Как повываешь?

Глава 2Уитли Уитт

Правила О'Дойла.

Тапочки в виде плюшевых кексов мягко шлепают по черно-белому клетчатому кухонному полу, вымытому всего пару часов назад, когда я несу поднос, полный вкусностей. Крепко держа поднос в руках, я слежу за тем, чтобы с него ничего не соскользнуло.

Мои любимые кексы, горячее какао с маршмеллоу и вишневые тарталетки завершают ансамбль, и при виде этого у меня текут слюнки. Это, наверное, лучшее, что я приготовила, и я съем все, как только смогу вернуться в свою комнату.

Запах какао навевает спокойные воспоминания о том, как я пекла с бабушкой, и как папа ухмылялся и тайком клал в мой напиток еще маршмеллоу, когда она не видела. Мои бабушка и дедушка держали пекарню до самой своей смерти, и это было, пожалуй, одно из лучших мест для детства. Сколько бы времени ни прошло, я ужасно по ним скучаю.

Еще пара месяцев, и у меня будет достаточно средств, чтобы выкупить пекарню, а главное — у меня снова будет дом.

— Черт, — я внутренне стону, осознав, что моя спальня еще на полпути через весь замок.

Два дня назад случилась катастрофа, но, к счастью, были доступны другие комнаты, а мою сильно затопило. Одна протекающая труба — и моя кровать бесповоротно испорчена. Единственное, на что я жалуюсь, — это то, что пришлось потратить целую вечность, чтобы разыскать Аллана, управляющего замком, и еще час, чтобы он придумал, куда меня поселить.

Я — единственный сотрудник, который остается в замке, поскольку все остальные живут в деревне, но Аллан ведет себя так, будто в замке всего несколько комнат, а не полсотни. Мужчины бесполезны.

Я оглядываю старую кухню, проверяя, не оставила ли чего-нибудь, что может испортиться за ночь. На уборку ушла целая вечность — я подумаю, стоит ли соглашаться на это в одиночку. Я рада, что Мария, по крайней мере, провела еще одну ночь со своим парнем, и я не против помочь ей, когда дело доходит до моего собственного рабочего пространства. Замок Цепеш огромен и столь же нелеп по количеству старых вещей, валяющихся повсюду. Он похож на музей.

А эта кухня… Мне действительно нравится открытый кирпич в сочетании с нержавеющей сталью и то, как зелено-голубые оттенки мозаичной задней панели переливаются в свете ламп, но это настоящее стекло, и нормально очистить его — как заноза в заднице.

Откуда-то из глубины замка дважды доносится глубокий и громкий бой напольных часов, эхо напоминает мне о том, что уже поздно. Я выключаю свет и жду, пока глаза привыкнут к темноте, прежде чем подойти к двери столовой.

— Закуски и фильм будут как раз кстати, — говорю я себе под нос.

Фильм будет идти на телефоне, но это неважно. Чистая постель лучше, чем отсутствие телевизора. Бессонница — это хреново, но, думаю, мне повезло хотя бы в том, что раньше у меня не было проблем со сном. Сбитый режим в последний месяц, скорее всего, связан с изменением часового пояса и жутким замком, но в самые первые дни я спала как младенец.

Когда я только приехала, меня так напугала архитектура этого места, что я подумывала попросить таксиста отвезти меня обратно в аэропорт. Не то чтобы мне было куда идти. С тех пор замок мне понравился, и теперь, когда я знаю об аниматронике, он уже не так пугает. Я улыбаюсь про себя, вспоминая, как мне показалось, что я видела, как что-то шевелилось во рву, когда мы ехали наверх. Единственная проблема, которая меня беспокоит, — это то, что я не могу заснуть последние две ночи после переезда в новое крыло.

Еда поможет. Трудно наесться досыта, когда постоянно занята готовкой.

Я толкаю деревянную дверь в столовую, и мое внимание сразу же привлекает люстра, поблескивающая над головой. Кристаллы переливаются в мягком оранжевом свете лампы, придавая комнате уют.

Я вздрагиваю и втягиваю воздух сквозь зубы, когда делаю опрометчивый, но уверенный шаг, и поднос слегка дребезжит. Ступни пульсируют, указывая, что у меня хреновая обувь, пока я иду к двери, ведущей на парадную лестницу, и в очередной раз проклинаю себя за то, что не взяла с собой кроссовки перед отъездом из дома. Черные рабочие туфли уже почти прохудились, и мне действительно нужно купить новые.

Все будет хорошо, мне просто нужно перекусить и мистер Дарси отправит меня в страну грез. Гордость и предубеждение плюс углеводы — идеальное тонизирующее средство для дерьмового дня, в котором я очень нуждаюсь из-за Аллана. Управляющий замком любит разговаривать со всеми так, будто они пятилетние дети с проблемами со слухом. Излишне говорить, что как только все обнаружили, что мистер О'Дойл уехал, через кухню пронеслась целая вереница людей, причем меня, очевидно, пропихнули на руководящую должность, чтобы хоть кто-то противостоял Аллану. Хитрецы.

Я думала, что никого не могу ненавидеть больше, чем Коннора, но Аллан смог бы соблазнить святого на убийство.

— Да ладно, — простонала я.

Лицо искажается от понимания, что на подносе отсутствуют важные предметы: столовые приборы, которые мне нужны, чтобы не оставлять крошки по всей кровати. Я вздыхаю и разворачиваюсь обратно. Я словно обречена всегда забывать о той единственной вещи, которая мне нужна. Готовя на кухне, я редко что-то теряю, но если меня попросить доставить какой-нибудь предмет из одного места в другое, я окажусь безнадежной.

Я всегда что-то забываю, будь то дома, в кинотеатре или в продуктовом магазине. Тьфу. Я толкаю деревянную дверь, и она не поддается. О нет. Поднос шатается, и я не могу удержать его в равновесии, когда кто-то толкает дверцу в противоположном направлении, прямо в меня.

Я кричу, тарелки разбиваются, падая на пол, еда разлетается по комнате, а обжигающе горячее какао льется прямо мне на грудь, пропитывая тонкий голубой ночной халат.

Мой визг эхом отдается от стен замка, и я могу только представить, что моя кожа будет выглядеть как у Энакина Скайуокера⁹ после перехода на темную сторону.

— Оооооой! Какого черта, чувак?! — я опускаю взгляд на красные полосы, образующиеся на моей груди, и оттягиваю рубашку от кожи.

— Какого черта ты делаешь? — раздается отчетливый мужской голос у меня за спиной.

Коннор.

Тело покалывает от осознания его близости, и моя спина выпрямляется. Ноздри раздуваются, наполняясь ароматом шоколада — мое долбаное какао.

— Я?! Ты толкнул в меня дверь!

Я сопротивляюсь желанию поворчать по поводу испорченной еды и вместо этого направляю свою ярость на него. Не помогает и то, что с тех пор я каждый день втайне переживала наш поцелуй в ночь бала, и вот теперь он снова портит мне вечер после долгого дня.

— Извини. Я думал, что засов заклинило, — говорит он почти ласково, и мне приходится сделать двойной вдох, прежде чем он хмурится. — Какого черта ты шляешься без дела в два часа ночи?

Ах. Вот и он, знакомый мне придурок.

Вид его босых ног заставляет меня призадуматься, и я перевожу взгляд на серые спортивные штаны. О, нет, туда я не посмотрю… Но загорелая мускулистая грудь без рубашки и уложенные волосы делают что-то странное с моим животом.

Очевидно, несколько дней вдали от замка пошли ему на пользу, но мне на это насрать. В последний раз, когда мы виделись, я швырнула ему в голову кекс, надеясь, что он его уничтожит.

— Существует ли правило комендантского часа для персонала, о котором я не знаю?

— Возможно, должно существовать, — он свирепо смотрит на меня, и в памяти всплывает образ того, как я валю Дойла на землю и душу до тех пор, пока у него не вываливается язык изо рта, а также возможное фото из тюрьмы в моей любимой рубашке. Оно того не стоит. Боже, он такой придурок.

— Послушай, О'Дойл, я знаю, что тебе, должно быть, тяжело, но если бы ты мог проявить хоть унцию, — я поднимаю два пальца и сжимаю их, — или просто капельку доброты и не лаять на меня, как собака, это было бы впечатляюще.



Коннор О'Дойл

— Прости? Ты только что процитировала Билли Мэдисона¹⁰? — я моргаю, потому что наверняка неправильно ее расслышал. На моем лице появляется хмурое выражение из-за того, что мой тон непреднамеренно понижается до тона лондонского сопляка. — Я даже не начинал лаять на вас, леди.

Но я мог бы, и меня поражает желание гавкнуть ей в лицо.

— Ты слышал, что я сказала, — она усмехается, ее лицо темнеет с каждой секундой, по мере того как возмущение искажает черты.

Пульсация в моем виске усиливается, и я стону, не заботясь о том, что она думает. Жалкая женщина. Когда я направлялся ко входу в подвал, я знал, что ее запах будет разноситься по кухне как сумасшедший, но не ожидал столкнуться с ней. После пробежки по лесу я всего лишь хотел быстро перекусить на кухне, прежде чем отправиться на ночлег. Но вместо этого мне пришлось разбираться с последствиями от столкновения.

— Что ты вообще делаешь, разгуливая в таком виде? — она морщится, но ее пульс говорит совсем о другом.

Ее взгляд задерживается на моей груди и мышцах, и во мне поднимается волна желания.

— Боюсь, тебе придется пояснить, почему ты вообще считаешь, что я должен оправдываться, — говорю я, и в моем тоне звучит снисходительность.

Лучше, если она меня возненавидит, чем будет так на меня смотреть.

Она скрещивает руки на груди, и ее взгляд становится тяжелым.

— И ты, и мистер Цепеш уехали отсюда, никому не сказав ни слова, посреди ночи. Аллан такой напыщенный, что почти ни с кем не разговаривает, а если и говорит что-то, то это отвратительно, — отвечает она, и ее лицо искажается в гримасе.

Отвратительно?

— Я и не знал. Обязательно добавлю быть вежливым в список обязанностей Аллана.

Лунный свет струится по ее лицу, переливаясь на темно-каштановых волосах, зачесанных наверх, но спадающих прядями по плечам. Она одета более скромно, чем я привык.

— Это замечательно, спасибо. Это будет очень кстати, — огрызается она, ее глаза полны ненависти, а губы сжаты в ровную линию.

Я поражаюсь тому, как покраснело ее лицо, и как она злится, но потом ее взгляд падает на мою грудь, и она отводит глаза. В следующее мгновение моя спина выпрямляется, когда я осознаю, что мы делаем. Почему меня должно волновать, какого дьявола она делает в столовой в два часа ночи? Это мой замок — во всяком случае, частично.

— Отправляйся в постель, — говорю я ей, прежде чем повернуться и направиться в северное крыло, чтобы поспать.

— Боже мой, какой же ты придурок! Ты знаешь, когда Влад вернется? Я знаю только то, что он с Обри.

Ярость в ее тоне заставляет меня ощетиниться, и я поворачиваюсь к ней. Меня переполняет удовлетворение от того, как она инстинктивно отступает назад.

Боги, эта женщина выводит меня из себя, как никакая другая. Обычно я бы никогда не стал разговаривать с женщинами подобным образом, но Уитли Уитт умеет вывести из себя. Все, чего я хотел, — это добраться домой, совершить пробежку, а затем, наконец, отоспаться от стресса, который преследовал меня всю последнюю неделю.

Вот только ее запах усиливается. Это заставляет член дергаться, и раздражение снова охватывает меня. Как я могу перескочить от ненависти к желанию в одно мгновение? Ее неестественный запах — единственное объяснение.

— Я предлагаю тебе больше интересоваться тем, что происходит на кухне, шеф, как того требует твоя должность, а не всем замком в целом. Если бы Влад хотел, чтобы ты знала о его местонахождении, он бы сказал сам.

Она задыхается, и ярость окрашивает выражение ее лица.

— Ты самый напыщенный осел, которого я когда-либо встречала. С тех пор, как ты уехал, у нас одни проблемы, а Аллану настолько все равно, что с ним трудно разговаривать. Не то чтобы ты намного лучше.

— Спасибо за… отчет.

Глаза застывают, когда я понимаю, что на меня все еще действует ее запах, поднимающийся вместе с ароматом какао. Напряжение давит на мои плечи. И это все из-за того, что я зажал нос, проходя через кухню. Я наклоняюсь, беру и ловко кладу ее еду на поднос, прежде чем поднять его и подтолкнуть к ней. Она берет его в руки и, к счастью, не швыряет мне в лицо.

— Я разберусь со всем утром. Но на данный момент, я думаю… Американская поговорка гласит: прикинься бревном и, ради всего святого, отъебись.¹¹

Ее отвисшая челюсть дает мне достаточно энергии, чтобы последовать собственному совету и выйти из комнаты.

Проклятая женщина. Меня бесит тот факт, что она так легко забралась мне под кожу.

Хотел бы я всадить пулю во Влада за то, что он был долбоебом и заставил меня покинуть замок так скоро, но это не его вина.

Я ожидал, что после моего отъезда дела пойдут на спад, но предполагал, что Аллан возьмет бразды правления в свои руки и будет поддерживать все в рабочем состоянии до моего возвращения. Беспокойство шеф-повара эхом отдается в голове, и я понимаю, что не помешало бы расспросить остальных сотрудников. Сатанистка может нести чушь, но лучше перестраховаться.

Босые ноги не издают ни звука, ступая по потемневшему дубовому полу, который я настоял привести в свежий вид, пока я спешу по просторам главного уровня. На мгновение я прислушиваюсь и проверяю, нет ли звука шагов, прежде чем взбежать по ступеням северной башни, стремясь добраться до своей спальни и початой бутылки бренди.