Уинни Дарлинг
Я задыхаюсь. Совершенно не умею бегать.
Песок под ногами неровный, и каждый шаг кажется вдвое тяжелее предыдущего. Слёзы текут по лицу.
Я ненавижу плакать.
Я не плачу.
Сколько я ещё продержусь?
И почему вообще бегу?
Разве они не предупреждали меня раз за разом даже не думать об этом?
Паника возвращается, и сейчас это моё собственное чувство. Возможно, из нынешнего сложного положения я не смогу выпутаться болтовнёй.
Вдалеке в лунном сиянии виднеется скала. Над волнами стелется туман, ночной воздух кажется плотным.
Внезапно Питер Пэн оказывается передо мной, и от ужаса у меня пресекается дыхание.
Я резко торможу, чтобы не врезаться в него. Он с лёгкостью ловит меня, грубо хватает за руки и спрашивает жёстко, зло:
– Что, мать твою, тебе было сказано, Дарлинг?
– Я не знаю… я… – не могу отдышаться. И не понимаю, что происходит. – Мне стало страшно, – выпаливаю я, хотя не помню сам момент испуга.
Просто внезапно меня поразил ужас – точно так же было, когда я впервые проснулась в этом доме и Вейн вошёл в комнату.
На долю секунды Пэн смягчается.
Я чувствую, как из его тела вытекает напряжение.
– Это из-за Вейна, – поясняет он. – У него есть способность заставлять людей чувствовать ужас.
– У него… что?
– Если тебя это утешит, он не нарочно.
Я смеюсь и на мгновение слышу в своём голосе мамины интонации. Этот смех буквально сочится безумием.