Колыбель для мага

Глава 13

Отдых затянулся, Аннеке это явно чувствовала. Лето было на исходе, и все оно прошло как-то бесцельно, в кругу повседневных дел. Она ушла от родных, забрав, как и собиралась, Крепыша и Черненького. В гору Крепыша пришлось тащить в мешке на спине, но сейчас он уже заметно окреп на горном воздухе и целебных отварах, даже сопровождал девушку в ее поисках лечебных трав и минералов. Черненький заново привык к Аннеке и вовсю ловил мышей в окрестностях пещеры.

Пушок, ее новый друг, вне своего родного мира казался совсем прозрачным, так, малозаметный голубоватый дымок и голос в голове. Он почти все время странствовал где-то в ее мире, но его можно было позвать, иногда Аннеке это удавалось. Если она концентрировалась достаточно сильно, Пушок появлялся примерно через полчаса. Девушка звала его раза два, просто ради опыта. Ей не хотелось отвлекать его от его дел, хотя иметь такого знакомого было волнующе интересно. Она понимала, что Пушку хочется рассмотреть все в ее мире. Он объяснял ей, что странствие — обычай молодежи его народа. Если, конечно, молодежь хочет, чтобы старики с ней хоть сколько-нибудь считались.

Родня снабжала знахарку необходимым. Многочисленные маленькие родственники с узелками, посылаемые старшими, пробили к пещере довольно заметную дорожку. Вход в пещеру Аннеке замаскировала молодыми деревцами, кустарником и камнями и всегда встречала посыльных ниже пещеры, заранее почувствовав их приближение. Она боялась, что дети начнут здесь играть в прятки или в злых хедов и храбрых рыцарей короля и обнаружат случайно ее убежище или, хуже того, заберутся в пещеру и заблудятся в ее переходах. Но племянники и племянницы не задерживались: боязливо и почтительно поприветствовав Аннеке, стеснительно краснея, совали ей узелок, односложно отвечали на расспросы и торопливо убегали, едва только Аннеке их отпускала.

Аннеке еще весной нашла возле пещеры небольшую удобную терраску, на которую неведомо как попала довольно плодородная земля, и устроила на ней огородик. Огородик был достаточно мал, чтобы не занимать много времени у девушки, и достаточно велик, чтобы при умеренном аппетите и поддержке родных снабдить ее на зиму овощами. Знахарка подозревала, что эта терраска была создана специально и тоже служила огородом какой-нибудь ее предшественнице — владелице пещерного храма. А земля для этого огорода приехала в мешке на чьей-то спине из долины.

Жить Аннеке устроилась в пещерном храме. Давно, еще девочкой, она заметила, что в пещере и зимой, и летом держится постоянная, вполне приемлемая температура, если только ветер не дует прямо со стороны входа, что бывало раз или два за зиму. Поэтому девушка вежливо отклонила предложение брата и мужа сестры построить ей домик: и в пещере неплохо проживет. Все равно она здесь не задержится. Но уход свой она все откладывала и откладывала, уютно обустраивая пещеру, сама не зная, зачем. И никак не могла придумать, что ей надо делать дальше. И, сказать по правде, думать о будущем не хотелось.

Девушка по вечерам, при разожженном очаге, буквально заставляла себя обдумывать планы. Она обнаружила у себя черту характера, которую никак не одобрила бы Тэш, и которая не нравилась ей самой: нежелание что-либо предпринимать и стремление отдаться на волю судьбы.

Иногда ей думалось, действительно ли она создана для чего-то большого и значительного, и не предпочтительнее ли для нее было стать хозяйкой деревенского дома, женой и матерью, а данную ей магическую силу использовать для защиты семьи от несчастий и лечения детей, домочадцев и домашней скотины. Где ее ждут великие свершения? Она не знала. И ее не тянуло во дворцы к королям, как Димира. Она предпочитала тихо жить в уединении. И если бы не слова знахарки Птичье Перо, она была бы счастлива, так удачно выпутавшись из противостояния с настоящим магом и так удобно устроив свою жизнь.

Тоску по Димиру, время от времени охватывающую ее по вечерам, она решительно гнала от себя как угрозу своему покою и удобствам. Аннеке чувствовала, что эта привязанность может разрушить ее мир за одну минуту. Если же Димир начинал сниться ей каждую ночь, а днем казалось, что он здесь, рядом с ней, она доставала из ладанки на груди Соль Мира и смотрела на нее долго-долго.

Аннеке в любую минуту могла взять магический шар и попытаться выяснить, чем занимается Димир и думает ли о ней. И что он о ней думает. Но этого как раз не хотелось. Всеми силами Аннеке оберегала достигнутое ею такое хрупкое состояние покоя.

Созерцание Соли Мира давало освобождение от всяких чувств и мыслей, в том числе и тревожащих. В эти минуты она чувствовала себя частью безмолвного мира: неба, скал, могучих вековых деревьев, спокойных озер. То, что надо. А Димир может, если ему так того хочется, вволю таскать каштаны из огня для графа Кэрила в обмен на сомнительное удовольствие называться придворным магом и наставником принца. Добром для Димира это не кончится, Аннеке чувствовала. Но это предчувствие она тоже от себя гнала.

Больше от скуки, чем по делу, Аннеке решила еще разик навестить Птичье Перо. Когда она уже подходила к жилищу знахарки, немного утратив внимание от усталости (путь все же был неблизкий), раздался громкий лай, и огромная серая собака, налетев, с размаху толкнула ее в грудь передними лапами. Конечно, Аннеке на ногах не удержалась и плюхнулась в кучу прошлогодней опалой листвы.

Собака придавила ее к земле и не давала встать, оглушительно лая ей прямо в лицо. Аннеке от неожиданного испуга не могла ни договориться со зверем, ни даже просто позвать на помощь, но пес вдруг подпрыгнул и принялся радостно вылизывать ее мокрым розовым языком.

Отталкивая оказавшегося таким дружелюбным пса, Аннеке попыталась встать, но пес, видимо, думая, что с ним играют, вставать не давал, заливисто тявкал, вилял хвостом и слегка прихватывал Аннеке зубами за руки и голову. Кое-как поднявшись, девушка посмотрела на пса внимательнее и поняла, что перед ней не взрослая собака, а щенок, хоть и достающий в холке ей до груди, с большой головой, висящими ушами и толстыми неуклюжими лапами. Морда у него выглядела потешной и доброй.

Щенок радостно прыгал, гавкал, припадал на передние лапы и все норовил покатать Аннеке по земле: похоже, такая игра нравилась ему больше всего. И быть бы Аннеке мокрой и грязной от земли и щенячьей слюны, но со стороны землянки на шум бегом прибежала Птичье Перо с заранее припасенным большим прутом в руке. Она с криком набросилась на шалуна:

— Это что еще такое? Я тебе что велела делать?! Вот я тебе задам сейчас! На чепь посажу! Вот я тебя!..

Щен жалобно завизжал, прижался к земле и пополз к ее ногам. Птичье Перо замахнулась прутом, но нарушитель порядка резво отпрыгнул в сторону и, странно перекувыркнувшись через голову, рассыпался искрами, а искры собрались в здоровенного парня лет восемнадцати, с широким добродушным лицом и маленькими серыми глазками. Парень плаксиво кривил лицо и с опаской прикрывал голову руками. Птичье Перо, не останавливаясь, стеганула парня по широченной мускулистой спине. Он жалобно завыл, искривив еще больше свой большой мокрый рот:

— Маманя, дык чаво… Дык я…

— Я тебе чего делать велела? — бушевала Птичье Перо. — На чепу привяжу!.. Я тебя… — и все махала прутом.

Парень подвывал и, довольно ловко уворачиваясь от ударов, чуть ли не ползал у ног разгневанной знахарки.

— Я тебе чего велела?

— Дык… забыл, вот!

— Бревно сюды волоки, дурень здоровенный! Помнишь, какое? Забыл, поди…

— Да вспомнил, вспомнил, счас вот…

— Бегом! А ну!..

Парень на карачках отбежал от нее, поднялся и скоро потрусил в глубину леса, опасливо оглядываясь. Птичье Перо погрозила ему вслед прутом, нагнулась и оперлась ладонями на колени, переводя дыхание. Отдышавшись и не забыв прут, пригласила потрясенную Аннеке в землянку, где помогла привести в порядок запачканное платье и напоила дивно душистым травяным чаем с орехами. Разговаривали ни о чем, невпопад смеялись. Когда же Аннеке собралась уходить, Птичье Перо смущенно сказала:

— Вот так и живем. В деревне сыночку лучше, спокойнее. В городе жизнь трудная, непонятная, да и обидеть могут. А здесь хорошо, лес, ему интересно, да и глаз посторонних меньше.

Аннеке робко спросила:

— А зачем вы его превращаете?

— Что ты, милая! Зачем же мне его превращать?! Такой уродился. Отец его — Ахтский волкулак. Меня наняли волкулака извести, а я… Увидела его только и сразу влюбилась. И то: собой красавец был… А уж сметливый да хитрый!.. А сынок такой вот получился. Где-то он опять застрял. Давай, провожу тебя, а потом пойду, поищу непутевого.

— А он как же? Волкулак-то?

— Так раз я не управилась, Эномиеля призвали, королевского мага, и еще одного, такого страшного, не ведаю уж, и кто он. Они его и положили, любовь-то мою. Долго провозились, по лесу бегаючи, но потом все же достали его. Меня с сыночком в заложники взяли, и он сам пришел.

Старуха во всхлипом вздохнула, отвернулась и с минуту сидела молча, только плечи вздрагивали. Потом налила еще по чашке чая. Знахарки молча выпили чай и распрощались. Аннеке со странным чувством отправилась домой.

Секрет Птичьего Пера раскрылся, и девушку сжигала жалость к злосчастным матери и сыну. В самом деле, в Ахте им жить было бы трудновато. А в деревне о странном сыне пришлой знахарки все знали, но никто не заикнулся. Даже Аннеке, вроде своей, ничего не сказали. Мол, пусть колдуньи сами меж собой разбираются.

Зима настала как-то сразу, неожиданно. Утром, выйдя по привычке босиком на свежий воздух, Аннеке погрузилась по щиколотку в обжигающе холодный хрустящий снег, который за ночь ветер намел под дверь. Этот снег, конечно, быстро растаял, но довольно скоро выпал вновь, и уже остался. А дальше пришли пронизывающие ветры и холод, туманы и метели. И бродить по горам стало не только неприятно и бесполезно, но и смертельно опасно.

Зимой Аннеке, как и раньше с Тэш, предпочитала сидеть у очага. Благо что было бы желание, а дело найдется. Сперва девушка привела в порядок свою зимнюю одежду и обувь, которая, пролежав семь лет в сундуке, хоть и заговоренная, да кое-где попортилась. Потом разобрала и уложила в мешочки и коробки травы. Составила снадобья, которые раньше приходилось применять чаще всего, хоть и не было у нее сейчас пациентов.

Нашлось еще множество мелких дел, которые на самом деле можно было бы и не делать, но почему бы не сделать, если делать нечего? А когда занятий как будто и не осталось, Аннеке вдруг заинтересовала ее пещера. Пещера была довольно большой, Тэш рассказывала, что на многие дни пути тянутся под землей обширные залы, коридоры, внезапно обрывающиеся под ногами глубокими колодцами и пропастями. Глубоко внизу в вечной тьме даже течет река с большим водопадом, заканчиваясь в спокойном огромном озере без дна и берегов.

Стены пещеры покрыты драгоценными камнями. Подземная река течет по руслу, засыпанному драгоценными камнями и золотым песком. Но из многочисленных жадных искателей сокровищ, рискнувших спуститься в подземный лабиринт, лишь единицы смогли вернуться обратно, часто поседевшие, с глазами, в которых застыл страх. Еще реже кому-нибудь удавалось добыть золото и самоцветы. Пещеру надежно хранили злые духи.

Когда Аннеке была маленькая, эти рассказы вызывали у нее сладкий ужас, и она, сидя у огня, теснее прижималась к ногам Тэш, и никогда не ходила в пещерный храм одна и не заглядывала в дальние коридоры, чего и добивалась этими рассказами мудрая воспитательница.

Тэш использовала для храма лишь маленький кусочек этой огромной пещеры: зал для храма и две примыкающие к залу ниши, одну для кладовой, другую для жилья. Остальные проходы она в конце концов заложила камнями, а щели между камнями надежно замазала глиной после того, как из одного прохода ночью внезапно раздался гул и пошел дурно пахнущий воздух.

После возведения этих не очень надежных преград Аннеке стало как-то спокойнее, не так боязно. Таких замурованных проходов в стенах было четыре. И один из них особенно привлекал Аннеке. Этот проход был замурован давным-давно, еще до того, как Аннеке впервые вошла в пещерный храм, еще до того, как здесь поселилась Тэш.

Аннеке даже приснилось, что каменная кладка осыпалась и исчезла, а в темном коридоре мерцают звезды, и кто-то оттуда зовет ее к себе. Когда сон повторился в третий раз, Аннеке уселась гадать. Последнего магического поединка ей хватило, и к новым опасным приключениям тяги не было ну совсем. Но гадание оказалось весьма благоприятным, даже очень благоприятным: получалось, что в ближайшее время боги позволяют ей совершить безнаказанно почти что любое безрассудство. И Аннеке решилась попытаться разобрать кладку и посмотреть, что из этого получится. Просто из любопытства!

Сперва работа продвигалась мучительно и медленно. Глина между камнями от времени пересохла и затвердела, к тому же еще покрылась тонким, но достаточно прочным слоем каменных отложений. Похоже, что отверстие заложили очень давно, быть может, несколько столетий назад.

Аннеке все руки себе ободрала, пока не нашла среди кучи прочих магических и не очень магических вещей Тэш маленькое, с локоть длиной копьецо, древко которого было сделано из кости, а наконечник из темного металла. Копьецо казалось таким же древним, как и каменная кладка, костяное древко уже успело окаменеть, и от его сильной магической ауры даже покалывало кончики пальцев. С этим орудием дело, наконец, пошло на лад: глину удалось выковырять из щелей, а камни — расшатать. Дальше, орудуя копьецом, как рычагом, Аннеке вытащила из стены часть камней так, что образовался узкий проход, в который она с трудом, но сумела протиснуться, прихватив с собой масляный светильник и приглянувшееся копьецо.

В колеблющемся свете лампы ей открылся длинный коридор, стены, пол и потолок которого усеивали мерцающие самоцветы. Зрелище было сказочно красивым. Аннеке поразилась, что кто-то замуровал проход, не ободрав предварительно все камни. Может, они красивы только здесь, при свете крошечного язычка пламени, а поднятые на поверхность земли, теряют блеск и не имеют никакой ценности?

А может, кто-то, закрыв камнями коридор, спрятал эту красоту, сохранив ее от алчности людей? Здесь можно устроить великолепное помещение для медитаций. В этом месте можно находиться часами и не устать любоваться переливами света. Недаром ей снилось, что в открывшемся проходе мерцают звезды!

Она еще немного прошла по волшебному коридору и уткнулась вновь в каменный завал. Если разбирать и эту кладку, то некуда будет девать вынутые из стены камни: коридор слишком узок. И Аннеке пришлось провозиться еще недели две, чтобы полностью разобрать обе кладки, сначала первую, потом вторую, и вытащить все камни наружу, постаравшись при этом не нарушить маскировку входа в пещеру. Ее руки были стерты до крови, ногти обломаны, не помогло и магическое орудие.

Зачем она взвалила на себя такую тяжелую работу? Она вспомнила Файдиаса: он шутя раскидал бы для нее эти камни, да еще забавлял бы ее шутками во время работы. И ему можно было доверить любую тайну: он только казался легкомысленным болтуном, но лишнего никогда не говорил. Где-то он сейчас?

Остальные три замурованных прохода почему-то нисколько Аннеке не интересовали, хотя там могли таиться сокровища не меньшие, чем в открытом коридоре.

За время работы сон повторялся каждую ночь, и Аннеке все-таки смогла полностью разобрать вторую кладку, хотя руки болели нестерпимо, и не помогали даже толстые влажные повязки с травами на ночь. Наконец она оттащила в сторону последний мешающий булыжник и смогла со светильником проникнуть в открывшееся отверстие. Она увидела зал, по размерам подобный ее храму. Стены, пол и потолок его, так же, как и ведущий в него коридор, были сплошь усеяны драгоценными кристаллами. Здесь когда-то тоже был устроен храм: девушка увидела алтарь, мебель, магические знаки, какие-то непонятные предметы, но все разломанное, разбитое. Даже алтарь, сделанный из цельной глыбы розового гранита, попытались расколоть, но смогли отбить только несколько кусков. Кувалда валялась тут же, забытая.

И посередине зала, на куче какого-то сена, посыпанный сеном же сверху, лежал мертвец.

Аннеке по-настоящему пришла в себя только на морозном воздухе, у входа в пещеру. Она совершенно не помнила, как бежала из обнаруженного ею нового храма, как протискивалась в узкие проходы. И не ушиблась, не порвала одежду! Не по-зимнему яркое солнце и холодный ветер довольно быстро привели ее в чувство. Сердцебиение унялось и пот высох, и, главное, вернулась трезвость мыслей.

— Чего я испугалась? Наверное, от неожиданности… От мертвых нет никакого вреда, живые гораздо опаснее. И этот мертвец пролежал в пещере многие годы, и ничем не помешал, ни Тэш, ни знахаркам, которые жили здесь до нее, а их было несколько. Никто ничего не почувствовал. Надо снова замуровать пещеру и провести погребальные ритуалы, только и всего… Хотя…

Аннеке вспомнила свои повторяющиеся сны. Выходит, умерший хотел, чтобы она нашла его? Может, ему не нравится, как его похоронили, и он просит погребального костра или какого иного обряда? Странно, так долго его могила устраивала, а вот теперь разонравилась… Все не так просто, как кажется на первый взгляд, все нужно рассмотреть и как следует обдумать, чтобы не совершить ничего неправильного.

И Аннеке, обвешавшись амулетами и перед каждым действием вытягивая гадальные фигурки, вернулась в самоцветный зал и начала рассматривать покойника. Это была женщина. Ее тело высохло и потемнело, но не истлело. Еще заметны были красота и молодость умершей. Очень длинные красивые черные волосы окутывали ее как покрывалом и казались живыми. Одета женщина была в нечто потерявшее цвет и рассыпающееся, похожее на мантию. Такую Тэш, а теперь Аннеке одевали во время самых торжественных и важных обрядов. Драгоценное ожерелье и драгоценные перстни на руках. Аннеке немного разбиралась в драгоценностях: Тэш рассказывала о них, показывала рисунки в хранящихся у нее книгах и необработанные камни. Так вот, эти драгоценности были очень хороши: прекрасные редкие камни и замечательная работа ювелира. Каждая вещь — произведение искусства.

Руки и ноги женщины толстыми цепями прикованы к полу. А сено, на котором она лежит… Аннеке присмотрелась внимательнее. Это были ведьмины слезки, редчайшая трава, которую девушка видела всего-то раз в жизни в детстве. Ошибиться Аннеке не могла: характерные резные листочки, хоть и превращающиеся в труху при прикосновении, ни с чем нельзя было перепутать.

Они с Тэш весной, когда Аннеке только-только поселилась у знахарки, нашли единственный кустик этого растения в целом дне пути от дома. И Тэш все лето ходила ухаживать за этим единственным кустиком. Потом сорвала и засушила несколько листочков, но только так, чтобы не повредить растению. Осенью собрала семена, часть оставила на кусте, часть посеяла рядом, часть в похожее место поближе к дому, а часть семян посеяла в лучшую землю на грядке.

Но все усилия были тщетны: ни одно семя не взошло, а сам кустик следующей весной не проснулся.

А тут из драгоценного растения сделан стог. Ведьмины слезки, по легендам, помогали от множества болезней, но еще лишали магов и ведьм магической силы. Аннеке долго не могла понять, как эта особенность травы уживается с ее лечебными свойствами, но потом решила, что трава излечивает болезни, посланные колдунами или вызванные сглазом. Очень полезно ее иметь для защиты, но не стоит держать возле себя. Да вот беда: не знаешь, когда и где тебе может понадобиться защита.

Девушка вспомнила появление Димира. Вот было бы здорово и забавно свалить этот стог в то место, где он тогда возник. Но в этом случае он просто появился бы в другом месте. Это сено хорошо оставить себе, если, конечно, позволит умершая… Вряд ли ей нужны ее цепи, а ведьмины слезки — вроде цепей. Но сохранила ли трава свои свойства за столько лет? Вообще-то хорошо, что это растение такое редкое. Может, кучу древнего сена надо просто сжечь?

Девушка снова погадала: вытащила три гадальные фигурки. Значение фигурок можно было истолковать как «совет» и «ожидание». Очевидно, нужно подождать, и она получит совет. Да. Именно так.

А может, найти Димира и спросить у него? Было бы приятно увидеть его снова… Но нет. Она ему не нужна. Он не вспомнил о ней все это время. Она может со всем справиться сама, без чужой помощи… и без Димира может прекрасно обойтись. Она не должна больше вспоминать о нем, она запрещает себе… И эта находка — подарок ей, а не Димиру. Ее ждет что-то интересное. Это ее храм. Кто звал ее во снах из найденного коридора? Кто эта женщина? Что хочет она ей поведать?

Аннеке уселась в стороне от скрытого входа на большой камень. На этом камне она всегда любила сидеть и смотреть, как солнце медленно прячется за горой. Нужно было по возможности привести в равновесие чувства и мысли.

Ей предстояло переночевать в храме буквально в нескольких шагах от умершей в давние времена женщины. И смерть ее не была легкой, девушка теперь поняла это. Но ведь эта женщина лежала там всегда? Ничего не изменилось, кроме разобранной кладки камней, закрывавших проход? Аннеке вспомнила древний обычай, по которому умерших родственников хоронили прямо под земляным полом дома, чтобы не разлучать их с родом. И ничего… Никто не боялся. Иногда умершие даже помогали живым потомкам. Но это родные, любимые… А тут неизвестная женщина… Быть может, колдунья…

Да наверняка колдунья! Сильная, опасная… Замуровали вход, ни украшений дорогих не сняли, ни одного самоцвета из стен не выковыряли… Целый стог ведьминых слезок притащили, не пожалели, а эта трава дорогая, на вес золота, и даже дороже, ее теперь вообще не осталось…

Может, умершая была злой колдуньей? Бывают ведь и такие, и часто. Нет, не надо так думать. Так еще страшнее. Она не будет бояться. Тэш ее учила ничего не бояться. Если боишься, значит уже потерпела поражение. Она не боится, просто ей очень интересно. Наверное, будет трудно…

Порыв холодного ветра привел Аннеке в чувство. Вот следствие целого лета бездействия! Она, как глупая девчонка, сидит и предается страхам и бесполезным размышлениям. А ведь это к ней, к знахарке, кто угодно мог бы прийти и заявить:

— Я нашел возле своего дома мертвую колдунью. Иди и помоги мне! Отведи беду!

И она бы пошла и сделала для этого человека все возможное. Это ее долг. И то же самое она сделает для себя. Смешно: ведь это ее жизнь, ее столько лет учили справляться с такими делами!

Солнце почти совсем зашло. Только теперь Аннеке поняла, как сильно она устала и замерзла. Но делать нечего, ей предстоит работа. Нужно идти и подготовиться к ритуальному сну в храме.

Прежде всего Аннеке решила все-таки убрать всю копну ведьминых слезок. Она тщательно собрала траву в мешок и отнесла подальше в горы, где засунула в небольшую расщелину и на всякий случай завалила камнями, чтобы уж точно никто не нашел. После проверила, не зацепился ли где за одежды, не провалился ли в щель хоть один стебелек. Даже маленький кусочек листа мог уничтожить все ее усилия… А мог и не уничтожить… Она не знала точно. Похоже, все чисто.

Пожалуй, ведьмины слезки ей совсем не нужны. Не сыпать же это сено Димиру за шиворот, если он вновь появится…

Подготовительные ритуалы заняли не так много времени, но потребовали полной сосредоточенности. Аннеке надела на себя защитные амулеты, Соль Мира в мешочке на шею, прикоснулась к ней, прошептав детское заклинание «По моему слову и по слову Великой Матери пусть все будет хорошо», устроилась на ритуальном ложе. Сон не шел. Проснулись все темные страхи. В не-верном свете масляного светильника и свечей на алтаре и у лика пещерного духа по стенам и по-толку летали черные тени. Легкие дуновения, как от взмахов невидимых крыльев, овевали лицо, гасили свечи. Вот остался гореть только светильник. Его свет отражался в самоцветном коридоре, свечение из коридора усиливалось. Аннеке решила, что начался сон.

В глубине прохода в сиянии кристаллов появилась фигура женщины. Она виднелась на фоне свечения темной, туманной, как дымчатый топаз. Можно было различить правильные черты лица, длинные, до колен, распущенные черные волосы, ритуальную мантию, украшения как бледные звезды. В облике пришедшей были разлиты печаль, страдание и сила.

Аннеке приподнялась ей навстречу, встала, ощущая странную легкость, оглянулась и увидела себя на ложе, крепко спящую. Тогда она повернулась к посетительнице и поприветствовала ее, как учили. Услышала в ответ тихий голос:

— Здравствуй, Аннеке. Ты правильно сделала, убрав все преграды между нами. Теперь я могу наконец говорить с тобой, а ты можешь видеть и слышать меня.

— Я очень рада, — неуверенно ответила девушка.

— И я счастлива говорить с сестрой по дару, проведя во тьме долгие, долгие годы и вырвавшись наконец на свободу. Я могла иногда видеть тебя, но не могла заговорить. А ты никогда меня не видела…

— Это правда. И Тэш не видела и не чувствовала ничего…

Женщина едва заметно усмехнулась.

— Еще бы! Когда-то один маг приложил большие усилия, чтобы никто ничего не слышал и не чувствовал.

— Скажи, как мне тебя называть? И могу ли я узнать твою историю?

— Меня звали Эшеаше. Как странно это имя звучит после того, как несколько столетий никто не произносил его. Никто после не называл этим именем своих дочерей, оно было забыто. Он хотел, чтобы меня забыли навсегда, а имя могло напомнить…

Лицо призрачной женщины слегка исказилось, она заколыхалась, словно охваченная дрожью, и, казалось, забыла об Аннеке, вновь переживая события давно минувших веков.

— Кто «он»? Могучий колдун?

— Я расскажу, только не сейчас, потом… позже, когда воспоминания не будут причинять такую боль. Тогда, когда я смогу отомстить за свою смерть, за прозябание моей души в заточении внутри моего мертвого высохшего тела, за забвение и уничтоженные плоды моих трудов. Я так долго ждала возможности отомстить!

— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе отомстить? Но кому ты будешь мстить через столько веков? Разве этот человек, твой враг, еще жив? Даже сказки и легенды не упоминают ни о ком, живущем так долго. Я рада, что помогла тебе освободиться от страданий, Эшеаше, но я не хочу и не могу быть орудием твоей мести, прости. И вообще, у меня свои планы…

— Разве? — женщина мягко улыбнулась, — А мне казалось, что в последнее время ты не знала, чем заняться. В одной фразе ты ухитрилась задать столько вопросов, и на каждый довольно долго и сложно ответить… Но я попытаюсь сделать это хотя бы вкратце. Ты должна знать, что душа каждого человека воплощается в телесную оболочку, которая рождается, живет и умирает, а освобожденная душа отлетает в высшие сферы, а затем воплощается вновь, забыв о прошлой своей жизни.

Аннеке кивнула. Тэш и Мати мимоходом упоминали об этом. И крестьяне верили, что если жить правильно, то есть слушаться родителей, стариков, жрецов и знатных людей, заботиться о детях и немощных, а также исправно приносить жертвы богам, то в следующей жизни в награду можно стать купцом или деревенским старостой. А если, наоборот, не слушаться родителей и жрецов и не приносить жертвы, то в наказание можно стать вьючной скотиной, которую жестокий хозяин нагружает поклажей сверх всяких скотиньих сил, потчует палкой, а кормить не считает нужным.

Тогда этот рассказ не вызвал у Аннеке интереса: ей не хотелось быть деревенским старостой, а что до наказания, то ей казалось, что жизнь крестьянина и его вьючной скотины немногим различаются. У обоих ноша непосильна, еда впроголодь, а палка для спины всегда наготове. Она лишь поинтересовалась у Тэш, что надо делать, чтобы в следующей жизни родиться, например, графиней или принцессой. Тэш рассмеялась и сказала, что жребий знахарки, на ее вкус, гораздо завиднее. Девушка ей тогда как-то не поверила, хоть и не показала виду.

А спустя некоторое время на торжественной церемонии в деревенском храме, посвященном Ру, местной богине-покровительнице посевов и скота, Аннеке в первый раз увидела богато разодетых, окруженных придворными и слугами графа Кэрила с дочерью, которым вдруг пришла блажь поприсутствовать на крестьянском празднике. Их лица, надменное и злобное, кривящееся время от времени в судороге лицо графа и печальное, скучающее лицо его дочери, не показались молодой знахарке такими уж счастливыми. Не похоже было, что их души получили это воплощение в награду, скорее несли кару.

А призрачная женщина продолжала:

— Много лет назад я была могущественной колдуньей и жрицей Великой Богини, Матери Всего Сущего. Меня окружали почестями, со мной советовался король, причем он приходил ко мне сюда сам, от подножия горы он должен был идти пешком. Тут был храм, посвященный Богине. У меня были и враги, но я не замечала их, их козни не могли меня коснуться… Только один, маг, почти равный мне по силе, жрец злого бога… Но о нем потом… Лучше о тебе: тогда, в том воплощении, ты была сначала моей ученицей, потом подругой. Я не знаю, какая судьба постигла тебя в прошлом. Вернее всего, после моей смерти ты не смогла одна противостоять нашим врагам и тоже погибла. Или бежала и закончила свои дни в изгнании. Важно, что теперь мы встретились снова, и я рада этой встрече и рада тому, что твоя магическая сила в этом воплощении больше, чем была тогда. Даже внешне ты похожа на себя прежнюю.

Эшеаше негромко произнесла несколько слов на незнакомом языке, сделала замысловатый жест левой рукой, и Аннеке словно в тумане увидела себя и ее стоящими на пороге пещеры, в богатых одеяниях. Перед ними на коленях стояли несколько человек, протягивая какие-то разукрашенные ларцы и сосуды. И сам вход в пещеру был другим, облицованным мрамором с золотыми прожилками, к порогу вели мраморные резные ступени. Вокруг, в углублениях, выдолбленных в камне и заполненных плодородной землей, росли незнакомые цветущие деревья. Лес вокруг пещеры казался гораздо более пышным, чем сегодня. Аннеке потрясла головой, и видение исчезло.

— А как меня звали тогда?

— Теперь это неважно. Теперь тебя зовут Аннеке.

— Интересно, а наши враги тоже родились вновь, как и я?

— Скорее всего. Ведь мы связаны законами судьбы. И я хотела бы отыскать их теперь, в новом воплощении.

— Но ведь они ничего теперь не помнят! А может, они сейчас старики, женщины или дети. Ты будешь мстить ребенку? Или лягушке в луже? А может, лучше тебе уйти туда, куда уходят души умерших, и родиться вновь, забыв несчастья и причиненное тебе зло, счастливо начать новую жизнь?

Еле видные губы Эшеаше задрожали, но голос не изменился.

— Я не могу. Теперь я бы хотела, но не могу… Умирая, я поклялась мстить, и эта клятва не позволяет мне уйти. К тому же, ты знаешь, колдунья должна передать свою силу и знания своей ученице. И обещания, и долги… И погребальный обряд… Я не могу и не хочу заставлять тебя помогать мне, но была бы благодарна за помощь. Как ты?

— Ну, наверное… если я смогу… и раз мы были подругами. Но я знаю и умею так мало… Мо-гу только лечить… И еще несколько простых вещей… И я не хочу мстить. Я ведь не помню ничего про свою прошлую жизнь. Странно. Кажется, это должно быть страшно интересно, а я не хочу вспоминать.

— Все правильно. В человеческой жизни мало хорошего, о чем приятно вспомнить. Вспоминаются боль, страдания, ошибки и поражения. А первыми приходят из прошлой жизни воспоминания о ее конце, предсмертные мучения. И я не буду пробуждать в тебе эту память.

— А как же я помогу тебе?

— Прими мою силу и знания. Соверши погребальный обряд. Затем просто живи, и судьба скорее всего приведет тебя к нашему врагу. А когда ты с ним встретишься, я его узнаю. Я всегда буду помогать тебе советами, если тебе понадобятся мои советы.

— А что потом?

— Когда ты его встретишь, тогда и решим, вместе. Действительно, вдруг он еще не родился или квакает в луже. Хотя вряд ли он стал лягушкой. Ну? Дай мне руку!

Эшеаше потянулась к Аннеке, и девушка робко коснулась пальцев привидения. Прикосновение древней колдуньи было подобно удару молнии: руку обожгло, в глазах потемнело, во всем теле взорвалась боль. Перед Аннеке понеслись видения: лица, сцены ритуалов, музыка, шепот, крики, рубящиеся всадники, водопады, цветы, любовные ласки, пиры, и все это вдруг заслонило пламя и, непонятно почему, лицо Димира.