Красная биология

1

Данная работа Винклера была опубликована в 1929 году. Я узнал о ней незадолго до разговора с Лысенко из обзорной статьи известного советского генетика Веры Вениаминовны Хвостовой, оттиск которой она дала мне проштудировать. Я, как мог, изучил обзор, мы несколько раз обсуждали с Хвостовой возможность слияния клеток, а затем объединения в слившихся клетках их ядер с образованием одной химерной структуры. В те годы еще не были развиты методы клеточных манипуляций, позволявшие легко такие слияния получать. В настоящее время — это рутинная процедура методов клеточной инженерии.

2

В том же году благодаря мужеству академика Ивана Людвиговича Кнунянца — заведующего лабораторией в Институте элементоорганических соединений и одновременно заведующего кафедрой в Военной академии химической защиты (Кнунянц имел военное звание генерал-майора и щеголял в генеральском мундире, сидевшем на нем особенно ладно) в редактируемом им журнале «Химическая наука и химическая промышленность» вышел русский перевод статьи Ф. Крика «Структура наследственного вещества»¹¹. Корректуру статьи Иван Людвигович подарил мне еще до выхода номера журнала в свет.

3

Чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений на этот счет, Лепешинская держала на самом видном месте у себя в квартире увеличенную до огромных размеров фотокопию записки Ленина, написанной его характерным почерком на бланке «Председатель Совета Народных Комиссаров РСФСР». В записке, датированной 5 мая 1921 года, он обращался к «т. Фрумкину или т. Орджоникидзе» с просьбой помочь устроить в санаторий дочь Лепешинских и заодно позаботиться о них самих.

4

Мизерность этой суммы сильно преувеличена Ольгой Борисовной — для «красного словца», что она отлично понимала. Она сама вспоминала, насколько была высока покупательная стоимость пяти копеек, когда писала¹⁵, что на каменноугольных копях, где директором был ее брат Борис, «при получке один из рабочих получил четыре рубля тридцать копеек за месячную работу». Следовательно, вся семья рабочего могла расходовать в день на житье 14,3 копейки.

5

Фельдшерские курсы, на которых училась Лепешинская. ие давали права оканчивающим их называться врачами. Однако позже Лепешинская (не получившая больше никакого образования) стала утверждать, что она якобы в 1915 году завершила полный курс высшего медицинского образования. Видимо, с ее слов эти сведения попали и в советские энциклопедии, хотя и в них имеются Разночтения (в одних говорится, что она завершила медицинское образование, в Других, что только училась на медицинских факультетах19). Недообразованность, сочетающаяся с авантюризмом и приписыванием себе мнимых заслуг, были свойственны не одной Лепешинской. Хваткие и не особенно церемонившиеся в таких вопросах большевики, в прошлом такие же недоучившиеся студенты и гимназисты (начиная с их вождей — Ульянова-Ленина и Джугашвили-Сталина), позже нисколько не тяготились своей причастностью к образованщине.

6

Александр Гаврилович Гурвич (1874–1954) окончил Мюнхенский университет в 1897 г и до 1906 г. работал в Страсбурге и Бернс. Затем, вплоть до 1918 г., он был профессором Высших женских курсов в Петрограде, с 1918 по 1925 годы работал в Симферопольском (Таврическом) университете, с 1925 по 1930 годы был профессором Московского государственного университета.

7

Рудольф Вирхов (1821–1902) — выдающийся немецкий ученый, основатель современной патологической анатомии. Вирхов обосновал тезис, что каждая клетка может возникнуть только от предшествовавшей ей клетки путем деления. Это правило сейчас строго доказано и не имеет ни единого исключения.

8

Наверное, многие бы удивились, узнав, что «лаборатория» Лепешинской Располагалась и еес же квартире. Она жила в комплексе мрачных серых домов для высшего московского начальства на берегу Москвы-рски (радом с кинотеатром «Ударник»), описанных Ю. Трифоновым в «Доме на набережной». Здесь же была квартира Т. Д. Лысенко. В этих же домах в 70-х годах поселили другого героя этой книги, с которым мы встретимся ниже, В. Д. Тимакова — будущего президента АМН СССР.

9

Нельзя не обратить внимания на страсть Лепешинской к передержкам. Ни о какой лиловой окраске Мошковский не говорил, а сообщал, что часто ГОЛУБАЯ каемка портит дело. К тому же ей не составляло никакого труда найти в любом справочнике, что наложение синей и красной краски не дает лиловой окраски. Известно, что при совмещении синего цвета (длина волны 480–490 и красного (605–730 нм) получается пурпурное окрашивание с длиной волны 730–760 нм.

10

Николай Николаевич Жуков-Вережннков (1908–1981) окончил МГУ и 1930 г., до 1948 г. работал в Саратове и Ростовс-на-Дону. В 1948 г. стал академиком АМН СССР и быстро выдвинулся в организаторы здравоохранения на высшем уровне, рассматривая себя как специалиста по особо опасным инфекциям, а позже с такой же легкостью возомнив себя экспертом по генетике человека¹ Был он и главным редактором Медгиза, и вице-президентом АМН СССР (1949–1953), и заместителем министра здравоохранения СССР (1952–1954), одновременно заведуя все эти годы лабораторией экспериментальной иммунологии Института экспериментальной биологии (в 1948 г. его назначили директором этого института). Он с особой готовностью восхвалял Лепешинскую, Бошьяна и им подобных. В научных кругах Жуков-Вережников был «славен» глубокой невежественностью. Вот некоторые из его одиозных достижений. Во время Корейской войны 1950–1953 гг. он собрал «доказательства» применения «американской армией бактериологического оружия, осмеянные во всем мире и даже в СССР позже не упоминавшиеся. Из Сибири он доложил правительству о ликвидации лично им очага чумы (всю жизнь он считал себя крупным специалистом именно по чуме, о чем упоминается во всех его автобиографиях, словарях и энциклопедиях). Телеграфный рапорт опередил самого борца с чумой, ехавшего в Москву с комфортом в поезде. За это время стало известно, что никакой чумы в Сибири не было, а была вспышка туляремии (этот просчет стоил ему поста зам. министра). Затем, ничего не понимая в генетике, он ввел в Государственный план по науке проблему «Исправление испорченной генетической информации у человека путем направленного воздействия на испорченные гены». В те годы это даже фанфаронством назвать было нельзя, ибо не существовало никаких путей решения данной проблемы. В последние годы жизни он был введен в состав руководства Советским фондом мира и Советским комитетом защиты мира.

11

Юрий Николаевич Вавилов — доктор физико-математических наук, ведущий научный сотрудник Физического института имени Лебедева Российской АН.

12

24 февраля 1986 года к 90-летию со дня рождения А. А. Жданова в газете «Правда» появилась статья В. Глаголева «Из поколения большевиков», в которой говорилось:

«Велики заслуги А. А, Жданова в годы послевоенного социалистического строительства. Видный теоретик, пропагандист идей научного коммунизма, он много сделал для улучшения идеологи чес кон работы партии…

…Он был страстным публицистом. Его выступления отличали принципиальность, не допускающая никаких отклонений от генеральной линии партии, никаких компромиссов с враждебной советскому народу идеологией, жгучая ненависть к классовому противнику»⁹².

13

Донат Александрович Долгушин (1903–1995) начал работать с Т. Д. Лыснко в 1927 году, принимал главное участие в рекламе переопыления. Он же на протяжении всей поры Лысенко некого владычества в биологии занимал самую реакционную позицию в отношении большинства научных вопросов, публиковал статьи и книги в поддержку всех лысенковских предложений. В 1948 году Опалин ввел его без выборов в состав действительных членов — академиков ВАСХНИЛ.

14

Если бы это было так, то натуралисты, биологи, агрономы, селекционеры не могли бы не описать это явление за сотни лет многообразного изучения растений и в природе и в культурных посевах. Однако ничего подобного никто не замечал. Случаи заноса сорняков в посевы имели место, но засорение — вещь известная, и при надлежащей культуре земледелия его всегда удавалось свести к минимуму. Массовое же засорение посевов в годы лысенковского засилья объяснялось вовсе не природным свойством «самозасоряться», а другими, более прозаическими причинами — разрушением основ семеноводства и пренебрежением законами генетики.

15

Лысенко не только всячески использовал высокое положение Дмитриева, но и вынашивал план выдвижении Дмитриева в вице-президенты ВАСХНИЛ. Ему представлялось, что такой человек, безоговорочно восхвалявший любые его предложения, может быть использован лучшим образом именно как прямой заместитель Лысенко (исключалась вроде бы возможность внутренних распрей). Устраивал этот план и Дмитриева, желавшего обеспечить себе безбедное существование. Но для этого Дмитриев из кандидатов экономических наук должен был выбиться в Доктора наук, затем его следовало провести в академики, и лишь затем он мог быть выбран в Президиум ВАСХНИЛ (сообщение академика Н.В.Т.).

16

Ему самому заниматься экспериментами и оформлением законченных работ было недосуг, к разряду слишком высоких государственных чиновников он принадлежал. Поэтому он лишь ставил подпись под написанными вместо него статьямн, так же как он подписывал любые другие бумаги, приносимые ему для визирования или утверждения.

17

К этой мысли я пришел со время одной из бесед с Лысенко. Как-то он с жаром говорил об этом своем любимом детище, и, чтобы переломить мой скепсис, встал с кресла, отодвинул его от стены, и пригласил посмотреть стоявший позади кресла застекленный стенд, на котором был размещен и укреплен вырытый из земли «куст» пшеницы.

Из переплетения корней торчало около десятка стеблей, заканчивавшихся колосьями разной формы. Тут были колосья явно разных видов пшеницы.

Вот, видите, — сказал Лысенко. — Все эти разные виды выросли из одного зерна. Причем это не на показ сделано, а для себя. Вы это сами сделали? — полюбопытствовал я. Нет, — возразил Лысенко. — Это мне мои ученики преподнесли. Так откуда же известно, что все это выросло из одного зерна и что это одно растение? Ведь корневая система так переплетена, что ничего не разберешь!

Надо заметить, что я уже знал к тому времени, что один из преклонявшиеся перед Лысенко студентов биофака МГУ А. Синюхин «отличился» — склеил на препарате нужные части двух видов, но был пойман и изобличен, так что способ производства таких «муляжей» был мне в принципе известен.

Говорят вам. нз одного семени, значит, из одного…Ну так дайте мне по зерну из каждого колоса, я высею их в условиях, исключающих переопыление, и тогда посмотрим, что из них вырастет, — предложил я.

Лысенко это предложение, видимо, не устроило. Он сразу замолчал, снова придвинул кресло к столу, уселся и перешел к другой теме, как будто тема предыдущая была целиком исчерпана.

18

Алексей Дмитриевич Сперанский (1887–1961) — советский патолог, окончил в 1911 г. Казанский университет, с 1920 г, — профессор Иркутского университета, в 1923–1928 гг. — ассистент выдающегося русского физиолога, лауреата Нобелевской премии И. П. Павлова. С 1928 года работал заведующим отделом патофизиологии Института экспериментальной медицины в Ленинграде и с 1934 г. — заведующий отделом общей патологии Всесоюзного института экспериментальной медицины в Москве. В 1945 г. занял пост директора Института общей и экспериментальной патологии, е 1954 г. — заведующий отделом обшей патологии в этом же институте, преобразованном в Институт нормальной и патологической физиологии, лауреат Сталинской премии, академик АН и АМН СССР, орденоносец, член КПСС с 1943 г.

19

Норайр Мартиросович Сисакян (1907–1966) стал важной фигурой среди лысенкоистов и большим чиновником среди функционеров советской науки Впервые в советской прессе его расхвалили еще в 1938 году¹⁴⁶ как типичного выдвиженца: в 14 лет он еще не умел не то что писать, но даже ни одной буквы алфавита не знал. Однако и этом возрасте (в 1924 году) он вступил в комсомол и попал под начало другого яркого выдвиженца, гордо именовавшего себя «бывшим беспризорником», — Эзраса Асратовича Асратяна, позже ставшего академиком АН АрмССР и устроившего погром в физиологии высшей нервной деятельности (вместе с К. М. Быковым) в 1950 году. Асратян за год обучил Сисакяна армянской азбуке. Еще за год учитель и ученик показали, что значит творить настоящие чудеса: сверхталантливый Сисакян ухитрился за это время получить документ о сдаче экстерном экзаменов за восьмилетнюю школу! Сам Сисакян признавался, что при этом он еще читал с трудом, но с гордостью заявлял: «Комсомол сделал из меня не только ученого, но и человека»¹⁴⁷.

В комсомоле он научился главному — методам борьбы с инакомыслием: «В 1927 году, при очищении комсомольской организации от троцкистов, Сисакяна ввели в уком. Борьба с политическими врагами под руководством большевистской партии закалила молодого комсомольца и многому его научила»¹⁴⁸.

Закаленный и обученный Сисакян, не зная ни слова по-русски, не убоялся трудностей, раздобыл путевку в комитете комсомоле и приехал с ней в Москву, чтобы учиться в Тимирязевской академии. В 1932 году он закончил ее и попал в престижный институт Д. Н. Прянишникова. Но здесь надо было серьезно работать, и потому пришлось ему перейти в 1935 году в Институт биохимии под начало А. Н. Баха. Там в 1937 году он вступил в партию и возглавил партийную организацию института. В 1938 году он защитил кандидатскую диссертацию и тут же устроился исполняющим обязанности профессора МГУ. О дальнейшей головокружительной карьере Н. Сисакяна мы еще будем иметь возможность говорить позже.

20

Книга Лепешинской о происхождении клесток была опубликована в полном объеме шесть раз на русском языке, много раз на языках народов СССР и на румынском, польском, венгерском, чешском, английском, немецком, французском языках (естественно, все издания были выполнены в Советском Сью зе), а также была опубликована в урезанном виде 18 раз в виде брошюр. Все издания практически не отличались друг от друга, и автор лишь перетасовывал» абзацы и придумывала брошюрам новые названия.

21

Ипполит Васильевич Давыдовский (1887–1968) окончил в 1910 г. медицинский факультет Московского университета, работал санитарным врачом. С 1930 г. — заведующий кафедрой патологической анатомии 2-го Московского медицинского института, в 1944 г. избран академиком АМН СССР, почетный председатель Всесоюзного общества патологоанатомов (с 1965 г.). Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии (1964), награжден двумя орденами Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.

22

Общеупотребительная аббревиатура комплекса спортивных испытаний(«Готов к труду и обороне»), сдав которые во время специальных соревнований, устраивающихся во всех городах, поселках, деревнях, во всех школах, училищах, институтах и т. п., человек получал право носить значок СТО. Для несовершеннолетних был комплекс БГТО («Будь готов к труду и обороне»).

23

В описываемое мною время Бошьяну была предоставлена почетная возможность выступить с публичной лекцией в самой большой по тем временам аудитории — Центральном лектории Политехнического музея в Москве. Лектору было прислано много записок с вопросами, и в одной из них, подписанной весьма уважаемым ученым, имя которого Бошьяну, конечно, было хорошо известно, задавались каверзные вопросы о методических промахах его исследования. Бошьян пытался что-то возразить, но породил этим только еще большее число вопросов, выкрикиваемых теперь прямо с места. Кончилось это комично. Бошьян в сердцах произнес: «Что вы ко мне придираетесь? У меня есть официальная бумага с печатью министерства, в которой мои методы одобрены!»

24

Первые просвечивающие электронные микроскопы были построены в 1938 воду фон Арденне в Германии и в 1942 году В К Зворыкиным в США. В начале 50-х годов их успешно использовали для изучения вирусов. Ссылки на то, что у Бошьяна могло не оказаться доступа к таким микроскопам, несостоятельны, ибо без использования методов, абсолютно необходимых для того, чтобы сделать данный вывод, никто не в праве говорить о нем, как о доказанном.

25

Эта фраза «ЕЩЕ НИ КЕМ экспериментально не опровергнуты» наводит меня на мысль, что Лепешинская в глубине души отлично знала истинную цену своим открытиям и жила в ожидании минуты, когда разоблачение наступит. Не отсюда ли проистекала ее неуемная страсть к постоянным ссылкам на классиков марксизма-ленинизма, которые, по ее мнению, никогда не будут отвергнуты и потому могут считаться лучше всякой палочки-выручалочки: соответствуют внешне твои высказывания марксизму-ленинизму — значит, ты прав во веки веков. Невдомек ей было, что и пяти лет не пройдет, как главного из ее защитников — Сталина вычеркнут из числа классиков марксизма-ленинизма вполне официально.

26

Кое-кто из упоминаемых Лепешинской ученых вначале выступал против ее «открытий». Так, подпись профессора П. Макарова стояла первой в «Письме 13-ти» в газете «Медицинский работник» в 1948 году (см. прим.61). По П. В. Макаров, так же как и другой упомянутый Лепешинской цитолог и гистолог Ш. Галустян, вывернулся на 180 градусов. Легко представить, с какой радостью Лепешинская вписывала их фамилии в перечень тех, кто солидаризировался с ней, отступив от правды. Силен же был напор, если так ломались души, забывалось понятие о принципиальности ученого, наконец, о чести и незапятнанном имени.

27

В своей статье Иванов рассказывал о том, что Геворг Бошьян до 14 лет не был обучен грамоте, лишь в 20 лет закончил девять классов средней школы, затем четыре года учился в Ереванском ветеринарном институте, а потом какими-то хитрыми путями пробился в аспирантуру ВИЭВ Но все-таки по-русски выражался складно и внешне производил вполне благоприятное впечатление (личное сообщение профессора Н. А. Магасаника): говорил спокойно, мог без видимого труда формулировать достаточно длинные предложения и вообше хищиком не выглядел.

28

Как бы невзначай, мимоходом, этот «профессор» давал самому сложному в жизни клегки периоду — делению хромосом и ядра такую непрофессиональную для тех дней оценку:

«…деление клеток тривиальнейший вопрос, в котором вирховианская догма искала главную опору»²¹⁹.

До начала 90-х годов А. Н. Студитский возглавлял редколлегию журнала АН СССР «Успехи современной биологии», публиковал статьи и книги, входил в состав редколлегий других изданий и т. п. В 1981 году в издательстве «Наука» он же издал книгу «Эволюционная морфология клетки», изобиловавшую огромным количеством ошибок и построенную на лысенковских догмах. Книга подверглась п печати уничтожающей критике²²⁰, но когда во Всесоюзном обществе фатомов, морфологов и гистологов устроили ее обсуждение, и Л. И. Корочкин, Н. Н. Воронцов и В. Н. Сойфер выступили с разбором ошибок, Студитский, как в старые времена, стал пугать аудиторию и его критиков политическими выпадами.

29

На Центральной студии научно-популярных фильмов режиссер В. А. Шнейдеров (позже организатор и ведущий (1960–1973) «Клуба кинопутсшсствий» на Центральном телевидении) в 1951 году решил снять полнометражный документальный фильм «У истоков жизни» — о Лепешинской и Опарине. В это время молодой биолог А. А. Нейфах окончил аспирантуру Института морфологии животных, но не был оставлен и штате института, и тогда директор института член-корреспондент АН СССР Г. К Хрущоп рекомендовал его Шнейдерову на должность экспериментатора в съемочную группу фильма. Ему поручили воспроизвести опыты Лепешинской по зарождению клеток из растертых до кашицеобразного состояния гидр. Однако никакого «зарождения», сколько не повторяли, не получалось Просто на богатой питательной среде прекрасно Размножались посторонние бактерии и грибы. Тогда Нейфах, чтобы спасти Фильм и себя тоже, пошел на хитрость. В кашицу он капнул убивающий живое формалин… и тогда под микроскопом из-за протекания чисто физико-химических реакций кашица начала просветляться, в ней стали проглядывать какие-то округлые скопления, оседавшие на предметных стеклах. Операторы засняли этот процесс, не имевший никакого отношения к зарождению живых клеток, и фальсификация была выдана за реальное происхождение клеток.

Когда Г. К. Хрущову, числившемуся научным консультантом фильма, показали отснятый материал, он искренне удивился (так как хорошо понимал, что видит фальшивку) и обратился к бывшему аспиранту Неифаху:

— Саша, как же вы умудрились это заснять?

Нейфах решил разыграть популярную в СССР комедию с «секретами» и ответил:

— Григорий Константинович! Я при всех сказать не могу. Я тут использован маленький научный секрет.

Конечно, воздействие такого кинофильма на широкие массы было огромным. Никому и в голову не приходило задуматься, а не обманывают ли их. (Личное сообщение доктора биологических наук А. А. Нейфаха, декабрь 1986 г.).

30

Валентин Александрович Догель {1882–1955) — сын крупнейшего русского гистолога А. С. Догеля. В. А. Догель выдвинулся в число выдающихся отечественных зоологов. Член-корреспондент АН СССР {избран в 1939 г.). За книгу «Общая протистология», опубликованную в 1951 г. и разруганную вскоре лысенкоистами, получил посмертно (1957 г.) Ленинскую премию.

Дмитрий Николаевич Насонов (1895–1957) — сын Н. В. Насонова — крупнейшего зоолога, академика Российской АН (позже АН СССР). Будучи учеником выдающегося физиолога академика Н. Е. Введенского, Д. Н. Насонов посвятил свою научную деятельность исследованию внутриклеточных событии, происходящих во время возбуждения клеток, их секреторной функции, вместе с В. Я. Александровым разработал теорию паранекроза и белковую теорию повреждении клеток. Избран в 1943 г. членом-коррсспондентом АН СССР и в 1945 г. академиком АМН СССР. Удостоен Сталинской премии (совместно с В. Я Александровым) в 1943 г.

Владимир Яковлевич Александров (1906–1995) — крупнейший советский цитофизиолог, основные работы в области радиационной цитофизиологии, цитоэкологии. создатель теории конформ лимон ной приспособляемости клеток к изменению окружающей среды. Автор книг, изданных в СССР, США и других странах, лауреат Золотой медали им. Мечникова АН СССР {1972 г.) и Сталинской (Государственной) премии (1943 г.).

31

Таисия Васильевна Виноградова, ассистент Догеля, переметнулась на сторону Лысенко и благодаря этому (и, разумеется, не без помощи таких писулек) сумела занять место заведующей кафедрой в Ленинградском педагогическом институте им. Герцена после выгона с этой должности профессора Ю. И. Полянского.

32

В. Я Александров при чтении первого варианта рукописи этой книги настаивал на том, чтобы я особо отметил высокие нравственные качестве! П. Г. Светлова, проявлявшиеся на протяжении всей его жизни. В тот момент, когда его буквально принудили к выступлению с признанием якобы совершенной им ошибки, у него было действительно невыносимое положение дома, и. окажись он под ударом, три самых близких ему человека могли просто погибнуть. Александров указывал также на необходимость учета разных градаций «признаний»: одно дело согласиться с «правотой» так называемых «открытий» Лысенко и Лепешинской и другое — вынужденно бичевать свои «ошибки».

33

П. В. Макаров в 1948 году подписал «Письмо 13-ти», но сразу после Августовской сессии ВАСХНИЛ начал свой отход от науки. Так, в 1949 году он выступил в Ленинграде с публичной лекцией «Несостоятельность цитологических основ вейсманизма-морганизма» и издал текст ее в виде брошюры в том же, 1949, году (редактор Н. В. Турбин).

34

Не остановилось продвижение Норайра Мартиросовича по служебной лестнице и позже. В 1959 году его сделали исполняющим обязанности академика-секретаря Отделения биологических наук АН СССР (в этот момент Лысенко добился снятия с этого поста известного биохимика В. А. Энгельгардта), и через год Сисакян стал академиком АН (не может же руководить Отделением Академии какой-то член-корреспондент). В 1963 году инициативный Сисакян становится Главным ученым секретарем Президиума АН СССР, определяя теперь научную политику в масштабах всей Академии. В этом качестве он получает возможность расширить сферы своего влияния и вносит свой «вклад» в развитие еще одной модной науки — космической биологии. Благодушно настроенные западные коллеги избирают в 1965 году «выдающегося организатора» советской науки вице-президентом Международной астронавтической академии. Дело доходит до того, что его именем называют кратер на Луне! Как тут не вспомнить сатирическую поэму профессора И. И. Пузанова «Астронавт», среди героев которой была Лепешинская, просящая своего старинного друга Лысенко, якобы не нашедшего поддержки на Земле и собирающегося продолжить свои опыты на Луне, чтобы он там занялся и ее живым веществом:

Пузанову, наверное, казалась совершенно невероятной мысль, что сторонники живого вещества способны проникнуть на другие планеты, но случиось-таки иное: с именем Сисакяна живое вещество осело и на Луне! Многие биологи пытались протестовать против его начальственной деятельности, о чем свидетельствует письмо группы ученых в Президиум АН СССР, отправленное в г.²⁷¹ и приложенная к нему красноречивая выдержка из одной статьи Сисакяна²⁷².

35

Отличие Рэма Викторовича от других лепешинковцев проявилось позже. Поняв сложившуюся в стране обстановку, сфальсифицировав результаты своей кандидатской диссертации (возможно, под давлением его научного руководителя) и употребив лепешинковщику как трамплин для продвижения по служебной лестнице в науке в СССР, Петров в последующие годы показал себя талантливым администратором. В секретном Институте биофизики Министерства здравоохранения СССР в Москве, где он много лет проработал до перехода в Академию наук СССР, Петров стал заниматься иммунологией Он собрал вокруг себя молодых сотрудников, стал затем главной административной фигурой в момент зарождения Института иммунологии АН СССР. Он наладил хорошие отношения с выдающимися исследователями в этой области в России — Г. И. Абелевым, А. Е. Гурвнчем и другими, которые с удовлетворением отмечали важную роль Петрова в управлении советской наукой. Хорошей репутацией пользуются научно-популярные книги для молодежи, написанные Петровым.

36

Бесполезность всяких ссылок на преимущества той или иной социальной системы в отношении числа долгожителей хорошо установлена демографами. Тем более что, как отмечается н БСЭ, «на продолжительность жизни населения наличие нескольких тысяч долгожителей существенного влияния не оказывает»³⁰⁵.

37

По окончании сессии 8 сентября 1948 года в Ленинграде было проведено общегородское собрание работников науки, на котором после доклада Презента выступил Турбин. В «Ленинградской правде» говорилось:

«На биологическом факультете Ленинградского университета, — говорит декан факультета профессор Турбин, — в течение многих лет подвизались менделисты-морганисты, махровые реакционеры от биологии. Учителем этой школы являлся профессор Филиппченко, воспитавший целую плеяду больших и малых формальных генетиков» и т. д., и т. п.³¹⁰

38

С 1949 г Василий Николаевич Орехович стал директором Института биологической и медицинской химии АМН СССР, с 1953 по 1963 г. г. он был членом Президиума АМН СССР, с 1960 по 1963 годы — вице-президентом АМН СССР.

39

Владимир Дмитриевич Тимаков, несмотря на то, что первоначально он опубликовал несколько статей, в которых благожелательно отозвался о работах по переходу неклеточных форм в клеточные, позже несколько изменил свою позицию. На лекциях студентам во 2-м Московском медицинском институте он сказал, что опыты Бошьяна бездоказательны, потому что во всех его опытах, описанных в книге, нет даже намека на разделы, в которых бы описывались методы работы. «А раз так, — сказал Тимаков, — то и воспроизвести эти опыты нельзя, и к науке они отношения не имеют» (личное сообщение доктора медицинских паук И. А. Магасаника. слушавшего лекции Тимакова студентом). В. Д. Тимаков был ревностным службистом, всегда чутко следившим за веяниями наверху. Но в обычной жизни он был добрым, сердечным и отзывчивым человеком. Впрочем, и в ряде других вопросов он возвышался над подавляющей массой чиновников его уровня. Так, в его отделе в Институте имени Н. Ф. Гамалея основные позиции всегда занимали талантливые сотрудники-евреи (Д, М, Гольдфарб, А. Г. Скавронская, Г. Я. Каган, А. Е. Гурвич, позже В. Н. Гершанович, В. Л. Зуев и др.). Когда в годы разгула антисемитизма (конец 40-х и начало 50-х годов) евреев гнали изо всех научных учреждении, Тимаков с изрядным мужеством отстоял всех «своих евреев», и все они плодотворно работали. Так же вел себя Михаил Петрович Чумаков — человек честный, прямой и мужественный. ученый, благодаря подвижничеству которого население страны было спасено от полиомиелита.

40

Жуков-Вережников и соавторы отнюдь не случайно «описались» в статье в журнале «Большевик», когда расхвалили Бошьяна. Не менее десяти раз Жуков-Версжии ков характеризовал Бошьяна в печати как величайшего новатора советской науки. Например, в 1950 г. он произнес такую тираду о Бошьяне «Вот пример, который показывает, что мир неклеточных форм жизни действительно стучится в двери биологической науки. Этот мир живой материи представляет выдающийся интерес как для биологов, так и для патологов»³⁶⁵.

41

В том же 1954 году А. А. Имшенецкий опубликовал статью о якобы полученном им и эксперименте изменении наследственности при превращении неклеточного живого вещества в клетки³⁶⁵, а уже через три года он стал рядиться в тогу защитника классической генетики³⁶⁶.

42

В 1954 году Орехович сослался на данные К. Н. Бучнева, установившего, что «приготовленная Бошьяном сыворотка привела не к лечению или оздоровлению лошадей, а к огромному по масштабам заболеванию животных"³⁷⁰.

43

Можно было бы ожидать, что перед Бошьяном навсегда закроются двери научных учреждений. По настоятельному требованию многих ученых его подвергли невиданной и крайне редко доселе применяемой в советских условиях Мере наказания (если только речь не идет о лицах, рассматриваемых властями как политических уклонистах и врагах системы): его лишили степени доктора наук, но ловкач сохранил за собой степень кандидата ветеринарных наук и устроился в другом теплом местечке — Всесоюзном НИИ ветеринарной санитарии МСХ СССР и даже, переждав некоторое время, продолжил публикацию своих «трудов» такого же уровня³⁸⁰.

44

Во всех последовавших (многочисленных) перепечатках текст выступления Лысенко оставался неизменным за одним исключением: из последней фразы исчезло упоминание об уже состоявшемся признании «добытых О Б. Лепешинской положений», и весь пафос переносился в будущее время, когда эти «поло-. жения… лягут в фундамент…» (см., например, ¹³⁷ и ³⁸²).

45

** Понимая, что прорваться сквозь плотный частокол цензурных и прочих ограничений и опубликовать свои возражения вряд ли удастся, кое-кто «беспокоил» автора клеточном теории и ее покровителей письмами. Например, известный сибирский эпидемиолог заслуженный врач РСФСР Иван Григорьевич Корочкин направил много писем лидерам мичуринской биологии, в Институт Маркса-Энгельса — Ленина — Сталина, в редакции Большой советской энциклопедии и ряда журналов, в которых он сопоставлял различные высказывания Лепешинской м Лысенко, противоречащие друг другу и общепринятым положениям науки. Лспсшинская пыталась отмахнуться от этих писем. Она сообщила

«Чтобы ответить на все поставленные Вами вопросы, мне надо написать целую научную статью, на что у меня нет абсолютно времени, т. к. я безумно загружена своей научной и общественной работой. Так что я с большим сожалением должна отказаться от выполнения Вашей просьбы» (цитировано по имеющемуся у меня оригиналу письма — орфография оригинала сохранена. — B.C.).

Но задаваемые И. Г. Корочкиным вопросы были продуманы, касались кардинальных положений лепешинковщины и ей пришлось вступить в переписку с сибирским ученым, вернее, в полемику с ним в попытке объяснить свои позиции. Естественно, что в ответах она не шла дальше своих прежних тезисов и лишь переливала из пустого в порожнее. (Выражаю благодарность за предоставление копий этих писем сыну Ивана Григорьевича — профессору Л. И. Корочкину).

46

А. Л. Курсанов — сын крупнейшего русского ботаника Л. И. Курсанова, специалиста по низшим растениям. По учебникам Курсанова-старшего учились все студенты-биологн огромной страны. Уже одно это обстоятельство облегчило его сыну Андрею продвижение по службе после окончания МГУ. В (946 г. он стал членом-корреспондентом АН СССР, в 1952 г. — директором Института Физиологии растений АН СССР, и 1953 г. — академиком. Ему было присвоено званнс Героя Социалистического Труда, он был награжден многими орденами и медалями.

47

Сейчас Юрий Сергеевич Ченцов — доктор биологических наук, профессор, заведующий кафедрой цитологии и гистологии Московского государственного университета имени Ломоносова.

В. П. Гилев эмигрировал из СССР и в настоящее время проживает за границей.

48

С этими данными, равно как и с неудачными доказательствами так называемой вегетативной гибридизации (влияния подвоя на привой и наоборот), Глущенко отправился и Японию на крупную генетическую конференцию. Естественно, его выступления собирали невиданные толпы народа. Вернувшись домой, Глущенко опубликовал и центральных газетах рассказ о своем удачном вояже и особенно радовался тому, что его речи родили такой небывалый интерес у японских ученых. Позже по рукам стал ходить выполненный кем-то перевод из столичной газеты «Токио симбун», в которой говорилось, что выступления Глущенко были совершенно скандальным событием, объясняемым просто — такие же толпы собрались бы послушать чудака, который стал бы вещать об экспериментальном доказательстве неверности теории относительности Эйнштейна. Статья в «Токио симбун» начиналась фразой. «Сегодня ученые не пошли смотреть комиксы. Выступал развязный русский парень, прямо дурак…» и т. д. Конечно, позже Иван Евдокимович, до которого в конце концов дошел перевод этой статьи, очень сокрушался, хотя и говорил о злокозненности желтой прессы.

49

Как неоднозначны поступки людей, как неделима на два цвета — черный и белый — реальная картина жизни с ее многоцветьем и полутонами, говорит одна из историй, рассказанных мне В. Я. Александровым. В один из моих приездок в Ленинград я долго записывал рассказы Владимира Яковлевича о той поре, когда его, недавно еще признанного ученого, лауреата Сталинской премии, выгнали с работы, причем, как говорилось в старину, с волчьим билетом Часть рассказов была жуткой до неправдоподобия, тем и потрясавшей, что я понимал их кафкианскую наружность и фотографическую тем не менее реаль ность. Другие были, на первый взгляд, малозначащими, но зато через них высвечивалась лучше всего человеческая сущность кое-кого из героев этой книги. Один из таких рассказиков на «мелкую тему» высветил неожиданно характеры двух людей: одного из лагеря битых, а другого — бьюших. И черное вдруг блеснуло яркой белизной, а белое оказалось заляпанным черной грязью.

Александров рассказывал о том, как он и безработным ухитрялся продолжать научные исследования:

— Жил я на той же лестничной площадке, где была и сама моя, теперь уже бывшая моя, лаборатория. Но сотрудники меня не бросили. Тянули мне вечерами реактивы и вообще все, что надо для работы Я изучал теплоустойчивость клеток и сумел завершить исследование. Даже опубликовал результаты в «Докладах АН».

Но была и другая проблема: семью кормить. Как-то член-корреспондснт АМН СССР У. предложил мне написать вместо него в биологический терминологический словарь один раздел, оговорив при этом условие, за редактирование он возьмет из моего будущего гонорара 20 %. Я на условие согласился и взялся за работу. Но, когда редакция уплатила ему гонорар, он вдруг повел себя неприлично. Он ведь хорошо знал положение моей семьи и все-таки решил урвать и с безработного, сказав, что затратил больше времени, чем предполагал, и потому берет себе 30 % гонорара. Ноги моей больше у него не было.

А в это время Гриша Хрущов (член-корреспондент АН СССР. — B.C.) — официально занимавший большой пост и вроде бы правоверный лысенковец, узнал как-то о нашем договоре с У. и предложил мне сделать аналогичную, муторную и плохо оплачиваемую работу также и вместо него. Услышав от меня радостное согласие, он быстро подсчитал, каким будет гонорар за всю работу и тут же, еще не имея статей, а лишь мое согласие, полез в бумажник, отсчитал всю сумму и уплатил мне из своего кармана. Все 100 % сразу.

И он не раз вел себя в высшей степени порядочно с такими, как я, «морганистами».

50

Большинство из тех, кто выдвинулся на спекуляциях вокруг «живого вещества», оказались долгожителями в официальной советской науке и продолжали преспокойно удерживаться на верхах. М. Я. Субботин, «наблюдавший» возникновение сперматогониев из живого вещества, которое само, в свою очередь, «развивалось» из продуктов деструкции материнских тканей плаценты, был до смерти (в конце 70-х годов) заведующим кафедрой гистологии Новосибирского мединститута и заместителем директора по науке Института клинической и экспериментальной медицины Сибирского отделения АН СССР, А. Ф. Суханов был проректором и заведующим кафедрой Витебского мединститута; Е. Ф. Котовский — профессор кафедры гистологии I-го Московского мединститута; Л. С. Сутулов, наблюдавший своими глазами «образование многоядерных клеток из бесструктурного иеклеточного вещества», не только не был развенчан как шарлатан, но так и оставался несколько десятилетий ректором Рязанского мединститута и депутатом Верховного Совета РСФСР. Не была омрачена никакими неприятностями карьера Н. И. Зазыбина — заведующего кафедрой гистологии Киевского мединститута и Л. И. Фалина — заведующего кафедрой сначала Смоленского, а затем Московского стоматологического институтов. Много лет последний был членом ВАК и в этом качестве распоряжался, присуждать или нет степени кандидатов и докторов меднаук.