Король Неверленда

Глава 32

Уинни

Мама выглядит стабильнее. Словно игрушечный волчок, который всё-таки остановился на месте, когда закончилось вращение.

Лунный свет делает сцену во дворе ещё более чудовищной. В центре большой ямы уже лежит вповалку несколько тел.

– Не опасно оставлять их здесь? – спрашиваю я с сомнением. Но вообще… Поверить не могу, что стою на собственном заднем дворе с двумя принцами фейри, сказочным персонажем и Тенью Смерти и вся эта компания закапывает здесь трупы на шесть футов под землю.

Не знаю, когда я успела стать человеком, который не видит в этом особых проблем.

– Не волнуйся, Дарлинг, – отмахивается Кас. – Брауни рассыпаются в пыль в течение недели.

Пока парни доделывают грязную работу, я поворачиваюсь к маме.

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Что такое, детка? – Она бледнее, чем в день моего похищения, но лицо и волосы у неё чистые, так что она явно и без моего присмотра заботилась о себе.

– Я возвращаюсь, – сообщаю я ей. – В Неверленд. – Даже когда мать смотрит на меня в упор, я не уверена, что она правда меня видит. – Хочешь пойти со мной?

С Пэном я это не обговаривала, но мне всё равно. В доме много свободных комнат. Найдётся одна и для мамы.

– Отправиться в Неверленд? – переспрашивает она и оглядывается на парней. Баш, как всегда, без рубашки, загребает землю лопатой, мышцы спины напряжены до предела.

Боже, это невероятное зрелище. Принц фейри может стать моим. Я пока точно не уверена, есть ли какие-то правила на сей счёт, но у меня будет полно времени, чтобы разобраться.

Не вызывает и тени сомнения одно: я не побоюсь сразиться с любым, кто думает, что способен его у меня отнять.

Возможно, я пока очень поверхностно представляю себе, кто такие Питер Пэн и Потерянные Мальчишки, но чутьё никогда меня не обманывает – я чувствую, что они принадлежат мне.

Они мои.

– Наверное, я не хочу, – вдруг произносит мама.

– Правда?

– Я… э-э… послушай…

– Я слушаю.

– Мне нравится здесь. – Она смотрит на дом в серебристых полосах лунного света. – И сейчас мне лучше.

– Но… ты будешь совсем одна.

– Со мной всё будет хорошо.

У меня не было детства. Я рано повзрослела и всегда заботилась о маме, хотя совершенно не желала этого делать и терпеть не могла всё это: её бесконечные срывы, ментальную нестабильность.

Но как бы ни хотелось сбежать тогда, теперь, когда представилась такая возможность, мне почему-то страшно.

– Мама…

– Иди. – Она крепко сжимает мою руку. – Отправляйся в Неверленд. Русалки будут счастливы твоему возвращению.

Русалки?.. Да, точно, те ду́хи в лагуне.

– Если ты уверена…

– Да.

Я обнимаю мать за плечи и притягиваю к себе.

– Я вернусь навестить тебя, когда смогу.

Как только преодолею щемящий сердце страх прыгнуть с обрыва.

Она улыбается про себя.

– Я была бы рада, детка.

Кровь брауни смыли с пола, яму закопали, парни стоят у дома, все в красных брызгах и грязи, будто призраки битвы. В лунном свете вьётся дым от нескольких зажжённых сигарет.

– Если я тебе понадоблюсь… – начинаю я, но тут же понимаю, что мама не сможет со мной общаться. В Неверленде нет мобильных телефонов или какого-либо другого способа связи.

– Со мной правда всё будет в порядке, Уинни. – Она коротко обнимает меня. Отстраняясь, спрашивает: – Хочешь, расскажу секрет?

– Хочу.

– Я тоже хотела остаться на острове, пока мне не повредили рассудок.

– Правда?

– Я скучаю по магии. – Она закрывает глаза, погружаясь в воспоминания. – И…

– По морочным ягодам, – угадываю я.

– Да.

– Я принесу их тебе в следующий раз.

– А потом я испеку пироги или кексы, и мы устроим вечеринку.

– Если хочешь.

Её глаза снова стекленеют.

– Может, тебе сейчас стоит выпить чаю и отдохнуть? – предлагаю я.

– Хорошо, малышка.

– Люблю тебя, мам.

– И я тебя люблю. – Она ускользает от меня, закрывает за собой дверь, а я ещё долго стою на крыльце, пытаясь понять, правильный ли выбор сделала.

Справится ли мать без меня?

Она очень сильно меня любила, но её любовь всегда причиняла боль.

Я не знаю, каково это, когда тебя любят по-нормальному. Или как можно решить продолжать испытывать боль, даже когда никто к этому не принуждает.

Не исключено, такими и должны быть настоящие чувства: возможностью добровольно выбрать боль вместе с наслаждением.

Я возвращаюсь к парням. От них исходит нетерпение, но, кажется, они не собирались меня торопить.

– Я готова, – говорю я.

Питер Пэн берёт меня за руку и уводит в ночь, придерживая локтем коробку со своей тенью.