Кровная месть

I

Аркан наклонился над водной гладью и на секунду замер, залюбовавшись звездами, отраженными в поверхности пруда. Кровь, капающая с лица и волос баннерета испортила картину, пустив рябь и спугнув яркие небесные огни. Багровая муть расползалась по искусственному озерцу, разрушая волшебство этого заброшенного людьми места.

Рем ударил ладоням по воде, потом сложил руки лодочкой, зачерпнул и, отфыркиваясь, принялся умываться. Боли он не чувствовал, так что надеялся — кровь не его. Рубка выдалась знатная, они столкнулись с латниками молодого маркиза Франсуа дю Жоанара, кузена старого флотоводца, так кстати помершего во время чехарды с наследниками аскеронского скипетра. Этот новый маркиз к герцогскому престолу отношения не имел, и ел с руки у дю Массакра. А еще — был надменным сукиным сыном. За это и поплатился.

— Монсеньор! Монсеньор Аркан! — раздались зычные голоса.

Его искали. В лесу, на который стремительно опускалась ночь, виднелись красные отблески факелов — верная дружина прочесывала местность в поисках пропавшего господина.

— Твою-то мать! — предстать перед своими людьми в окровавленном виде Рему не улыбалось, а потому он оперся руками на каменную кладку запруды и сунул голову в воду: благо, она была холодной и кристально чистой. — Бр-р-р-р-р!!!

Отряхиваясь подобно дикому зверю и на ходу пытаясь смахнуть воду с лица, волос и доспехов, Рем Тиберий Аркан зашагал навстречу дружинникам.

— Монсеньор! — Шарль и Луи — сержанты-ветераны — по лесной дороге скакали на лошадях к своему господину, чадящие факелы в их руках сыпали алые искры на сырой после недавнего дождя подлесок.

Лица всадников выражали явное облегчение: они нашли сеньора первыми! Всё-таки поиски продолжались довольно долго, в погоне за дю Жоанаром баннерет оторвался от своих людей и, прикончив маркиза, некоторое время плутал по лесу. Так что у них был повод для радости — Аркан жив и твердо стоит на ногах! А то, что нареченный герцог мокрый до нитки, так это дело житейское. Всякое бывает!

Рем махнул рукой воинам и шагнул под сень могучего дуба. Здесь топтался на месте мощный буланый жеребец. Скакун прядал ушами и недовольно фыркал — ему не дали напиться, а ведь сладкая, студеная вода была так рядом! Рем взлетел в седло, ухватившись за луку, выхватил из ременной петли знамя и уперев древко в стремя, тронул пятками бока коня.

Сержанты поравнялись с ним чуть погодя, и следовали справа и слева, прикрывая от возможной угрозы из темных зарослей: в чаще могли скрываться недобитые враги.

— Что там, маэстру? — вода капала с волос на кирасу, и здорово раздражала Рема.

— Враг разбит, захвачены богатые трофеи… Две дюжины комплектов латных доспехов справных — только ремешки заменить, еще десяток совсем побиты — нужно чинить. Да лошади, да амуниция, да воинский припас… — Луи уже изучил хозяйственную натуру своего господина и потому говорил то, что Аркан хотел слышать. — Потери у нас невелики — семеро тарвальских убито, да десятеро ранено, Доэрти ими занимается. Из наших — трое раненых. Есть и пленные, пару десятков, из них, кажется — двое или трое знатных, можно взять хороший выкуп!

Баннерет кивал, а когда речь зашла о потерях — помрачнел. Да, не бывает войны без погибших, но… Эти люди — тарвальцы, поверили в него! И не прошло и двух недель, как среди них появились убитые.

— Запишите имена погибших, мы передадим долю в добыче и положенные выплаты их семьям… Хотя нет! Этим займется Скавр. Он местный, ему будет проще… Для вас другое задание: как доберемся до лагеря — ты, Шарль, оповести командиров, что утром, сразу после завтрака — общее построение. Обойди палатки, — Рем повернулся ко второму воину. — А ты, Луи, возьмешь полдесятка верховых и вернешься к тому пруду: у мельничного колеса валяется Жоанар. Надо доставить его тело близким…

Сержанты переглянулись:

— Сделаем, монсеньор. Как быть с имуществом маркиза?

Рем посмотрел на свои руки: снова он заработал несколько порезов…

— Доспех и лошадь принадлежат победителю! Я примерю его перчатки, коня — если поймаете — получит кто-то из дружины. Латы тоже пригодятся… А это, — Рем чуть наклонился в седле и нашарил в переметной суме тяжелую золотую рыцарскую цепь, ранее принадлежавшую маркизу. — Это разделим и передадим семьям погибших.

Труп Франсуа дю Жоанара привезли через каких-то полчаса — Аркан успел снять с себя доспехи и умыться по-человечески.

— Однако! — Скавр Цирюльник заглянул под заляпанную кровью материю. — Вы его знатно искромсали, ваше высочество!

Все тарвальцы, и сам баннерет Скавр звали Рем не иначе как «высочеством» и «герцогом», и плевать им было, что скипетр лежит где-то во дворце в Аскероне, а церемония миропомазания не проводилась. И тем паче плевать было на претензии дю Массакра и Закана.

— Не нужно было ему лезть в бутылку, — Аркан стоял на пороге своего шатра. — Я не враг Жоанарам, я не убивал его дядюшку. Этого молодчика подвело самомнение, он подумал что с полусотней латников может чувствовать себя в безопасности где угодно… Виктор вел себя грубо и нагло, оскорблял меня, мою семью, ортодоксальное учение… Он, пожалуй, мог бы так себя вести, будь у него полтысячи конных латников, да и то… Здешний лес — не лучшее место для лихих кавалерийских наскоков.

— Ха! — лидер тарвальцев ударил себя по бедру кулаком. — Зато отличное место для засад и фланговых ударов! Но это ведь совсем не по-рыцарски, ваше высочество.

Он прищурил глаза и ждал ответа, этот матерый человечище, известный как Кровавый Цирюльник из Тарваля.

— А среди нас есть хоть один рыцарь? — усмехнулся Рем. — Сходим к кашеварам, брюхо сводит! И к Патрику — мало ли, что-то нужно раненым?

Лагерь раскинулся в дубовой роще, палатки тарвальских ополченцев и дружинников Аркана стояли вперемешку. Сейчас, через пятнадцать дней после высадки Рема Тиберия Аркана в Гагарочках, его воинство составляло почти пять сотен человек, и воины продолжали прибывать. Тарвальцы разослали гонцов во все окрестные селения, и крепкие, тертые жизнью мужчины в кожаных доспехах, шапелях и с оружием в руках постепенно собирались под сень вековых дубов.

Среди ополченцев не было юношей со взором пылким, и убеленных сединой старцев — только пожившие, состоявшиеся люди, которые могли похвастать взрослыми наследниками и зажиточными хозяйствами. Отправлять в боевой поход молодежь? Нет уж, этим ортодоксы не грешили. Молодое поколение под руководством стариков оставалось оборонять дома и семьи! Уберечь близких от гнева оптиматов — эта задача была не менее важной, чем посадить на трон в Аскероне своего герцога. По крайней мере, именно так объясняли молодым и горячим парням непростое решение их отцы и дяди. А сами понимающе переглядывались: навоюются еще, пускай сначала сыновей нарожают! Таков был обычай ортодоксов. Конечно, если угроза была бы катастрофического характера — нашествие орочьей орды, или набег фоморов, тогда встали бы все как один! Но в нынешней ситуации ничего более разумного, чем следование заветам предков, придумать было нельзя.

Рем и Скавр пробирались к полевой кухне в темноте, мимо палаток и волей-неволей слушали разговоры воинов, которых еще не сморил сон.

— … понял теперь, почему он про сапоги и сухари, пилы да заступы говорил больше, чем про тактику и стратегию? — хриплый голос одного из бывших гребцов, освобожденных из рабства командора Зипелора, раздавался от небольшого костерка, который плясал в вырытой под корнями дуба ямке.

— Пожалуй что и да… Оно конечно латников бить сподручнее на сытый желудок и с сухими ногами… — откликнулся второй, помоложе.

Всё-таки в войске Аркана имелись юноши — тоже из невольников.

— И когда на них впереди тебя сначала дерево падает… — закивал третий — молодчик с совершенно бандитской рожей. — А я всё думал: неужто из квартирмейстера может выйти путный командир?

Два баннерета, не сговариваясь, обошли костер стороной. Рем чувствовал где-то внутри себя глубокое удовлетворение: не то чтобы ему требовалось одобрение всех своих действий… Но понимание того, что ему служат не бездумные болваны, мечтающие только об очередной порции пайки и вина и выдаче жалования, а склонные к анализу и обдумыванию окружающей действительности воины — это определенно грело душу.

От полевой кухни шел аромат гречневой каши с мясом и подогретого вина — раскрасневшийся от жара повар выплясывал вокруг двуколки, на которой располагалась металлическая двухкотловая конструкция — полевая кухня, привычная для имперских легионов.

— Запасливый у вас народ в Тарвале живет! — обернулся к Скавру Аркан.

— А то! — самодовольно осклабился Цирюльник. А потом широкими шагами пересек полянку и очутился возле самых котлов. — Ну-ка, маэстру, дайте и нам с его высочеством отведать вашей стряпни…

Завидев Рема, бойцы вскакивали со своих мест, пытаясь понять, куда пристроить тарелки и ложки.

— Друзья, лучше садитесь — и я присоеднюсь к вам. Вы только из караула?

— Так точно! — бодро отрапортовал коротко стриженый бородатый ортодокс. — Нас сменили ребята этого южанина, как бишь его… Шимуса? Второй десяток из дружины вашего высочества!

Скавр взял две полные миски каши у повара и передал одну из них Аркану. Под одобрительными взглядами ортодоксов, Рем поставил ее тут же, у костерка, снял с пояса свою, личную ложку, подошел к рукомойнику, закрепленному на дереве, совершил ритуальное омовение рук, потом прошептал гляда на огонь короткую молитву и только после этого принялся за еду.

— …говорил же, герцог — наш! — один ополченец ткнул в бок другого.

Каша была выше всяких похвал. Рем уплетал ее за обе щеки, с благодарностью приняв кружку со сладким настоем листьев Ча. Некоторое время на поляне слышалось только бряканье ложек о посуду и сытые вздохи.

— Кашевару — виват! — воскликнул Аркан, отсалютовав в сторону полевой кухни ложкой.

— Вива-а-ат!!! — подхватили бойцы.

В этот момент на поляне появились Оливьер с Патриком Доэрти. Южанин выглядел измученно — еще бы! Штатным хирургом воинство Рема пока не обзавелось, хотя среди ортодоксов и были несколько человек, смыслящих в медицине — например, тот же Скавр. Но львиная доля заботы о раненых легла на плечи неугомонного орра.

— Нашелся! И дю Жоанара прикончил самым зверским образом, — увидев Аркана, прокомментировал бывший купчина. — А теперь сидит и ест гречку с говядиной. Посмотрите на него! И это — предводитель боголюбивого ортодоксального воинства?

— Гречка что надо! — откликнулся баннерет. — Вон, у кашевара попроси. Поешьте, попейте, а потом делами займемся! Вечно в дубраве сидеть мы не будем, настало время действовать…

Дождавшись, пока соратники потрапезничают, Рем самолично вымыл за собой посуду и отдал миску кашевару, а потом проговорил:

— Где у нас пленные? Кто-то из них в состоянии разговаривать?

— Трое благородных, — кивнул Патрик. — Один из них — вроде как даже какой-то родственник дю Жоанаров. Гонору у него — через край!

— Через край, говоришь? Ну пойдем, посмотрим на этого родственничка… — на самом деле Аркану хотелось спать, но железо нужно было ковать, пока горячо.

Слишком уж многое в этих местах было завязано на род маркизов-флотоводцев. Отправляться в поход на Аскерон, или на соединение с силами отца и брата и оставить в тылу таких опасных врагов — нет, это было недопустимо.

Подошвы ботфортов давили прошлогодние желуди и листву, хрустели мелкими веточками, когда Рем со своими офицерами двигался по направлению к госпиталю.

Тут же содержались и пленные — тяжелораненые в палатках, под охраной, легкие — со связанными руками в тени деревьев. Аристократы выделялись богатой одеждой, грязной и заляпанной кровью, холеными лицами, презрительными взглядами. Все трое восседали на корнях старого дуба, и тихо переговаривались.

Обычные латники-оптиматы предпочитали по вечной солдатской привычке дремать — ну и что с того, что они оказались в плену? Военная удача переменчива!

— Это вы — из того клоповника, что зовется замком Жоанаров? — Аркан бесцеремонно ткнул носком ботфорта в подошву сабатона одного из пленников-дворян. — Я слыхал, маркиз обнищал и его дом пришел в упадок, ров используют для слива нечистот, а стены обвалились и поросли мхом, так что захватить его не составит труда… Тем более теперь, когда личная дружина вашего господина разгромлена, а сам он убит мною. Меня зовут Тиберий Аркан, маэстру! К вашим услугам… Представьтесь, чтобы я знал, кого пленили мои люди…

— Буревестник… — прошипел самый старший из пленников. — Проклятый еретик из проклятой семейки… Выскочка! Ничтожество!

Рем снова ткнул ему в сабатон носком ботфорта:

— Ха! Если вас разгромил выскочка и ничтожество, то кто же тогда вы сами? Такие же убогие, как и родовое гнездо? Может быть вы вовсе не дворяне, а жалкие плебеи, облачившиеся в знаки рыцарского достоинства? За это на Западе полагается смерть, насколько я знаю…

— Я — Мишель дю Жоанар, брат убитого тобой Виктора дю Жоанара, и не будь мои руки связаны, ты бы ответил за свои слова, еретик! — вскинулся кудрявый пригожий юноша.

Этот рыцарь был крепок и силен, по-настоящему богатырских статей, и завалить его смогли только стащив алебардами с коня и отдубасив древками до потери сознания. Щеки юного вельможи пылали, в карих глазах плескались гнев и отчаяние.

— О, у вас будет такой шанс, Мишель, — отмахнулся Аркан. — Если только ваши родственники в той конюшне, что зовется замком, смогут собрать достаточно денег для выкупа. Как только это произойдет — я дам вам сатисфакцию в любое время… Выбор оружия за мной, верно? Это ведь вы призвали меня к ответу?

— Не премину воспользоваться возможностью… — процедил сквозь зубы Мишель дю Жоанар, возможный наследник марки и чрезвычайно вспыльчивый молодой человек.

— Вы не смеете так говорить о нашем доме! — второй юноша, почти мальчишка, едва-едва вышедший из пажеского возраста, судя по темпераменту тоже принадлежал к роду морских маркизов. — Я был под стенами замка Аркан, и ваша берлога не сравниться с цитаделью Жоанаров! Стены в двадцать пять локтей и ров глубиной в три человеческих роста — вы не сможете даже приступить к воротам, с вашими вилланами и разбойниками…

Ярость юного Жоанара была велика, с его губ даже срывалась слюна, когда он произносил эту гневную тираду.

— Остынь, Эжен, этот мерзавец не стоит того! — Мишель одернул своего младшего родственника и тот возмущенно засопел.

Патрик и Оливьер недоуменно переглядывались — им было непонятно, для чего Аркан устроил такую некрасивую сцену. Только Скавр Цирюльник — человек весьма опытный и изощренный, а к тому же — ортодокс, прятал улыбку: он заметил мрачную радость, промелькнувшую в глазах нареченного герцога. И совсем не удивился, когда тот развернулся на каблуках и, не обращая внимание на злобные взгляды оптиматских аристократов зашагал прочь.

— Маэстру, к утру мне нужно сорок сосновых стволов высотой в тридцать локтей, очищенных от ветвей и четыре воза, полных вязанок хвороста. Новоприбывшие не принимали участия в сражении, верно?.. Пусть поработают, — кивнул своим мыслям Рем.

Он чувствовал что еще немного — и свалится с ног, а потому шел к своей палатке, мечтая добраться до лежака. Офицеры уже разбежались по лагерю — претворять волю сеньора в жизнь, и потому Аркан сильно удивился, обнаружив рядом со своим походным жилищем помимо двух караульных, положенных ему по статусу, еще одну фигуру — с рукоятями двух мечей, выглядывающих из-за плеч.

— Дю Валье? Какого черта? Откуда ты здесь? — они не виделись несколько недель.

— Господин прислал меня присмотреть за вами, — Эдгар снова превратился в человека-рыбу, холодного и безэмоционального.

И куда только делись те нотки человечности, что проявились во время путешествия на Север?

— Присматривай, — Рем только отмахнулся, у него не осталось даже сил на сопротивление и возмущение.

Он ввалился в палатку, рухнул на жесткую походную постель и, едва коснувшись лицом скатанного одеяла, провалился в желанные объятия сна.