Король нимф

Глава 25

Расслабившись, Шей сидела на краю бассейна. Теплая, источающая пар вода плескалась вокруг ее чувствительной кожи. Распространяясь в жаркой атмосфере, комнату наполняло сладкое благоухание орхидей. Она делала глубокие вдохи, наслаждаясь их ароматом. Ее тело болело, но душа ликовала.

Валериан сидел позади нее, массируя ее плечи. Его волшебные пальцы умело работали с мускулами. Он точно знал, где потереть, с какой силой давить, чтобы прикосновение доставляло наибольшее наслаждение. Она откинула назад голову, устраиваясь на его плече. Пар, покрывавший их влажную кожу, заглушал ее блеск своими испарениями.

— Спасибо, что подарила мне свою девственность, — проговорил он.

— Я сделала это с удовольствием. — Эти слова были истинной правдой. Она никогда не наслаждалась сильнее. Никогда не думала, что растеряет всякий контроль, что все чувства за хладнокровным фасадом могли быть такими блаженными.

В наполненные наслаждением часы, проведенные только что вместе, она осознала несколько вещей. Она отдала Валериану больше, чем свое тело; подарила ему частички себя, чего как раз и боялась. Она не собиралась этого делать, пыталась защищаться, однако оказалась бессильна сделать что-то другое. Но все будет в порядке.

Он был нимфой, а нимфы любят секс (и много), но она будет единственной, к кому он придет. Она решилась довериться ему. «Не люблю, — убедила она себя, все еще отказываясь испытывать эмоцию. — Но доверяю».

Она не сомневалась, что это будет непросто, но готова была попробовать удержать его в своей жизни.

— Твои раны затянулись, — сказала она, не поворачиваясь к нему. Она заметила это, когда они направлялись в ванную.

— Да.

— Я рада.

— Я тоже.

— Теперь у тебя есть силы, чтобы поведать мне о секретном местечке на теле женщины, — сказала она. — Местечко, приносящее максимальное наслаждение.

— Мм-м, хорошо. Расскажу за поцелуй. — Он уткнулся носом в ее щеку.

Ох, как ей нравилась его торговля.

— Я поцелую тебя, если расскажешь мне, чего я хочу знать, — хрипло проговорила она, потираясь об эрекцию, давящую на ее поясницу.

Он с шипением выпустил воздух.

— Мне нравится, когда ты так двигаешься. Продолжай в том же духе, и я поведаю тебе свои самые потаенные, темные секреты.

Она двигалась вверх и вниз.

Его руки сжались на ее талии.

— Закрой глаза, — мягко попросил он.

Они занимались любовью всего час назад, но ощущалось, будто прошла уде целая вечность. Она снова нуждалась в нем внутри себя. Наркотиком… вот чем он был.

— Шей, — попросил он, — Закрой. Свои. Глаза.

Ее веки с трепетом опустились. Темнота накрыла сознание. Его руки заскользили по ее плечам, подарили ласку шее, затем, массируя, опустились к грудям.

— Представь, что я с тобой делаю.

— Думаю…

— Сделай это.

Он сказал «представь», поэтому она так и сделала. В своих мыслях она могла видеть его широченные руки, нарывающие бледные холмики ее грудей. Ее розовые соски, ставшие жемчужинами, заострились через щели между его пальцами. В ней разворачивалось горячее и необходимое наслаждение. По-видимому, неистощимое.

Ее ноги раскрылись сами собой, в молчаливой мольбе, требуя его внимания. Единственное прикосновение, давление, что-нибудь. Что угодно. Она изнемогала, и ох, как же ей было больно.

Одна из рук Валериана заскользила вниз по ее животу. Она чувствовала это, да, это как раз то, чего она и хотела, только больше, чем видела в своем сознании. Еще одна картина из их тел. Валериан позади нее, в это время его руки между ее ног, раздвигающие ее влажные складочки. Но он не прикасался к ней там, где она больше всего в нем нуждалась. Еще нет. Он сохранял самообладание, медленно двигаясь у ее входа.

— Что ты видишь? — Его голос был напряженным, будто использовал всю свою силу, чтобы оставаться неподвижным.

— Тебя. Меня.

— Ты видишь, как я ласкаю тебя языком, или как в тебе скользят мои пальцы?

— П-пальцы, — ответила она.

— Они движутся медленно, растягивая ощущения, или рывками входят и выходят?

Пока он говорил, она снова представила это. Снова увидела, не в силах остановить поток образов. Он еще не сделал этого, не сделал того, в чем она нуждалась. Ее бедра двинулись навстречу, стремясь к нему. Назад. Вперед, назад. Извиваясь и изгибаясь. — Прикоснись ко мне, Валериан. Пожалуйста.

— Ответь мне. Что ты видишь? Медленно или быстро?

— Быстро. Сильно. — Вода заплескалась о борт бассейна. — Так сильно.

Он сжал ее сосок, и острое желание пронзило ее прямо между ног. Из нее вырвался крик от столь изумительной пытки.

— Шей. Луна моя. Твое сознание показывает тебе вещи, в которых нуждается твое тело, прежде чем ты фактически узнаешь, что они тебе нужны.

Хватит разговоров, ей хотелось крикнуть «Займись со мной любовью».

— Не понимаю.

— Самое эротичное место на теле женщины — это ее разум. Вызывая у нее правильные образы, мужчина может усилить ее удовольствие в сотню раз, — он прикусил ей ушко, — Наклонись ко мне, луна.

Она выполнила его просьбу, и даже это усилило ее ощущения как стимулятор. Вода ласкала клитор, заставляя ее трепетать.

— Держись за бортик, — попросил Валериан.

Наклонившись вперед на несколько дюймов, она обвилась руками о поручень. Ее груди и бедра теперь находились над водой, и Валериану представился ее полный вид сзади.

Долгое время прошло в молчании. Она оставалась неподвижной, ожидая первого прикосновения. Влажные волосы рассыпались по ее спине и плечам. Некоторые кончики касались водной поверхности. «Когда он уже к ней прикоснется?» Она нуждалась в его прикосновении.

— Валериан?

— Ты великолепна, — отозвался он, с благоговейным трепетом. Он обвел узор татуировки на ее пояснице.

Ее прошила дрожь.

— Мне это нравится, — сказал он. — Череп с красивым бантом. Это говорит о том, что ты и воин, и женщина. — Его губы скользнули по татуировке; проследив ее контур горячим и влажным языком. Он процеловал дорожку вверх по ее спине и прижался к затылку, приглаживая ее волосы в сторону, чтобы добраться до нее.

— Когда я впервые тебя увидела, — начала она, — мне подумалось, что ты поднявшийся из моря бог.

— А я подумал, что ты та, в ком я больше всего на свете нуждался.

Его слова действовали с опьяняющей возбуждающей лаской. Она облизнула губы, затем прикусила их, чтобы сдержать громкий, долгий крик удовольствия, когда его член прижался к ее входу.

— Такая тугая, — восхитился он.

— Еще.

Он продвинулся на дюйм.

— Так?

— Еще.

Еще дюйм. Но не достаточно.

— А теперь?

— Глубже, еще глубже.

Он вошел на всю длину. Она ахнула. Он застонал. Но не двигался, просто держал их обоих на краю.

— Знаешь самое эротичное место на теле мужчины, луна?

В этот момент она не была способна произнести ни слова. Так сильно в нем нуждалась. Боль была всепоглощающей. Обжигающей. Да, она сгорала в пламени жара. Электрические импульсы, вспыхивающие в ее венах, требовали ответа на этот вопрос.

— Его сердце, — наконец сказал Валериан, — его сердце.

«Его сердце…» Она достигла кульминации, содрогаясь, пульсируя. Крича, рыдая. Эта сила скреблась, вибрировала и гудела в ней. Валериан выскользнул и загнал себя обратно. Снова и снова, погружаясь сильно и глубоко.

— Шей, — прорычал он, содрогнувшись в ней в последний раз, — Люблю. Тебя. — Его руки сжали ее бедра. Вцепившись так крепко, что оставляя сладостные синяки. — Люблю тебя, — снова повторил он.

— Я не почтителен со своими гостями, — сказал Валериан спустя долгое время. Он лежал на постели, держа Шей в своих объятиях. Ему не хотелось ее отпускать. Они оба были обнажены, и он испытывал соблазн оставаться так в течение всей вечности.

Ему нравилось, как изгибы тела Шей прижимались к нему. Словно идеально подобранный последний пазл головоломки.

Она зевнула.

— Какие гости? — спросила она, обдавая дыханием его грудь.

— Вампиры. Они помогли нам с драконами и выгадали для нас небольшую отсрочку.

— Я должна бы с воплями бежать из этой комнаты, но слишком устала, чтобы бояться их. Даже, если вампиры находятся в одном доме со мной. — Она усмехнулась. — Ты не будешь против проигнорировать их? — Кончик ее пальца скользил по его животу.

— Проигнорировать их будет моим самым великим удовольствием, — хрипло ответил он, возбужденный ее прикосновением и словами. Она адаптируется к здешней жизни. Может, даже полюбит его так, как он жаждал.

Она вдела палец в колечко на его соске и снова усмехнулась.

Ему понравилось звучание этого смеха, и он понял, что, по правде говоря, никогда до этого не слышал ее в радостном настроении.

— Сколько тебе лет? — спросил он, желая узнать о ней все.

— Двадцать пять. А тебе?

— Я на много старше, — сухо сказал он, — На столетия.

У нее открылся рот.

— Не может быть.

— Это так.

— Итак, ты собираешься что? Жить вечно? Не старея?

— Я старею, просто не так быстро как люди.

Все ее тело напряглось.

— Хочешь сказать, что если я останусь здесь, то буду стареть, в то время как ты продолжишь выглядеть как сейчас?

— Теперь ты в Атлантиде, любовь моя. Твои процессы старения также замедлятся.

— О, — мало-помалу она расслабилась, — тогда все в порядке.

— Скучаешь по жизни на поверхности, которую вела прежде? — обнаружил он себя задающим этот вопрос.

Ее окружила напряженная тишина.

— Сложный вопрос.

— Все, что требуется, это ответить «да» или «нет». — Он не хотел, чтобы она скучала по своей прежней жизни. Он хотел, чтобы она была абсолютно счастлива, с ним. Если же она скучает… «Как тогда он поступит?» Два его величайших желания боролись друг с другом — желание оставить ее рядом с собой и желание видеть ее счастливой. Всегда. Независимо от того, чего для него это будет стоить.

Вздох слетел с ее губ.

— Не уверена — скучаю или нет. Я имею в виду, что не слишком-то близка со своей семьей. На самом деле никогда не была, но близость была бы приятной.

— Почему ты никогда не была близка с ними? — Он не мог даже вообразить такие отношения со своим братом, если бы Веррин был жив.

— Они хотели, чтобы я была той, кем не являюсь, — сказала она.

— Кем?

— Конфеткой.

Он фыркнул.

— Ты сладкая. Любишь, конечно, притворяться, но ты определенно самый лакомый кусочек, который я когда-либо пробовал.

Шей укусила его за плечо и лизнула укус. Этот мужчина увидел в ней душу; он увидел женщину, которой ей всегда в тайне хотелось быть. Чего не смогла сделать ее собственная мать.

— Как твоя семья не могла разглядеть, насколько ты аппетитная? Позор для них.

Она подняла голову, погладив его щеку ладонью.

— Спасибо тебе за это.

Грудь Валериана сдавило. Эта женщина без сомнений завладела его сердцем. Теперь он хотел ее.

— У тебя была здесь возможность делать свои анти-открытки?

— Да.

— Если бы ты сделала одну для меня, о чем бы в ней говорилось?

— Что ж… давай посмотрим. — Она положила голову ему на плечо. Минуты бежали одна за другой. — Уверен, что хочешь узнать?

— Да.

— Если бы я собиралась сделать и послать тебе открытку, в ней бы говорилось… — Она умолкла, нахмурившись. — В ней бы говорилось о моей вере, что ты не разобьешь мое сердце. И если на нем будет хотя бы царапина, я разобью твое лицо.

Его губы дрогнули.

— Разобьешь мне лицо?

— Ты слышал меня.

«Разобьет его лицо, если он разобьет ей сердце… Ее сердце». Валериан замер, значение того, что она только что сказала, наконец, дошло до него. Даже кровь в его венах застыла. Дыхание замерло в легких. От нахлынувших на него одной за другой эмоций, его снесло волной головокружения.

— Ты вверяешь мне свое сердце? — Он почти боялся спрашивать, боялся того, что неправильно понял.

Он, воин, который все свою жизнь смеялся в лицо опасности — боялся, что эта крохотная бледная женщина не возжелает его.

— Что-то вроде, — согласилась она. — Я не говорю, что люблю тебя или что-то в этом роде. — Паника нарастала в ее словах. — Но я собираюсь поверить, что ты не будешь больше ни с кем, пока ты со мной. Это означает никаких других женщин.

— Лунное Сияние, я не хочу никого, кроме тебя.

— Это пока. Но как насчет будущего, когда пройдет новизна?

Когда она говорила это, ему слышалась ее уязвимость. Он перекатил ее на спину и уставился на нее сверху вниз.

— Ты моя пара. Я уже говорил тебе это, но не думаю, что ты поняла, что это значит. Никто больше не возбудит меня, кроме тебя. Никто не соблазнит меня. Для меня теперь никто не привлекателен. Только ты. Когда нимфа обретает пару, именно так он живет. Сейчас и всегда.

Ее взгляд смягчился и он знал, что она хотела ему верить.

— Да, ну, — сказала она, — увидим, что произойдет в ближайшие дни.

— Так ты хочешь остаться со мной?

Излучая уязвимость, она прошептала:

— Да.

Его лицо озарилось, полной, но не окончательной радостью. Еще нет.

— Ты хочешь остаться со мной, но не любишь меня?

— Именно. Любовь сложна и запутана.

— Я люблю, как твои соски упираются мне в грудь. Ничего сложного.

Она поджала губы.

— Ты понял, о чем я. Любить кого-то — значить разрешать им совершать плохие поступки по отношению к тебе, так как знают, что ты простишь их.

— Что за плохие поступки были сделаны тебе теми, кого ты любила? — Вопрос таил и спокойствие и угрозу. Он убил бы любого, женщину или мужчину, посмевшего причинить боль этой женщине.

— Мне отказывали, отвергали, увольняли и забывали, — сказала она и он напрягся. — Кроме того, я видела, как ты отверг женщин, которые были до меня.

— Я не ожидал твоего появления, Лунное Сияние. Ты стала сюрпризом. Я не могу отменить того, что я делал в прошлом. Но у тебя есть моя клятва чести, что я никогда не от тебя устану. Со временем ты сама поймешь это. — Он сделал паузу. — Я знаю, ты сказала, что хотела бы остаться, но мне нужна твоя клятва. Обещай, что дашь время, чтобы доказать тебе каков я и мои намерения к тебе.

Ее глаза изучали его лицо. Что бы она там ни увидела в выражении его лица, это должно быть успокоило ее, потому что она медленно улыбнулась ему и кивнула.

— У тебя есть мое слово.

Он выдохнул с облегчением и радостью. Наклонившись он провел своими губами о ее. Его руки нашли ее, и, переплетя их пальцы, Валериан поднял их над ее головой. Это застало ее грудь приподняться, вдавливая ее еще сильнее в его. Она облизнула губы, прикрывая веки.

— Пока ты видела только плохие стороны любви, я видел лучшие. Мои мать и отец были парой и полностью посвятили себя друг другу.

— Где они, твои родители?

— Они умерли много лет тому назад. Отец погиб в сражении, а печаль матери забрала ее вскоре после этого.

«Боже, — ужаснулась Шей. — Быть так преданным кому-то, что, на самом деле, умереть без него. Просто потерять волю к жизни». Это было из разряда, что бывает только в кино, и часть нее не хотела понимать такую преданность. Ее пугала, и в то же время, возбуждала такая перспектива.

— Мне жаль, что ты потерял их, — тихо сказала она.

— Ой-ей. Ты снова показываешь свою сладкую сторону.

Она усмехнулась.

— Как ты смеешь говорить такое. Я настоящая сука.

— И ты ненавидишь те вещи, которые я с тобой делаю.

— Ненавижу, — со смехом согласилась она.

Его дыхание скользнуло в ее ухо, за ним последовал язык. Ее руки запутались в его волосах, и она задрожала.

— Так же, как и ненавидишь меня, — выдохнул он.

Она не могла сказать ему слов, которых, он от нее ждал, поэтому взамен она дала ему эти:

— Да, — прошептала она, — Я так сильно тебя ненавижу.

— Хорошо. Потому что я собираюсь ненавидеть тебя, пока ты не сможешь уже представить своей жизни без меня.

«Слишком поздно», прошептал ее внутренний голосок, когда он скользнул в нее.