Кровная месть

X

— Ненавижу! Ненавижу! — Аркан метался по парадному залу замка Риоха и рубал мечом предметы мебели, какие-то статуэтки, имитации доспехов по углам и лепнину на стенах. — Чертовы маги! Ненавижу!

Да, на войне не приходилось говорить о справедливости. Но когда сотня людей умирает от одного движения рук какого-то тощего ублюдка в балахоне… это невозможно было принять! Взрослые воины, смелые, достойные мужчины в самом расцвете сил, которые жили, любили, работали, растили детей, упражнялись в военном деле и готовы были схлестнуться с врагом лицом к лицу погибли за одну минуту, по щелчку пальцев уродского колдунишки!

— Это было колдовство, точно! — Скавр баюкал сломанную руку на перевязи.

Тарвальский баннерет сидел в чудом уцелевшем во время припадка ярости Буревестника кресле и разглядывал учиненный Ремом погром. И рассказывал о произошедшем:

— На всем скаку они приблизились к рогаткам, сотни две человек, не меньше. Все — тяжеловооруженные, с гербами на щитах и коттах! Рыцари и оруженосцы, как пить дать. А простолюдинов кинули на убой — отбивать гать… — Цирюльник плюнул под ноги. — Впереди скакал Антуан дю Массакр, как вы и говорили. Он не удержался, повел благородных господ на прорыв. И мы приготовились встретить их со всем радушием — как вы и говорили… Но тут появился этот Седрик…

— Седрик? Так звали тощего гада в балахоне? — Рем на секунду даже бросил кромсать местный интерьер.

Это имя было ему знакомо! Он слышал его довольно давно, но точно помнил — там тоже была история с магией… Сибилла! Теперь он мог сказать наверняка: это имя произносила рыжая волшебница. Но когда, в каких обстоятельствах?

— Точно, именно так. Антуан перед самыми рогатками грязно выматерился и заорал: «Седрик, не медли!» И знаете, что? Поначалу у них ничего не вышло. Профанация — вот как это называется. Колдун принялся размахивать руками и шевелить пальцами и трясти мордой, призвав из-под земли какие-то сгустки зеленоватого тумана, которые заметались вокруг наших фургонов, и пытались приблизиться к людям. Но ребята из Несса запели охранительную литанию со страху, потом подхватили наши тарвальцы, и остальные — и туман рассеялся! Пуф! Как будто не было ничего. У колдуна кровь из носу потекла, целый ручей — на подбородок и на его балахон. Я видел это собственными глазами. И тогда Антуан дал хорошего леща Седрику! Представляете? Такая затрещина, что звон пошел на всю округу! А мы все потешались над ними… И зря. Седрик вытер кровь с лица, что-то навазюкал ею на своей ладони и сказал такое слово… Гремячее!

— Гремячее? — вздернул бровь Рем.

— Ну да… Как будто раскаты грома пронеслись над лесом, а потом…. Потом затряслась земля! Ей-Богу, я помню землетрясение, которое случилось семь лет назад, и было то же самое — только под нашими фургонами! Полоса земной дрожи, от копыт коня Седрика и вдоль по тракту, локтей на пятьсот! Вагенбург разметало, деревья повалило, людей покалечило и поубивало… Рогатки, понятно, тоже разлетелись к чертям! И тогда дю Массакр повел своих на прорыв…

— Твою мать… — только и мог сказать Аркан.

— Но мы им показали! — Скавр вскочил с места, глаза его горели гордостью за себя и соратников. — Они думали что своим колдунством собьют нас с толку, но нет уж! Мои тарвальцы заорали «с нами Бог!», из лесу набросились на еретиков как псы на вепря! Мы вцепились со всех сторон в колонну рыцарей — как вы и говорили! И остальные, кто мог держать в руках оружие тоже сражались как настоящие герои! Мне колесом от фургона повредило руку, так что я мог только чеканом размахивать, но всё равно продырявил колено одному гаду с золотыми шпорами… Смерть собрала обильный урожай на тракте, мы еще подсчитываем трофеи и пленных. Мы победили! Они могут хоть молнию из задницы пустить, но мы всё равно наподдадим сраным рыцарям! И всегда наподдавали!

Он и вправду считал произошедшее победой, этот бывалый человек, своими деяниями добившийся титула баннерета! По его словам выходило — прорвалось что-то около полутора сотен рыцарей, Антуан дю Массакр был ранен, а знамя его захватил какой-то злой скорняк из Роквера — просто врезал алебардой по дворянской роже, и подхватил выпавший из рук дю Массакра штандарт. Замок захвачен, большая часть лабуанских рыцарей и их людей перебита, добычи взяли множество… Это ли не сокрушительный успех?

— Погибли люди… — мрачно проговорил Аркан. — Три сотни? Больше?

И снова — по его вине! Он не учел фактор магии… Будь в войске под черным знаменем кто-то вроде Флавиана — колдун Седрик на говно бы изошел раньше, чем сумел бы вызвать землетрясение… Но он, Рем Тиберий Аркан, был беспечен, увлекся эмоциями, красовался и бахвалился, гарцевал на коне и страдал по циркачке вместо того, чтобы командовать сражением и предусмотреть все мелочи! Проклятье!

Но лысый тарвалец в кресле, похоже, не разделял его душевных терзаний.

— Погибли люди? — в глазах Скавра Цирюльника сквозило непонимание. — Так ведь смерть в нашем мире — в порядке вещей!

Рем знал эту поговорку, и порой сам находил в ней утешение, но сейчас она здорово его бесила.

— Нужно обеспечить всю необходимую помощь семьям… — сказал он. — Я сейчас же займусь ревизией замковой сокровищницы и кладовых. Надеюсь, Антуан не забрал с собой походную казну.

— Куда там! — развеселился Скавр. — Бежал, бла-а-ародный рыцарь, от ортодоксальных поселян с дрекольем, сверкая пятками и роняя панталоны! Никакого обоза, никакого лишнего груза — только лошади и всадники. Ничего у него с собой не было. Все денежки оптиматов теперь наши! Я прикажу десятникам и сотникам составить списки погибших… Мы поможем семьям и отомстим за павших. То, что произошло сегодня, только подтверждает: наше дело правое! Оптиматы спутались с магами… Силы зла объединяются! И поверьте мне, ваше высочество, добрые аскеронские мужи не выпустят оружия из рук, пока все нечестивцы не будут повержены! Погибло три сотни? Завтра под ваши знамена станут три тысячи! Тридцать тысяч, мой герцог!

Аркан размахнулся и врезал мечом по старинной фарфоровой вазе, которая с хрустом и звоном разлетелась на тысячи осколков. Ему было страшно признаться, но именно того, что сказал баннерет-цирюльник он и боялся больше всего.

Риоху обчистили до голых стен. Поживиться в этих развалинах было особенно нечем, но, как говорится, с паршивой овцы…Старик-управляющий, выживший только благодаря тому, что во время штурма прятался в большой кадке с кислой капустой, рыдал и рассказывал что-то про родовое наследие — гобелены, которые ортодоксы использовали как упаковочный материал для декоративных доспехов и оружия. Но Аркан отмел его претензии на корню:

— Дю Молле сделали свой выбор, когда приютили Антуана. Если не могли образумить зятя и заставить его держаться подальше от дурного барона, то хотя бы не следовало предоставлять им свои замки в качестве военной базы! Я не собираюсь мстить всему роду дю Молле, среди них много приличных людей, так и передай своим господам. Но имущество забираю — как компенсацию. Победитель получает всё, таков закон вендетты! И так я поступлю с каждым домом и каждой крепостью, в котором найдет приют любой из дю Массакров — это тоже можете передать… И вот еще что! Риоха ваша — сортир, а не замок.

Он знал о чем, говорил: сплошные сквозняки, сырость, отсутствие элементарных удобств… Возникало чувство, что они находятся не в зажиточном и прогрессивном Аскеронском герцогстве, а где-то на захолустном среднем Западе!

Они пробыли тут три дня, восстанавливая силы, принимая пополнения из ортодоксальных селений и подсчитывая добычу. Денег оказалось действительно много: полновесные кесарийские червонцы в железном ящике, запечатанном гербом дю Массакров, с лихвой окупали все затраты Аркана! И путешествие Патрика на Юг теперь не выглядело такой жуткой дырой в бюджете, и выплаты погибшим, и жалованье бойцам… Да, да, они были добровольцами и не претендовали на денежное вознаграждение, но Рем прекрасно понимал: воевать за идею гораздо приятнее, когда в карманах звенит золото, на ногах — удобные и сухие сапоги, а желудок набит вкусной горячей пищей. Те, кто убивает за идею без золота — чаще всего фанатики. За золото без идеи — мерзавцы. А вот возможность постоять за свои принципы и при этом прокормить семью, да еще и вернуться домой с гордо поднятой головой и прибытком — это была именно та мотивация, которая могла привести в войско Аркана толковых и полезных людей. И не людей — тоже.

— Ты отправишься к Черным Птицам, доставишь им деньги. Пусть Эадор распишется в ведомости… Зайди еще к оружейникам, предупреди, что нужно поделиться стрелами… Пташки расходуют их как сумасшедшие, но и эффект поразительный! И передай милостивому государю Нилэндэйлу послание, — два увесистых мешка с монетами и конверт перекочевали в руки Шарля. — Они отбывают на поиски войск Децима, в дальнюю разведку.

— Вы не захотите увидеться с Эадором, монсеньор? — удивился сержант.

Он ведь был гребцом на корабле Дэна Беллами, и знал, какие отношения связывают бывшего квартирмейстера Рема с эльфийским витязем.

— Просто сделай, как я говорю, ладно? — нервно пригладил волосы рукой Аркан.

Ситуация с Сай здорово била по мозгам. Он знал — циркачка участвовала в деле на болотной гати, и именно она всадила стрелу в забрало командиру всадников дю Божоле. И видел, как обхаживает ее эльф. Что он там говорил про единение душ и особенности семейной жизни у тъялери? Один раз и на всю жизнь? Ну-ну, он и про котят с младенцами рассказывал весьма вдохновенно, а теперь фарширует стрелами врагов также хладнокровно, как нарезает овощной салат! Что же случится с нежной эльфийской психикой, если (когда?) он узнает, что та, кого он выбрал в спутницы жизни, спала с его другом, боевым товарищем и командиром? Не потянется ли его рука к саадаку, и не обнаружит ли Рем каким-нибудь погожим деньком в своей правой, или, например, в левой глазнице стрелу с черным оперением?

И что делать, как разрешить проблему — Буревестник не представлял. Подставить или убить Эадора превентивно? Это было бы настоящей низостью. Пойти и поговорить с ним начистоту? Ну как это будет выглядеть? «Я имел твою подругу несколько раз: пару лет назад, и полгода назад, и пару недель назад?» Не смешно…

А сама Сайа? Она вправду почувствовала что-то к Нилэндэйлу? Или снова проснулось ее чувство любопытства, поиск новизны и ярких впечатлений? Ну а как же: настоящий эльф — красавец и храбрец, явно проявляет симпатию и точно не такой надменный и жестокий сноб, как тот туринн-таурский выродок, который попользовал ее мать лет двадцать пять назад… Или Сай просто выживала и устраивала свою жизнь как умела? Шла к своей личной школе танцев в большом красивом здании, пользуясь всеми инструментами и дарами, что достались ей от природы…

Как бы там ни было — видеть ее Рем больше не хотел. Господи, дважды на те же грабли! Сначала — в Смарагде, потом — по пути к Дымному Перевалу… Ф-фу-у-у…

— Эй, есть там кто-нибудь? — крикнул он.

В комнату заглянул Луи.

— Я хочу, чтобы замок Риоха пылал, когда мы будем уезжать!

— Да, монсеньор!

Как и пророчил Скавр Цирюльник — войско Аркана росло, несмотря на потери. Встали в строй легкораненые, получившие травмы на Каменистой Равнине, подтянулось несколько сотен ополченцев из предгорий, возглавляемые баннеретами и их дружинниками. Среди новобранцев оказалось несколько человек, опытных во врачевании, и воины пошли на поправку быстрее.

В окрестных селениях — и оптиматских, и ортодоксальных — люди Аркана закупили фургоны, фураж, провиант… Торговцы с руками отрывали военную добычу: даже искореженные детали доспехов, обломки копий и обрывки кольчуг шли в дело. Интерьер замка, который уцелел после аркановского приступа ярости, тоже пошел с молотка.

Это позволило наполнить казну, сделать все положенные выплаты и чувствовать себя уверенно по крайней мере в ближайший месяц. Если войско вдруг не станет расти в геометрической прогрессии… А тенденция к этому имелась: новости про то, что Аркан Буревестник берет замки оптиматской знати один за другим и не жалеет червонцев для тех, кто ему верен, распространялась подобно лесному пожару.

Дана и Руаран — гонцы полуэльфов — принесли отличные новости через семь дней. Птички Эадора видели передовые разъезды воинов в черных коттах со знаками белого змея-уробороса в Каламите — ортодоксальном городе, что стоял на берегу полноводной реки Эдари. Децим был близко!

Рем по своему обыкновению на целый вечер зарылся в книги и карты, просчитывая и выверяя маршрут, места ночевок и стоянок и возможные источники опасности. По всему выходило — дорога к этому примечательному городку предстояла довольно спокойная.

Река Эдари, на которой стояла Каламита, имела исток в ущельях Берегового хребта и питалась талыми водами могучих ледников. Шириной и глубиной она спорила за первенство с главной водной артерией герцогства — Скёлью, и устье ее располагалось верст на пять южнее города Аскерон.

Местные феодалы — в основном оптиматские бароны, получали доходы не от чинша с ортодоксальных общин и не от повинностей нищих вилланов-единоверцев. Главное богатство предгорий — камень, вот что приносило им доходы. Мрамор — самых разных цветов и оттенков — пользовался бешеным спросом у городских магистратов и богатых землевладельцев. Малахит, нефрит и другие отделочные и полудрагоценные минералы также добывались тут в промышленных масштабах, как и гранит, который пилили на плиты и тесали тут же, недалеко от места добычи. Их сплавляли на баржах по Эдари до морского побережья, и продавали в Аскерон, обеспечивавший наибольший объем сбыта.

Вверх по течению баржи поднимались при помощи упряжек мулов или волов, груженые продовольствием, оптиматскими трудовыми мигрантами и предметами роскоши для местных богачей. Баржами и упряжкам и в основном управляли как раз ортодоксы из Каламиты — с того и жил город.

Несмотря на вовлеченность в мутные схемы с поденными рабочими с Запада, каменные магнаты, видимо, держали нейтралитет в разразившейся на территории герцогства феодальной войне на почве кровной мести. По крайней мере, желтых повязок Закана и гербов дю Массакра полуэльфы в тех краях не заметили.

Рассветное солнце едва-едва поднялось над рекой, прогоняя утреннюю дымку и растапливая иней, выступивший на ветвях деревьев и листьях травы из-за поздних весенних заморозков. Кони всхрапывали, люди тихо переговаривались, их горячее дыхание превращалось в клубы пара и оседало на оружии и доспехах стылыми капельками.

— Маэстру! Соратники! Единоверцы! Братья! — Аркан гарцевал на лошади вдоль выстроенных на поле под стенами Риохи рядов воинов. — Все вы пришли по зову сердца под черное знамя, чтобы вступиться за честь семьи Арканов, отстоять ортодоксальное учение и показать всему миру что здесь, у нас, в Аскероне живут еще люди, которые умеют всё и сразу! Работать умело и споро! Молиться горячо и истово! Воевать яростно и умело! И в каждой стычке, в каждом штурме вы доказывали это! А я старался изо всех сил оправдать вашу веру в меня… Вы доверили мне быть вашим знаменосцем, вести вас за собой! И, во имя Господа нашего, Владыки Огня и Света, я вел вас — с Божьей помощью и по собственному разумению! Мы прошли сквозь земли, где господствовал враг, и разгромили его, и взяли его замки, и его имущество, и его лошадей и оружие… И будь я проклят, если мы не продолжим делать это, пока Фабрицио Закан и последний из дю Массакров не исчезнут с лица земли как исчезает воск от лица Огня!

— И пока черное знамя не взовьется над Замковым холмом Аскерона! — выкрикнул Скавр Цирюльник, чем совершенно сбил Рема с мысли. — Виват, Аркан!

— ВИВАТ, ГЕРЦОГ!!! — заорали как оглашенные воины и принялись стучать оружием в щиты и топать ногами.

Грохот и ор стояли адовы.

— Нале-во! С песней…. Шагом! Марш!!! — вдруг гаркнул Скавр, как будто командовал не ополчением из ремесленников и фермеров, а полноценным легионом.

Каково же было удивление Буревестника, когда густой баритон Оливьера затянул походную песню, которую до сих пор он, Рем Тиберий Аркан, никогда не слышал! И сотни грубых мужских голосов подхватили слова, которые, похоже, выучили уже почти все в его войске… Все, кроме него!

У Аркана защемило на сердце от гордости и благодарности. Черт возьми, если не прожив еще и четверти века ты становишься героем такой песни — значит, что-то в жизни делается правильно!

Он тронул поводья, и двинулся к гати следом за своими людьми.

Замок Риоха за его спиной занимался жарким пламенем. Первыми вспыхнули те самые фамильные гобелены, огонь, обильно накормленный горючим маслом и соломой, принялся за деревянные перекрытия этажей и стропила крыш. Пламя сыто гудело и потрескивало, красные и желтые языки взмывали к небесам. Над болотом и речушкой разносился запах гари.

Оглянувшись в последний раз, Буревестник проговорил:

— Знаешь, Шарль… Когда замок красивый, он и горит красиво. А когда вот такое вот дерьмо, как эта Риоха — то и пожар у него дерьмовый…