Князь Пушкин

Глава 2

В тысяча восемьсот семнадцатом году в России было положено начало новой банковской реформы. На базе учётных контор при Ассигнационном банке был создан новый Государственный коммерческий банк. При его организации также был создан Совет государственных кредитных установлений, началась подготовка реорганизации Государственного заёмного банка.

Предполагалось, что банк будет осуществлять следующие операции: хранение вкладов в слитках золота, серебра и в иностранной валюте; международные трансферты денежных вкладов; приём вкладов с начислением по ним процентов; учёт векселей; ссуды под товары.

Об этом наперебой писали газеты, которые я в последние дни покупал чуть ли не пачками.

Да, терзает меня информационный голод. Привык к тому, что всё можно узнать в несколько кликов компьютерной мыши и просто бешусь порой, оттого, как здесь всё плохо с информацией.

Тульпы тоже буксуют, зачастую сами не зная, насколько они уверены в даваемых ими советах.

О том, что за обеденным столом меня поджидает не только отец с матерью, но и дядя, мне подсказала Арина Родионовна.

Так что на завтрак я вышел подготовленным: с пачкой газет, кожаной папкой с листами, карандашом за ухом и простенькими костяными счётами.

Родичи окатили меня ледяными взглядами и молчанием. По их мнению, это должно было меня впечатлить и правильно настроить на предстоящие воспитательные меры.

Молча положив всё принесённое рядом с собой, я со вкусом предался чревоугодию, полностью игнорируя похоронный вид отца, дяди и матушки.

— Ну, и что ты нам скажешь, Александр! — первым не выдержал отец, когда я со вкусом начал обгладывать вторую утиную ножку.

— Утка удалась, — ответил я коротко и по делу, нацеливаясь на крылышко, и крайне сожалея, что у утки не четыре ноги, иначе я бы любил её в два раза больше.

— Я про твоё вчерашнее поведение.

— А что с ним не так. Я работаю. И вчера был очень неплохой день.

— Интересно, кем же ты работаешь? Мне вот сказали, что ты со службы уволился. Представляешь, какая интересная новость! — постарался удивить меня отец тем, что я знал лучше него.

— Так я всё верно тебе сказал. Работаю, сам на себя, а не служу, что тут непонятного? — хладнокровно принялся я за крылышко, ища глазами подходящий соус на столе, который сейчас вовсе бы не помешал.

Не, не нашёл. Проблема пока здесь с соусами, если нет повара — француза. Зато груздочки солёные в сметане — вот они. Не совсем в тему, зато объедение такое, что сил нет отказаться.

— Ты в дуэли участвовал! — прогремел отец.

— Да какая там дуэль. Кюхельбекеру каблук отстрелил, на этом вся дуэль и закончилась, — хрустнул я грибочком, зажмуриваясь от удовольствия.

— Интересно, на какие же деньги ты вчера напился?

— Представь себе, на свои. И даже вовсе не на те, которые маман копила, чтобы с дядя мне их «на орехи» передал, когда он меня в лицей отвозил. Он ими тогда свой долг закрыл в масонской ложе, где они каждую неделю пышные банкеты устраивают и пустопорожней болтовнёй страдают. Надеюсь, вернёт сегодня. Лёвке бы карманные деньги точно не помешали, — спокойно вбил я клин в лагерь оппонентов, разделывая крылышко.

— Василий Львович, это правда? — побледнела матушка, поворачиваясь к брату отца.

— Э-э-э, видите ли, забывчивость у меня порой случается…

Хрясь! Влепила маман Василию звонкую пощёчину.

Хех. Наших кровей Ганнибалочка! От слова до дела один шаг.

— Александр, ты понимаешь, что глядя на твои поступки я могу тебя лишить наследства! — попытался отец вернуть предполагаемое судилище на запланированные рельсы, делая вид, что только что ничего необычного не произошло.

— Серьёзно? И ты готов дать честное слово, что потом ко мне не будет никаких претензий? Уже интересно, — облюбовал я для себя половинку варёного яйца, где вместо желтка были взбитые сливки и несколько крупинок чёрной икры.

— Что значит — претензий? — чуть сбавил отец трагический пафос подготовленной им сценки.

Он у меня актёр-любитель. Готов в каждом любительском спектакле роли играть, лишь бы пригласили. И его довольно часто приглашают.

— Ты сейчас сколько денег должен? Болдино ты вроде бы уже четвёртый или пятый раз перезакладываешь. Вот оттого у меня возникают большие сомнения в том, что же станет нашим наследством — имение или непомерные долги с процентами? Не подскажешь, какой доход ты с Болдино получаешь, и сколько процентов сейчас за ссуду платишь? — оторвался я от еды и демонстративно подтянул я к себе весь набор писчих принадлежностей, которые принёс с собой.

— Э-э… Я тебе не купец какой-нибудь, чтобы такие вещи помнить, — заюлил батя взглядом.

— Так пошли кого-нибудь за бумагами. Я тебе за минуты всё обсчитаю. Обучен, знаешь ли, — показательно ухватил я счёты, да так, чтобы костяшки защёлкали об другой край, как кастаньеты, — Но мне кажется, что ни о каких особых доходах мне с братом даже мечтать не приходится. Ни тебе, ни Василию Львовичу от ссудной петли уже не избавиться. Попал коготок — всей птичке пропасть. Значит в долговой яме вы оба уже при жизни рискуете оказаться, а если повезёт, то свои долги вы нам, своим наследникам успеете сплавить в качестве наследства. Оттого я и спрашиваю тебя с радостью — сможешь ли ты меня наследства лишить так, чтобы мне потом за твоё безалаберное существование всю свою жизнь не пришлось расплачиваться? Ты точно размер своего долга не помнишь? Или скрываешь его от нас?

Так-то от Алёны Вадимовны, которая у нас спец по бухгалтерии, я уже знаю, что долгов у отца пока тысяч на семьдесят с хвостиком. Точней выяснить ей не удалось, так как сама тульпа листать документы не может, а отец бумаги крайне редко просматривает, чтобы подглядеть у него из-за плеча.

Другой мой тульпа, Виктор Иванович, уже нарыл, что долги отца Пушкина после его смерти оказались почти под двести тысяч, но до даты смерти отца ещё далеко. А мне нужно знать, как глубоко нырнул отец в кредиты именно сейчас. И это вовсе не пустяковый интерес. Я себе аэродром присматриваю, в том смысле — место, где можно было бы развернуться с моим талантом Формирователя. Болдино — почему бы и нет?

— Александр, а не рано ли тебе хозяйственными делами заниматься? — попробовал отец изобразить оскорблённую невинность.

— Можно подумать, вы с братом там хоть чем-то занимаетесь, — фыркнул я в ответ, — Вы когда последний раз в имения ездили, чтобы там что-то полезное и стоящее завести, да воровство управляющих и приказчиков пресечь? С теми же ценами на ярмарках хотя бы ознакомились? Вас же, словно детей малых дурят. Как поделили между вами Болдино, так и началась у ваших управляющих малина, а не жизнь! Признайтесь уже, хотя бы сами себе, что помещики из вас не вышли, в хозяйстве вы не разбираетесь, а займитесь тем, что у вас действительно получается неплохо.

— И что это, с твоей точки зрения? — с хорошо различимым сарказмом поинтересовался дядя.

— Да хоть той же литературой. Я ещё со времён обучения помню, как наш преподаватель говорил, что самой интересной новинкой одиннадцатого года был «Опасный сосед», написанный Василием Львовичем Пушкиным и отмечал в твоих стихах, дядя, мастерство словесной отделки. С отцом сложней. Он стихи пишет на французском. Зато в постановках участвует, и как декламатор очень даже неплох. Ему бы в литературные критики податься. Мог бы неплохо зарабатывать, занимаясь любимым делом.

— А что с имениями делать прикажешь? — с натужной насмешкой спросил отец, но я-то видел, что мои слова его за живое зацепили.

— Мне продайте, но только, если обе доли сразу. Мелкое поместье меня не устраивает, — перешёл я к десерту.

— И за сколько же⁉ — почти хором возмущённо спросили братья, что вызвало у меня невольную улыбку.

— За справедливую цену. Как вы считаете, сколько ваше имение стоит? Чем его ценность определяется?

— Количеством крепостных, — уверенно заявил отец.

По факту он прав. Раньше так и определяли богатство помещика, называя не размер его владений, ни количество проданного зерна, а именно число ревизских душ.

— Не угадали. Даю вам ещё одну попытку.

— Неужто размером земель? — заранее помотал дядя головой.

— И опять неверный ответ, — спародировал я его движения, — Я тут газеты с собой прихватил. Не угодно ли со ставками на банковские вклады ознакомиться? — подтолкнул я в их сторону газеты, прихваченные с собой.

— А это ещё к чему? — покосился отец на газеты, даже не сделав попытки пододвинуть их к себе поближе.

— Богатого человека понять не сложно — нужно просто встать на его место. К примеру, вы имеете миллион рублей, который желаете успешно вложить. Первая же мысль, которая приходит в голову — положить их в банк, чтобы они гарантированно приносили доход пятьдесят тысяч в год. Без всякого риска, забот и хлопот. Вторая — купить имение. Вот только имение должно приносить больше пятидесяти тысяч, поскольку недород или чересчур хороший урожай способны понизить доход ниже этих пятидесяти тысяч.

— Хороший урожай доход снизит! Это как? — хохотнул дядя, словно он глупую шутку услышал.

— Очень просто. Цены на то же зерно в два раза упадут, так как урожай не только у вас уродится, но и у соседей. А лишних амбаров в ваших имениях нет. Вот и пропадёт тот излишек, либо продать его придётся за бесценок, чтобы не сгнил. Вы же ни в строительство новых амбаров, ни в ремонт старых ни разу не вкладывались с тех пор, как в права наследства вошли? — озадачил я их вопросом, на который у них не было ответа, — Оттого и получается, что для вас обильный год куда страшней, чем недород.

— И что же ты предлагаешь?

— Я уже сказал. Готов рассмотреть покупку Болдино. Берём ваш средний доход за три года, умножаем его на восемнадцать, вычитаем долги с набежавшими процентами и вуаля — получаем тот капитал, который вы получите на руки. Кладите его в банк и живите на проценты с капитала. Вроде же всё понятно объяснил? Если что, я у себя буду, а вы посчитайте и подумайте пока. Но ответ мне надо знать не позже воскресенья, — поднялся я из-за стола, поблагодарив матушку за отличный завтрак.

— Александр, — догнала она меня в коридоре, — Ты бы не слишком выделялся. Не любят у нас дворяне и аристократы из старых Родов тех, кто слишком быстро и ярко подняться пытается. А ты князем стал, и как я поняла, дед тебе денег много пообещал, — посмотрела она мне в глаза, пытаясь понять, угадала она или нет, — Но ты ему не верь. Нет у него таких капиталов. Даже трети не наберётся.

Отвечать я ей не стал, просто поцеловал в щёку и сказал, что я её люблю.

Нашу «прекрасную креолку» пробило в слёзы и она поспешила к себе, а я отправился в ещё раз штудировать книги, полученные от деда. Перл из аурума, добытого на Великом Источнике — задача архисложная, требующая не только высочайшей концентрации внимания, но и изобретательности.

Разговор с графом Строгановым вышел на удивление коротким и конструктивным. Граф хотел эксклюзив, причём по максимуму. Эк его пробило! Перл в десять линий его уже не устраивал, так как очень уж ему хотелось большего. Сговорились на перл в двенадцать линий, что в переводе на метрическую систему мер составляет чуть больше трёх сантиметров в диаметре, и на двести восемьдесят тысяч серебром. Как по мне — сумасшедшие деньги, но видимо, не для Рода Строгановых. Завтра их лекарь произведёт небольшое кровопускание графу, и уже к девяти утра пузырёк с его кровью ко мне доставит слуга. Окончательно сомнения графа рассеялись, когда я сказал, что пузырёк он может запечатать сургучом и свою печать на нём поставить. Открывать я его не буду. Для изготовления перла в этом нет необходимости. Вполне достаточно пузырёк при себе держать, чтобы снять с него слепок личности.

Как и было накануне обговорено, после завтрака прибыл курьер от Строганова и привёз мне шкатулку, в которой находился пузырёк с кровью. К счастью, кроме дворни момент доставки никто не видел, поскольку отец с утра повёл Лёву на собеседование в Благородный пансион при Главном педагогическом институте, а Ольга с матушкой отправились к кому-то в гости собирать слухи. А откуда ещё узнавать новости в век цензурируемой прессы и эпоху отсутствия телевидения и интернета? Только из слухов.

Одним словом, в квартире никого из родных не было и никто мне не мешал заняться заказом.

Вру. Под моей кроватью лежал Рингер и увлечённо грыз уже порядком измочаленную липовую палку, которую я ему срезал во время утренней прогулки. Так уж получилось, что папа отказался оставлять щенка в Михайловском и теперь спаниель считается городским псом. Угадайте, кому выпало счастье выгуливать по утрам это кареглазое чудо.

Напрасно в фолиантах прадеда ветвь Материи не считается достойной особого внимания. Ну и что с того, что эффекты от перлов Материи временные — конечный же результат постоянный. К примеру, если на время снизить точку кипения спирта в перегонном кубе, то водку можно будет дистиллировать даже при комнатной температуре. При этом в приёмной таре будет собираться напиток с привычными каждому свойствами.

Что любопытно, нет ничего сложного в изготовлении артефакта для подобного фокуса. По крайней мере, в трудах Абрама Петровича схема перла, позволяющего снижать точку кипения веществ, показалась мне простой — артефакт, изменяющий пластичность материала выглядел намного сложней. Его мне и предстояло сегодня изготовить.

Ох, и долгим оказался процесс изготовления перла. По крайней мере, мне показалось, что все мои предыдущие опыты по созданию артефактов происходили раза в два быстрее. Я, можно сказать, чувствовал, как от долгого сидения моя задница становится каменная и плоская. И ведь не отойдёшь чайку попить, пока перл формируется. Даже в туалет, и то нельзя отлучиться.

Зато и результат меня порадовал.

Во-первых, удалось из крови Строганова изъять всю его личностную сущность и подменить ей мою процентов на восемьдесят. Это означает, что и пользоваться граф сможет артефактом так успешно, словно он сам его сформировал. К слову сказать, предыдущие мои перлы, изготовленные для других пользователей, содержали не более семидесяти процентов их личностной сущности. В принципе, и семьдесят процентов более чем отличный результат, но сегодня я был явно на высоте.

Ну, а во-вторых, артефакт получился размером сантиметра в три с лишним, что по моим расчётам позволит изменять пластичность стального изделия массой около пяти тонн. Опять же повторюсь — на время изменять. То есть можно взять железный куб, размягчить его и катать, пока он шаром не станет. После этого перестать воздействовать на готовое изделие и перенести шар на другое место. И всё это без термической обработки и холодной ковки.

Почему квадратное нужно катать, а круглое носить? А у нас всегда так. Видимо, в генах заложено. Меня больше другой вопрос волнует. Как получился перл диаметром в три сантиметра, если я из ларца, наполненного аурумом Пространства, смог сделать только два артефакта по одному сантиметру в диаметре каждый?

— Может плотности исходного материала, на объём артефактов влияют,– задумчиво произнёс Виктор Иванович, наблюдавший за процессом формирования перла.

— Или диаметр изделия зависит от источника, в котором добыт аурум, — закончил я мысль тульпы.

Сладко потянувшись, я размялся и решил немного прогуляться, чтобы при случае испытать свежеприготовленный артефакт — то что, его ядро почти полностью заполнено сущностью Строганова не значит ведь, что я не смогу пользоваться перлом. Пусть не на всю мощь, но кое-что всё равно смогу.

— Рингер, — кликнул я щенка, зыркающего на меня из-под кровати, — Пойдём гулять.

По-моему команду «гулять» пёс выучил раньше всех остальных. Стоило мне только сказать, как спаниель куда-то умчался и вернулся ко мне, уже неся в зубах ошейник.

Выйдя на улицу, мы со щенком прошли мимо соседнего дома и свернули на Английский проспект. По нему не спеша дошли до церкви Покрова Святой Богородицы и, обогнув её, вышли на Канонерскую улицу. На перекрёстке, на первом этаже одного из угловых зданий находилась оружейная лавка, где я обновил запасы пороха и пуль для пистолета, после чего мы с Рингером продолжили наш променад в сторону Аларчина моста.

Улица. Проспект. Это только звучит так громко. На самом деле тот же самый Английский проспект в Малой Коломне — это пока всего лишь широкая грунтовая дорога с булыжными тротуарами вдоль домов. Да и вообще весь район спокойным шагом можно за час обойти.

Вот так, прогуливаясь со спаниелем вдоль Екатерининского канала, возле парадного подъезда одного из домов я и встретил образец для испытания нового перла.

Может я бы и не заметил бронзового льва, сидящего около дверей, да и прошёл бы мимо, но Рингеру приспичило его всенепременно пометить. Тут ещё и Лариса подключилась, подзуживая:

— Смотри какая грустная статуя. Попробуй её изменить и сделать весёлой.

Кто-нибудь видел, пусть и бронзового, но улыбающегося льва? А я это сделал. Сначала, оглядевшись по сторонам и обнаружив, что рядом никого нет, я размягчил бронзу на голове статуи до состояния пластилина, а потом изобразил на морде льва улыбку. Сделав шаг назад, и осмотрев статую со стороны, я решил, что этого мало, после чего изменил пластичность металла в области шеи и немного повернул льву голову набок.

— Жаль, что фотоаппарата нет, — смеялась до самой Фонтанки Лариса, — Расскажешь кому — не поверят.

— Зачем фотоаппарат? — не понял я, — Лев бронзовый и никуда не убежит. Скажи, что видела смешного бронзового льва на Екатерининском канале и можешь пари заключать с сомневающимися. Пусть идут и проверяют.

Смех смехом, а почти у самого дома у меня цилиндр порывом ветра унесло. Вернее, его снесло с головы, но пёсель, оправдывая звание друга человека, рванул за головным убором, как за уткой и не дал ему улететь в Фонтанку.

— Зайди-ка в сарай и возьми в поленнице чурбак диаметром сантиметров двадцать, — попросила Лариса, после того, как я отнял у спаниеля цилиндр, с сомнением разглядывая следы повреждений.

— Это ещё зачем? — не понял я.

— Пока артефакт будущему хозяину не отдал, сделаем форму для шляпы, — заявила тульпа. — Вернее, ты размягчишь дерево и сделаешь форму, а я тебе подскажу, какой эта форма должна быть. Ты что предпочитаешь — котелок или федо́ру?

— Не хватало ещё мне шляпником стать, — возмутился я, — Это дело такое. Стоит только начать, а потом пойдут пух, фетр, ртуть. А там и не заметишь, как волосы покраснеют, и взгляд безумным станет.

— Видишь ли, в чём дело, — вступил в разговор Виктор Иванович, — Лучший фетр получается из бобрового меха — у него строение ворсинок своеобразное. Его не нужно вычесывать, смачивая щётку нитратом ртути, как это делали с дешёвыми кроличьими и заячьими мехами. Да, фетр из бобра дорогой, но в то же время он ноский и статусный.

— Ой, да не хочешь — не делай, — махнула Лариса рукой, — Лови при каждом дуновении ветерка свой цилиндр. Пушкин из-за своего роста комплексовал, поэтому носил на голове черти что, а тебе, видимо, просто нравится ходить в этом клоунском колпаке.

В общем, уговорили меня тульпы сделать деревянную форму для будущей федо́ры. Кто я такой, чтобы с собственными галлюцинациями спорить. Осталось только у Ольги выяснить адрес хорошего шляпника и заказать головной убор нового образца. Причём сделать это нужно как можно скорее. Иначе, пока мне шляпу сделают, в пору уже будет заячий треух надевать.

Ну, это я так. Ерундой себя отвлекаю от эпохального события, перед которым сильно нервничаю.

Мне уже скоро надо на встречу со Строгановым идти, чтобы обменять перл на деньги. На очень большие деньги. Такие, каких ни один из Пушкиных или Ганнибалов разом в руках не держал.

И всё бы ничего, но я попаданец из другого мира, а у нас при крупных сделках всякое случалось.

Порой не только близкие друзья, но и братья ради больших денег на обман шли.

— А что, если немного подстраховаться? — задал я вопрос сам себе, и тут же придумал парочку способов, но в итоге оставил лишь первый, что пришёл на ум.

— Ольга, ты в ближайшую пару часов ничем не занята? — постучав, открыл я дверь в комнату к сестре.

— Нет, Саша. Что-то случилось? — оторвалась сестра от книги, которых у неё набралось уже великое множество.

Женские романы. Жуткая штука, на грани с наркоманией. Барышни дни и ночи их читают и перечитывают. Как по мне — чушь лютая, а им нравится.

— Мне нужно, чтобы ты с одной маленькой коробочкой дождалась меня в банке. Обещаю, мой подарок за это маленькое приключение тебе понравится.

— Я и без подарков всегда готова тебе помочь, — отложила она свою книгу в сторону.

— Тогда переодевайся, времени мало осталось.

Видели бы вы лицо графа Строганова, когда после аккредитации его чека я подошёл к неприметной девушке, а потом вручил ему взятую у неё коробочку.

— Это настоящий перл. Именно тот, о котором мы договаривались, а то, что у вас в руках, всего лишь его иллюзорная копия, которая через час — другой распадётся без следа.

— Вы мне не доверяли? — с обидой в голосе спросил граф.

— Иногда, поутру, я сам себе не доверяю. Но я же вас ни в чём не обманул, не так ли?

— И всё таки…

— Полноте, граф. Благодаря этому забавному случаю одна девушка только что получила вполне приличное приданое. Давайте просто вместе порадуемся за неё, — предложил я, улыбаясь.

И Строганов не выдержал. Улыбнулся в ответ, но не мне, а сестре.