Коридор вечности

Глава 8. Ночь в музее

Звонок сотового Алекс услышал не сразу: телефон лежал в сумке, но даже когда звуки мелодии начали нарастать, некоторое время Ермолову было не до того, чтобы брать трубку. Он смотрел на свою обожженную ладонь — боль всё ещё пульсировала внутри, отдаваясь в мозг медленно затухающими волнами. На руке чётко проступили контуры фигур, напоминающих иероглифы.

— Может, ответишь? — бросил незнакомец сухо, с презрением глядя на то, как трепетно Алекс переживает за свою конечность.

Ермолов молча потянулся к лежащей на краю стола сумке: распухшей правой рукой решил лишний раз не рисковать, поэтому мобильник надрывался ещё несколько минут, пока его владелец неуклюже копался с застёжкой.

Незнакомец состроил недовольную гримасу, во внезапном порыве привстал и ловко вырвал сотовый из рук Алекса как раз в тот момент, когда тот уже нажал на кнопку соединения.

— Он занят, — рявкнул мужчина грубо и с размаху послал телефон через весь зал, после чего продолжил сидеть так, будто ничего не произошло.

Пролетев над головами мирно беседующих за столиками людей, сотовый с треском впечатался в стену.

— Не люблю, когда отвлекают, — спокойно пояснил незнакомец.

Несколько человек обернулись на звук удара, но быстро потеряли к его источнику всякий интерес, тут же продолжив прерванные разговоры.

— Да…Ты… — Алекс поднялся со стула, переполняясь праведным гневом. — Ты разбил мой телефон!

— Разве? — Незнакомец театрально поднял брови. — Ну что ж, можешь записать это на мой счёт.

Алексу ничего не оставалось, как закрыть рот и сесть обратно. Напускное спокойствие оппонента раздражало и обезоруживало одновременно. Ругательства, рвущиеся наружу, застряли в горле. Он с сожалением посмотрел в сторону улетевшего мобильника и, проглотив возмущение, перевёл взгляд на незнакомца.

— Ну хорошо, — Ермолов постарался говорить как можно более хладнокровным тоном. — Теперь, когда соблюдены все формальности, ты уже можешь приступить непосредственно к выполнению своей части договора?

— Могу. Можешь называть меня Фарвил, кстати. — На лице незнакомца отразилось нечто, отдалённо напоминающее скептическую усмешку. — А вот и обещанное.

Фарвил положил на стол длинный магнитный ключ и с довольным видом откинулся на спинку стула.

Алекс взял вещицу и покрутил в пальцах здоровой руки, разглядывая.

— И что же открывает сей золотой ключик?

— Ну что за народ пошёл! Всё вам надо разжевать и положить в рот! — пробурчал Фарвил, явно недовольный тем, что приходится общаться с таким недогадливым собеседником. Он подался вперёд, поднёс руку ко рту и прошептал, будто собираясь раскрыть одну из страшных тайн мадридского двора: — Тебе повезло, что я сегодня в хорошем настроении. Пошли.

С видом, словно делает величайшее одолжение, Фарвил поднялся и махнул рукой в направлении выхода. Алексу ничего не оставалось как кивнуть и постараться проглотить накапливающееся раздражение.

Словно извиняясь, он бросил: «Минуточку», добежал до места крушения сотового, подобрал его уже не работающие останки и поспешил за новым знакомым.

Несколько посетителей кафе заинтересованно повернули головы, но едва только их взгляды пересеклись с холодным взором Фарвила, люди тут же отвернулись, склонив головы над тарелками и стаканами.

— Далеко нам… вообще? — чуть запнувшись, поинтересовался неудачливый журналист, когда они вышли из кафе и направились вдоль по улице.

— От дальней дороги ноги ещё ни у кого не отваливались, — философски ответил Фарвил.

Дальнейший путь они проделали молча, хотя у Ермолова и крутились в голове вопросы в столь большом количестве, что удивительно было, как они не высыпались под давлением друг друга.

Спустя примерно полчаса спутники оказались на узкой улочке, застроенной вросшими в землю частными домами. День клонился к сумеркам. Пошёл косой мокрый снег.

— Проклятье! — прервал затянувшееся молчание Алекс, когда особо меткая капля попала прямо в глаз. — Долго ещё?

— Что, уже устал? — не оборачиваясь и не сбавляя шага, бросил Фарвил.

— Да к дьяволу усталость! — воскликнул Ермолов, выпуская накопленное раздражение. — Не ты ли говорил про препарат и два часа?!

— Ах да, совсем забыл… тогда действительно есть смысл поторопиться, — издевательским тоном ответил проводник. — Кстати, мы пришли.

Он махнул рукой на маленькое двухэтажное кирпичное здание в конце улицы.

— Что — Фарн там?

— С утра был там, — лениво почёсывая подбородок, ответил Фарвил. — Замок сломан, работает только магнитный ключ. Охраны нет. Дерзай, юноша.

Фарвил хлопнул Ермолова по плечу и размашисто зашагал в обратном направлении.

— Стой! — изумился Алекс. — Ты куда? Мы же договорились…

— Что тебе опять не так?! — Фарвил резко развернулся, и в глазах его сверкнул огонь ярости, от которого по спине Алекса пробежали мурашки. — Я дал тебе ключ, довёл до дверей. Иди и возьми! Или ты думаешь, что я тебе на серебряном подносе должен Фарн вынести и ещё хлеба с солью в придачу?

— Н-нет… — Алекс начал заикаться.

— Тогда советую поторопиться, в конце концов, за тобой ещё долг, а с мёртвого тебя спросить его будет затруднительно. Но не невозможно.

Алекс сглотнул и обернулся посмотреть на здание. Ничего особо примечательного: входная дверь по центру, по два окна направо и налево. Наверху, соответственно, пять окон. Свет нигде не горит, кроме тусклой лампочки под козырьком.

— Послушай, а… — Алекс вновь повернулся к Фарвилу, но за те пять секунд, что он рассматривал дом, его проводник успел исчезнуть, словно его и не было.

Как сквозь землю провалился.

— Тьфу! — Алекс от души сплюнул, щедро присовокупив к этому несколько нецензурных слов.

Раздражение не унималось, но теперь к нему присоединились нетерпение и страх. Воровством Ермолов никогда не занимался. До сегодняшнего дня. Ведь врываться в чей-то дом, имея планы взять одну не принадлежащую тебе вещь — чем это ещё могло быть, как не кражей? Да ещё и со взломом.

— Интересно, — мрачно пробормотал он, делая неуверенные шаги вперёд, — на сколько за такое сажают, на пять лет, на десять?

Ответа ему дать никто не мог, да и вопрос был больше риторическим. На входной двери висела жестяная табличка-вывеска:

«Архивное хранилище районного музея г. Липецка

пн-вс: 10:00–19:00

Последний вторник месяца — санитарный день».

— Астрал, расхититель музеев, — пробормотал Ермолов и нервно усмехнулся, прикладывая магнитный ключ к зуммеру.

Резкое протяжное «пи-и-и» заставило Алекса вздрогнуть, но тут же он осознал, что никакая это не сигнализация, а всего лишь звук открывающегося замка.

Он осторожно потянул за ручку, и дверь подалась, тоскливо скрипнув петлями.

Стараясь сохранять спокойствие, Ермолов проскользнул в помещение.

Затхлость, сырость, темнота и абсолютная тишина — вот что ждало его внутри. Прислушавшись, Алекс различил шум ветра снаружи, лёгкое поскрипывание веток деревьев и капанье воды из крана в уборной, что находилась в конце коридора.

Чувствуя себя до омерзения не в своей тарелке, он решил обойти все комнаты архива, пока не найдёт искомое.

Первый этаж, за исключением туалета и небольшой каморки, где, по всей видимости, раньше находился пост охранника, был полностью отведён под архивные стеллажи с картотекой экспонатов. Бегло осмотрев всё, Ермолов понял, что описанные музейные ценности хранились в основном здании музея — не здесь. Он двинулся по лестнице наверх, осторожно перешагнув верёвку, на которой болталась надпись: «Проход закрыт». На втором этаже располагались кабинеты. Дверь, ведущая в обитель директора, показалась наиболее перспективной. Алекс толкнул её, к своей радости обнаружив, что она незаперта.

В комнате царила архаичная атмосфера начала девяностых. Рыжевато-жёлтые шторы с растительным узором, несколько полок с книгами, какие-то афиши на стенах, прикреплённый скотчем календарь за позапрошлый год, вылинявший ковёр на полу, громоздкий ламповый компьютер на столе с кружевной скатертью.

Алекс осмотрел книжные полки и перенёс внимание на притаившийся у двери шкаф. Там, за стеклом, лежали осколки глиняной посуды, какие-то железки, напоминающие наконечники от стрел, а на нижней полке…

Ермолов взволнованно наклонился, разглядывая тканевое полотно с золотой аппликацией. Да! Ошибки быть не могло. Увиденное Алексом выглядело именно так, как его описала Любовь Павловна — «большая птица с распахнутыми крыльями».

Он коротко выдохнул и потянул на себя стеклянную дверцу, но она оказалась запертой.

— Значит, вы не преследуете никаких корыстных целей?

«Расхититель музеев» подскочил на месте и мысленно выругался. Голос, раздавшийся в музейной тишине, был подобен выстрелу в ночи. Холодный пот выступил на лбу, волосы встали дыбом, а обернувшись, Алекс едва сумел заговорить.

— Вы… Чтт-то вы здесь д-делаете? — запинаясь, выдавил он, рассматривая стоящую в дверях женщину.

Одета Любовь Павловна была в уютный домашний халат и клетчатые тапочки с бубонами. Видимо, сотрудница музея периодически оставалась на ночь на работе. От неё исходил резкий запах мятной зубной пасты, смешанный с ароматом крепкого чёрного чая и неприятным амбре стареющего тела — угасания, но ещё не упадка. Алекс даже не успел поразиться настолько обострившемуся обонянию. Он стоял напротив шкафа и растерянно переводил взгляд с сотрудницы музея на Фарн и обратно.

— Это я вас, Алексей, должна спросить, что вы здесь делаете, — холодно ответила женщина, не выказывая ни малейшей доли страха. — Вы что, проследили за мной и решили выкрасть реликвию? Я сразу поняла, что никакой вы не журналист — те уже три месяца назад обмусолили новость и исчезли. Вы на кого-то работаете, так? И сколько вам предложили за Фарн? Такому непрофессионалу лично я бы не заплатила и копейки!

В голосе женщины слышались нотки металла, и Алекс понял, что она ни на грамм не боится. Ей было не страшно умирать. Вот абсолютно. А всё потому, что и терять-то в жизни особо нечего.

Он пристально посмотрел на женщину, и перед ним внезапно промелькнула вся её жизнь. Родилась Любовь в великой стране, воспитывалась и была патриоткой — из тех, что не на словах, а на деле. Окончила школу с медалью, поступила в МГУ на исторический, была комсомолкой с горящим взглядом, с успехом отучилась в университете и попала по распределению в Липецк, да так в нём и осталась. Особых успехов в карьере не достигла, хотя в своей узкоспециализированной сфере и считалась одной из лучших в Черноземье. Она отдавала работе львиную долю времени, а потому и с личной жизнью не сложилось. Не было ни мужа, ни детей, а лишь квартира в общежитии, куда и возвращаться-то не хотелось. Родители давно умерли, а близкими друзьями она так и не обросла, потому как привыкла сохранять с людьми дистанцию…

— Язык проглотили?

— Любовь Павловна я… — Алекс снова запнулся, соображая, как бы объяснить этой женщине, чтобы она поняла: он делает это вынужденно, не по своей воле. — Я попал в очень плохую ситуацию, мне надо отдать этого Фарна, иначе я умру.

— Что вы говорите… — Хладнокровию немолодой женщины можно было позавидовать.

— Я вам не вру, — с жаром проговорил Алекс, — всё действительно так. Если я не принесу эту вещь, то очень скоро умру, у меня нет выбора, поэтому прошу вас…

Он не смог договорить, поскольку в этот момент мир перед его глазами повело в сторону. Чтобы не упасть, он уцепился за ручку дверцы шкафа и с ужасом обнаружил, что она оторвалась, оставшись в его руке. Ермолов отбросил от себя ручку и, чуть пошатываясь, шагнул к стене и привалился к ней спиной.

— Что с вами? — Голос Любови Павловны донёсся до него, словно откуда-то из-под воды.

Рот его наполнился слюной, внутренности и горло нещадно жгло. Алекс сплюнул, но слюна оказалась неожиданно густой и склизкой — она заляпала рубашку, повисла на губах и подбородке противными сосульками.

— Алексей, что с вами? — сотрудница музея подошла к нему вплотную и, пытаясь как-то помочь, дотронулась до плеча. — Вам плохо?

Что было дальше, Ермолов впоследствии вспомнил не сразу. Инстинктивная животная ярость заволокла разум. Раздался звон бьющегося стекла. Дверца шкафа веером осколков рассыпалось по линялому ковру.

Абсолютно не контролируя себя, Алекс обернулся к женщине, раскрыл рот и впился заострившимися клыками в обнажённую шею.

*****

Очнулся Ермолов в каком-то лесопарке. Он брёл меж вековых сосен — насквозь промокший, в заляпанной красно-бурыми пятнами одежде. В руках он держал Фарн, замотанный в кусок материи, похожей на шторы из кабинета Любови Павловны.

Когда осознание случившегося начало просачиваться в мозг, Алекс резко остановился и рухнул на колени в грязь, подставив лицо косым потокам мокрого снега.

— Господи, я… я убил её! — ошеломлённо прошептал он, отбрасывая Фарн в сторону. — Господи… Я…

Чувство времени пропало. Вокруг было темно, но Ермолов прекрасно различал очертания окружающих деревьев и кустарников. Он чувствовал острое жжение в мышцах, внутренностях, в голове. Сознание вновь начало уплывать. Стоять вертикально, пусть даже на коленях, становилось всё сложнее. По всей видимости, два часа, о которых говорил Фарвил, истекли, и препарат начал действовать. Впрочем, навалившаяся слабость волновала Алекса сейчас гораздо меньше того, что он сотворил с несчастным специалистом по древнеиранскому искусству.

— Ну и чего ты сопли распустил? — раздался за его спиной знакомый женский голос.

Собрав последние силы, Ермолов обернулся и увидел позади себя Лорин. Она смотрела на него сверху вниз, скрестив руки на груди и всем своим видом демонстрируя отвращение.

— Ты?! — выдохнул он, убирая налипший на глаза снег.

— Как же ты жалок, — скривила губы Лорин, — как ничтожен. Зачем только я связалась с таким отребьем…

— Из-за тебя я убил человека! — Вместе со словами из груди Алекса вырвался то ли хрип, то ли карканье. Он был уже не в силах встать на ноги. — И ради чего? Ради этого? — Он мотнул головой налево, где в паре метров валялся завёрнутый в шторы Фарн.

— Вы только посмотрите на него! — У Лорин был такой вид, словно её вот-вот стошнит. — Кто тебя просил убивать? Тебе было велено всего лишь забрать Фарн, не более. Задача для первоклассника. А ты, мало того, что сам не понял, где его искать, мало того, что убил человека и наследил при этом как младенец, сходивший в подгузник, так ещё и вступил в сделку с другим кланом! И ты думаешь, что после всего этого я должна тебя погладить по головке, вытереть слюнки и сказать: «Мне жаль, что так получилось?» Если ты такое безмозглое, жалкое ничтожество, что не можешь выполнить простейшее задание, то тебе самое место сдохнуть тут, что вскоре и произойдёт, потому что мне не нужен такой скудоумный ученик!

— А ты всё такая же сучка, Лорин, — раздался вдруг насмешливый голос.

Из последних сил Алекс повернулся в сторону его источника и увидел высокую мужскую фигуру. Фарвил в своём неизменном серебристом балахоне неподвижной статуей привалился к стволу сосны, его иссиня-чёрные волосы рассыпались по плечам, и проседь на них стала похожей на налипший снег.

— Если мне не изменяет память, это пятый или шестой твой ученик, которого я встречаю. И сколько из них продолжают своё существование сейчас?

— Это не тв… — Лорин осеклась, и, сделав паузу, продолжила вежливо-стальным тоном. — Это не ваше дело, уважаемый Фарвил.

Было заметно, что обращаться на «вы», и уж тем более произносить слово «уважаемый» для Лорин так же противоестественно, как для убеждённого рокера слушать русский блатняк, но иначе она, по всей видимости, поступить не могла.

— Что вы здесь делаете? Свою часть сделки вы выполнили, а внутренние дела чужого клана вас не касаются.

— Не дерзи мне, девочка, — Фарвил сменил насмешливый тон на куда более суровый, и Лорин даже слегка выпрямилась, подобралась, насторожилась. — Меня не волнуешь ты, твой клан и все ваши дела, пока это не касается меня.

— И каким же образом…

— Помолчи, — отрезал Фарвил.

К удивлению Алекса, Лорин подавилась остатком заготовленной фразы и действительно замолчала. Сам он уже начал сползать на землю, корчась от усиливающегося с каждой минутой внутреннего жжения. Казалось, ещё чуть-чуть, и всё будет закончено.

— Этот твой ученик должен мне, как ты могла уже заметить, — продолжил Фарвил, — и если он помрёт, ты знаешь, на кого перейдёт этот долг. И будь уверена, моя дорогая, с тебя я спрошу много больше, нежели с него. Ты точно хочешь ходить у меня в должниках?

Под конец тирады тон Фарвила снова стал насмешливым и издевательским. Лорин ничего не сказала в ответ, только сцепила зубы, стараясь сохранить видимость дипломатичности.

— Умная девочка, — снисходительно похвалил Фарвил, — так что постарайся, чтобы этот щенок выжил. Это в твоих же интересах. И советую поторопиться.

Лорин одарила Фарвила испепеляющим взглядом, но снова промолчала. Поколебавшись несколько секунд, она вытащила из кармана плаща шприц и, подойдя к Алексу, резко всадила его под лопатку. Тот вскрикнул и окончательно завалился на землю, ощущая, как неизвестный препарат растекается по организму, притупляя жжение и одновременно затягивая в мутные воды сна.

— Мы с тобой ещё поговорим, — услышал он голос Лорин за секунду до того, как покинуть реальный мир и отправиться в путешествие по царству сновидений.

Голос напоминал шипение змеи.