Кодекс Инквизитора. Книга V

Глава 5

— Так где ты, говоришь, взяла скрижаль? — сквозь зубы процедила Мара.

Странно… чего это она взбеленилась?

— В подземельях Императорского разлома затрофеила: апартаменты Рюрика, ничтоже сумняшеся, вынесла подчистую. Гвоздя ржавого не оставила. Баночки, скляночки, порошки всякие, некроманская библиотека к рукам прилипла. Что с боя взято — то свято! И не надо на меня смотреть с классовым презрением и враждебностью! — зачем-то начала оправдываться я.

— Плевать на мародёрство! Меня по большей части интересует, откуда у князя взялся артефакт Кощея?

— Того самого? Бессмертного? Мужа твоего? — поинтересовалась я, покрепче прижимая скрижаль к груди.

— Чересчур много вопросов, козявка, но так уж и быть, отвечу. Тайны в этом особой нет. Ты права, он действительно был условно бессмертен, как и прочие высшие сущности. Кощей — младший сын Чернобога, моего законного мужа, — изрекла Морана, и её взор расфокусировался, будто она о чём-то крепко задумалась.

— Почему был? — не выдержала я краткой паузы.

— Не перебивай, княжна! Обо всём по порядку.

По меловому лицу Мары прошла тень. Казалось, что она вот-вот прольёт слезу горючую, но богиня собралась с мыслями и продолжила:

— Я любила Кощея так же сильно, как ненавидела супруга. Высшие первого порядка прознали о нашей связи, и пантеон богов разделился на два лагеря. На ту пору Кощей был весьма могуч. Некроманты во все времена славились магической мощью. Энтропия — штука серьёзная. Настолько, что сам Чернобог не решился на конфронтацию, но тем не менее нам пришлось покинуть Правь и осесть в Нави.

— Некротическая пирамида — Кощеева работа? — осведомилась я.

— Именно, княжна. Истинное творение некромагического искусства и лебединая песнь Кощея во славу меня. Последняя песнь.

— То есть?..

— То и есть. Сёстры предали меня. Испугавшись нашего вероятного могущества, вмешались в ритуал активации зиккурата. Печать Чернобога пожрала Кощееву душу и переварила в ненасытной утробе. Бывший муж добился своего: я лишилась любимого, а потомство было проклято навеки. Так и появились лихоманки.

Захотелось обнять богиню, сказать что-то приободряющее, но я подавила сиюминутный порыв.

— Да уж, невесёлая история, а финал ещё минорнее, но ты здесь, жива-здорова, силу набираешь, а вся эта кобла почила в Бозе.

— В том-то и дело, что нет. Когда на смену старым богам пришли новые, полноводный поток веры, питающий славянский пантеон, иссяк. Родичам пришлось уйти в Китеж-град, где они и по сей день спят беспросыпным сном, погружённые в стазис. — Морана смолкла и задумчиво повертела кудель в руках. — Спали бы… — продолжила она, — но твоё появление сменило вектор, перевернув устоявшийся тысячелетний уклад с ног на голову.

— Я-то здесь при чём?

— Ты-то? Ты, девочка моя, взбаламутила тухлое болото — напомнила, кто я есть на самом деле. Затем взыграло честолюбие, и теперь мы имеем то, что имеем. Навь восстанет из небытия и всколыхнёт макрокосм. Старые боги проснутся и тогда…

— … заявят права на твою вотчину? — предположила я.

— Если бы только права… — вздохнула Морана. — Благодаря тебе, печать Чернобога стала печатью Тёмной Богородицы. Навь у меня не отнять, но есть Явь — с пятнадцатью миллиардами неприкаянных душ. Среди богов нет глупцов, Оленька. Ничто не помешает родичам пойти моим путём и заявить о себе. Довольно приложить силу или явить истое чудо. Поверь, пантеон своего не упустит и не повторит ошибок прошлых лет. Мы не должны допустить этого! — Морана сделала акцент на последней тираде.

— Мы? — недоверчиво переспросила я, подозрительно скосившись на богиню. — Не ты ли в уши заливала насчёт делов семейных, что бодаться с сущностями не моги — не по Сеньке шапка?

— Всё так, княжна. На ту пору я не ведала о потерянном ключе! Расклад изменился, — зловеще прошептала богиня, ухмыльнувшись гаденько.

От жуткого оскала покоробило до мурашек: было в нём нечто потустороннее, не сулящее ничего хорошего.

— Полагаю, скрижаль и есть ключ? Ключ от чего? От двери в каморке папы Карло? — недовольно съязвила я, трижды пожалев, что показала артефакт Моране.

— Бери выше! Не буду вдаваться в детали, Оленька, вскорости сама всё увидишь. Отпирай калитку, пора прогуляться.

— Я без всякой задней мысли активировала иноходца прямо посреди горницы. — Мара на меня поглядела как на глупую и постучала костяшками пальцев по лбу.

По моему лбу, само собой разумеется.

— Кольцо покрути, остолопка! И пожелай переместиться к усыпальнице Кощея.

— К пирамиде, что ль? — потирая шишку, уточнила я.

— Нет, бестолочь! Некротические зиккураты несут в себе лишь две функции: генерация и накопление энергии смерти. Для этого он и был возведён. Нам нужно к мавзолею. Делай, что велено!

Ну и ладно, наше дело маленькое: упал — отжался.

Мысленно пожелав перенестись туда, не знаю куда, очутилась напротив неказистой двери из неведомого, отливающего зеленцой металла. Многомудрый глаз Одина тут же выдал справку, а Морана удостоверила вывод артефакта:

— Орихалк. Конкретно эта дверь отлита Гефестом из щита Геракла и волос Афродиты. Безапелляционная защита от физического, механического, а также магического урона, независимо от уровня владетеля.

Глаза предательски заблестели, а руки сами потянулись к слитку орихалка — весом от полутора до двух тонн, судя по габаритам полотна.

— Даже не думай! — шлёпнув по пальцам, воскликнула Мара.

— Да я только потрогать хотела!

— Потрогать она хотела! — гнусавя и коверкая слова, передразнила богиня. — Ну потрогай, коли руки лишние!

Выудив откуда-то из многочисленных пространственных складок платья большой красный петушок, смачно лизнула, а затем подкинула вверх. Тот, взмахнув паточными крыльями, спикировал, словно лётчик-камикадзе, прямо на дверь, но, не долетев нескольких сантиметров, взорвался, обдав меня карамельными осколками.

— На полотне не было магических плетений! Первым делом проверила, — попыталась оправдаться я.

— Хорошо хоть, на это ума хватило. Орихалк — антимагический сплав, на него невозможно наложить заклятия, но он обладает энтропийными свойствами. Отсюда вытекает стойкость металла. — Морана, подмигнув, провела пальцами по шершавой поверхности.

— Вот сейчас не поняла! А как же энтропия?

— Видишь ли, девочка, я редкое исключение из правил, аномалия среди богов. Энтропия — это сила, которая разрушает и дезорганизует, но есть ещё и синтропия — сила созидания и организации. Мне подвластны обе стихии, они уравновешивают друг друга.

— Постой! Но я-то, по сути, энтропийное существо. Во мне водится скверна — квинтэссенция этой самой энтропии, так почему она для меня опасна?

— Хороший вопрос, княжна. За этим мы сюда и пришли. Чтобы упорядочить силы, привести их к единому знаменателю. Ты сейчас, по сути, — сапожник без сапог. Магической дури много, а коэффициент полезного действия — нулевой. Заходи, мила моя, будем правки вносить. — С этими словами Морана толкнула дверь, и та беззвучно отворилась.

То, что я увидела перед собой, никак не вязалось с простенькой орихалковой калиткой. Это был натуральный храм одного человека, не совсем человека, конечно, но тем паче.

Изумруд был кругом: стены, пол, потолок, пилястры, капители, фризы, карнизы, портики, барельефы, горельефы, статуи распрекрасных див и невиданных доселе зверей. Казалось, что всё это великолепие вырезано в едином изумрудном массиве, включая изумительный по красоте саркофаг. На минуту я потеряла дар речи, наслаждаясь фееричными видами.

— Тебе не показалось, — прочла мысли Морана. — Усыпальница высечена в циклопических габаритах изумруде. Хороший пример синтропии, о которой упоминала.

— Всё это сотворила ты? — недоверчиво поглядев по сторонам, задала вопрос богине.

Та лишь кивнула и, ни слова не говоря, направилась к центру мавзолея. Шли молча. Я вертела головой, пытаясь запечатлеть в памяти каждый сантиметр пространства. Мара смогла удивить. Сама того не желая, прониклась и позавидовала её силе созидания, я могла лишь разрушать, но тёмная ипостась не помешала наслаждаться фантастическими видами. На пару минут ощутила себя в шкуре любопытного Тотошки, попавшего во дворец волшебника Изумрудного города, разве что язык на плечо не вывалила от нахлынувшего восторга.

Богиня не спешила, думая о своём, а я не подгоняла, залипнув на созерцании. В себя пришла, ткнувшись носом между лопаток Мораны. Морок спал, но впечатления от увиденного всё ещё насиловали мозг.

— Магия синтропии, княжна. Обычный человек сошёл бы с ума, но ты хорошо держалась. Слюни токмо подотри. — Богиня щёлкнула пальцами, соткав из воздуха платок.

В голову пришла мысль, что Тёмная Богородица троллить изволит, но оказалось, что нет. Липкая слюна взаправду тянулась из уголка губ, капая на прикрытую бронёй грудь. Я утёрлась как ни в чём не бывало и припрятала плат в хранилище. Мало ли, вдруг артефактный.

Морана лишь ухмыльнулась, на меня глядючи.

— Доставай ключ и снимай латы, Оленька. Больно не будет.

От спокойного ледащего голоса кишечник в утробе пошёл изморозью. Вот и зачем она это сказала? Лучше бы смолчала!

Обречённо деактивировав броню, прикрыла обнажённую грудь скрижалью. Не то чтобы я стеснялась Морану… но ощущение было таким, будто сами стены усыпальницы наблюдают за незваной гостьей, просвечивая каждую клеточку тела рентгеном.

Мара коснулась рукой изумрудного короба, и плиты тотчас расцвели яркими неоновыми рунами. Красиво, но непонятно. Кажется, схожие символы встречала, копаясь в затрофееных учебниках по некромантии, но это не точно.

Загогулины плясали перед глазами, путая восприятие. Смысл попросту утекал, словно песок сквозь пальцы. Плюнув на это дело, отвела взгляд в сторону, пока совсем с ума не спрыгнула. Морана тем временем зачем-то подняла крышку саркофага.

Не удержавшись, нагло заглянула внутрь:

— А где хозяин? — выскочило у меня.

— Погулять вышел, — едко шутканула богиня. — Печать Чернобога ничего не оставила, всё забрала. Осталось лишь оружие — горько прошептала Тёмная Богородица, а мне вдруг стало стыдно.

— Извини, не хотела тебя ранить, само собой вырвалось, — искренне высказалась я, потупив очи.

— Не корись, княжна, всё давным-давно быльём поросло. Полезай в гроб, сестрица, пробил час испытания! — Голос богини разрезал тишину усыпальницы, словно нож — масло, а моя требуха вконец обледенела.

— Чего, мля⁈ Какое такое испытание? Мы так не договаривались!

— О каких договорах речь, букашка? Ключ по доброй воле дался тебе в руки! Судьба предопределена. Таков Рок! — прогремела Морана. От привычного дружелюбного тона не осталось и следа.

— Что значит дался⁈ Вообще-то, этой хренью Рюрик владел! Не хочу! Не буду! — дала я заднюю.

— Глупая! Князь не смог подчинить скрижаль. Будь иначе, ты бы её не нашла! Взгляни на артефакт, козявка, и полезай в саркофаг подобру-поздорову, назад дороги нет!

Поглядев на руки, обомлела: доселе мутная изумрудная пластина ожила и с каждой секундой, мерно пульсируя, напитывалась некротической энергией, но черпала её не из пространства мавзолея, а напрямую от меня — высасывая соки, будто пиявка.

Попыталась отшвырнуть хрень подальше, но не тут-то было: артефакт прирос к ладоням. Убрать в подпространство не вышло, и даже призвать «Железную Деву» не удалось. Скрижаль порезала всё возможности. Обрубив не только связь с подпространством, но и астральную пуповину. В этот самый момент я уразумела, что такое остаться совершенно голой и босой, зато Морана хитро улыбалась, наблюдая, сощурив зенки, за моими бесплодными потугами.

— Не противься, Оленька. Покорись Року!

— Да пошла ты козе в трещину, вместе с Роком! — зло выпалила я, обречённо залезая в саркофаг. — Что за испытание хоть? — безо всякой надежды спросила я, укладываясь на ледяное днище собственной могилы.

— Откуда ж мне знать? Кощей — единственный, кто его прошёл, но мне об этом не поведал. Есть тайны, о которых лучше молчать, — загадочно изрекла Мара.

— Кощей был богом, а я всего лишь человек. На что ты меня подписала, ледышка? Не хочу! Не буду! — прохныкала я.

— Повторяешься, Оленька. Не волнуйся. Через неделю в любом случае погибнешь. Не робей, смерть далеко не конец!

На живот упали два тонких стилета — те самые, что лежали в пустом Кощеевом гробу.

— Не благодари, княжна. От сердца отрываю. Всё, что осталось от возлюбленного. Печать Чернобога — и та не смогла истребить клинки величайшего из некромантов. Возможно, сгодятся на той стороне.

На какой именно стороне должны сгодиться стилеты — спросить не успела: крышка саркофага захлопнулась, отсекая от внешнего мира. Час тафофобии пробил, пора кричать: «Замуровали, демоны!»

Не успела запаниковать по-взрослому, как яркая неоново-зелёная вспышка ослепила, а возможно, и вовсе выжгла сетчатку. Чувство было таким, будто в глаза кислотой плеснули, но длилось оно не больше секунды. В следующий миг мерзкое чувство падения тисками стиснуло желудок. Не выдержав, выблевала полупереваренный ужин: вон непережёванная устрица, а рядом белужьи икринки. Стоп!

Заозиравшись по сторонам, обнаружила, что саркофагом и не пахнет, впрочем, как и самой усыпальницей Кощея. Зато вовсю смердело дерьмом и гнилым мясом. Сладковатые миазмы норовили пробраться в каждую телесную дырку, всосаться через поры кожи и насквозь меня пропитать. «Где я?» — задала сама себе вопрос и сама же на него ответила нецензурной бранью.

Склонившись, подобрала с пропитанной чем-то зловонным земли скрижаль со стилетами. Бегло осмотревшись, вконец приуныла. Наверное, так должно выглядеть чистилище в представлении обывателя: горы подёргивающихся трупов разной степени свежести, от совсем разложившихся до вполне кондиционных.

Кого здесь только не было: гуманоиды, не гуманоиды, воины, гражданские, мужчины, женщины, старики, дети. Прожаренные, пропаренные, кислотой сожжённые, переломанные, перекрученные, утопленники, висельники, расчленённые, прокажённые, чумой поражённые, однорукие, одноногие, с головами и без. Казалось, я попала на вселенскую свалку биологических отходов, а может, и не показалось, судя по исполинским курганам от горизонта до горизонта.

Под ногами чавкал кишащий опарышами гной, на башку капала какая-то липуче-вонючая хрень — явно не водица, а нечто поганое. От омерзения передёрнуло. Несмотря на удушающую жару, тело покрылось липким холодным потом. Попыталась призвать броню — тщетно. Хранилище — та же беда. Домен молчал, магия не работала. Уколов стилетом подушечку пальца, с облегчением перевела дух: хоть регенерация на месте, не сдохну от отравления парами трупного яда.

Шагнув вперёд, ткнулась лбом в незримую преграду. Что ещё за?..

Ближайшая мясная куча дрогнула, что-то забулькало, земля под ногами затряслась, неловко отшатнувшись, упала на задницу. Поглядев на промежность, шлёпнула рукой по лбу, измазав лицо гноем. И тут меня накрыло истерическим хохотом. До слёз, до колик в животе, а когда угомонилась худо-бедно, то нос к носу столкнулась с объектом, гаже которого не придумать. От неожиданности икнула и подпрыгнула на ноги.

Солидных размеров арочные ворота закрывали собой половину зеленовато-жёлтого небосвода, грозно нависая надо мной. Слеплены они были из плоти, зубов, хрящей и обломков разномастных костей, но самый цимес ждал впереди, когда наконец-то удалось проморгаться и сфокусировать взгляд.

Тысячи, если не десятки тысяч глаз, все как один, заинтересованно смотрели в мою сторону. От такого трешевого зрелища любой бы поседел. Возможно, я тоже поседела, но седину на платиновых волосах так сразу и не заметишь.

— Ключ! — прохрипело из раззявленной зубастой пасти.

Длинный пупырчато-бородавчатый язык метнулся ко мне со скоростью молнии и застыл в пяди от лица.

— Держи, — выдавила я из себя, протягивая скрижаль.

Язык змеёй обвился вокруг изумрудной пластины и так же шустро исчез в бездонном чреве, утянув за собой артефакт.

— Принято, человек! Можешь идти! Оно ожидает тебя! — булькнула воротина, прежде чем провалиться сквозь мёртвую землю.

— Оно? Пеннивайз, что ли? — не надеясь на ответ, справилась я.

— Оно! — донеся до слуха хрип откуда-то снизу.

— Оно так Оно. Так бы сразу и сказал, чего тень на плетень наводить?

Привратник смолчал, хорошо хоть, не загрыз. Пасть у него — вафли класть! Подхватив стилеты, обогнула мясную кучу и, беспрепятственно преодолев барьер, устремилась в неведомом направлении, где меня поджидало Оно, чем бы оно ни было на самом деле.

Путь оказался неблизким. Через час я притерпелась к амбре, через два — перестала воспринимать трупы за трупы. Через три — местный пейзаж показался чем-то само собой разумеющимся, а через четыре — и вовсе прилегла отдохнуть, воспользовавшись вместо подушки объёмистым пузом свеженькой тётки. Так и уснула под мерное бурление кишечника мертвячки.

Спала сладко, без сновидений, и проспала бы ещё часов десять, если б меня не разбудил классический зомбак.

— Чё те надо, Валера? — недовольно прогундосила спросонок, пиная одноосную тележку голой пяткой.

— Ы-ы-ы! — проыкал Валера, норовя кривыми, переломанными лапами поставить телегу на колесо.

Стало совестно. Подскочив на ноги, без труда подняла тачку и загрузила сверху свалившиеся останки.

— За подушкой пришёл? — ткнула я пальцем в труп тётки.

— Ы-ы-ы-ы! — На этот раз зомби был красноречивей.

— Помочь?

— Ы-ы, — кивнул Валера.

Даже вопросом задаваться не стала, откуда явилось понимание языка мёртвых. Просто приняла как должное. Взвалив стокилограммовое тело на тележку, собралась было топать дальше, но, глянув, как полуразложившийся зомбак тщетно пытается ухватить ручки изломанными культяпками, призадумалась. И как ему помочь? Кругом одно мясо, даже проволоки завалящей не найдёшь. Может, жилы повыдёргивать с кого да шины наложить?

Без всякой брезгливости ухватила Валеру за покоцанную руку и участливо осмотрела фронт работы. Да уж, дела! Кости будто мощными челюстями погрызли — не иначе медвежьими. Собственно, от костей осталась одна труха, тут никакими шинами беде не поможешь. Придётся бросать закадыку на произвол судьбы. Кроить плоть и строить мясных големов я покамест не научилась. Прости, друг, но дальше без меня.

Едва заметное зеленоватое свечение сорвалось с кончиков пальцев и прошлось рябью по гнилой плоти — затрещали кости, провисшая кожа чуть подтянулась.

— Ы-ы-ы? — недоумённо прохрипел Валера.

— Походу, ы-ы-ы, — отозвалась я.

Тотчас попыталась поймать отголосок той волны, что ощутила перед тем, как исторгнуть из себя некротическую энергию, и у меня получилась на удивление лихо.

Зомби окутало зеленоватое облачко. Валера чихнул, изрыгнув из гнилой глотки горсть опарышей. Вслед за тем повалился наземь ничком и закружился юлой, будто би-бой. Отплясывал умертие недолго, минуты две или три, а когда поднялся с колен, зомбака было не узнать.

Человеком он, естественно, не стал — я всё-таки начинающий некромант, а не Творец Всемогущий, — но то, что вышло, достойно похвалы и пятёрки в дневнике. Кости срослись, гнилая плоть преобразилась. Воняла она, конечно, хуже дерьма, зато стала сверхплотной, похожей на каучук. Кожа и вовсе разгладилась. Кажись, я только что из типового зомби сотворила средненького лича. Думаю, что если вложиться в некротику побольше, то Валера расцвёл бы подснежником.

Поразмыслив немного — стоит ли тратить силы, махнула рукой. И так сойдёт. Пару минут назад зомби на части разваливался, а сейчас козликом скачет!

— Пи…дец! — прогнусавил мертвяк, дёргая корявыми пальцами отросший язык.

— Пи…дец, — согласилась я.

— Садись, прокачу! Оно ждёт! — вдруг заявил зомби, сверкнув просветлевшими зрачками.

Я с сомнением покосилась на тачанку и четыре трупа на ней. Да там килограммов триста будет! Валера, заметив мои сомнения, опрокинул тележку и легко отшвырнул тела в сторону. Подумав немного, воротил полную тётку обратно, облизнувшись при этом плотоядно. Некрофил чёртов, или стрескать удумал? Да по херу! Мне с ним детей не крестить.

Поездочка оказалась тем ещё экстримом. В зомби будто демон вселился. Дважды чуть не откусила язык, подпрыгивая на ухабах. Тележка скрипела, грозя развалиться на части, тётка подо мной подозрительно побулькивала кишечником. Мимо проносились удручающие пейзажи мясных отвалов, курганов, холмов и даже гор плоти и костей. В особенности запомнился двухсотметровый террикон глазных яблок. Сколько их там? Миллиард? Два миллиарда? Или того больше? Откуда дровишки? Столько вопросов пронеслось в голове и ни одного ответа.

Вдруг зомби притормозил, тележка пошла юзом, а я вылетела рыбкой, угодив в кучу выпотрошенных гнилых кишок.

— Пи…дец! — резюмировал Валера!

— Сука! — отозвалась я, вылезая из сизой каши.

— Благодарю, Владыка! — Зомби раскланялся в пояс и, развернувшись на месте, сорвался в обратном направлении.

Владыка? Хм. Так меня ещё никто не называл! Плечи невольно распрямились, грудь выгнулась колесом, и я преисполнилась чувством собственного величия, но ненадолго.

Озираясь по сторонам, приметила простенький склеп. Ну как простенький… по сравнению с глазастыми вратами, небо и земля. Этот был вполне ординарным, разве что нефритовым, чистеньким и не вызывал оторопи. Склеп и склеп. Но как только я приблизилась, покрытая патиной медная дверь со скрипом отворилась, а из тёмного зева повалила густая чёрная мгла. Прежде чем чернильная дрянь спеленала по рукам и ногам, успела-таки задержать дыхание. Сама не знаю на кой. Какая разница, вдохну я сразу или через пять минут?

Пять минут ждать не пришлось. Марево внезапно рассеялось, и я сверзилась с высоты двух метров. Сгруппировавшись в полёте, ловко, словно кошка, приземлилась на четыре конечности и тут же перекатом ушла с возможной линии атаки, по ходу движения подхватывая стилеты.

— Давненько ко мне никто не захаживал! — проскрипел сухой старческий голос.

— Здрасьте! — поклонилась я, занимая боевую стойку.

— Уж не со мной ли биться надумала, девонька? — на этот раз проскрипело за спиной.

На слове «девонька», меня перекосило.

— Мера предосторожности, — просипела я, отклоняя корпус в сторону.

— Тебе нечего бояться, Ольга Кровавая, гостям я завсегда рад!

— Или их костям, — прошептала одними губами, стараясь определить местоположение неуловимого старика.

— Костей у меня много, княжна, очень много! — довольно хихикнул дед. — А вот соискателей — раз-два и обчёлся, — как-то с грустинкой прошелестело над ухом.

— Может, хватит жути наводить? Проявись наконец, я уже поняла, что ты весь из себя резкий.

Положив стилеты на пол, выжидательно упёрла руки в боки.

— Так-то оно лучше, Ольга Кровавая, а то, не ровён час, поранишься! — весело рассмеялся гадский ассасин.

Затаившаяся по пыльным углам тьма вдруг сгустилась и приняла человеческую форму. Аморфное существо подошло впритирку и сложило руки на зыбкой груди.

— О каких соискателях речь? — нарушила я неловкое молчание.

— О соискателях силы или знаний. Ты вот зачем пришла? — поинтересовался фантом.

— Без понятия, честно говоря. Силы своей хватает, знания — наживное. За порядком, быть может?

— Хм. За порядком, говоришь? За порядком не ко мне, девонька, а к Порядку! Хотя… — Чернильная фигура вполне по-человечьи почесала макушку. — Это кто ж тебе такой огород нагородил?

— В смысле? О чём речь? — настала моя очередь чесать макушку.

— Об аурах, вестимо. — Мрак заинтересованно, будто к чему-то присматриваясь, обошёл кругом и вернулся на прежнее место. — Всё с тобой ясно, княжна! Хаос, Бездна его задери! Изгнать не могу, но кое-что поправить в силах. Навести порядок, так сказать. Не знаю, как тебе удалось объединить то, что объединить в принципе невозможно, да и знать не хочу, но вот задачку ты подкинула интересную. Не то что эти…

Сгусток тьмы взмахнул рукой — и узкий, но длинный пенал склепа озарила вспышка зеленоватого свечения, открывая взору истинное положение вещей.

По стенам были развешены живые люди, нелюди, призраки, и даже арахнид, опутанный фантомными цепями, имелся.

— Соискатели? — поинтересовалась я, обводя рукой разношёрстную компанию.

— Они самые, — грустно ответила тьма. — Бездари, каких поискать. Лезут и лезут, лезут и лезут! За тридцать тысяч лет один Кощей живым ушёл.

— А я уйду? Что за испытание меня ждёт?

— Испытание? — Старик, или кто он там, на миг залип. — Так ты ж его прошла по пути к апартаментам.

— То есть?

— Я узрел то, что хотел узреть.

— И что же это? — Таинственный тон сущности начал слегка подбешивать.

— Самоотдачу, хладнокровие и сочувствие к мёртвым — из тебя выйдет прекрасный некромант. Возможно, даже лучше, чем из Кощея, — задумчиво ответил собеседник.

— Вопрос можно? — мысленно выдохнув, спросила я.

— Задавай, почему нет?

— Кто ты? Бог?

— У тебя в корне ложное представление о богах. Стереотипы прошлого мира довлеют над разумом. Ведь носителя аур первостихий можно смело причислить к божественному пантеону. Да, тебе никогда не стать демиургом живых миров, но по силам сотворить мир мёртвых. Не сейчас, а в перспективе. Так кто ты? Бог? Или всё же человек? Можешь ответить твёрдо? Вопрос риторический, княжна. Что касается меня… скажем так… Я — энтропийная квинтэссенция, разумная её часть, олицетворение. У каждой первостихии или стихии второго порядка имеются аватары. Рано или поздно ты с ними столкнёшься, как нынче повстречала меня. Надеюсь, я удовлетворил твоё любопытство?

— Более чем!

— Ну вот и славно, девонька, а теперь приступим!

Не успела рта открыть, как энтропийный сгусток бессовестным образом, выдрал ауры из телесной оболочки. Душа отозвалась ноющей болью, а разум, не выдержав такого глума, провалился в топкую трясину беспамятства.