Красота внутри

Часть 14. Непростой выбор

Игнат

Сколько себя помню, никого живого рядом не было. Живые люди странные. В них будто яркая искра, которая медленно тускнеет и гаснет в конце жизни. Некромант может разжечь искру заново, но она уже никогда не будет сиять как прежде. Когда оболочка рушится, зажигать уже нечего, и каждый исчезнет во тьме. Поэтому в моем роду предпочитают сжигать тела сразу после смерти. Ни один некромант не хочет, чтобы после его смерти кто-то игрался с его телом. Хотя есть ещё одна причина, давнее суеверие, что ещё три дня после смерти душа покойника находится в теле. Говорят, если поднять покойника, который только что умер, можно навсегда привязать его душу к телу. Можно подумать, что это суеверия, полнейшая глупость, но нет – это я точно знаю.

В моей руке бокал с вином, в кабинете деда по-прежнему неудобно. Со стены укоризненно смотрит его портрет. Здесь пахнет старыми книгами и кожей, а ещё пылью. Пыль — это хорошо, значит, что мать с умом использовала свою магию, не тратила силу на такую глупость, как уборку остальных комнат. Правда все равно разочарован, что она вообще тратила свою магию на что-то подобное. Из-за той глупой ссоры я оставил ее слишком надолго, ее искра почти исчезла. Хуже всего, даже если я попытаюсь помочь – не смогу ничего сделать. Время моей матери сочтено, в этот раз навсегда.

Закрываю глаза, алкоголь немного притупляет боль и позволяет мыслить здраво. Я потеряю их обеих, если не пойду на крайние меры. Опускаю взгляд на стол, на котором сиротливо стоит пузырек с зельем. Не хочу смотреть на него, это слишком даже для меня, но взгляд все равно цепляется.

В дверь постучали, разрешил войти, мать пришла доложить об окончании подготовки к свадьбе. Свадьбе… Чёрт, прихоть великанши, которую я согласился исполнить, только чтобы уменьшить муки своей совести. Надо было догадаться ещё на балу, что кроме как в лоб брошенной фразы «выходи за меня» ничего не натолкнет ее на эту простую мысль. Я же сказал, что не собираюсь с ней играться и настроен серьёзно, но до нее не дошло. Иногда я удивляюсь, что в ее прекрасной головке творится? Там такие тараканы, что вывести невозможно. Она только кажется непростой, а сама хочет обыкновенного женского счастья: выйти замуж и родить детей. Вздыхаю, если браком ещё можно поступиться, то второго допустить нельзя. Не потому что я не хочу… Нет, я правда не хочу детей, никогда не хотел даже думать об этом. И проблема здесь совсем не в их существовании, просто наследники рода Трут имеют дурную привычку убивать своих матерей.

– Ты знаешь? – несколько цинично спрашивает матушка.

Ей не надо озвучивать, что именно я знаю, все на моем лице написано. Я понял все, как только по пьяни снова попытался залечить ее руку. Что-то внутри её сожрало почти все, даже не дав ее толком залечить. Единственного, пусть и припозднившегося, взгляда на ауру хватило, чтобы понять, что такое же чудовище как я, внутри моей великанши. От одного взгляда на разрушенную ауру Клары сердце сжимается. Это… существо буквально съедает ее на энергетическом уровне, аура самой Клары почти иссякла, а вот плода горит ярко зеленым пламенем, моим пламенем. У всех наследников древних родов эмбрионы окутаны цветом пламени. Судя по размеру плода месяца четыре, не меньше. Обычно дети так быстро не развиваются, но, если сравнить ауру Клары в нашу первую встречу и сейчас, сразу становится понятно, откуда оно берёт энергию, чтобы быстрее развиваться. Даже плод чувствует, что его мать не сможет его выносить, потому старается скорее вырасти и убить ее пораньше. А я думал, отчего Клара не использует свою ауру и силу, как раньше? Она просто не может, все силы уходят, чтобы выносить отродье некроманта. И это в самой сильной женщине, что я видел в своей жизни! Страшно подумать, как скоро бы умерла обычная женщина.

– Сколько у меня есть времени? – спрашиваю у матери, все чаще посматривая на чертов пузырёк.

– До церемонии или…

– Или, – перебиваю ее мрачно, отпивая ещё один бокал.

– Я не могу сказать, – женщина вздохнула. – Когда я вынашивала тебя, даже с твоим уровнем дара, ты не рос так быстро.

Нервно покусываю губы и зажмуриваюсь, неровно вздохнув. От страха за свою глупую великаншу дрожат руки и все внутри.

– Думаешь это связано с генами ее родителей? – скосил взгляд на пузырек.

– Сложно сказать, я до сих пор не верю в то, что ты сказал. Гномиха никогда бы не смогла забеременеть от великана, это физиологически невозможно.

– Как будто я не знаю, но она действительно имеет способности и гномов, и великанов, – вздыхаю, растерянно потирая глаза.

– Может быть она гибрид? – неуверенно предполагает матушка. – Когда-то давно я слышала о коллекционере, что любит играться с генами разных существ. Правда, ходили слухи, что его сожгли собственные «экспонаты».

– Если это так, то как она оказалась в детдоме? – устало вздыхаю. – К тому же она говорила, что у нее есть дедушка.

– Почему же он ее не забрал из детдома? – растерянно переспрашивает матушка.

Я вижу в ее глазах жалость, похоже, она успела привязаться к Кларе, но скрывает это. Вздыхаю и грустно улыбаюсь, как же много ошибок я наделал по собственной глупости и продолжаю их делать.

– Мама, – пытаюсь подобрать слова, но они никак не находятся.

– Это то, что я думаю? – неодобрительно косится на стол матушка.

– Да, – меня хватает только на то, чтобы сказать единственное слово.

– Ты готов убить своего ребёнка, чтобы спасти ее жизнь? – спрашивает в лоб, и я вздрагиваю.

– Не говори так! – резко поднимаю голос, откидываясь на стул и тяжело дыша.

– Не говорить что? Что она носит под сердцем твоего ребенка? – как всегда не приукрашивает жизнь мать. – Или не говорить, что ты хочешь его убить?

Я молчу, пристыженный ее холодным взглядом. Тяжело дышу, думая о том, что для подобного решения слишком мало выпил.

– Он убивает ее, и такими темпами умрут оба, – вздыхаю тяжело, чувствуя себя в аду.

– Хочешь избавиться от ребенка пока ещё не стало поздно? – она еле уловимо вздыхает и становится мягче. – Она хочет этого ребёнка и возненавидит тебя за такое предательство.

Опираюсь локтями на стол и устало закрываю глаза руками.

– Я знаю, – отвечаю тихо и обреченно.

– Именно поэтому ты поторопился на ней жениться? – слегка ухмыляется матушка. – Теперь она не сможет найти себе другого мужчину, ей придётся смириться с твоим выбором.

Я молчу, мама, как и раньше, читает меня лучше других. Она поднимает руки и медленно с сарказмом хлопает в ладоши.

– Браво сынок! – жестоко улыбается. – Ты переплюнул своего отца! А я думала большего подонка в мире нет…

– Мама! – резко поднимаю на нее голос.

– А что ты думал, я просто буду смотреть, как ты убиваешь моего внука? – вскрикивает матушка, зло долбанув по столу.

Пузырек завалился на бок и покатился по столу под нашими взглядами.

– Внучка, – еле слышно говорю, смотря на проклятую вещицу, – это девочка.

Беспомощная ярость колотит во мне, я не могу просто смотреть и ничего не делать. Срываюсь на ноги и скидываю всю дребедень со стола. Пинаю сам стол ногами, пока огонь не охватывает меня с головой. Но настойчиво продолжаю крушить все, что попадается под руки.

Останавливаюсь и остываю, только когда холодные руки матери обнимают меня. Тяжело дышу, глаза жжет, сжимаю зубы до боли, обнимая в ответ. Она холодная, всегда такой была, сколько я себя помню. Говорят, что после смерти поднятый только тень самого себя. Если это всего лишь тень моей мамы, то даже не представляю какой любящей и хорошей матерью она бы была, если бы я не убил ее при родах. На глаза наворачиваются слёзы, мама была со мной всегда, но не по своей воле. Мой дар был слишком велик, даже для такого одаренного некроманта, как моя мать. Родившись, я выжал из нее всю жизнь, но никого рядом не было, чтобы позаботится о младенце. Только я, этот холодный замок и еле теплый труп моей матери. Мой дар был слишком велик, чтобы дать мне просто так умереть в этом склепе. Даже младенцем я сумел поднять из мертвых собственную мать. Сколько себя помню, она была рядом.

– Ее дар велик, слишком велик, чтобы оставить Клару в живых. Даже если сама выживет, проклятье нашего рода убьет ее, когда она, как и я когда-то, попытается выполнить этот самый долг перед предками!

– Сын, это наш выбор. Даже если бы я знала, что умру, все равно дала бы тебе жизнь, точно так же как до этого сделала моя мать, или моя бабушка, рожая моего отца. Мы умерли, но оставили после себя жизнь, свое наследие. Думаю, Клара считает точно так же, из нее получится хорошая мать. И знаешь, что ещё у нее есть?

Она отклоняется и улыбается мне ободряюще, даже треплет по щеке, как в детстве.

– Что? – чувствую себя виноватым, за то, что вывалил все свои переживания на нее.

– У нее есть самый сильный некромант в мире, – улыбается мама нежно, – ты обязательно спасешь и ее, и вашу девочку.

Невольно улыбаюсь, пока мама, хлопнув меня по плечу, отходит к двери.

– А еще вы обязаны назвать ее в мою честь! – гордо выдвинула требование матушка.

– Поллинария? – не скрываю сарказма, произнося ее имя.

– Ни за что! Без понятия, за что мне мстил папенька, давая такое глупое имя! Хорошо хоть мама дала второе перед смертью, – вздыхает с облегчением. – Маргарита, назовите ее так!

Закатываю глаза, уверен историю со вторым именем матушка придумала, чтобы оправдать его смену. Она никогда не любила имя Поллинария, именно поэтому я всегда ее называл так.

– Думаю, Поллинария ей подходит больше, – заставляю себя улыбаться, чтобы ей было легче.

– Ты невыносим! – закатывает глаза.

– Мам, не колдуй больше, иначе умрешь, – прошу, хотя могу приказать.

– Что за глупости? – беззаботно махает рукой. – Умереть может только тот, кто еще жив, а я давно умерла. Я пойду, помогу невесте с платьем, новый костюм в шкафу, в синей спальне.

Дверь за ней закрывается, и я опустошенно наваливаюсь на стол. Я выдохся, мой магический резерв почти на нуле. Плоду мало моей энергии, сколько бы я не давал, он слишком прожорлив. Хуже всего то, что через время, едва насытившись, требует еще, а не получив, начинает высасывать жизненные силы Клары. Чтобы спасти мать придётся убить ее ребенка. Чёрт! Зачем она дала ей имя? Чтобы я не мог называть ее просто плодом и чувствовал вину только от одной мысли, что хочу убить собственную дочь. Мама, ты как всегда, самая умная и хитрая женщина, которую я знаю.

***

Ладонь жжет пузырёк с отравой, я сжимаю её в кулак, глядя на еле начинающий рассвет. Яркие лучи солнца освещают вершины ближайших гор, но до долины свет ещё не добрался. Здесь красиво, мама выбрала хорошее место, хотя и немного метафоричное. Я будто тоже нахожусь на краю пропасти. Скелеты по моей указке приготовили все к церемонии, пришлось следить, чтобы мать сама не пользовалась магией, а то она даже не замечает моих слов. Сомнения грызут с головой, матушка умеет посадить ростки неуверенности в мою голову. Ничуть не легче от понимания, что Клара возненавидит меня. Но придётся признать, если я не приму жесткого решения, моя великанша умрет. Стараюсь взять себя в руки, пока не стало слишком поздно.

Мама появляется первой, открыв заднюю дверь, и пропускает вперед невесту. Мельком смотрю на свою женщину, думая о том, кому отдать зелье, чтобы подлил в чашу и резко забываю, о своих мыслях. Она сияет, улыбается так счастливо и нежно, что забываю, как дышать. Прекрасная, неимоверно красивая, никогда не видел красивее нее ничего и никого в мире. Клара ступает по ковру, не сводя с меня счастливого взгляда. Никогда не думал, что свадьба со мной может сделать кого-то таким счастливым.

– Что за чёрт? – ругается Скот, смотря куда-то на землю и удерживая фату невесты.

Она отвлекает меня от Клары всего на мгновение, но этого хватает, чтобы спуститься с неба на грешную землю. В том месте, где ступала моя великанша, сквозь ковёр прорастала трава! И это зимой! Это аура жизни великанов? Но, как, ребёнок не должен был давать ей пользоваться аурой. Мигнул, глядя уже на ауру моей великанши. Она сияет золотом так сильно, что зеленая аура тускнеет, они вроде как сражаются друг с другом. Вот почему ребёнок не давал ей использовать ауру и силу великанов, эти силы её убивают, но, похоже, противопоставить этой силе великанов она ничего не может, а сама Клара не понимает, что вредит. Незаметно достаю ненавистную бутылочку, и ее сразу из моих рук забирает мама. Чёрт!

Клара становится напротив меня и по обычаю тянет ко мне руки. У меня перехватывает дыхание, она счастлива и глаза ее святятся любовью. Тем не менее, это счастье убивает ее мечту. Ребёнок сжался в зеленый комок, пытаясь защититься от золотой ауры. Мне даже не нужно давать ей зелье, Клара сама избавляется от ребёнка, не подозревая об этом. В горле встает комок, сжимаю ее руки сильнее, чувствуя, что вот-вот сорвусь в пропасть.

– Пока солнце светит, пока магия в теле тлеет, а вода в океане течет, я буду любить тебя вечно, и даже смерть не разлучит нас, – обещаю ей.

Это не просто слова, брачная клятва, это обещание всегда быть рядом, даже если ее или меня не станет. Мы привязали свои души друг к другу легко, точно играя. В этом вся Клара, безрассудная и прямолинейная в своих желаниях. Она просто не хочет понимать, чего стоит ее счастье и мечты.

Горло обжег напиток, ничего общего не имеющий с традиционным зельем вступления в брак. Узнал его вкус сразу, это зелье обрывания беременности, но не то, что было у меня в пузырьке. Моё лишено специфического вкуса, и хватит всего лишь несколько разведенных капель. Чтобы это зелье подействовало, надо выпить по крайней мере два таких кубка. Это же кто так постарался угодить мне? Впрочем, и глоток такой дряни может навредить ослабленному из-за проснувшейся ауры великана плоду. Я должен отдать ей кубок, но я не могу. Мне страшно увидеть, как эта улыбка исчезнет, но ещё страшнее видеть, как зеленый свет в ней исчезает. Великанша, как всегда, решает все за меня, выхватывает кубок, и я не решаюсь ее остановить.Один глоток и аура великанов исчезает. В ее глазах застывает жуткая боль, а кубок падает на проросшую через ковер траву.

– За что ты так со мной? – задает она один единственный вопрос, на который я не могу дать ей ответа.

Аура Клары пульсирует, а маленькое чудовище, что можно назвать моей дочерью, резко вспыхивает аурой. Она пожирает ее, восстанавливает силы, причиняя непоправимый вред. Они убивают друг друга, одна своим счастьем, вторая своим желанием жить. Неужели все, что я могу, это просто смотреть?