Каюр

Глава 6

— У вас есть оружие мистер Волков? — Едва обед закончился, и все полярники как один достали курительные трубки и густо задымили прямо за столом, в единственной комнате зимовья, как Чарли Гросс тут же подошел ко мне.

— Было ружьё — Что-то такое припомнил я — Если дядя его не забрал с собой. Надо посмотреть в палатке. И давай не так официально Чарли, нам вместе ещё много месяцев жить.

— Ладно, тоже можешь называть меня по имени. За ружьём своим пока можешь не ходить, я ответственный за оружие экспедиции и выдам тебе винтовку — Чарли поморщился — Хотя если честно, то я не понимаю твоей беспечности, тут полно белых медведей, в первый же день высадки нам пришлось убить двоих, и на следующий день ещё одного, а ты спишь один на берегу в палатке и даже не знаешь, есть ли у тебя оружие!

— Ну, во-первых, до этого дня я ночевал не один, и мы были с оружием, а во-вторых, никакой медведь не пройдет незамеченным мимо собак, и если уж он будет выбирать добычу, то выберет стаю, которая прямо на виду, а не меня, за которым нужно будет через эту стаю прорываться. — После слов Чарли, я честно говоря слегка занервничал. Белый медведь это вам не клещ, укусит не выковыряешь потом и прививкой от энцефалита не отделаешься! А может и Матвей так расположил палатку и привязи собак не от воровства американцев, а для защиты от белых медведей⁈

— Тут я согласен, но всё же советую носить с собой ружьё, если ты отходишь далеко от станции. У нашего дежурного всегда есть с собой винтовка, так что возле зимовки относительно безопасно, но вот за другие места не поручусь. — Чарли моим объяснением видимо удовлетворился, поэтому продолжил — Ты знаком с винтовкой Винчестера?

— Если честно, то из такой стрелять не доводилось, хотя я и видел такие винтовки — Признался я. — Я всё же больше ружья предпочитаю, они надежнее.

Тут я не врал. Мой отец был охотником-любителем и частенько брал меня на охоту на гуся, зайца и даже один раз на косулю. У отца было два ружья: горизонталка двенадцатого калибра, и вертикалка тридцать второго калибра. Я даже помню, как батя сам снаряжал патроны, предпочитая экономить и не покупать готовые. Да я и сам их снаряжал, правда под отцовским присмотром. Так что как пользоваться ружьем я знал прекрасно, а вот из винтовки, тем более из Винчестера, стрелять не приходилось.

— Как знаешь, но я всё же посоветовал бы тебе взять именно винтовку, там всё же магазин на двенадцать патронов и перезарядка быстрее, хотя можешь сам себе выбрать оружие из арсенала — Пожал плечами Чарли — У нас с собой пятнадцать винтовок Винчестер Модель 1873 и четыре комбинированные двустволки Holland Holland, с одним гладким стволом двадцатого калибра для дроби и другим скорострельным нарезным, калибра.360. У Соверса есть ещё револьвер, но это его личный.

— Научишь меня потом обращаться с Винчестером, а пока я возьму двустволку — Я всё же отказался от предложения.

— Хорошо, выходим через полчаса, лыжи и ружьё я тебе выдам. — Чарли кивнул головой, соглашаясь с моим выбором — Собак с собой брать будешь? Нам понадобятся сани, если мы что-то подстрелим.

— Одну упряжку с четырьмя собаками, пожалуй, возьму — Немного подумав согласился я — Нам ещё сломанные сани нужно в лагерь привести. Тут не далеко, на обратном пути захватим. А вообще, где планируется охота? Куда мы пойдем и сколько нас будет?

— Пойдем втроем. Я, ты и Ричард. Пойдем вдоль побережья на север, там вчера Итан видел медведя, который задрал тюленя. Он позавчера установил в девятистах метрах от зимовья метеостанцию. Мы с Ричардом пойдем по берегу, а ты с собаками по леднику, поверху. Скорее всего лежбище где-то неподалёку, там же могут быть и медведи. Стреляем всё что увидим, тюленей, моржей, медведей, писцов, птиц. Даже морских. Если найдешь гнезда, собирай всё, птенцы уже давно вылупились, но нам нужна и скорлупа, и сами гнёзда, возможно в гнездах будут и птенцы, которые не встали ещё на крыло. Я возможно от вас отстану, мне надо начинать картографировать местность и снять данные с метеостанции, так что охота в основном на вас с Ричардом. Собираемся через двадцать минут возле склада, за это время тебе нужно будет подготовиться. Оружие и лыжи получишь там же.

Чего мне готовиться? Собак и сани я так и оставил возле склада, где они спали прямо в упряжи, даже не вздрагивая от того, что через них иногда перешагивали возящиеся там полярники. В принципе у меня всё с собой, нищему собраться, только подпоясаться. Я одет в меховую одежду, которую не снимал уже два дня. Ну разве что за обедом парку снял, а потом снова одел. Потный я весь и вонючий, щетина на лице уже топорщится. А кстати, как тут вообще моются? Мне бы душ принять. В домике я не видел специального места для принятия водных процедур, да и на улице тоже. Хотя какой на улице! Дубак стоит, нереальный, по моим ощущениям, сейчас примерно минус десять градусов, не больше. Попробуй в такую погоду в летнем душе помыться! Разве что только снегом обтереться, но это не для меня, это для моржей подходит, как для настоящих, так и для квадробоберов, которые зимой под них косят и в прорубях купаются. Может американцы, закончив с домом за баню возьмутся? Очень на это надеюсь, потому что если не мыться всю зиму… Даже представить этого не могу!

Ружьё в палатке я всё же отыскал. Валялась оно прямо на гальке, между палаткой и спальным мешком. Там же лежал и кожаный патронташ с пятнадцатью латунными патронами двенадцатого калибра. Не густо, однако! Всё же Матвей реально жмот! Обычная двустволка, с курками наружу, настолько затертая, что даже клейма производителя не разглядеть. Лак на прикладе отсутствовал как класс. Тем не менее ружьё было хорошо смазано, и пахло дымным порохом. Кто хоть раз этот запах нюхал, тот никогда его не забудет! Запах канализации! И я рядом с этой вонючей фигнёй спал⁈ А в прочем, вокруг палатки на столько всё загажено собачим дерьмом, что запах даже приятный… Казалось бы, минусовая температура, а пахнет всё равно! И дело всё в том, что тут ещё полярный день, хотя уже и на исходе. Солнце, когда его не скрывают облака, всё равно прогревает землю. Хорошо, что палатка из плотной парусины, внутри всегда темно. Так хоть выспаться можно. Не люблю белые ночи! У меня в Питерской квартире висели глухие шторы, которые спасали меня от этого бедствия.

У склада я был через десять минут, Чарли и Ричард тоже не заставили себя ждать. Приняв от лейтенанта вертикалку, небольшую сумочку с патронами и допотопные лыжи с палками, мы с парнями разделились, они потопали вдоль берега, а я, сложив выданные мне вещи в сани, погнал собак на ледник, как раз к тому месту, по которому с него вчера спускался. Только там было удобное место для подъёма.

Погода стояла шикарная, солнце светило довольно ярко, а ветра не было вообще. Я только радовался тому, что иду один. Я хоть немного потренируюсь управляться с упряжкой и лыжами, конструкция которых в корне отличалась от тех, которые мне приходилось видеть раньше. Широкие и короткие, полностью из дерева, вместо креплений — петля, куда нужно просунуть носок обуви, и… всё! Засунул ногу, и пошел, если получиться. А ведь петля даже не имеет регулировки, на носке её не затянешь!

Собаки тащили легкие сани на крутой подъём, прекрасно меня слушаясь, на удивление эти четыре лайки не доставляли мне ни каких неприятностей, и вскоре я был у того холма, возле подножья которого я и разбился.

Сейчас, уже немного успокоившись, я смотрел на место катастрофы и удивлялся, как мне удалось уцелеть. Разбились мои нарты о каменную, заледенелую глыбу, и удар был такой силы, что они развалились практически полностью. Кожаные ремни, которыми были скреплены детали саней, разорвало в клочья. Осмотрев место аварии, и прикинув, что и как мне придётся сделать, чтобы доставить эти обломки к лагерю, и сколько усилий потребуется на починку, я в очередной раз тяжело вздохнул, и принялся прилаживать к своим ногам лыжи.

Уже через десяток шагов я понял, почему Ричарда взяли в поход, только потому что он лыжник! Идти на этих лыжах мог только человек, который на эту специальность всю жизнь учился и имел талант от бога! Лыжи соскальзывали с ног и жили своей жизнью, кожаная петля не фиксировала ногу, которая норовила завалится то на один бок, то на другой. Я вынужден был то и дело загибать пальцы и поднимать ноги вверх, чтобы поймать гадские палки, которые только по недоразумению кто-то назвал лыжами!

Поняв, что далеко я так не уйду, я скинул крепления с ног и зло уставился на гадскую петлю. Чего делать⁈ Идти без лыж? Но вокруг полно снега, я так задолбаюсь! На нартах ехать тоже не вариант. Без груза то я как ни будь доеду куда надо, всё же собаки довольно легко справляются с нагрузкой, а если сани придётся грузить? Тогда только пешком возвращаться скорее всего придется, вместе с обоими американцами, и тогда я не оберусь позора. Думай Сидор!

Десять минут мне понадобилось, чтобы решить проблему. Я всё же умный! Вдев ногу в петлю, я привязал к низу петли с каждой стороны по два кожаных ремешка, после чего намертво притянул свою пятку к лыже, фиксируя ногу. От этого натяжения передняя петля тоже натянулась, и нога теперь могла уехать куда ни будь только вместе с лыжей.

От непривычки ноги гудели, но я уверенно шёл вперед, огибая проклятый холм, за которым начиналось относительно ровная поверхность, состоящая изо льда и снега. Лыжные палки лежали в санях, я держался одно рукой за рулевую дугу, а в другой у меня был хлыст. Время от времени, я переставал передвигать ногами, и ехал на буксире собачей упряжки. Заряженное ружьё висело у меня на груди, готовое к использованию в любой момент.

Вскоре я обогнал братьев охотников, которые помахали мне рукой, когда я проехал над ними по гребню ледника, который нависал над берегом. Ричард и Чарли остановились возле большого деревянного ящика, установленного на высоких ножках, придавленных пирамидой из камней. Очевидно это и была метеостанция, про которую говорил Гросс.

Собаки весело бежали вперёд, и через двадцать минут я уже потерял из вида товарищей по охотничьей партии, никаких зверей, в которых можно было бы стрелять я пока не видел. Только над морем кружили морские птицы, да изредка, вдалеке, прямо со льда взлетали вверх белые куропатки, но стрелять в них я не спешил. Я привыкал к своим собакам и новым лыжам, и отвлекаться на всякую ерунду в виде охоты совершенно не хотелось.

Моя безмятежная прогулка длилась не долго. Вдруг обе передние собаки резко рванули влево, как раз в ту сторону, с которой ехал я. Не успев среагировать, я запнулся, отпустил рулевую дугу и грохнулся на спрессованный ветром снег. Неуправляемая упряжка поехала без своего каюра дальше.

— Падлы лохматые! Стоять! — Не своим голосом заорал я, силясь подняться, но привязанные намертво к ногам лыжи не давали мне это сделать быстро. Я, то скользил по снегу, то наезжал лыжей на лыжу, и путался в одежде.

Когда я наконец-то смог подняться, то увидел, что, проехав метров двадцать упряжка всё же остановилась. Собаки весело виляли хвостами, и безмятежно поглядывали на меня, не понимая, какую ещё интересную игру я для них придумал.

— Ща, козлы ездовые, вы у меня повеселитесь… — Многообещающе прошипел я, потирая ушибленный бок, в который врезался приклад ружья и подбирая хлыст каюра — Уже иду, ждите!

Но едва сделав пару шагов, я замер, и шапка на моей голове стала медленно, но уверенно подниматься вверх, от того, что мои волосы вставали дыбом. Впереди, прямо там куда я так безмятежно несся, была извилистая трещина, шириной несколько метров и глубиной не менее десяти метров! Я мгновенно покрылся липким, холодным потом. Ещё бы немного, и я рухнул бы в неё вместе с санями! Пока я глазел по сторонам и привыкал к лыжам, собаки меня спасли!

Лыжи снимать нельзя! Это я понял, едва огляделся вокруг. Трещин вокруг было много, в основном небольших, и над некоторыми из них мы благополучно проехали, их закрывал толстый наст снега, часть которого осыпалась, под весом упряжки и лыжника. Оглянувшись назад, я увидел, что минимум на километр в эту западню я успел забраться! Да что там километр, впереди на сколько хватало глаз, была такая же картина! Мы были на краю ледника, сейчас арктическое лето, а ледник все летние месяцы усиленно таял. Только левее, в глубь острова, было более-менее свободное от трещин пространство. Надо отсюда выбираться!

Собак я естественно наказывать не стал. Добравшись до саней, я благодарно потрепал каждого пса по холке, напрочь забыв заветы Иохана, который категорически возражал против проявления чувств к собакам во время кратких остановок упряжки. Похер! Они мне жизнь спасли!

Осторожно развернув сани, я направил их в сторону безопасного, по моему мнению, места, одерживая собак тормозом саней, если они излишне сильно, по моему мнению, разгонялись.

Но беда не приходит одна, ещё через десять минут на ледник лег туман. Когда мы выходили с зимовья, светило пусть уже и не такое яркое, но солнце, а сейчас для меня всё сливалось в один белый кошмар. Туман в Арктике оказался не таким как в средних широтах и тропиках. Все занавешивает белая мгла, и ты теряешь линию горизонта. Становится почти невозможно оценить глубину или расстояние: то, что кажется скалой, лежащей в ста метрах, может оказаться куском собачьего дерьма, находящегося на расстоянии вытянутой руки. Тени и особенности рельефа исчезают. Ямки и большие трещины ледника в равной мере неотличимы от окружающего снега, и один шаг может привести к падению со смертельным исходом.

Я молился. Да, я повторял про себя молитву, хотя я и не знаю ни одной. Она сложилась в моей голове сама, и состояла из просьб о спасении моей никчёмной жизни и кучи обещаний, в случае если я останусь жив. Это всё, и попадание в прошлое, и то, что я уже который раз на грани смерти — это моё наказание! За то, что вел себя как последний урод, за то, что забыл всех своих друзей и родственников, когда шальные деньги попали мне в руки, за то, что я хотел популярности и славы, не сделав ничего хорошего в жизни! Да, я никого не убивал, не воровал и не грабил, но я обманывал людей, они сами платили мне деньги за то, что я якобы «выживал» в диких условиях. И вот мне воздалось по заслугам — выживай Сидор теперь по-настоящему!

Меня пока спасали собаки. Они сами выбирали путь, без моего указания, каким-то не понятным мне образом ориентируясь в этой белой мгле и без ошибочно обходя все трещины, что вставали на нашем пути. Мы уходили вдаль от берега моря, всё дальше и дальше отдаляясь от зимовья.

Вскоре встали и собаки. Упряжка остановилась и все четыре собаки нервно заметались в упряжке, подняв громкий лай. Причем в этом лае, было больше испуга, чем возбуждения. Я хоть и не большой специалист в повадках собак, но тут и мне всё стало понятно. Испуганное животное лает очень громко, высоко, короткими сериями. Серия звуков заканчиваться подвыванием. Собаки лаяли, задрав голову и поджав хвосты. У всех четверых тело напряжено, животные внимательно прислушиваются или пытается разглядеть источник опасности.

— Опять трещина? — В слух, чтобы хоть как-то успокоить себя и собак звуком собственного голоса, спросил я — Чего там?

Я оторвал напряженные руки от рулевой дуги, зафиксировал тормоз нарт, и на лыжах медленно двинулся к собакам, пытаясь сквозь густую пелену тумана разглядеть препятствие, что так сильно напугала моих псов.

Это действительно была трещина. Широкая, гораздо шире той, что остановила нас в первый раз, и я бы не разглядел её дальний край, если бы на нем не было надежного и очень страшного ориентира. На краю трещины, метрах в десяти от меня стоял белый полярный медведь. Только то, что шерсть его была слегка желтоватого цвета, а черный нос хорошо выделялся в белой пелене, позволило мне его разглядеть. Охотник нашел свою добычу, только вот не понятно теперь, кто из нас, кто!