Как повываешь?

Глава 35Уитли Уитт



Вместе навсегдаууууууу.⁹⁵

Ноги кричат от напряжения, пока я заставляю их двигаться, мчась сквозь лес на головокружительной скорости и проскальзывая между деревьями так быстро, как только могу. В своем волчьем облике я быстро углубляюсь в лес рядом с замком, прежде чем повернуть обратно.

Я прекрасно понимаю, как сильно изменилась моя жизнь за такое короткое время. Я только жалею, что меня заставляет заниматься спортом не что-то другое. Но если я не бегу, мои волосы начинают виться, и я начинаю плакать. Я уже два часа в таком состоянии и все еще не чувствую себя лучше.

Я снова и снова вижу лицо Коннора и то, как он смотрел сквозь меня, будто меня вообще не было. А потом, когда он все же посмотрел, в его взгляде была лишь ненависть.

Мне больно, и я не знаю, как это пережить.

Я понимаю, почему Коннор так зол. Не могу и представить, что он чувствует или через что проходит, но это не моя вина, и я не выбирала родиться такой, как он не выбирал быть укушенным так давно.

Это несправедливо.

Острая боль пронзает бок. Я замедляюсь, чувствуя, что тело слабеет, дыхание сбивается, а силы на исходе.

Я возвращаюсь в человеческий облик и подхожу к дереву, где оставила одежду перед пробежкой. Сначала было странно раздеваться догола посреди леса, но теперь это ощущается как свобода.

Как только я натягиваю любимую футболку с лицом Джейми Фрейзера⁹⁶ и коричневые леггинсы, слезы обжигают горло и глаза, пока я уже не могу видеть нормально.

Он такой чертовски глупый, и, возможно, я тоже, раз все еще люблю его, и я никуда не собираюсь уходить.

Я так сильно врежу ему по яйцам в следующий раз, когда увижу, за то, что он заставил меня плакать, засранец. Может, даже превращусь в волчицу специально, прицелюсь, как футболист перед ударом, и отправлю его яйца в следующий год.⁹⁷

А может… мне просто уйти, как он и хочет. Возможно, это слишком серьезное препятствие для него, чтобы пережить, и мысль об этом не дает мне покоя. Черт! Я не знаю, что делать!

Он хочет пространства — я дам ему пространство. Почему бы мне просто не сесть в ракету и не улететь в ебаный космос? Возможно, это будет полезно в данной ситуации.

Волосы на шее встают дыбом, когда я хлопаю по ближайшей сосне, представляя на ее месте его лицо. Я вздрагиваю, когда дерево наклоняется, вырываясь с корнями и оставляя за собой комья земли.

— Уууупс. Черт, — бормочу я, ставя его обратно.

— Знал, что найду тебя здесь, — голос Коннора раздается у меня за спиной. — Но не знал, что застану за садоводством. Деревья сажаешь?

Я замираю, не готовая встречаться с ним лицом к лицу. Почему мужчины всегда выбирают самый неподходящий момент, чтобы поговорить с девушкой после ссоры?

— Считай, тебе повезло, что я тебя этим деревом не ударила. Просто оставь меня в покое, — говорю я, повернувшись к нему боком, желая еще немного зализать свои раны.

— Мне не нравится, что ты Ван Хельсинг, но мне много чего не нравится.

Прекрасно. Он пришел насыпать еще соли на мои раны. Слезы снова наворачиваются на глаза от того, каким жестоким он был. Я бы предпочла, чтобы вернулся старый О’Дойл, чем тот придурок, в которого он превращается. Я обхватываю себя руками.

Я ожидаю увидеть презрение в его взгляде, но вместо этого в голубых глазах — мягкость и искренность.

— Мне также не нравится, насколько ты чертовски милая и как сильно я, блядь, хочу обнять тебя прямо сейчас.

Я замираю, и сердце предает меня из-за этих простых слов, сжимаясь от боли и гнева. Как он смеет приходить сюда и говорить мне что-то милое!

— Черта с два! Ты не можешь так со мной разговаривать! Ты заставил меня почувствовать себя охотницей за деньгами, хотя прекрасно знаешь, как важна для меня моя пекарня, — я указываю пальцем в сторону замка. — Ты знаешь, как я вкалывала в этом отеле, надевая дурацкие костюмы и делая все, что ты хотел. Я заслуживаю каждый гребаный цент!

— Уитли, — мягко произносит он, и я слышу сожаление в голосе.

— Нет. Ты не хотел слушать меня раньше, и теперь я не обязана слушать тебя, — ненавижу, как дрожат мои руки от ярости и как глаза снова наполняются слезами, а сердце бьется как бешеное. — Ты наговорил мне кучу гадостей, а теперь хочешь обнять меня?! Да пошел ты.

Он делает шаг вперед, и я инстинктивно отступаю. Он останавливается.

— Посмотри на меня…

— О, так теперь ты хочешь смотреть на меня, — не могу я удержаться от сарказма.

— Уитли, — предупреждающе говорит он.

Я оборачиваюсь, выполняя его просьбу, не скрывая гнева и заплаканного лица. Я крепче обнимаю себя. Будь он проклят за то, что заставил меня это сделать.

Я смотрю на его одежду — порванную и потрепанную, будто он прошел через ад. Я никогда не видела его в таком состоянии, даже когда он был одурманен зельем.

Губы приоткрываются от удивления, и мурашки пробегают по коже. Мне ненавистно, как сердце замирает, а новые слезы подступают к глазам, но уже по другой причине. Один взгляд на его лицо — и я хочу простить его.

— Мне не нравится, что ты продолжаешь скрывать от меня правду, — тяжело выдыхает он.

— Я не знала, как тебе сказать! — восклицаю я, когда эмоции проезжаются по мне, как тележка в супермаркете. — Я извинилась, а ты не захотел слушать. Ты сказал, что не хочешь быть со мной, Коннор, сразу после того, как я призналась тебе в любви!

Он грубо проводит пальцами по взъерошенным волосам.

— Я знаю, и мне жаль, любовь моя. Я был в шоке. Ты не дала мне времени переварить весь этот пиздец.

— А у меня было время что-то переварить?! Меня всего несколько дней назад обратили в ликана, я выяснила, что моя семья, о существовании которой я даже почти не знала, — какие-то психованные охотники на паранормальщину, и при этом я никогда не обращалась с тобой так, как ты со мной. Я бы не стала, — я вскидываю руки в воздух. — Знаешь что, Коннор? Я слишком расстроена, чтобы сейчас это обсуждать, так что я просто уйду.

Мне нужно остыть. Мы можем поговорить позже, может, даже завтра, когда все перестанет быть таким болезненным.

— Я пытаюсь извиниться, черт возьми.

— Засунь свои извинения себе в задницу, — огрызаюсь я, желая закончить этот разговор.

Глубокий рык раздается у него в груди, заставляя волосы на моих руках встать дыбом. Желтый цвет прорывается в его радужках, глаза сужаются, а когти удлиняются.

Его голос становится низким и хриплым, полным ярости.

— Ты можешь либо поговорить со мной, либо убежать, но если ты побежишь, я трахну тебя прямо в этом лесу, — он идет ко мне с голодным взглядом, и я начинаю пятиться, когда его рык заставляет мои соски напрячься. — Ты моя пара, и это никогда не изменится. Так что, если ты не хочешь говорить, мы разберемся с этим иначе. И я не обещаю, в какой форме буду.

Я не могу удержаться и опускаю взгляд на твердую длину, натягивающую его брюки, и мое тело мгновенно реагирует. Влажность разливается внутри, как только мозг осознает его слова.

Мурашки пробегают по телу от низкого рыка, и мое сердце снова начинает колотиться с нечеловеческой скоростью. Он не может говорить серьезно, правда? Эмоции переполняют, и я понятия не имею, как на это реагировать.

Чем ближе он подходит, тем сильнее запах наполняет мои ноздри — цитрус с нотками сандалового дерева. Это сводит с ума и заставляет девичьи прелести пылать, даже несмотря на усталость, которая разливается по костям после нескольких часов бега. Я совершенно истощена и не могу сменить форму.

Я все еще так зла, но перед глазами проносятся образы погони, и все внутри ликует. Боже. Найдите мне красную шапочку, и я с радостью выясню, насколько большой у мистера Злого Волка язык.

— Выбирай, — требует он, его глаза вспыхивают желтым. — Говорим или трахаемся?

Он делает еще шаг, и я бросаюсь наутек.

Позади раздается рык Коннора — глубокий, многослойный и совершенно нечеловеческий.

Дрожь пробегает по спине прямо к клитору. Черт, далеко я не убегу, если он может вытворять такое только своим ревом. Мое тело уже хочет поддаться.

Я бегу так быстро, как только могу. Ветви хлещут по оголенным рукам, обжигая кожу, пока я несусь вперед. Холодный воздух заливает легкие, лесные запахи окутывают меня, волосы бешено развеваются за спиной.

Я изо всех сил стараюсь убежать дальше в лес, когда воет волк — этот вой явно предназначен, чтобы напугать меня. Волосы на затылке встают дыбом.

Я слышу, как он приближается, играя со мной.

Я рвусь вперед, продираясь через деревья и надеясь добежать до следующей линии леса, скрывшись из виду. Грубое рычание раздается позади, и каждый волосок на моем теле поднимается. Боже, он прямо за мной.

Моя киска сжимается, и новый рык пронзает ночь. Он знает, что я возбуждена.

Я слышу, как его дыхание становится тяжелее и горячее, когда он прорывается сквозь ветви, ломая их, а не огибая, как это делаю я. Я чувствую, что он уже у меня за спиной, и кусаю губы, чтобы подавить любой жалобный стон.

Восторг захлестывает меня, когда мир переворачивается, и Коннор ловит меня на покрытые мехом руки, аккуратно смягчая падение. Мы валимся на землю, и мои бедра сами тянутся к нему, когда я чувствую твердый член сзади.

Он переворачивает меня на спину, и я замираю, глядя на него снизу вверх. Он — получеловек-полуволк, прекрасный массив меха и мускулов, но он также пугающе огромен.

— Не двигайся, — приказывает Коннор, его голос звучит многослойно и низко, когда он прижимает меня к земле, не оставляя шанса сбежать. — Блядь. Не могу поверить, что ты действительно побежала. Похотливая девчонка.

Большая волчья голова утыкается носом в мое плечо, и я обвиваю руками его пушистую шею. Его уши прижаты, когда он облизывает мою кожу, вызывая мурашки.

Я чувствую, как он дрожит, прижимаясь ко мне, потираясь членом.

Он срывает с меня одежду, одним взмахом когтя разрывая леггинсы и трусики, оголяя влажную плоть. Я замираю, боясь дышать, ожидая порезов на теле, но поражаюсь его точностью.

Одним движением он рвет лифчик и футболку. Прощай, мистер Фрейзер — здравствуй, мистер Волк!

Лицо падает в грязь, когда меня переворачивают на живот, а затем, подняв на колени за бедра, обрывают остатки рубашки с шеи. Воздух застревает в легких, когда его массивная морда обдает теплым воздухом заднюю поверхность моих бедер.

Он раздвигает мои ноги, чтобы обнажить скользкие складочки, а затем глубоко вдыхает.

— О, блядь, — визжу я, когда длинный шершавый язык скользит от моего клитора к влагалищу. — О боже, что ты делаешь?

Багровый цвет окрашивает мою кожу, и он низко рычит. От этого рыка моя спина выгибается дугой. Потребность, подавляющая невероятная потребность, обрушивается на меня, и тело сжимается от пустоты.

— Нужно успокоиться, я не хочу причинить тебе боль, — его большие руки дрожат, когда обхватывают мои бедра, достаточно высоко, чтобы достать до попки, и он раздвигает меня еще больше, а затем снова лижет. — Боги, как вкусно, — говорит неестественно глубоким голосом, и от этого звука моя киска плачет от желания. — Моя пара.

Он держит мои бедра в заложниках, рыча на отверстие, и я инстинктивно раздвигаю ноги шире. Я задыхаюсь, когда он начинает трахать меня своим языком, и в глубине души понимаю, что он готовит меня к своему члену. Его морда — смесь острых клыков и щелкающих челюстей — злобно лижет мой центр, и я завываю. Мои ногти превращаются в когти, зарываясь в мягкую землю, когда он впивается в меня своей пастью, а я толкаюсь ему навстречу.

Стыд и желание смешиваются, когда я кручу бедрами и катаюсь по его покрытому мехом лицу, требуя большего, желая кончить.

— Срань господня, пожалуйста, — вскрикиваю я, когда он промахивается по тому месту внутри, которое отправит меня в пропасть. — Пожалуйста, Коннор.

В его груди раздается тяжелое урчание, посылающее сокрушительные волны вибраций на мой слишком чувствительный клитор, и я издаю нечто среднее между криком и всхлипом. В следующую секунду меня охватывает волна оргазма, и я вскрикиваю, пробуя на вкус землю, когда покрываю его язык своим соком.

Пульс учащается, по телу пробегает восхитительная дрожь, но рот Коннора внезапно исчезает. Мне не за что зацепиться, пока кульминация продолжается. Я хочу закричать, чтобы он трахнул меня, но голос превращается в придушенный стон, горло пересохло и болит.

Он внезапно дергает меня за волосы, чтобы поставить на четвереньки, заставляя шипеть.

— Вставай, Уитли, — его голос звучит грубо и неразборчиво, как будто он больше не в состоянии произносить полные предложения. — Мне нужно внутрь.

Мне это тоже нужно.

Мое тело содрогается, пропитывая бедра влагой, когда он урчит и удерживает мои толстые бедра когтями. Один из них немного грубо царапает, и я пищу, но это переходит в крик, когда он насаживает меня на свой большой член. Он растягивает меня, заставляя тело плавиться вокруг него, лишая всего, кроме потребности. Затем он двигается со звериной скоростью, не давая мне времени привыкнуть к огромному телу между моими открытыми бедрами, а я чувствую себя такой маленькой в сравнении с ним.

Я кричу на весь лес, не заботясь о том, что кто-то услышит, когда его бедра ударяются о мою задницу. Его член кажется другим, больше и тверже, как будто обтянут гребаной сталью.

— Блядь, — рычит он и откидывает мои волосы назад, заставляя посмотреть на звезды.

Он жестко трахает мою киску, вбиваясь, рыча и огрызаясь, как зверь. Если он будет двигаться еще сильнее или быстрее, он разорвет меня на две части, и я хочу, чтобы он это сделал. Я хочу, чтобы он уничтожил мою киску.



Жесткие, грубые удары сотрясают мое тело, толкая меня вперед, и он дико хрипит. Он отпускает мои волосы, чтобы зафиксировать бедра сильной хваткой, и я нетерпеливо оглядываюсь на то, как он трахает меня. Большие уши прижаты к голове, пасть приоткрыта, а клыки обнажены. Он великолепен.

Мое тело дрожит, болит и горит. Мне нужно больше — я должна кончить. Мне нужно, чтобы он кончил.

— Дай мне свой узел, — умоляю я, и резцы болят от желания укусить его.

— Уитли, — простанывает он, и я наблюдаю, как его голова запрокидывается еще дальше. — Черт. Так приятно. Такая мягкая и влажная.

Глубокая хрипотца его голоса заставляет меня дрожать. Впервые я слышу, чтобы он звучал так возбуждающе, по-мужски, не для того, чтобы вывести меня из себя.

Бедра выгибаются под ним, ища узел, в котором я так нуждаюсь. Колени скребут по грязи и веткам, а тяжелые груди подпрыгивают от каждого толчка. Холодный воздух спереди заставляет меня плавиться от его жара сзади, затем он глубоко проникает в мою измученную киску, и мои глаза закатываются назад.

Я издаю нечеловеческий вопль, когда его член начинает набухать внутри. Коннор хрипит, когда основание начинает утолщаться. Когти сжимают меня все сильнее и сильнее. Узел давит на точку G, долбя ее несколько раз подряд, пока я не вижу гребаные звезды.

Я бьюсь в конвульсиях и кричу, когда киска сжимается вокруг нечеловечески твердого, узловатого члена. Эйфория охватывает меня, и я падаю на землю, когда разум вспыхивает желтым.

— Блядь, да!