Уинни Дарлинг
Я и не вспомню, когда в последний раз при мне готовили еду.
У матери не было ни малейших кулинарных способностей, и учиться она не стремилась.
Как-то одна из моих нянь отвела меня в закусочную и разрешила заказать блинчики.
Я тогда попробовала их в первый раз, но когда сказала ей об этом, она не поверила.
– Как же так вышло, что ты никогда не ела блинчиков? – удивилась она, забыв, что моя мать – сумасшедшая, и если я хочу что-то попробовать, мне придётся приготовить это самой.
В тот день я проглотила полную тарелку еды и дорого за это поплатилась.
Блинчики у Баша получились воздушными в центре и хрустящими по краям. Сироп сладкий, морочные ягоды очень вкусные – мне раньше казалось, что мама их придумала. Они напоминают клубнику с цитрусовой кислинкой.
Я откусываю ещё кусочек. Девушка, Черри, садится рядом со мной.
– Блинчики остались? – спрашивает она.
– Нет, – отвечает Баш.
Черри выглядит разочарованной. У неё полно веснушек, рыжевато-каштановые волосы и большие, слишком близко посаженные глаза. В ней ощущается какое-то напряжение, будто пузырь, который вот-вот лопнет.
Но я рада увидеть здесь ещё одну женщину.
Мама всегда говорила только о Пэне.
И уж точно никогда не упоминала имён Потерянных Мальчишек.
Я не думаю, что с Черри стоит считаться, но вижу, как отчаянно она хочет понравиться.
И в таком местечке я могу использовать это в своих интересах.
– Можешь взять мои. – Я пододвигаю к ней свою тарелку.
– Правда? – Кажется, девушка мне не верит.
– Конечно. Мне столько не надо.
– Я позволю себе не согласиться, – возражает Баш. Теперь в его лице проявляется некая жёсткость. – Ты просто кожа да кости.
Я сглатываю и заматываюсь в кофту, словно таким образом мне удастся спрятать своё тело вместе со всеми его недостатками.
Баш не ошибся. Если у тебя нет денег, а мать сумасшедшая, то в холодильнике и в желудке всегда пусто. Впрочем, к этому тоже привыкаешь – к постоянному сосущему чувству голода. Порой ярче всего я ощущала именно его.
– Если я съем всю тарелку, – говорю я, – меня стошнит.
Кас встаёт.
– Можно тебя на минутку? – зовёт он брата.
Ненадолго задержав на мне взгляд, Баш покидает комнату вслед за близнецом.
Я очнулась прикованной к кровати – они что, не боятся, что теперь я попытаюсь сбежать? Вейн дал мне понять, что это очень плохая идея. Но что будет после этого? И что они ищут?
– Итак. – Я поворачиваюсь к Черри. Она уже умяла полтора блинчика, но как только я заговариваю с ней, тут же сбавляет скорость. – Расскажи, что мне нужно знать об этом месте. И о тех мальчишках.
Она вздрагивает.
– Я не должна об этом говорить.
– Почему нет?
Она шумно сглатывает и закусывает губу.
– Всё… сложно.
– Они и тебя забрали? – предполагаю я.
– Нет. – Черри качает головой, словно намеренно подчёркивая, что это не так. – Я пришла по своей воле.
В этом заявлении чувствуется даже некоторая гордость.
– Откуда?
– С другой стороны острова.
Если она сама решила прийти сюда, может быть, парни не так плохи, как я думала.
Может быть, мне стоит волноваться только из-за Пэна.
Ну… и, пожалуй, из-за Вейна.
– Ты знаешь, что они ищут?
Черри отодвигает тарелку обратно. Вид у неё становится трезвый и собранный, свет в глазах гаснет.
– Потерянные Мальчишки старше, чем кажутся. А Пэн намного, намного старше них. Старше меня. Что бы там ни случилось, это было ещё до моего рождения.
– Но что это значит? Что случилось?
Близнецы возвращаются в комнату. По щелчку пальцев Баша Черри суетливо исчезает.
– Заканчивай, Дарлинг, – велит Кас.
– Почему?
В дальнем конце кухни есть двустворчатая дверь, за ней балкон, внизу – океан. Баш подходит к двери и выглядывает наружу.
Солнце садится. Здесь нет часов, поэтому я понятия не имею, сколько сейчас времени. Дома закат наступает около восьми вечера, но почему-то кажется, что здесь он должен быть позже. Возможно, это из-за тропического воздуха.
– Потому что Пэн скоро проснётся, – говорит Баш будто бы двери. – И захочет тебя увидеть.
По спине бегут мурашки.
В сознании всплывает сказка о мрачном незнакомце. Прошлой ночью он пришёл ко мне домой и украл меня, как и обещала мама.
Чувство вины возвращается с новой силой. Я никогда ей не верила.
А следовало бы.