считался! Да я и был почти что самой большой шишкой из всех! Выше меня на пиру сидел только наш выда-перда-ющийся царь-государь Ингемар Мудрый! Ингемар Мудный, Ингемар Медлительный, Ингемар Трусливый — вот как я бы его назвал! Ублюдок даром что напялил на себя корону в полпуда весом, а всё равно не видел дальше собственного носа, всё осторожничал, берег своих хускарлов, копил сокровища… Я один не боялся говорить с ним начистоту! Мы — Сверкеры, всегда говорим то, что думаем!

— Потому тебя и изгнали? — Аркан ходил туда-сюда по площадке наверху барбакана, разминая конечности и растирая ушибы, нанесенные ему тангаром. — Говоришь то что думаешь и не думаешь, что говоришь?

— Да, будь я проклят! Да! Я первый сказал ему о фоморах на нижних уровнях, и этот ублюдок не придумал ничего лучше, как обвинить меня! Меня! Разгарнак! Я по его архи-нахрен-важному и архи-всраку-нужному мнению слишком глубоко копаю! Это ж надо такое придумать: не будь моего забоя — не выплеснулось бы наружу дерьмо! — тангар по всей видимости долго копил в себе злость. — Так я вот что скажу: я копал, копаю, и буду копать, потому что я гном! Гном от пяток до макушки и это в моей натуре — копать так глубоко, как только можно, пока кровь из ушей не потечет, кожа не полопается от жара земного и сердце не начнет выскакивать через глотку! Мало я приносил ему сокровищ? Мало рудных жил нащупал? А стоило мне нащупать туннели фоморов, которые шли аккурат по нашими домами, и принести его ублюдскому величеству мешок с головами чудовищ — как тут же я оказался виноват! Это как понимать?!

Ёррин ухватил деревянный тренировочный щит особым хватом, сделал несколько быстрых, неожиданно легких для его массивной туши шагов, крутанулся вокруг своей оси — и странный метательный снаряд с гудением улетел куда-то к далёкой кромке леса, с завыванием рассекая воздух. Похоже, от воспоминаний «легендарный вождь» совсем рассвирепел.

— Так! — сказал Аркан. — Ты сражался с фоморами? Мне нужны подробности: когда появились, где, как выглядели, сколько их было… Как вы справились с ними. Показать на карте сможешь?

— Показать на карте расположение царства Ингемара? Вход в Ромсдар-Дум? А ключи от пещеры где деньги лежат тебе не дать? — усмехнулся тангар. — Ладно, ладно, мне уже до сраки Ромсдар, Ингемар, его озабоченная сестра и все фоморы, которые прямо сейчас, наверное, уже отгрызают сраку и жопу его тупейшему величеству… Только помни — мы заключили договор — как равный с равным. Я расскажу тебе, ты — расскажешь мне. Ты ведь тоже сражался с фоморами, верно? Вот и поведай первый — когда это было?

Рем почесал затылок:

— Выходит — прошлой весной. Точно — эльфы-тъялери праздновали Эостру, а потом, буквально через неделю, и началась самая дичь… Мы тогда служили наемниками под началом полковника Разора, нанялись к Светлым Владыкам города-государства Доль Наяда, что за Последним морем.

— Вот! — глаза Ёррина загорелись. — Вот именно! Тогда я впервые наткнулся на их следы в штольнях — но никто мне не поверил! А я знал, я говорил… На Остару всё и случилось! Я был в забое, работал как обычно — плевать на праздники, если работа не закончена. Весь день мне чудились голоса и бормотание, шарканье и шорохи вокруг… Думал уже всё — докопался до самой Преисподней и клямка в башке брякнула! Хотя по расчетам до адского пекла мне предстояло пробиваться еще пару месяцев… Говорят — Преисподняя находится на глубине сорока верст, но точно никому проверить не удавалось. Может, мне удастся, м-да… Я бы там у чертей шороху навел, натянул бы им жопы на сраки. М-да… Значицца, долбил я породу, чуял богатые полиметаллические руды близко-близко — там вулканогенные, понимаешь, породы, кислого состава, и галенит начал попадаться уже… А потом кирка вдруг — гоплык!

Гном развернулся и потопал к люку на винтовую лестницу.

— Э-э-эй, легендарный вождь! Что значит «гоплык»? — Аркан засобирался следом. — Какой-такой «гоплык»?

Про «гоплык» дослушать удалось только во время еды.

Близилось время ужина, и, по заведенному самим Буревестником обычаю, вся дружина столовалась из одного котла, в одной большой зале. Но из-за интриги, созданной тангаром, Рему пришлось только обозначить свое присутствие. Он прошел меж лавками, на которых сидели дружинники, к раздаче, и, прочитав короткую молитву, разломил хлеб, макнул ломоть в мясную подливу, откусил кусок и поднял вверх кулак с пришедшим от прежних жестом одобрения — оттопыренным большим пальцем.

Тут же воины набросились на еду, активно шевеля челюстями и звякая ложками о миски. Ёррин Сверкер и Рем Тиберий Аркан взяли подносы со своими порциями — не чинясь, и перебрались на кухню, в закуток у камина, отпустив перед этим поваров с поварятами. Пуская отдохнут мол, свое дело они сделали… Да и подслушивать господские разговоры не следует.

— Так что там «гоплык»-то?

Ёррин орудовал ложкой и жевал так, что борода ходила ходуном, а на потной от каминного жара лысой башке вздулись вены. Говорил он с набитым ртом и при этом энергично жестикулировал:

— Кирку уронил в стену! Провалилась она туда — гоплык, и нету кирки! Вот как тут, когда мы Сверкер-Дум нашли! Полость там была, а оттуда — вонища перла! Как будто стадо носоруких чудищ там неделю жило и срали все они только под себя! Я на что парень крепкий — но меня чуть не вывернуло. Думал — газ! Ан нет — из этой дырки голоса и бормотание доносились… Я и разведал — потихоньку. Пролез туда, прошелся немного, вдоль стеночек. Веришь, нет — огромные туннели, вот как эта вот кухня высотой и шириной! Все стены — размалеваны всякой гадостью и непотребствами! Кругом — дерьмо и следы, не похожие на следы детей Творца… Кривые, а-сим-ме-трич-ны-е! Я слыхал про фоморов от своего деда, но самому схлестнуться не доводилось. Но про них подумал сразу. А тут нате выньте! Сразу пятеро на меня вышли. Один с пузом, второй без пуза, у третьего три глаза, у четвертого — один, а пятый — что твоя жаба! Где рожа, где жопа — не разберешь! В общем я на них набросился и всех укокошил киркой, хотя они и потрепали меня знатно. Тела утащил в забой, дыру за собой камнем заложил, грунтом покрыл — черта с два они узнали, куда ихние ублюдки пропали… Вот! Я, конечно, пошел к царю. Я ведь — патриот, можно сказать!

— Патриот? — удивился Рем.

Странно было слышать это слово от тангара, но в общем-то — почему бы и нет?

— Патриот! Ну да, величество я всегда материл последними словами всегда, потому что он тупой как… Как тупица он тупой! Но за Ромсдар-Дум добровольцем я три раза воевал лично, и еще два раза — выводил хирд Сверкеров, как полагается по закону. И четвертину для Престола всегда отдавал. Так что — почему это я не патриот? Пришел в чертоги Ингемара, ждал шесть часов пока этот мудень меня примет, сунул ему под нос мешок с бошками тварей! А он и говорит: мол забой свой, Сверкер, завали, и хлебало свое — тоже завали! Чтобы ни одна живая душа не узнала про то, что ты видел. А надо сказать — у нас детки и женки пропадать стали. Не так чтоб много, и из не самых достойных семей, но… Это ж детки! Я, например, тоже ходил со своими Сверкерами, по дальним штольням ребятню искал, и под Солнце тоже выходил… Потому что я…

— Патриот, я понял, — кивнул Аркан.

— Вот именно! А он мне — «чтоб ни одна душа…» Так что забой я завалил, но не совсем. И хлебальник свой завалил, но родственников жестко наставил — держать брони и оружие наготове! И когда дети опять пропали, то не стал говорить Ингемару Тупейшему об этом, а исполчил своих и мы отправились в мой забой… Твари скрывались там же, в этих самых туннелях. И, черт бы меня побрал, если мы не устроили фоморам сраный геноцид! Их там было не меньше тысячи, может даже две, и они держали у себя детей из самых дальних форпостов Ромсдара! Там нашлись детишки наши, а еще- Форкунгов, Харейгов, Биргеров, и черт знает кого еще! Ребятишки были совсем измученные, истерзанные этими сраными фоморскими бесенятами! Бесенят мы топтали сапогами без всякой жалости…

Слово «геноцид» из уст тангара звучало еще более противоестественно, чем «патриот».

— Ты много книг прочел? — спросил Аркан.

— Пф! — сказал Ёррин. А потом изменил тон и провозгласил: — «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь!»

— Даже так? Это потому ты такой сердитый и материшься через слово?

— О-о-о-о! — поднял палец Сверкер и разразился еще одной цитатой: — «Много книг составлять — конца не будет, и много читать — утомительно для плоти!»

И тут же снова занялся едой. Рем последовал его примеру и подал голос через несколько минут:

— И что случилось после того, как вы убили тех фоморов и спасли детей?

— Что случилось, что случилось… Нашествие случилось! Как тебе — двадцать или тридцать тысяч уродцев прямо посреди Ромсдар-Дума! Вылезли, паскуды, прямо из фонтана, что в середке дворцового атриума! Мы отбились, но потеряли многих и многих… И Ингемар Мудный решил назначить Сверкеров крайними. Ладно, ладно… Он назначил крайним меня. Мол, я спровоцировал фоморов!

— Спровоцировал фоморов? — Аркан невесело усмехнулся. — А их нужно провоцировать? Твой Ингемар вообще понимает, что такое эти фоморы?

— Во-о-от! Ты-то знаешь, о чем я говорю… И я знаю о чем я говорю! А Ингемар боялся, что я его подвину, и жажда власти и страх застили ему и без того скудный разум. Сверкеры-то были готовы к нападению, а остальные-то — нет! Он ведь сам попросил меня завалить хлебало, а? Я и не предупредил никого, а? Так что не выставь он меня главным мерзавцем — на следующем тинге я бы выступил против него, и всей его дурацкой семейки. В Ромсдар-Думе сменилась бы династия, я тебе точно говорю! Мы — Сверкеры, достойны быть царями! И мы ими станем!

— Не раньше, чем ты перестанешь быть моим вассалом, Ёррин, — заметил Буревестник.

— А! — стушевался гном. — Точно. Да. Так всё и будет. Мы отдышимся тут пару годков, а потом вернемся в Ромсдар-Дум. Если будет куда возвращаться… Лишить себя самого боеспособного хирда и самых лучших забойных мастеров во время нашествия фоморов, потому, что испугался за власть? Вместо мозга у Ингемара всегда был плавленый сыр! Так что я уверен — царь падёт! И потащит за собой всё царство… Думаю, Биргеры и Форкунги устоят — их семьи мощные, а родовые крепости располагаются на отшибе, вдали от Царского кряжа…

Тут Ёррин ухватил себя за бороду и захлопнул рот. А Аркан торжествующе блеснул глазами. Царский кряж! Вот оно что! Вроде как и название очевидное, но никто не проводил параллелей между этим отрогом Берегового хребта и легендарным Ромсдар-Думом! Выходит — они с Ёррином всю жизнь были практически соседям и земляками? Не так и далеко гномам топать до Аскерона, как раз через земли Арканов и реку Скёль… Понятно теперь становилось и их сотрудничество в Башней магов — наверняка аскеронские волшебники проворачивали свои мутные делишки с подгорным народом за спинами властей: редкое алхимическое сырье, самоцветы, высоко ценимые при создании артефактов, наверняка — оружие и доспехи… Маги могли зачаровать любой предмет, придать ему дополнительные свойства, но основа, «болванка» тоже имела большое значение. И с заготовками для зачарованной брони и оружия никто лучше тангаров справится, конечно, не мог.

Радость от приоткрытой завесы тайны (прояснилось положение целого гномьего царства!) тут же сменилась настороженностью: фоморы рядом с Аскероном! А ну как они и вправду сожрут гномов и выйдут на поверхность? Аркан так и спросил:

— И что думаешь, скоро темные твари выберутся наверх? Сейчас-то нам плевать на Ромсдар-Дум, хотя народ ваш, конечно, жалко… Но через месяц, может — через два я стану герцогом. М-да, или — сдохну! Но если стану — мне придется разгребать это дерьмо.

— Нам придется, — кивнул Ёррин и отпустил бороду. — Врага лучше бить на дальних подступах! Это я уже усвоил… Бой за Ромсдар произошел осенью, накануне Самайна. Изгнали нас четыре месяца назад, некоторое время мы переждали в Соп-гроттер, недалеко от мраморных штолен Каламиты, но там растут дурные грибы, а местные бароны слишком дорожат отношениями с Царством, и не хотели продавать нам продовольствие и нанимать нас на работу… Потом стали доходить слухи о том, что Биргеры прекратили торговлю, это был перед нашей… Перед нашим… Перед тем, как мы оказались тут, во владениях Жоанаров. Почему Биргеры перестали торговать? М? Какие могут быть на это причины, если от них до Ромсдара — два дня пешего ходу по туннелям и пять — по поверхности?

— Самим не хватает оружия? Боятся нападения с поверхности? Сидят в осаде? — предположил Рем.

— Думаю — всё и сразу. И при этом — у них явно нет наплыва беженцев. Они точно стали бы закупать продовольствие, если бы Биргер-Хус был переполнен тангарами, — Сверкер потянулся и хрустнул всеми костями. — Так что или Ромсдар уже пал, или фоморы разбрелись по радиальным туннелям и штольням, и хускарлы Ингемара вместе с хирдами хэрсиров прочесывают их шаг за шагом…

— Хэрсиры? — поднял бровь Аркан.

— Считай — ваши баннереты. Гномы из приличных семей. Я — хэрсир. Все Сверкеры — хэрсиры. Биргеры — тоже. А Форкунги — нет, и Стуре — тоже нет. Мастеровые, не воины. Мастер Стуре — очень хороший мастеровой, но ему не стоять в хирде… Хах! Возможно, сейчас и нет больше никакого хирда в нашем Царстве, кроме Сверкерского! Надо рискнуть и отправить пару ребятушек на разведку: пошерстить катакомбы Берегового хребта, разнюхать — что и как с предавшей нас родиной…

Вдруг глаза Ёррина загорелись алчным огнем:

— Послушай-ка, монсеньор-мэустру-твое высочество! Как насчет несметных сокровищ? — его толстые пальцы зашевелились, как будто тангар пересчитывал монеты.

— В каком смысле? Если ты говоришь о моих сокровищах — то сумма там приличная, но несметными я бы их не назвал. И делиться я ни с кем не намерен, всё нажито честным разбоем… — усмехнулся Аркан. — А если ты имеешь в виду какие-то гипотетические бесхозные несметные сокровища, которые можно бы прибрать к рукам и разделить по-братски — то ты обратился к тому самому человеку, ага…

— Не надо по-братски! — вернул ухмылку Сверкер. — Лучше разделим поровну!