Константин. Аландская Звезда

Глава 6

Раньше я думал, что жизнь в середине XIX века была крайне неспешной, и это во многом так и есть, но только не на войне. Здесь события несутся вскачь, как необъезженные лошади. И ты никогда не угадаешь, откуда на тебя свалятся новые неприятности. Как выяснилось немного позже, наш переход все же не остался незамеченным. Несмотря на то, что вражеские дозоры нам не попались, какие-то рыбаки все же видели корабли под Андреевскими флагами, идущие в сторону Ирбен, после чего их перехватили и допросили британцы.

Дандас мгновенно сложил два и два, после чего тут же приказал сниматься с якоря и двинулся в сторону Рижского залива. Возможно, если бы мы не собирали разбежавшихся во все стороны торговцев и не вылавливали из морских волн английских моряков, среди которых, к слову, оказался и сам Хоуп, наша эскадра сумела бы проскользнуть обратно в Свеаборг и спрятаться под защиту его гранитных бастионов и тяжелых бомбических орудий. Не знаю. Так уж случилось, что сначала мы потеряли время, лишая британцев «честно» захваченных призов, потом исправляли повреждения взятого на абордаж «Арчера», а когда они все были отправлены в Ригу, на горизонте уже виднелись верхушки мачт противника.

Сообразив, что вечер перестает быть томным, я тут же отдал приказ разворачиваться против ветра и идти в сторону пролива Моонзунд. Скорее всего, услышав это, мои подчиненные в очередной раз решили, что их генерал-адмирал потерял разум, но, как бы то ни было, возражений не последовало. Разве что Аркас время от времени вопросительно поглядывал в мою сторону, однако рискнуть и вслух поинтересоваться, что за дичь я творю, так и не решился.

К счастью, белые ночи на Балтике еще не наступили, так что темнота вскоре скрыла нас от бросившегося в погоню противника, а когда наступил рассвет, выяснилось, что он нас хоть и ненадолго, но потерял. Говоря по чести, я до сих пор с содроганием вспоминаю тот безумный бег в ночи. Лишь каким-то чудом мы умудрились не сбиться с курса, не разбежаться в разные стороны, не говоря уж о том, что никто не наткнулся на мель. Или залогом успеха стала работа опытных шкиперов, знающих эти воды как свои пять пальцев? Скорее, и то, и другое.

Тем не менее, около шести часов утра наше везение кончилось. Небо просветлело и стало очевидно, что английские линкоры нагоняют, а у нас начали заканчиваться запасы угля. С каждой минутой развязка становилась все ближе…

Первый выстрел сделал флагман Дандаса «Дюк оф Веллингтон». Судя по всему, погонное орудие у него имело «ланкастерскую» нарезку, поскольку несмотря на дистанцию в две мили вражеская бомба легла даже с небольшим перелетом. Впрочем, этим «успехи» наших противников пока и ограничились. Проклятая пушка палила и палила, но ни один выпущенный ей снаряд так и не попал в цель. Я же, со своей стороны, в очередной раз пожалел, что наше новейшее орудие Баумгарта оказалось на «Полкане», а не на моем флагмане. Впрочем, оно бы нас все равно не спасло, а Таубе, я надеюсь, все-таки поможет…

Кое-чего, впрочем, неприятель все-таки добился. Матросы, поглядывавшие до начала стрельбы в сторону превосходящих сил противника с опаской, явно повеселели. Начались обычные в таких случаях шуточки, смех и даже неприличные жесты…

Тем не менее, враг медленно, но верно отыгрывал кабельтов за кабельтовым, нагоняя нашу эскадру. Нас, разумеется, тормозили относительно тихоходные «Блейнхем» с «Выборгом», и в лучшие годы не развивавшие под машинами более 7,5 узлов, но мы не могли, да и не собирались их бросать. Тем более, что большинство британских линкоров все равно превосходили нас в скорости.

В общем, дело шло к драке, тем более что по счислению мы скоро должны были оказаться около острова Моон, давшего, несмотря на свои довольно-таки скромные размеры, название не только проливу, но и всему архипелагу. Места те изобилуют мелями, так что наш бег так или иначе все равно закончится. Да и дистанция до головного корабля противника сократилась до 17 кабельтовых, что вполне позволяло открыть огонь из 60-фунтовок.

— Ваше императорское высочество, — решился нарушить затянувшееся молчание Беренс. — Не прикажете ли ответить британцам?

— Как угодно, Евгений Андреевич, я тебя ни в чем не ограничиваю.

Ретирадное орудие тут же рявкнуло, подняв столб воды прямо перед форштевнем вражеского флагмана. Наши дружно закричали — ура! Следующее ядро легло с перелетом, зато третье расщепило фальшборт на носу. Не бог весть какое повреждение, тем не менее, продемонстрировавшее неприятелю, что легкой победы не будет. Как и следовало ожидать, англичане ничуть не смутились и продолжили преследование, упрямо сокращая разделявшее нас расстояние.

— С «Блейнхема» сигналят — угля осталось на час хода! — доложил вахтенный.

Черт, как же все-таки не вовремя. Никогда не думал, что начну понимать Рожественского, загрузившего свои броненосцы паче всякой меры.

— Сигнал эскадре, сбавить ход до шести узлов!

— Вот вам бабушка и Юрьев день! — вздохнул Аркас.

К счастью для нас, англичане все это время не торопились. Несмотря на то, что его новейшие корабли имели серьезное превосходство в скорости, Дандас не желал рисковать, и его блокшипы все время следовали за нами. В противном случае бой начался бы еще вчера.

Впереди, как уже упоминалось, шел 131-пушечный красавец «Дюк оф Веллингтон». За ним 102-пушечный «Роял Джордж», и 91-пушечники: «Джеймс Уатт», «Орион», «Цезарь» и «Эксмут», названный так в честь знаменитого адмирала и второстепенного литературного героя [1] Эдварда Пеллью, 1-го виконта Эксмута. Замыкал строй 80-пушечный «Колоссус», под флагом второго адмирала эскадры Генри Байэм Мартина.

Наша колонна состояла из 84-пушечных «Орла», «Волы» и «Гангута», 76-пушечного «Выборга», 60-пушечного «Блейнхема» и идущего концевым флагманского 75-пушечного «Константина». Семь против шести. Вроде бы и не так много, если не учитывать подавляющее превосходство противника в количестве орудий — 677 против 463. Про суммарный вес залпа, которым принято измерять ударную мощь флотов, и говорить нечего.

Впрочем, этот подсчет носил чисто теоретический характер, поскольку следом за основными силами Дандаса изо всех сил спешили более тихоходные блокшипы: «Рассел», «Гастингс», «Пембрук», «Корнуоллис» и «Хоук» из отряда контр-адмирала Бейнса, а также примкнувший к ним вчерашний беглец «Виктор-Эммануил». Его капитан Джеймс Вилкокс рвался вперед, горя желанием поквитаться с коварными русскими за поражение, а заодно реабилитироваться в глазах Адмиралтейства и командующего, но приказ есть приказ.

Увидев, как мы снижаем ход, Дандас, напротив, поспешил его прибавить, и обогнать нас на сходящемся курсе. То есть, когда мы обменялись с вражеским флагманом первыми бортовыми залпами, дистанция была около десяти кабельтовых, а когда «Дюк» поравняется с идущим головным «Орлом», станет не более трех.

Впрочем, поначалу все шло относительно неплохо. Пушки Баумгарта хоть и несколько уступали британским 68-фунтовкам по весу снаряда, зато превосходили в мощности, так что мало вражескому флагману не показалось. Тем более что в меткости наши артиллеристы, как минимум, не уступали своим британским коллегам. Но время шло, в бой вступали все новые корабли противника, и скоро наши дела пошли не так радужно. Тем не менее, мы держались. Во всяком случае, пока…

После появления паровых машин корабли не просто перестали зависеть от ветра. Они стали более устойчивыми к артиллерийскому огню. Обученные стрелять по старым правилам комендоры противника поначалу старательно целились по нашим мачтам, как будто надеялись таким образом лишить хода. Результат не заставил себя ждать. Не прошло и получаса, как идущий концевым «Константин» лишился срезанной по самый салинг грот-брам-стеньги и сбитого не столько метким, сколь удачным попаданием фока-рея. Имелись повреждения и на «Блейнхеме» с «Выборгом», но это никак не сказывалось ни на нашей скорости, ни на мощи огня.

Ответная стрельба русских артиллеристов оказалась не в пример результативнее. Все обгонявшие нас корабли получили свою порцию бомб. Беда была лишь в том, что стоило нам пристреляться, как противник, пользуясь преимуществом в скорости, уходил вперед, уступая свое место следующему за ним пока еще невредимому товарищу. К тому же британцы тоже сообразили, что потеря такелажа нас не остановит, и обрушили всю мощь своих орудий на наш многострадальный корпус.

Попадания стали следовать за попаданием. Вражеские ядра и бомбы крушили борта и переборки. С визгом проносились над самой палубой, снося все на своем пути. Разбивали пушки и калечили суетящихся вокруг них матросов. Особенно досталось опер-деку, потерявшего убитыми и ранеными двух офицеров и три десятка нижних чинов, из-за чего огонь серьезно ослабел.

На верхней палубе тоже царил ад. То и дело гремящие взрывы вызывали целые рои чугунных и деревянных осколков, переранивших добрую половину палубной команды, включая командира.

— Что с вами, Евгений Андреевич? — первым заметил у него кровь Аркас.

— Пустяки! — отмахнулся Беренс, всем своим видом демонстрируя нежелание покидать строй.

— Санитар! — громко крикнул я, стараясь перекричать грохот канонады. — Немедленно сюда!

— Но ваше императорское высочество! — попытался протестовать командир.

— Не пори чушь! — прервал я его излияния. — Пусть сделает перевязку и обработает рану. А дальше можешь сколько угодно…

Очередной близкий разрыв прервал мою речь, осыпав заодно оратора целым ворохом мелкого мусора и заставив закашляться от едкого порохового дыма.

— Хлебните, Константин Николаевич, — протянул мне маленькую фляжку Аркас.

Сделав изрядный глоток, я сначала вовсе не почувствовал вкуса и лишь потом понял, что это был коньяк. Вообще, пить во время боя — не самая лучшая идея, но иногда и в малых дозах спиртное представляет собой весьма неплохой антишоковый препарат. В общем, чрез минуту мои мысли прояснились, и я со всей отчетливостью понял, что если не случится чуда, англичане нас разнесут…

Примерно такого же мнения придерживался британский командующий. Да, русские, надо это признать, недурно стреляли и сражались со свойственным им в этой войне упорством, но долго их агония не продлится. Даже если случится невероятное, и противник по воле Провидения умудрится вывести из строя один или даже пару английских линкоров, его это уже не спасет. Преимущество «Роял Нэви» не оставит им никаких шансов…

— Интересно, на что надеялся Черный принц? — задумчиво поинтересовался у своих штабных Дандас. — Или наша разведка, как всегда, села в калошу и осадка его кораблей куда меньше, нежели мы рассчитывали?

— Может и так, сэр, — подобострастно улыбнулся первый лейтенант флагмана Хэнкок. — Но в любом случае, он не успеет этим воспользоваться.

— Полагаю, скоро мы все узнаем от самого герцога Константина. Не знаю, как вам, а мне будет весьма лестно захватить в плен русского принца.

— Будет кого обменять на герцога Кембриджского и принца Наполеона!

— К черту лягушатников, — загомонили офицеры, — пусть сами выкручиваются! Довольно им выезжать на английской шее…

— Джентльмены, — перебил их спор спокойный голос капитана Колдуэлла, — кто-нибудь может мне объяснить, что, черт возьми, движется к нам со стороны Моонзунда?

Зрелище и впрямь оказалось, мягко говоря, непривычным. К месту завязавшегося сражения на всех парах спешил отряд из самых странных судов, какие только приходилось видеть офицерам флота её величества. Хотя нет, идущие чуть поодаль колесные фрегаты и канонерские лодки были вполне обычными, зато два головных…

Торчащие из воды угловатые брустверы с чрезвычайно сильно наклоненными бортами не походили ни на что, включая спешно достраиваемые в метрополии новейшие броненосные батареи. Обильно дымящая труба посредине. Но самое главное — из открытых портов торчали стволы пушек, а на единственной кургузой мачте развевалось полотнище с косым крестом святого Андрея.

— Кажется, слухи не врали, и наши русские друзья все же сумели построить свои броненосцы, — хмыкнул Дандас. — Надеюсь, соображения первого лорда адмиралтейства по поводу хрупкости их брони также останутся справедливыми!

— Боже, какие они уродливые!

— И пушек не так много. Клянусь честью, мои парни разобьют эти лохани прежде, чем те смогут приблизиться…

В этот момент рявкнула носовая пушка «Не тронь меня», и совсем рядом с британским флагманом поднялся водяной столб.

— Их пушки бьют чертовски далеко! — оценив дистанцию, заметил Дандас.

— Пожалуй, даже дальше наших «ланкастеров»!

— И уж точно гораздо более метко, — ядовито добавил штурман Альфред Лаккрафт, когда уже третий выстрел поразил «Дюка».

А потом загрохотали остальные орудия русского монстра, и британцам резко стало не до упражнений в остроумии. Пушек на броненосцах и впрямь оказалось не так много, зато выпущенные ими снаряды без труда прошивали толстый борт английского линкора и исправно взрывались внутри. Ответный же огонь не оказывал на них никакого действия. Непонятные корабли, не сбавляя хода и продолжая стрелять, смело сближались с английской эскадрой, словно желая пойти на таран или взять гордые линкоры на абордаж.

— Что же это такое? — простонал Колдуэлл, видя, как английские бомбы раз за разом совершенно безвредно раскалываются о вражескую броню или дают рикошеты от ее наклонных бортов.

— Переходите на ядра, дьявол вас раздери! — прохрипел почувствовавший, что ему не хватает воздуха, Дандас.

Последнее время Лихачев пребывал в настоящей эйфории. Прекрасно понимая все важность и нужность Морской пехоты, он все же всем сердцем рвался вернуться на флот. И вот мечта сбылась, под его командой самый мощный на данный момент в Российском флоте, а скорее всего и не только в нем, уникальный, первый в своем роде корабль. Ивана Федоровича нисколько не смущал уродливый вид «Монстры». Он понимал, что время белоснежных парусов и деревянных судов стремительно подходит к концу, а на смену им придут примерно такие же, как их иногда называли матросы — «железные гробы».

Получив приказ от великого князя Константина, он тут же оповестил о нем командира «Первенца» Голенко и принялся деятельно готовиться к выходу, уделив особое внимание бункеровке (углем забили все, что только можно) и пополнению запасов воды для паровых машин. Однако вскоре возникли трудности. На корабль примчался адъютант главного командира Кронштадтского порта, назначенного именным указом государя, пока великий князь Константин находился в Севастополе, и потребовал объяснений.

— У меня приказ генерал-адмирала, — просветил молодого офицера Лихачев и продолжил заниматься своим делом.

Однако вскоре на пристани появилась карета самого адмирала и Кронштадтского военного губернатора фон Платера.

— Отставить выход! — процедил сквозь губы он, презрительно глядя на «плавучий ужас» и командовавшего им офицера.

— Но у меня приказ великого князя Константина.

— Его здесь нет! — отрезал увешанный орденами адмирал. — Я уже послал депешу его императорскому величеству. Пусть он решает…

— Вы, верно, хотели сказать телеграмму?

— Вот еще! В жизни не коснусь этих новомодных штучек-дрючек… да и государя беспокоить ими не стану!

— Прошу прощения, но у меня есть еще один отдельный приказ генерал-адмирала.

— И какой же? — с усмешкой посмотрел на Лихачева фон Платер.

— Арестовать и немедленно расстрелять как изменника всякого, кто попробует помешать выходу броненосцев! — отчеканил тот. — Желаете ознакомиться?

— Что⁈

— Вахтенный! — рявкнул командир «Не тронь меня». — Вызвать караул с винтовками!

— Что вы себе позволяете⁈ — растерялся не ожидавший такого исхода адмирал.

— Что вы себе позволяете, ваше высокопревосходительство! — закричал вслед спешно удаляющейся карете Лихачев.

— Ишь ты, — пробурчал себе под нос стоявший на часах у трапа матрос. — Не хочет в штаб Кирьякова…

В другое время капитан первого ранга непременно бы наказал нижнего чина за дерзость, но сейчас ему было не до того, да и если уж совсем начистоту, Иван Федорович был с ним вполне согласен.

— Не тронь меня, — зачем-то вслух прочитал он надпись на бескозырке часового. Вот уж и впрямь имя оказалось вещим.

— Мы, ваше высокоблагородие, «константиновские!» — гаркнул матрос, вставая во фрунт.

Больше выходу отряда никто не мешал, и броненосцы в сопровождении двух колесных пароходов отправились в путь. У Моонзунда к ним присоединилась еще целая эскадра из шести колесных фрегатов и двенадцати мореходных канонерок.

Старшим во всем этом «цыганском таборе» оказался командир «Гремящего» капитан первого ранга Нечаев, тут же подвинтивший свой фрегат поближе к головному броненосцу.

— Здравия желаю! — немного ернически поприветствовал он вышедшего ради такого дела на крышу бруствера Лихачева.

— Взаимно, Павел Петрович. Чем обязан чести видеть вас?

— Ну отчего же чести? — ухмыльнулся командир фрегата. — Я рассчитывал, как минимум, на удовольствие!

Язвительность Нечаева объяснялась просто. Он был старше Лихачева и по возрасту, и по времени производства в чин, однако над эполетами стремительно делавшего карьеру протеже великого князя уже кружились орлы [2], а вот он, судя по всему, в «капразах» застрял. И в какой-либо иной ситуации… но приказ генерал-адмирала не допускал никаких иных толкований, так что небольшая шутка была единственным, что он себе позволил.

— Прибыл в ваше распоряжение, Иван Федорович. Командуйте-с!

— Рад встрече. О его высочестве что-нибудь известно?

— Никак нет, но я бы на вашем месте поторопился.

Опытный служака оказался прав. Стоило им выйти из пролива, как до них донеслись отзвуки канонады. Поэтому капитан первого ранга приказал своему механику дать максимально возможный ход и понесся, если так можно охарактеризовать максимально развиваемый его машиной ход в 5 узлов, на выручку генерал-адмиралу.

Сказать, что их появление оказалось весьма своевременным, было бы изрядным преуменьшением. Русская эскадра гибла и, казалось, что уже ничто не сможет ее спасти. Больше всех пострадал идущий концевым «Константин». Лишившийся всех мачт и доброй половины артиллерии, еще недавно щеголеватый флагман великого князя более всего теперь походил на дымящуюся развалину. Тем не менее, его артиллерия продолжала вести огонь, вынуждая противников держаться на почтительном расстоянии.

Примерно в таком же состоянии оказался «Блейнхем». К тому же на нем закончился уголь, после чего командовавший бывшим блокшипом капитан второго ранга Родионов буквально на последних парах вышел из строя и приткнулся к ближайшей мели, чтобы спасти экипаж. Остальные линейные корабли русской эскадры выглядели немногим лучше, и лишь «Орел», под флагом Мофета, продолжал как ни в чем ни бывало лупить полными залпами по наседавшему на него «Дюку Веллингтону».

Британскому флагману и достался первый залп русского броненосца. Ведомый Лихачевым «Не тронь меня», пользуясь своей неуязвимостью, подошел к громаде вражеского трехдечного корабля, что называется на пистолетный выстрел, и открыл огонь из всех орудий. На таком расстоянии промахов ни у той, ни у другой стороны практически не было. Но если русских моряков громовые удары вражеских бомб и ядер могли в худшем случае оглушить, то где-то в недрах «британца» вскоре прогремел взрыв, после чего объятый пламенем «Дюк» повалился набок и медленно затонул.

Прибытие помощи и последовавшая за этим гибель вражеского флагмана воодушевили совсем было упавшие духом экипажи русских кораблей. И они с новой силой ринулись в драку. Оказавшийся меж двух огней «Роял Джордж» попытался вырваться, но артиллеристы броненосца не дали ему ни единого шанса. И вскоре английский 100-пушечник последовал за своим товарищем.

Тем временем «Первенец» обрушился на замыкающие вражеский строй «Колоссус» и «Эксмут». Прекрасно отдавая себе отчет в том, что его корабль защищен значительно хуже «Не тронь меня», Голенко, тем не менее, решительно атаковал противника. И без того славившийся своей отчаянной храбростью черноморец решил поддержать репутацию, для чего пошел на таран.

Увидев, что на британский арьергард надвигается то и дело изрыгающий пламя из своих пушек бронированный монстр, адмирал Мартин едва не запаниковал. В отличие от большинства своих коллег он успел ознакомиться со строящимися на британских верфях «этнами» и сумел в полной мере оценить все преимущества закованных в железную броню кораблей. Так что первым его побуждением было уклониться от нежелательной встречи, что он и выполнил.

Сообразив, что адмиральский «Колоссус» не собирается держать строй, капитан «Эксмута» немедленно последовал его примеру, отвернув в другую сторону и оставив, таким образом, многострадального «Константина» в покое. Ничуть не расстроенный таким исходом Голенко прошел между британцами, наградив их при этом парой полных залпов из стоящих у него в батарее, пусть и не дальнобойных, но достаточно мощных 68-фунтовок.

Пушки не готовых к такому кульбиту англичан не ответили, а прикрывший своего флагмана «Первенец» описал циркуляцию и оказался прямо перед идущим вторым в отряде блокшипов «Гастингсом». К несчастью для корабля, названного в честь великий победы завоевателя Британии, его командир не сразу заметил этот маневр, а когда ему все-таки доложили, было уже поздно. Тяжелый плуг прикрепленного к носу русского броненосца тарана проломил ему днище, добавив еще одну жертву разыгравшейся в водах Рижского залива трагедии.

Быстрая гибель сразу трех мощных британских кораблей, один из которых к тому же являлся флагманским, произвела на наших противников поистине ошеломляющее впечатление.

Однако растерявшийся в первый момент сэр Генри Мартин уже успел прийти в себя и начал действовать. Поскольку после выхода из строя Дандаса командование автоматически переходило к нему, он приказал поднять сигнал ­­– «следовать за мной» и поспешил выйти из боя. Большинство капитанов первого отряда тут же отрепетовали [3] команду и устремились вслед за ним. Несколько позже их примеру последовали корабли контр-адмирала Бейнса.

Но если новейшие линкоры специальной постройки могли развить достаточный ход, чтобы уйти от не слишком быстрых русских броненосцев, то вот блокшипам пришлось гораздо хуже. «Не тронь меня» и «Первенец» гнались за ними еще около двух часов, не прекращая вести огонь из погонных орудий, благо, они на обоих кораблях были нарезными.

Меткая стрельба позволяла им сначала сбивать противникам ход, затем, сблизившись на минимальную дистанцию, хорошенько обрабатывать бортовыми залпами, после чего «монстры»… продолжали погоню, а получившие тяжелые повреждения старые 60-пушечные линкоры становились легкой добычей для идущих следом колесных фрегатов и даже канонерок.

Первым не повезло «Хоуку». Несколько удачно пущенных броненосцем Лихачева бомбических снарядов разворотили корму британца, а один из них ухитрился добраться до машинного отделения, где и разорвался, превратив механизмы в груду металлолома. Уже через несколько минут к лишенному возможности двигаться и маневрировать старому, 1812 года постройки кораблю сзади пристроился «Рюрик» и принялся долбить по оказавшемуся беззащитным блокшипу, пока на том не выбросили белый флаг.

Тем временем «Первенец» завязал ожесточенную перестрелку сразу с двумя британскими линкорами. Пока бортовые орудия разносили борт «Пембрука», погонная пушка старалась достать «Корнуоллис». Оба вражеских корабля ожесточенно отстреливались, добившись, по меньшей мере, полусотни попаданий, но ни ядра, ни бомбы так и не сумели пробить защиты русского броненосца.

Наибольшего успеха, как и следовало ожидать, добилось новейшее нарезное орудие. Один из выпущенных им снарядов угодил прямо в колодец винта, повредив последний при взрыве. Капитан потерявшего ход линкора Георг Сеймур не стал более испытывать судьбу и поспешил сдаться. «Пембрук» тут же окружили русские колесные пароходы и канонерки, а броненосцы продолжили свою погоню.

Между тем, Бейнс, видя, что его корабли не могут уйти от оказавшегося столь грозным противника, передал приказ капитанам поднимать паруса. Получив ощутимую прибавку в скорости, последние уцелевшие блокшипы начали отрываться от своих преследователей.

Лихачев, поняв, что противник уходит, резко развернул свой броненосец, чтобы ввести в дело бортовую артиллерию. Нарезные пушки «Не тронь меня» загрохотали одна за другой, стремясь выпустить в бегущего противника как можно больше снарядов.

Оригинальный маневр и искусство русских артиллеристов сделали свое дело. Попадания в «Корнуоллис» следовали одно за другим, после чего на корабле вспыхнул пожар. Затем огонь добрался до крюйт-камеры и британский линкор взлетел на воздух. А вот «Расселу», несмотря на все усилия преследователей, удалось уйти. Впрочем, победа и без того была полной.

Не могу сказать, к сожалению или к счастью, но мой «Константин» получил такие повреждения, что о дальнейшем участии в бою не могло быть и речи. Тем не менее, побитый и обугленный, но отнюдь не сломленный линейный корабль и его команда выдержали все, что уготовила им судьба в лице неугомонного генерал-адмирала. И несмотря на то, что окончательные результаты сражения пока еще неизвестны, можно сказать точно, что Российский императорский флот одержал свою очередную победу.

— Ваше императорское высочество, — неожиданно обратился ко мне Дмитрий Верховский — совсем еще юный, шестнадцатилетний гардемарин, досрочно выпущенный из Корпуса и находившийся в своем первом плаванье. — А как вы узнали, что наши броненосцы окажутся здесь?

В первую секунду вопрос показался мне настолько диким, что я не поверил своим ушам. Однако после внимательного взгляда на присутствующих, мне стало ясно, что им это тоже интересно. Пришлось отвечать.

— Кхм, — немного прокашлявшись от въевшейся пороховой копоти, начал я. — Господа, надеюсь, никто из вас не думает, что вся эта операция была затеяна лишь для того, чтобы немножко пострелять по «Летучему отряду», а потом оказаться в западне перед главными силами Дандаса?

[1] В некоторых романах Сесила Скота Форестера о Горацио Хонблауэре Пэлью выведен как командир HMS «Indefatigable».

[2] В РИФ чин адмирала на погонах или эполетах обозначался не звездами, а орлами.

[3] То есть, подняли такой же сигнал, в знак того, что он понят.