Кикимору вызывали?

Глава 40

Принц Людовик весь вечер не мог оторвать глаз от принцессы Изабель. С той самой минуты, как его невеста вошла в залу дома градоначальника, он не сводил с нее глаз. Разумеется, дофин повидал в своей жизни немало женщин, и большинство из них можно было бы смело назвать если не красивыми, то хорошенькими уж точно. Однако в инфанте Изабель было нечто… особое.

В том, как она держала себя, в интонациях голоса, в плавности жестов и сиянии пронзительных глаз. Эта, вот эта самая женщина покорила сердце Людовика с первой минуты личного знакомства. Принц был несказанно счастлив видеть ее рядом. А мысль о том, что эта удивительная женщина – его невеста, приводила его высочество в трепет.

Он сам не ожидал от себя такого сильного проявления чувств. Полагал, что его интерес к невесте угаснет, едва она родит наследника и «запасного». Однако сейчас, глядя на сосредоточенное личико инфанты, Людовик вдруг понял, что ему хочется узнать о ней как можно больше! Разгадать загадку этой миниатюрной женщины, успевающей улыбаться хозяину дома, кивать своей дуэнье и строго грозить пальцем какому-то пажу в малиновой курточке.

На протяжении всего торжественного ужина принц сидел, наслаждаясь присутствием принцессы, забыв даже про вино. Когда Изабель протянула ему руку для приветственного поцелуя, дофин позволил себе не просто поцеловать воздух над ее затянутой в перчатку кистью, но действительно коснуться губами нежных пальчиков, спрятанных под тонким шелком.

Сердце мужчины так бешено стучало и кувыркалось в груди, словно ему снова было тринадцать, и он впервые в своей жизни узнал, что это такое – любовь к женщине. А быть может, и вправду только сейчас узнал, каково это – любить. По-настоящему.

Изабель весь день была собрана и сосредоточена: прибытие в Овьедо и знакомство с дофином должны, просто обязаны были пройти без сучка и задоринки. Она лучше многих знала, что такое первое впечатление, и ей не хотелось его испортить суетой и переживаниями.

К счастью, все прошло как надо: торжественный проезд по центральным улицам начался около четырех часов пополудни, и к шести она уже держала в руках символический ключ от города, улыбалась и махала толпе рядом с градоначальником де Кантелли. К восьми ей представили всех дворян и значимых людей Овьедо, церемонии были в основном окончены, так что к закату Изабель уже наконец вошла в обеденную залу, в которой ее терпеливо ждал жених.

Он… Изабель, на самом деле, было трудно сказать, чего же именно она ожидала. Конечно, она видела портреты – но кому, как не принцессе, знать, насколько художники порой приукрашивают изображаемого, чтобы угодить уважаемому заказчику. Умело прячут длинный нос, водянистые глаза или тяжелый подбородок. Припудривают морщины, прикрывают пышнейшим париком лысину, а то и заклеивают мушками прыщи.

Принц выглядел великолепно на портретах, но это совершенно не значило, что в жизни он будет столь же хорош. И – вопреки скрытым опасениям инфанты – в жизни дофин Людовик и вправду был хорош. Принцессе показалось, что весь он – от макушки до пят – чем-то похож на древнегреческую статую.

Если бы не напудренный парик, обилие белил и добавленная для красоты мушка над губой, принц мог бы служить моделью Праксителю! Как же ей захотелось стряхнуть с него пудру и парик! Впрочем… Быть может, ей удастся повлиять на парижскую моду? Чтобы видеть своего мужа без прикрас почаще?

Так, подождите, о чем это она? Изабель выполняла свой долг, вступая в этот брак. Ей не следовало думать о таких малозначительных и далеких во времени вещах. Следовало бы сосредоточиться на том, чтобы произвести благоприятное впечатление на будущего мужа! И никаких фантазий о том, как тот будет выглядеть без всей этой пудры, без одежды, в горячей пенной ванне… Совсем никаких!

Во время долгого приветственного ужина Изабель толком и не разговаривала со своим женихом, отвлеченная более сговорчивыми и жаждущими ее непосредственного участия людьми и делами. Принц, впрочем, не возражал: сидел вполоборота, глядел на нее из-под длинных ресниц, лениво улыбаясь, и никак особенно не реагировал на происходящее.

На прощание он прошептал несколько нежных поэтических строк по-франконски, из которых Изабель разобрала только часть слов, и поцеловал ее руку. От его взгляда у девушки мурашки пробежали по спине.

Оказавшись наконец в кровати после этого бесконечно-долгого и такого полного впечатлениями дня, Изабель обняла подушку, зарывшись в нее лицом, и запищала тихонько от избытка чувств.

Хесус Сан-Монтес, облаченный в полное и парадное епископское одеяние, извлек из сундука Библию в серебряном с драгоценными камнями переплете и торжественно возложил ее на переносной алтарь. Что было делать – храм не вмещал всех желающих, поэтому обручение решено было провести на ступенях собора, чтобы все жители города могли убедиться в том, что дофин Франконии связал себя нерушимыми узами с инфантой Гишпании.

Саму брачную церемонию проведут на родине дофина, в присутствии короля, ну а обручение пройдет здесь, на родине невесты. И плевать всем на давно подписанные договоры – только благословение Божие сделает инфанту невестой франконского принца в глазах народа.

Епископ Овьедо был очень счастлив тем, что именно ему доверили проведение церемонии, поэтому не спешил и тщательно совершал каждое действие.

Изабель в строгом жемчужного цвета платье и с накинутой поверх волос белоснежной мантильей несколько нервно переминалась на ступенях храма. Людовик в шитом золотом ярко-синем костюме еще более нервно и нетерпеливо переступал с ноги на ногу на другой стороне тех же ступеней.

– Подойдите ближе, дети мои, – мягкий, обволакивающий голос священнослужителя отражался от стен церкви, окутывал маленькую площадь, так что, казалось – он исходит отовсюду, и даже с небес.

Двое подошли ближе к переносному алтарю и встали бок о бок, положив ладони на Священное писание.

– Людовик. Обещаешь ли ты перед лицом Господа и перед людьми, стоящими здесь сейчас, взять эту женщину в жены, любить ее, заботиться и беречь пуще глаза своего?

– Обещаю, – произнес дофин по-гишпански с различимым франконским акцентом.

Принцесса почувствовала, далеко не в первый раз за день, как все ее внутренности дрожат и трепещут, словно внутри нее поселился целый рой пчел.

– Изабелла. Обещаешь ли ты перед лицом Господа и перед людьми, стоящими здесь сейчас, выйти замуж за этого мужчину, любить его и заботиться о нем, будто о самой себе?

– Обещаю, – произнесла инфанта не дрогнувшим голосом.

– Теперь вы двое обручены. Поздравляю, – добавил епископ с улыбкой, подавая жениху блюдце с освященными в алтаре перстнями.

Дофин взял тяжелое кольцо с крупным изумрудом и надел его на руку невесты. Она в свою очередь взяла печатку с небольшим камушком в углу и надела ее жениху.

– Можете поцеловать невесту! – радостно объявил епископ. Он-то знал, что этот поцелуй, по сути, закрепит брак в глазах гишпанцев.

Людовик осторожно склонился к замершей невесте и легко-легко коснулся губами ее губ. Изабель стояла неподвижно, однако ее губы дрогнули, принимая поцелуй, и жених не удержался – нежно погладил их языком, обещая…

– Ступайте, дети мои, и да пребудет с вами благословение Господне! – воздел руки епископ Хесус.

Жених и невеста под руку спустились с алтаря и проследовали по расстеленной суконной «дорожке» мимо восторженной толпы. Их осыпали цветами, рисом, бросали под ноги мелкие монеты, которые потом подхватывали нищие. Доны и доньи, мсье и мадемуазель самых разных возрастов и внешних качеств, все как один нарядно одетые и улыбающиеся, махали платками, веерами и шляпами. Кто-то нетерпеливо начал выкрикивать поздравления или же просто радостные восклицания, где-то за спинами уже звенели гитары, обещая жаркую фиесту. Шум толпы потихоньку нарастал, превращая еще пару минут назад затихающую в напряжении площадь в гудящий улей.

Двое, идущие под руку по центральной дорожке, словно не замечали ничего из этого. Людовик улыбался довольно и задорно, словно ребенок, которому только что разрешили сесть за один обеденный стол со взрослыми. Изабель зарделась так нежно, как это могут делать только настоящие блондинки, и улыбалась, потупив глаза, то и дело поглядывая на своего жениха.

Аугусто стоял в толпе, наблюдающей за торжественной церемонией с улицы, у фонтана. Незачем ему было лезть в «ближний круг», да не особо-то и хотелось. Но пальцы столичный сыщик сложил так, чтобы в любой момент можно было бросить заклинание.

Карина сидела на бортике и гладила пальцами воду, готовая в случае чего тут же броситься спасать и убивать. Сержант – теперь уже старший сержант – тоже держал руку на рукояти. Просто на всякий случай.

Молодые прошли мимо возбужденной толпы и скрылись в недрах кареты. Сегодня их ждет еще один официальный ужин-прием, а уже через пару дней, пока фаза луны и погода на море благоприятствуют, корабль дофина отчалит обратно во Франконию. В Паризьене пройдет обряд бракосочетания. И, судя по блестящим глазам, красным скулам и мощнейшим магическим всплескам, исходящим от принцессы, брак этот будет добровольным и, вполне возможно, даже счастливым.

Что-то уже привычно заныло в груди, и Аугусто подавил постыдное ребяческое чувство.

– Отчего так опечалился вдруг, приятель? – спросил Пабло.

– Ничего. С чего ты взял, что я печален? Праздник. Почти свадьба. Все хорошо, никто ни на кого не покушается…

Оборотень посмотрел на старшего лейтенанта с отчетливым выражением «я что, по-твоему, слепой?». Помимо житейского опыта в том, что именно происходит между кикиморой и столичным гостем, истину волку подсказывало еще и тонкое обоняние – в конце концов, любовь пахнет, и еще как. Но Гомез пока ухмылялся про себя и помалкивал, не желая вмешиваться и усложнять жизнь голубкам.

– Наша работа тут закончена. Вернемся в участок? – спросил Аугусто и, дождавшись утвердительного кивка от оборотня и кикиморы, зашагал так быстро, словно его кто-то угостил молоком с огурцами.

Карина только удивленно моргнула глазом: чего это он?