Князь Пушкин

Глава 21

Утром я опять проспал, удачно повторив фокус с подушкой, положенной сверху. С петухами, этими горластыми живыми будильниками, определённо нужно что-то делать или усиленную звукоизоляцию у себя в спальне сооружать.

— Александр Сергеевич, а ты знаешь, что в Велейской волости бунт назревает? — «порадовал» меня Серёга.

— Дай угадаю — бывший голова воду мутит?

— Именно. Уже трёх старост подговорил, обещая им блага несусветные и денег по двести рублей. Заодно пообещал, что уездное начальство их поддержит и будет ходатайствовать об отмене распоряжения по продаже имения, чтобы предотвратить народные волнения.

— И когда эти местечковые Ульяновы — Ленины революцию надумали устроить?

— Ещё троих старост попробуют уговорить, тогда и начнут, но по любому им на раскачку дня три надо. Крестьянин тяжёл на подъём.

— Хм, а где же мои «солдатушки, бравы ребятушки» задержались? Вроде вчера ещё должны были приехать?

— Ждём, ждём, а тут время-то идёт, — подхватил Серёга, глядя в окно. — Если не приедут, от бунта ничего хорошего не выйдет. Люди могут взяться за вилы, а тогда никому не поздоровится.

— Но чтобы всё разгорелось, — задумался я, — Надо ещё довести народ до точки кипения. Чем-то им нужно подкинуть дров в костёр.

— Вот именно. Но дровишки у них есть. Собираются вещать, что князь обратно в крепостные всех захолопит и будут они на барщине горбатиться, кнутом подгоняемы. Если что — это цитата. А слухи-то расходятся быстрее, чем огонь по соломе. Говорят, что из соседних волостей народ подбить можно, дескать, всего лишь немного усилий, и можно будет добиться настоящей независимости от бар.

Я переглянулся с Серёгой, ощутив нарастающее напряжение в воздухе.

— Надо бы выяснить, какое у них настроение, — сказал я. — Может, и правда стоит вмешаться, пока всё не вышло из-под контроля. Иначе мы в один миг можем оказаться в самом центре этого бушующего моря.

— О! А вот и наши вояки едут! — выглянул Серёга в окно ещё раз.

— Вовремя! — выдохнул я с облегчением, тоже подходя к окну, — Вот теперь поговорим, — с удовольствием отметил я, что поверх тюков с барахлом у моих вояк лежат ружья.

Сто рублей серебром за дюжину добрых кирасирских ружей и четыре егерских штуцера пришлось заплатить, да ещё припаса на сорок рублей ассигнациями. Купил бы больше, но бедноват ассортимент в псковской оружейной лавке оказался, а от сестрорецких пехотных ружей уже сами солдаты отказались.

Отправив Прошку навстречу подводам, чтобы он проводил служак к подготовленному общежитию, я принялся за лёгкий завтрак.

— Слушай, а как Бугров так быстро успел всё со старостами провернуть? — спросил я у Серёги, задумчиво тыкая вилкой в яичницу.

— Так рано темнеет. Поэтому те, что съехались издалека, здесь на ночь остались. А самых верных и надёжных Бугров к себе в гости зазвал. Им первым он и начал свою лапшу на уши развешивать. Заодно и жена его к себе на чай кумушек зазвала и тоже начала им ужасы рассказывать, а бабьи сплетни, они быстро расползаются, да ещё и множиться успевают, — доложил Серёга.

— Александр Сергеевич, а ты с Карамышевым не хочешь переговорить? — спросил у меня Виктор Иванович, который уже минут пять, с мрачным лицом, молча слушал наши разговоры.

— Карамышев… Это у нас… — щёлкнул я пальцами, вспоминая.

— Отставной генерал-майор. Предводитель дворянства, — без запинки выдал тульпа краткую характеристику на Карамышева, — Помните, он ещё попросил у Петра Абрамовича своих родственников в имении известить, что через пять дней в Опочки приедет.

— Точно, — вспомнил я разговор с дедом по рации, после которого многие из присутствующих созрели на заказ связных артефактов, — И чем же он мне поможет?

— Так хоть теми же связями. По влиянию он далеко не последний человек в губернии, и артефакт вашей работы у него есть. Хоть прямо сейчас можно связаться, — дал Виктор Иванович вполне дельный совет.

— Я тут с документами немного ознакомилась, — вмешалась Алёна Вадимовна, появляясь напротив меня за столом, — По всему выходит, что ваш Бугров к крупным хищениям казённых денег причастен, вот только кто-то из уездного начальства его сильно прикрывает, и наверняка, не за красивые глаза. Вы бы, Александр Сергеевич, не ленились и поработали с документами. Хотя бы перелистали их, что ли. Скажем так, мне отчётность за последние пять лет не терпится просмотреть. Есть в мной изученных бумагах нестыковки, да такие, что глаз режет, но определённо скажу лишь после ознакомления со всем пакетом документов, — суховато заметила тульпа, не выразив голосом ни капли эмоций.

— А ещё у Бугрова довольно тесные отношения с местным настоятелем, — появилась Лариса, как всегда делая вид, что занимается маникюром и что-то старательно поправляет пилочкой.

— На церковь много жертвует? — удивился я, так как церковь выглядит не лучшим образом.

— Про пожертвования не знаю, а вот к столу настоятеля раз в неделю что-нибудь обязательно посылает. То гуся, то судаков полпуда, то бочонок с мёдом.

— А это как ты узнала?

— Случайно услышала, когда иконами интересовалась. Кстати, пара образов там зачётные. Середина шестнадцатого века и школа хорошая, — спокойно заметила Лариса, не переставая работать пилочкой, — А Тихвинская икона Божией Матери, так просто шедевр.

— Так, раз уж вы в кои веки всем составом собрались, то не разбегайтесь. У меня сейчас разговор важный состоится, если что, подсказывайте, — попросил я у тульп, закатывая рукав, — Сергей, а ты бы узнал пока, чем наши бунтовщики заняты, не надумал ли кто уезжать?

— Пф-ф. Водку они пьют. Голова угощает, а сам на бунт их продолжает подбивать. Так что никуда они сегодня не поедут. Двое уже лыка не вяжут, да и остальные немногим лучше. Один Бугров пока держится.

— Это очень хорошо. Просто замечательно, — потёр я руки и активировал связь.

Ждать пришлось долго. Думал, заново придётся пробовать, но нет, ожил артефакт.

— Николай Степанович, это Ганнибал-Пушкин вас беспокоит. Вам удобно разговаривать? — намеренно отпустил я титулы, обращаясь к генералу, как к доброму знакомому.

— Александр Сергеевич, милейший, какие беспокойства. Я только вас поминал добрым словом. Чудо, а не изобретение вы свершили! Слышу вас, как будто вы в двух шагах от меня стоите. Вы где сейчас?

— К себе в Велье приехал, а тут такое творится, что думал в Опочку мчаться, но абсолютно не представляю, к кому там обратиться, и тут про вас вспомнил, что вы туда в своё имение собирались. Вы же наверняка всех в Опочке знаете и совет мне верный способны дать?

— И не только в Опочках, Александр Сергеевич, но и по всей губернии почти со всеми дворянами знаком, — довольно пророкотал генерал, — Так что у вас за вопрос?

— Стал я разбираться с имением, и вроде бы выяснил, что выборный голова Ксенофонт Никитич Бугров к хищениям из казны причастен. Похоже, он прекрасно понимает, чем его деяния закончатся, так как он начал подговаривать старост, чтобы они крестьян на бунт подбивали. А там, якобы, его знакомцы из уезда помогут и выйдут с челобитной на губернатора, чтобы отозвать мой выкуп имения.

— И как много украдено? — чуть помолчав спросил Карамышев уже сухим деловым тоном.

— Говори предположительно, — тут же посоветовала Алёна Вадимовна.

— У меня в недостаче тысяч на двадцать уже нашлось, но я так думаю, что и на том убытке в двести одну тысячу, который государственная казна понесла, кто-то очень неплохо руки погрел. Но сами понимаете, нужно полноценное расследование и дознание. И про подготовку к бунту забывать не стоит.

— Вам прислать десяток моих казаков для охраны? Пока суд да дело, вам стоит поберечься.

— Благодарю, но с вопросом охраны я сам справлюсь, а вот что с теми делать, кто умы крестьянам собрался смущать, я пока не понимаю, — постарался я соответствовать выбранной роли молодого неопытного парня, который впервые столкнулся с непростой жизненной ситуацией.

— Вы задержать их сможете?

— Пока в этом нет необходимости, они напились в стельку, и до вечера вряд ли придут в себя.

— Тогда дайте мне пару часов. Сейчас же велю дрожки запрячь и до уездного исправника съезжу. От него с вами и свяжусь повторно.

— Благодарю, Николай Степанович, за столь непосредственное участие. Извините, что столько хлопот вам доставляю.

— Я Предводитель дворянства. И свои обязанности готов выполнять в любое время, — браво откликнулся генерал, видимо радуясь в душе тому, что у него хоть что-то интересное и значимое в унылой помещичьей жизни происходит.

Ещё бы. Зная мастерство военных в написании победных реляций уже не трудно себе представить, какую роль бывший генерал-майор Карамышев себе отведёт, описывая предотвращение бунта и возбуждении дела по крупному хищению казённых средств. Такое, как минимум на медаль потянет, а там глядишь, по совокупности всего, и орденок какой-то отвалится.

В глазах генерала Карамышева, любой конфликт — это не только угроза, но и уникальная возможность продемонстрировать свои организаторские способности.

Доклад о событии военными всегда готовится с особым тщанием к деталям: каждая фраза, каждое обстоятельство должны быть отшлифованы и подчеркивать заслуги составителя рапорта, представляя его в самом выгодном свете.

Карамышев наверняка уже предвкушает свой триумф, представляя, как его отчёт будет многократно цитироваться в дворянских кругах. Даже пресса не сможет пройти мимо его имени, так как у него есть кому о том позаботиться.

— Тогда с нетерпением буду ждать вашего вызова, — прервал я связь, вовремя сообразив, что генералу просто нравится болтать, вполне возможно, красуясь своими новыми возможностями перед домочадцами.

Следующий вызов состоялся часа через полтора.

Я это время потратил с пользой, осваивая новый способ использования артефакта связи.

Пришло мне на ум, что вовсе не обязательно перл из рации вытаскивать, если я запросто могу подать эссенцию только в усилитель звука.

Раз пять пробовал неудачно, но в итоге всё получилось. Заодно и громкость научился добавлять куда как больше той, что я раньше использовал.

— Александр Сергеевич, — теперь уже генерал обратился ко мне без титулования, — Я сейчас рядом с уездным исправником Василием Фёдоровичем Коноваловым. Он нас слышит. Не могли бы вы повторить всё ещё раз?

— Про то, как выборный голова Бугров старост уговаривает, чтобы крестьян к бунту подбивали, или вам про хищения? — уточнил я на всякий случай.

— Про то и про другое, — услышал я вполне понятный и предсказуемый ответ.

Пришлось всё повторять заново, следуя подсказкам тульп. В итоге, вполне правдоподобно получилось, а в качестве фактов у меня ряд документов с помощью Алёны Вадимовны подобран. Селивёрстов ещё тем педантом оказался, за что ему отдельное спасибо.

— К вам выезжает урядник с четырьмя стражниками. Сможете найти пару телег, из тех, что побыстрей, чтобы подозреваемых в Опочку доставить? — спросил у меня Карамышев после некоторой паузы, видимо успев обсудить что-то с исправником.

— И даже с охраной могу помочь, если надо.

— Думаю, это излишне, — отказался генерал, — Я с вами чуть позже свяжусь ещё раз.

Уже знакомый мне урядник, с которым мы не так давно ходили на уничтожение банды разбойников, примчался ко мне уже через два часа.

— Ваше Сиятельство!

— Полноте вам, Пётр Георгиевич, — встретил я Казанцева в прихожей, — Когда мы на бандитов вместе ходили, у нас же всё по простому было. Подвода под тела готова, можете забирать. Сейчас мальчонку крикну и он вас проводит, а заодно подводы приведёт, пока вы подозреваемых вяжете.

— Благодарю за помощь. Дознаватель к вам завтра приедет.

Приезд полиции уже вызвал небывалый ажиотаж в селе. Люди выходили на улицу, а у кого дворы рядом, смотрели через изгороди. А уж когда народ понял, что полиция приехала по душу выборного главы, так и вовсе все, вплоть до старух, из домов повылезали.

— Отошли! Не видите, казнокрадов и смутьянов на дознание везём! — покрикивали стражники, оттесняя конями особо любопытных и многозначительно хлопая свёрнутой нагайкой по голенищам сапог. Мои бойцы, с которыми я заранее сговорился, тем временем споро грузили в подводы алкашей-революционеров. И десяти минут не прошло, как всё закончилось и обе подводы, сопровождаемые полицией, отбыли из села.

Ох, не завидую я арестантам. Пока подвода до Опочек доедет, их так протрясёт на чахлой подстилке из сена, брошенного лишь для вида, что предстоящие побои в полицейском управление покажутся им всего лишь лёгкой разминкой.

— Ну, вот и жилище для вас начало освобождаться, — в шутку ткнул я в бок стоящего рядом Селивёрстова.

— В каком смысле?

— Заедете с нашим агрономом в дом головы. Наймёте себе по хорошенькой служанке, а то и по паре, и кухарку, одну на двоих. Чем не жизнь? Но учти, по обоюдному согласию и за деньги.

— Не понял, так по согласию или за деньги? — на всякий случай уточнил Никифор Иннокентьевич.

— Знаешь, я вряд ли смогу тебе это объяснить, но у баб оно как-то очень связно всё получается, — невольно почесал я в затылке, делясь с ним личным опытом будущих поколений.

Стоило мне заикнуться, что надумал к вечерне сходить в местный храм, как во дворе поднялся ураган. Ну как же? Барин в церковь собрался, а его люди в стороне останутся? Да не бывать такому. В общем человек сорок выразило желание службу отстоять, благо вечерня ныне вседневная и не займёт много времени. Подумаешь всего лишь час-другой. Чем ещё человеку осенним вечером заняться, как не в церкви стоять да настоятеля слушать?

Карету закладывать не стали, поскольку от дома до церкви Воздвижения Креста Господня меньше четверти версты — дольше лошадей запрягать, чем дойти.

Так и шли по улице колонной в сторону храма. По пути к нам присоединился Селивёрстов. Угу, мы чуть ли не крестный ход устроили. Не хватало только священнослужителя во главе с запрестольным крестом, да служек, несущих хоругви. Впрочем, увидевший в будний вечер столько народу, настоятель охренел и без сопутствующих крёстному ходу атрибутов. Где это видано, чтобы князь пешком шёл в церковь плечом к плечу со своей дворней да работниками. Нужно отдать должное служителю церкви — тот быстро справился с оторопью, отворил ворота и устремился вглубь храма, видимо готовиться к службе.

Пока мои люди входили в церковь, я решил поближе взглянуть на колокольню, о которой мне в свое время говорил Владыка Евгений.

И правда, удручающее зрелище. Не колокольня, а какая-то голубятня после атомной войны. Удивляло, как под весом восьми колоколов это сооружение ещё не развалилось. Шутка ли, если самый большой колокол по моим оценкам весил пудов сто, если не больше.

— Ну и на какую икону мне внимание обратить? — Спросил я у Ларисы, после того, как на входе в храм купил свечи у дьячка.

— Так вон в напольном киоте местночтимая чудотворная Тихвинская икона Божией Матери расположена, — кивнула тульпа в сторону резного пенала, за стеклом которого находилось изображение Богородицы.

Не успел я толком рассмотреть икону и её богатый оклад, как в сопровождении дьякона на амвон вышел отец Пётр в богослужебном облачении, раскрыл на аналое псалтырь и начал службу.

Служба началась с псалма Давида о сотворении мира, и я заметил, как все вокруг стали погружаться в атмосферу умиротворения. Слова священника звучали как откровение, объединяя людей и наполняя сердца радостью. В этот момент осознал, что в очередной раз отхожу от суеты, и был рад, что рядом есть те, кто понимает, зачем мы здесь собрались, в окружении свечей и молитв.

Пока иерей читал псалом, я заметил как в церковь активно наполняется местными прихожанами и к моменту пения стихир в храме было довольно таки тесно. А ведь можно смело сказать, что сегодня в церкви аншлаг.

— Так-с, и что это мы тут собрались? Кого ждём? О чём спросить хотим? — довольно весело поинтересовался я с высокого крыльца храма, глядя на толпу народа человек в двести, если не больше.

Мои вояки довольно шустро всех с крыльца вытеснили и сейчас в полукруг перед ним пытаются выстроиться, без особого зазрения совести пользуясь локтями и коленями.

Как чувствовал, что мегафон мне скоро потребуется, но не всё сразу. Пока перла рации хватает для того, чтобы громкость голоса прилично усилить.

Пройти мне всё равно не удастся. Селяне обступили крыльцо так, что не везде руку просунешь.

— Куда выборного голову увезли? — успел кто-то с первым вопросом.

— Куда казнокрадов и бунтовщиков обычно везут? — ответил я вопросом на вопрос.

— Каких ещё бунтовщиков?

— Так ваших старост он уговорить пытался, чтобы на бунт вас подговорили. А сам солдат собирался вызвать, чтобы они мужиков постреляли. Думал, что в этой мутной воде его воровские дела незамеченными останутся, — ответил я, улыбаясь.

— А ты точно ли знаешь, что он вор? — выкрикнул кто-то из толпы, грубя, и пользуясь своей безнаказанностью, так как его не было видно.

— Вот когда сможешь построить такой же дом, как у него, на оклад тридцать рублей в год, тогда я может и начну сомневаться, — привёл я довод, который заставил очень многих задуматься, а других, так и вовсе усмехнуться, — Причём, как я заметил, ваш Бугров с голода не пух, значит не все тридцать рублей он в свою домину вкладывал. На что-то ел и пил ещё.

— А старост пошто повязали? — спросил уже кто-то другой.

— Завтра дознаватель из уезда приедет, у него и спросите. Хотя, скорей всего — это у него к вам вопросы будут. Особенно к крикунам. Ну-ка, покажитесь, смелые вы мои!

Шевеление толпы мне подсказало, что местные ораторы поторопились нас покинуть, под лёгкий смех толпы.

— А правда, что барщина всего раз в неделю будет, и то нас заставят свои же огрехи убирать? — вовсе не скрываясь, спросила женщина из первого ряда, смущённо теребя в руках край платка.

— Правда. И село станет красивым. И твой двор. С вашей помощью я всё смогу сделать. Но помогайте мне. Один я не всесилен, пусть и князь.

После столь пафосной речи я решил навестить отца Петра.

Всё-таки храм неотъемлемая часть села и мне просто положено знать, чем живёт местный причт.

Иерея я с подсказки дьячка нашёл в деревянной избе, стоявшей за церковью.

— Позволите, отец Пётр, — после стука вошёл я из сеней дом.

— Проходи, князь, — встретил меня у дверей, успевший переодеться в повседневную рясу. — Отужинаешь со мной?

— Спасибо за предложение, святой отец, но я поговорить зашёл.

— Отчего же не поговорить, — согласился иерей. — Прошу за стол.

— Не буду ходить кругами, а всего лишь хотел узнать чем помочь вам могу, — усевшись напротив красного угла, спросил я хозяина дома. — Владыка Евгений молвил, что доход у вашей церкви скудный стал.

— Ты князь и с главой Псковской епархии знаком? — Искренне удивился отец Пётр.

— Знаком и не делаю из этого тайны, — пожал я плечами. — Выезжая в Велье имел с ним беседу и получил поручение помочь вашему храму в силу возможностей. Так чем я вам могу помочь?

— Я слышал, что сегодня бывшего главу Бугрова арестовали и в Опочку повезли, — начал иерей. — Теперь и не знаю, как жить дальше буду.

— Не арестовали, а пока только задержали, — поправил я отца Петра. — А потом, как ваша жизнь от него зависит. Он вам деньги давал?

— Едой время от времени помогал, да сеном, а денег я от него никогда не видел. Да и не просил никогда, — вздохнул иерей. — Князь, в причте числимся я с отцом Дмитрием, дьякон, два дьячка, пономарь, да две просвирни, а у церкви нет ни пашни ни пастбища. Чем питаться прикажешь? Живём с огорода при храме, да с того, что прихожане порой принесут.

— А как же пожертвования и вознаграждения за проведение таинств? — Не складывалось у меня в голове уравнение, где церковь равнялось с нищетой. — У вас же большой приход.

— Так больше половины прихода бедней церковной мыши, — хмыкнул отец Пётр. — Что с таких возьмёшь? А церковной десятины уже века два как нет. Да ты и сам об этом знаешь.

— Не обещаю, что приход разбогатеет одномоментно, но я обязательно подумаю как вам помочь, — только и мог сказать я. — Кстати, о пономаре. Пообещал я Владыке Евгению колокольню каменную. А существует ли её проект?

— Есть такой, — кивнул иерей. — Даже подробный чертёж имеется. Не сподобились колокольню вместе с храмом при графе Ягужинском воздвигнуть, а сменщикам его, князьям Потёмкину и Ланскому, до церкви дела не было. Ну, а после смерти Ланского волость и вовсе казне отошла.

— Давайте как-нибудь обсудим, как мы сможем колокольню построить. Уж больно вид у нынешней жалостный.

— Так я ж не против и все чертежи подготовлю. А слышал бы ты, князь, как праздничный колокол звучит, — мечтательно закатил глаза в потолок иерей. — Век бы слушал его звон.

— Надеюсь, скоро вместе послушаем, — встал я из-за стола. — Зайду к вам на днях.

— Помнится, кто-то недавно гусей да судаков с мёдом в вину иерею ставил, — выйдя из дома высказался я, — Кто бы это мог быть?

Врать не стану, но очень похоже на то, что Лариска то ли пискнула, то ли фыркнула недовольно, так и не показав себя.