Книга III. Беглец от особых поручений

Глава 3. Короткое замыкание

Обнявшись с Мстиславским, мы обменялись подготовленными документами и, расположившись в креслах, принялись просматривать эту почту, чтобы иметь возможность тут же решить вопросы по полученной корреспонденции, буде такие возникнут.

- Виталий Родионович, а что, вы и в самом деле уверены, что трех сотен хватит? - отложив в сторону копию списка приглашенных на будущий завод людей, проговорил Ларс.

- Вполне. - Кивнул я и помахал в воздухе его собственным списком. - К тому же у тебя заявлено почти такое же количество. Так к чему этот вопрос?

- Так перечень сей не мною составлен… Вот и боязно мне что‑то… Не маловато ли народу? - Развел руками Мстиславской.

- Ясно. Но тут можешь быть уверен. Все подсчитано и учтено… Лучше ответь, люди готовятся?

- А то… - усмехнулся ротмистр. - Почитай, с момента вашего «отъезда». К январю, как и оговорено, будут из них толковые мастера…

- Вот и славно. По поставкам вопрос решим особо, как время подойдет. Но первым делом непременно должны идти рамы и накопители. Это даже не обсуждается. - Я постучал пальцем по еще одному документу, где высказывались предложения по изменению очередности поставок деталей для будущего сборочного производства.

- Ясно. Передам, - коротко кивнул Мстиславской.

- Что по кораблям? Я не видел здесь письма от Лейфа.

- Насколько я знаю, суда сопровождения будут готовы. Совет Арконы дал добро. А Лейф… он не стал писать, поскольку опасается…

- Лейф? Опасается? - Я неприятно удивился. С другой стороны, учитывая взрыв дирижабля… Можно ли было рассчитывать на что‑то иное? И все‑таки, все‑таки… Больно.

- Нет‑нет, Виталий Родионович, вы не поняли! - Явно заметив, как я посмурнел, тут же воскликнул ротмистр. - Круг предложил ему возглавить конвой, Лейф отказался… дескать, не с его опытом в хевдинги лезть… Ушкуйники надавили, а Белов‑младший упрямством, говорят, весь в отца. В общем, я с Руяна уезжал, они все еще бодались. Вот он и не стал писать, опасаясь, что вы его силой заставите командование принять. То он сам мне сказал…

- Правильно сказал. - Прищурился я. - Кому конвой вести, как не человеку, что облазил все проливы и протоки округ Нордвик Дан? Ни у одного ушкуйника нет такой совершенной системы скрыта, как на «Варяге», никто из них в те воды, кроме как обычным караванным путем, да в охране ганзейских судов, соваться не отваживался, даны таких ухарей живо ловят да на реях вешают. А тут наш бравый контрабандист, который уже шесть лет сторожевики датчан вокруг пальца обводит, видите ли, побоялся привести в порт честный караван? В общем, так… Я напишу Лейфу письмо, чтоб не дурил, а ты, Ларс Нискинич, уж будь добр, постарайся передать его в самом срочном порядке. Добро?

- Разумеется, Виталий Родионович. - С готовностью кивнул Мстиславской.

- Ладно, с этим вроде бы тоже разобрались. А теперь о главном, - помолчав и успокоившись, проговорил я. Мстиславской подобрался. - Завтра я отправляюсь в посольство Нордвик Дан. Приглашение у меня на руках. Так что, надеюсь, в ближайшее время все решится.

- Замечательно, Виталий Родионович. Как вы говорили: выходим на финишную прямую? - улыбнулся в ответ ротмистр. - Когда пришло сообщение о предстоящей вам поездке в Вену, предположения были именно такими. И у нас есть предложения по поводу дальнейшей связи. Сновать под носом у венских ищеек и французских соглядатаев последнее дело, поэтому поступим иначе…

- Хм?

- Завтра, сразу после визита в посольство, вернетесь сюда. Если переговоры пройдут успешно, можете собирать вещи и отправляться обратно в Инсбрук. Если же что‑то пойдет не так, и переговоры с данами затянутся, съезжаете отсюда в, прости господи, «Захер Отель».

- А связь?

- Виталий Родионович, ну что тут странного, если проживающая в «Империале» дама будет слать вам письма с просьбами о встрече? - Пожал плечами Мстиславской.

- О, теперь понятно, - протянул я и, задумавшись на минуту, уверенно кивнул. - И в самом деле, нет ничего необычного в том, что приехав в Вену, я первым делом встретился со своей дамой сердца, а после выхода в свет, то есть визита в посольство Нордвик Дан, дабы не нанести урона ее чести, вполне официально въехал в этот самый «Захер»… Все всё понимают, но никто ничего не видел и, соответственно, никто не обвинит в распущенности. Но почему именно «Захер»? Ну и названьице… Неужто нельзя было подобрать что‑то другое?

- Можно. Но это самый фешенебельный отель в Вене, а вам… - Развел руками ротмистр.

- Надо поддерживать репутацию выпнутого в эмиграцию выскочки, нежданно разжившегося титулом, - закончил я за него недосказанную часть предложения.

- Выпнутого? - удивился Мстиславской. - Право, Виталий Родионович, сколько с вами общаюсь, все время узнаю какие‑то новые, совершенно невообразимые словечки и фразы.

- Это ты еще не слышал, что я говорю, когда роняю на ногу что‑нибудь тяжелое. - Вздохнул я.

- Зато наслушался рассказов о вашем красноречии от моих пластунов. Солдаты до сих пор восторженно отзываются о тех высказываниях, что им довелось услышать на лесном испытании… - улыбнулся ротмистр.

- Хм… Лес, что ты хочешь, Ларс Нискинич? - Я смущенно пожал плечами. - Мы ж там чуть не одичали, право слово.

- Полно вам, Виталий Родионович. - Отмахнулся Мстиславской. - На фронте я порой и сам этакие коленца загибал, что потом самому стыдно вспоминать было…

Так, потихоньку, от обсуждения дел насущных и обмена новостями, мы перешли к общим воспоминаниям и байкам. Генрих, оказавшийся подручным здешнего агента, принес нам в номер пару бутылок «Грюнер Вельтлинера», местного белого вина, потом еще пару… И на этом наши посиделки закончились, поскольку часы пробили девять вечера, а в одиннадцать, как оказалось, ротмистр уже должен быть в порту и подниматься на борт венедского дирижабля…

Пришлось прощаться. Напоследок, уже перед самым выходом из моего номера, Ларс Нискинич, воровато оглянувшись по сторонам, вдруг протянул мне запечатанный, небольшой, но очень плотный свиток. И, ничего не объяснив, лишь улыбнувшись на прощание, вышел в коридор.

Удивленный, я запер за ним дверь и, смерив взглядом странное послание, осторожно взломал печать, явно снабженную ментальным конструктом, настроенным на мой ореол. То есть, кроме меня, этот свиток никому не открыть, вспыхнет, как магний, и даже пепла не останется.

В моих руках письмо разделилось на добрую дюжину листов, исписанных мелким убористым почерком, увидев который, я судорожно вздохнул и, кое‑как добравшись до кресла, принялся жадно «глотать» строчки письма.

Прав был Мстиславской, что не отдал мне это письмо вместе с остальными бумагами, в этом случае собеседник из меня был бы аховый. Я перечитал послание раз десять, и не мог думать ни о чем другом. Я бы, наверное, еще и всю ночь проворочался в бессоннице, нащупывая под подушкой драгоценный свиток, но сонный наговор чудесная штука, и, в отличие от медикаментозных снотворных средств, не имеет никаких побочных действий.

В результате утро следующего дня я встретил бодрым и выспавшимся. Да еще и в таком радужном настроении, какого у меня не было с того самого злополучного дня в воздушном порту Хольмграда.

Время для визита в посольство было еще слишком ранним, так что я не стал торопиться. Не спеша привел себя в порядок, надел выглаженный и вычищенный здешней обслугой утренний костюм и, дополнив наряд бессменным «барринсом», выуженным из доставленного накануне из привокзальной камеры хранения чемодана, отправился завтракать. На этот раз я не стал пользоваться заказом в номер, хотя оговоренный пароль уже и не действовал, так что можно было не ожидать вместе с завтраком кого‑нибудь из агентов, но мне просто захотелось посидеть в ресторанчике у окна, любуясь видом блистающего под нежарким осенним солнцем города и, может быть, даже угоститься столь любимым здешними жителями меланжем, хоть я и не люблю кофе с молоком…

Собственно, как хотел, так и получилось. Ароматнейшая выпечка, неизменный кофий и тосты с горячим паштетом по рецепту здешнего шеф‑повара вместе составили замечательнейший завтрак.

Расправившись с едой, я передал мою благодарность хозяину кухни и, расплатившись полукроной, отправился на прогулку, благо пальто с перчатками и шляпу с тростью я прихватил заблаговременно, еще спускаясь на завтрак.

Ленивая и неспешная прогулка привела меня в старейший парк столицы, и вскоре я понял, что это было как минимум неверное решение. Количество раз, когда мне пришлось приподнимать «котелок», приветствуя очередное знакомое по Инсбруку лицо, уже через полчаса перевалило за дюжину. Вроде бы немного, но… ведь с каждым нужно не только поздороваться, но и перекинуться хотя бы десятком слов! В общем, ничего удивительного, что спустя час я обнаружил, что нахожусь не далее как в двухстах метрах от входа… не то чтобы я намеревался поставить какой‑то рекорд скорости пешего шага на дорожках городского сада Вены, но… черт возьми! Да черепахи и то быстрее бегают!

Впрочем, это происшествие не смогло так уж сильно повлиять на мое настроение, и, споро распрощавшись с очередным встречным знакомцем и его семьей, я совершил ловкий тактический маневр под названием отступление. Внаглую миновав пару газонов, я вышел на совершенно другую дорожку, не менее ухоженную, чем те, по которым предпочитали прогуливаться уважаемые герры со своими герр… э‑э‑э, дамами, да. Но у этой тропинки было одно большое преимущество, она была практически пуста.

Свой променад я завершил в том самом «Захере», куда вскоре должен буду въехать. Впрочем, заглянув из любопытства и содрогнувшись от пафосности интерьеров, я обнаружил при отеле совершенно замечательный ресторан, где меня накормили отличным гуляшом с добрым десятком салатов в миниатюрных плошечках. Совершенно французские порции… но изумительно вкусные.

А едва я расправился с обедом, часы в башенке соседнего здания пробили два часа дня. Значит, пора заканчивать с отдыхом и приниматься за дела.

Покинув ресторан, я поймал извозчика и, вернувшись в «Империал», отправился переодеваться для визита в посольство.

Строгий черный костюм‑тройка, нашейный знак ордена, собственно, вот и весь мой «официальный» костюм. И честное слово, он мне нравится куда больше, чем жесткий от золотого шитья тяжелый вицмундир с воротником‑стойкой, не дающей даже подбородок опустить. Бр‑р…

Снова пальто и перчатки, шляпа и трость… Я спустился к выходу из гостиницы, и тут же подлетевший ко мне вездесущий Генрих отворил дверь и кивнул на дожидающийся закрытый экипаж.

- Благодарю. - Очередная полукрона покинула мой карман, и я, удобно устроившись на мягком диване экипажа, обратился уже к извозчику: - Фихтегассе, шесть.

Снова звонкий хлопок «слухового» окошка, и что за мода у здешних извозчиков такая? Щелчок хлыста, и экипаж покатил по брусчатой мостовой в самый центр Вены, к Внутреннему городу. Именно там расположилось посольство королевства Нордвик Дан. Забавно, но во время своего похода по городскому парку я прогуливался в непосредственной близости от нужного мне здания…

- Фихтегассе, шесть, - пробасил извозчик, останавливая своего «скакуна». Я выглянул в окно и, убедившись, что передо мной действительно нужный адрес, покинул экипаж. Хм. Такими темпами запас полукрон в моем бумажнике скоро иссякнет.

Расплатившись с «таксистом», я шагнул на крыльцо посольства. Никакой охраны, никаких железных трехметровых ворот с пулеметными амбразурами… Только невысокая каменная лестница, ведущая к вычурному, но совершенно обычному для этого города крыльцу.

- Добрый день, герр… - А вот внутри, в холле, уже заметно отличие от обычного частного дома. Охрана в парадных мундирах, секретарь за стойкой…

- Старицкий. Князь Старицкий, - представился я, приподнимая шляпу. Был бы в чьем‑то доме с визитом, снял бы, но… это, по сути, присутствие, а потому, обозначив приветствие, возвращаю «котелок» на голову, а другой рукой протягиваю секретарю приглашение.

Впрочем, последнее, кажется, было излишним. Только услышав мое имя, секретарь поднялся с кресла и, отвесив короткий поклон, взял низкий старт.

- Добро пожаловать на территорию королевства Нордвик Дан, ваше сиятельство, - приняв у меня приглашение, проговорил он. Мельком глянул на лист и, кивнув, повел рукой в сторону лестницы. - Его превосходительство, господин посол примет вас в малой гостиной через несколько минут. Пожалуйста, следуйте за капитаном Реннсоном, он вас проводит.

Посол, действительно, вошел в гостиную едва ли не через минуту после того, как я перешагнул ее порог. Окинув взглядом огромный зал с наборным паркетом и высоченными потолками, украшенные лепниной стены, я вздохнул. В этой «малой гостиной» можно состязания по конкуру устраивать без всяких проблем, и еще место для зрителей останется…

- Ваше сиятельство, счастлив составить знакомство. - Мы с послом застыли в центре зала и, одновременно изобразили китайских болванчиков. - Я посол королевства Нордвик Дан в Острейхе, граф Бернсторф.

- Ваша светлость, это честь для меня.

- Присядем, князь. - Небрежный жест, указывающий на массивные диваны и кресла в углу гостиной, кажущиеся даже миниатюрными в этом огромном зале.

- Благодарю, граф. - Устроившись в кресле, молча внимательно рассматриваю своего собеседника. Тот отвечает таким же прямым взглядом. Передо мной рослый широкоплечий мужчина с изрядно побитой сединой, но тщательно ухоженной короткой прической. Усы и бородка‑эспаньолка также седы, резко очерченные скулы на изборожденном морщинами лице и ясные синие глаза под черными как смоль густыми бровями. Он не производит впечатления старика, равно как и не похож на виденных мною дипломатов. Суров. Воин, не политик, по крайней мере, на первый взгляд… а значит, надо быть осторожнее вдвойне.

Но вот игра в гляделки закончилась.

- Князь, я буду откровенен настолько, насколько это позволяет мне моя должность и честь. Я не считаю решение моего короля своевременным, но как верноподданный не смею его оспаривать, - медленно заговорил Бернсторф и, «выстрелив» в меня внимательным, очень внимательным взглядом, продолжил: - Его величество решил позволить вам не только вести производство на Зееланде, но и проживать на территории нашего королевства. Соответствующие документы подготовлены и лежат у моего секретаря. Но, прежде чем я отдам распоряжение о передаче вам этих бумаг, мне хотелось бы переговорить кое о чем.

- Вы честны со мной, граф. И пусть меня удручает ваше недоверие… я с удовольствием отвечу на ваши вопросы.

- Что ж, тогда… князь, вы понимаете, что ваше появление на территории Нордвик Дан, при имеющихся разногласиях между Русью и моей страной, станет еще одним поводом для и так растущих распрей? - спросил Бернсторф.

- Хм… И в чем вы видите такой повод? - поинтересовался я.

- Русский князь бежит из родной страны, да не куда‑нибудь, а в страну, являющуюся давним соперником его родины. Ваш сюзерен не простит предательства и будет требовать выдачи головой. С другой стороны, мой король, приняв вас на своей земле, не сможет пойти ему навстречу.

- Ну да, с Дону выдачи нет… - пробормотал я на русском.

- Да, даны не выдают тех, кто пришел на их землю с миром. - Очевидно не дослышав, кивнул посол. - Но это никак не значит, что такая традиция устраивает всех и вся. Да и попытки некоторых, скажем так, нечистоплотных личностей просить убежища в Нордвик Дан тоже не доставляют удовольствия. Две Короны это не прибежище для прохвостов, где они могут спрятаться от возмездия за свои действия в других странах… - распаляясь, все быстрее и быстрее говорил Бернсторф, и глаза его зло сверкали. Это кто ж из эмигрантов так ему насолил, что граф до сих пор забыть не может? Хм…

- Я не ослышался, вы сейчас назвали меня мошенником? - изобразив удивление, перебил я собеседника. - Граф, только то, что вы предельно честны в нашей с вами беседе, удерживает меня от вызова на хольмганг.

- Варварство. - Скривился посол.

- Можете назвать это дуэлью, если вам претят традиции вашей собственной страны, - отрезал я.

- Князь, одну секунду… - Покрасневший, взбудораженный Бернсторф выудил из жилетного кармана пилюльницу и, выкатив на ладонь пару горошин темного, почти черного цвета, закинул их под язык… - Успокоительное. После контузии я стал чересчур вспыльчив…

Только что наливавшееся багровой краской лицо посла вновь приобрело нормальный оттенок, и он, глубоко вздохнув, слабо улыбнулся.

- Прошу простить мне мой длинный язык, князь. Стар я стал для этой должности, ни хладнокровия, ни былой сдержанности. На покой пора. Все же семьдесят лет, немалый срок…

Семьдесят? Хитрый лис… не сторонящийся ментальной медицины… Да он же мне «качели» устраивает! Черт, как я сразу не понял… Идиот.

- Забудем, граф. - Я выдохнул.

- Благодарю, ваше сиятельство… - Покивал посол и медленно проговорил: - Князь, не откажите в любезности, поведайте мне, что вообще толкнуло вас на бегство?

- Вам рассказать всю историю? - Печально улыбнулся я в ответ. - Что ж, мне тоже надо остыть, почему бы и не таким образом? Я полагаю, что все началось в тот момент, когда созданная мною с товарищами компания начала приносить прибыль. Для начала производства мы брали товарный кредит у государя, а впоследствии он, как это бывает с перспективными предприятиями, вошел в долю. Пай был невелик, десятая часть… И все было замечательно ровно до тех пор, пока мы не попытались выйти со своими товарами в Европу. Задел был достаточно велик, потрачены серьезные средства на производство продукции, не использующей активных ментальных конструктов…

- То есть с помощью магии вы начали создавать немагические вещи? - уточнил посол так, словно впервые слышал о тех событиях.

- Именно. Ведь в западных странах до сих пор действует запрет на импорт «артефактов» из Руси и Венда. - Кивнул я. - Торговля пошла замечательно. Те же автомобили раскупили на корню, но… едва речь зашла о продаже лицензий на производство наших товаров в самой Западной Европе, государь наложил вето…

- Мудро, - проронил Бернсторф.

- Для государства, несомненно. Монополия всегда выгоднее конкуренции. - Хмыкнул я. - Единственное, чего не учел ни государь, ни мы, пайщики и владельцы патентов, это жадность купцов и заводчиков. А они очень быстро смекнули, что единственный способ обойти патенты, не вкладываясь в серьезные разработки, это ликвидация всех владельцев тех самых патентов, вплоть до наследников. Нас немного, всего пять человек прямых держателей и моя семья… но теперь… извините. - Я перевел дух и продолжил, после сочувственного кивка посла: - Да… Первое покушение, к счастью, не удалось, но Леопольд Юрьевич, замечательный инженер и изобретатель, оказался тяжело ранен. Понять, что к чему, было не сложно, у наших деловых партнеров на Руси много знакомых в разных странах, так что о подоплеке покушения мы узнали быстро. Скажу честно, узнав, кто был заказчиком, я даже сорвался на Руян, где всегда можно найти достаточно рисковых людей для подходящего случаю ответа, но… Заказчик меня опередил. Скончался в собственной постели от совершенно естественных причин. Признаюсь, я был обескуражен таким поворотом, поскольку считал, что он должен ответить за ранение моего хорошего друга, но… не судьба. Может, оно и к лучшему.

- На все воля Господа, - философски заключил Бернсторф.

- Пусть так. - Я на миг умолк и продолжил «дозволенные речи»: - И мы, и государь понимали, что покушения будут продолжаться. Вот тогда‑то русский монарх и показал свое истинное лицо. Как сюзерен, он обязан был защитить своих вассалов, и он предложил защиту, но какую! Продать ему лично все без исключения патенты, по сорок тысяч рублей за каждый.

- Но ведь у вас больше сотни патентов. Это было щедрое предложение, - удивился посол.

- Граф, у нас двести сорок семь патентов в общей сложности. Из них сто семь мои личные. - Я развел руками. - А предприятие, работающее лишь на пятидесяти двух из них, только за прошлый год принесло в общей сложности двенадцать миллионов рублей серебром чистого дохода. Я не буду вас утомлять расчетами, в крайнем случае вы можете дать указание своим советникам по экономике, пусть проверят, но государь просто занизил стоимость этих патентов примерно в двадцать раз. Я уж молчу про то, что после продажи патентов наши производства должны были бы сами приобретать у него лицензии, чтобы не нарушать закон. Естественно, мы отказались от такой «помощи», но… у Его величества тоже есть экономические советники, и они, просчитав выгоду от приобретения, закусили удила. Я не знаю, как они этого добились, но в результате на нас началось давление. И прежде всего на меня, как на самого крупного держателя патентов и владельца самого большого пая в производстве. В ход пошло все, от грязных слухов и мерзких пасквилей в газетах до тщательно раздуваемых скандалов с мнимым банкротством, отстранение от постов и опала со ссылкой на Урал‑камень, где в качестве «утешения» вменили в обязанности привести в порядок бог знает когда захиревшее производство, и даже подарили в нем половинную долю, что было уже абсолютной издевкой. А потом меня попытались добить, окончательно разлучив с семьей, которая и так довольно редко имела возможность навещать меня в ссылке. Мою жену посадили под домашний арест, очевидно, чтобы не сбежала во время очередной фискальной проверки на наших производствах… Узнав об этом, я сам бежал из ссылки, примчался в Хольмград и неделю прятался в собственном доме. Узнав о моем побеге, власти решили устроить ловлю на живца и отпустили мою семью «к мужу и отцу»… а потом взрыв дирижабля, на котором моя семья должна была улететь в Каменград, и меня, контуженого, вместе с дворецким, не пожелавшим оставить своего работодателя в трудный час, везут в застенки Особой канцелярии. Думаете, было проведено какое‑то расследование причин взрыва дирижабля, в котором, по логике, просто нечему взрываться? Ни черта подобного. Вместо этого глава Особой канцелярии передает меня в руки Зарубежной стражи, давно и прочно невзлюбившей вашего покорного слугу, и сообщает, что до вечера я не доживу. Меня просто удавят по дороге… вместе с дворецким. И куда мне было деваться? Только бежать.

- Ох, князь… - Бернсторф вздохнул. - Я даже не знаю, что сказать… Жуткая история. Но в ней есть и часть вашей вины.

- О да, мне вообще не следовало затевать всю эту историю с производством. - Я горько усмехнулся.

- Почему же? - спокойно возразил посол. - Прогресс это замечательно. Но я имею в виду, что не затей вы нового завода в Нордвик Дан, может, и не разозлили бы вашего государя. Он‑то наверняка счел этот шаг предательством.

- Это не было предательством. - Покачал я головой. - Я изначально предложил государю выкупить патенты по реальной стоимости либо передать их ему в собственность, за десять процентов от последующей выручки с лицензий. Он отказался. Тогда я предупредил Его величество, что способ обезопасить своих друзей и… близких в этом случае я вижу только в одном. Из‑за запрета на продажу патентов, который я не могу переступить, я вложу в иностранную компанию, в качестве пая, генеральные лицензии и построю завод. Это снимет напряжение и позволит нам не бояться выстрела в спину, как это было с Попандопуло. Запретить мне этого государь не мог, при всем своем желании. Уже изданный закон об ограничении отчуждения патентов за рубеж в этом случае был неприменим, а дополнение к нему, даже в виде указа, он издать просто не успел бы. То есть генеральные лицензии оказались бы вложены еще до выхода подобного изменения, а закон обратной силы не имеет.

- Как говорят на Руси, куда ни кинь, всюду клин, - протянул посол. - Знаете, князь, если в начале нашей встречи я был убежден, что вы можете быть просто агентом влияния и еще одним камнем преткновения в спорах меж на… Нордвик Дан и Русью, то после вашего рассказа… хм. Не знаю, не знаю. До нас, конечно, доходили слухи о связанных с вами событиях в Хольмграде, но я и представить себе не мог, что все это может быть настолько серьезно.

- А вы, должно быть, думали, что я бестолковый вертопрах‑неудачник, промотавший великолепное дело… - Я нервно фыркнул и посмурнел. - Что ж, вполне возможно, что так оно и есть… и может быть, если бы не мои дурные затеи, семья сейчас была бы со мной… Попандопуло не был бы вынужден второй год ходить с тростью… И я мог бы спокойно смотреть в глаза отцу и брату моей жены…

- Князь, вы несправедливы к себе. Этот мир жесток, да, но не стоит взваливать на себя всю вину за жадность и беспринципность, царящие в нем, - отеческим тоном принялся успокаивать меня посол, и даже подсунул свои пилюли, маслянисто блеснувшие в свете ярких светильников. - Вот, примите, Виталий Родионович, полегчает.

- Благодарю, граф. - Пилюли отправились под язык, и через несколько секунд я почувствовал, что действительно расслабляюсь. Хорошая штука…

- Я прошу прощения, князь, что вызвал такие тяжелые и неприятные воспоминания, - Ммдленно, с расстановкой проговорил посол. - И в качестве извинения примите добрый совет от опытного политика. Если хотите избежать дальнейших неприятностей, задумайтесь о том, чтобы получить вид на жительство не только в Нордвик Дан, но и где‑нибудь еще, хоть в Иль‑де‑Франс, хоть в Галлийских Портах. Поверьте, для вашего спокойствия это будет крайне полезно. А сейчас поезжайте домой, отдохните, а о документах не беспокойтесь, мой секретарь доставит, куда скажете.

- «Империал», - пробормотал я, поднимаясь с кресла. - Я остановился в «Империале».