Как повываешь?

Глава 27Уитли Уитт



Не знаешь, что делать? Закинься углеводами.

— Вот так. Еще чуть-чуть, — кондитерский мешок, умело вращается его в руке, чтобы покрыть кекс сладкой сахарной глазурью. — Ну, по крайней мере, на кухне я могу держать себя в руках.

Замедленные эмоциональные реакции те еще суки.

Этим утром, пока я наблюдала, как Коннор спит, слово «пара» громыхнуло в голове, вызвав головокружение. Я бросилась на кухню, чтобы что-нибудь испечь. Паника, как оказалось, обычно заканчивается тем, что я выбрасываюсь в окно со второго этажа. Было дело. Пройдено. Поэтому теперь я пеку кексы, покрываю глазурью ярких оттенков и разбрасываю съедобные блестки повсюду.

По крайней мере, процесс приготовления кексов я знаю наизусть. Это меня успокаивает, и, несмотря на слова Коннора, я никогда не делала их, чтобы его разозлить. Они просто материализуются, когда мне нужно утешение, возможно, потому что бабушка всегда говорила: «Нельзя грустить, когда в руке кекс».

Откидывая прядь волос с лица, я бросаю взгляд на огромный деревянный стол, уставленный различными противнями с кексами. Улыбка растягивает губы. Полагаю, мало что изменилось.

Коннор выйдет из себя. Надеюсь, после того, как мы устроим пикник на свежем воздухе.

Тепло разливается по телу от воспоминания, как он обнимал меня этим утром, как его руки тянулись ко мне во сне, когда я вставала с кровати.

Прошлой ночью он был таким заботливым, помогая мне, и с каждой попыткой превращаться в волка становилось все легче. К тому времени, как мы добрались до спальни, я уже могла превращаться по желанию, но это совершенно меня вымотало.

Затем Коннор помог мне смыть грязь в душе перед сном, и, хоть это и возбудило меня, я была слишком уставшей, чтобы что-то предпринимать. После короткой пробежки в лесу мне снова нужно было смыть грязь, и я позволила ему помочь, каким-то образом чувствуя, что ему это тоже было нужно. Это было так приятно — когда обо мне просто позаботились, без каких-либо ожиданий.

Я громко стону, облокачиваясь на стойку, и провожу руками по лицу. Мои мысли становятся все более странными с каждым днем.

Я. В паре с оборотнем, засранцем-боссом, который сейчас занимает все мои мысли и мечты. Волосы встают дыбом, и в ушах раздается легкий треск.

Грубый рык срывается с моих губ, когда я смотрю на очередную порванную резинку для волос — уже вторую за это утро.

— Да ладно!

Я зажмуриваюсь и глубоко вдыхаю, расслабляя руки по бокам, чувствуя, как волосы успокаиваются. Я вздыхаю.

По крайней мере, я успела закончить с кексами, прежде чем мои волосы снова начали беситься.

Небо за окном кухни светлеет, и я подхожу ближе, надеясь разглядеть лабиринт, где прошлой ночью изменилась. Готова поспорить, тот фонтан, который напоминает ему обо мне, выглядит совершенно потрясающе днем.

Я беру кекс с ярко-розовой глазурью, отрываю бумагу и жадно облизываю губы, предвкушая вкус. Я уже собираюсь откусить кусочек, как вдруг камень в камине сдвигается, и в кухню входит Коннор.

Его лицо искажается от шока, когда он смотрит на меня.

— Не делай этого. Уитли, не ешь это.

Я хмурюсь и прячу кекс за спину, оглядывая стол с разноцветными лакомствами.

— Положи его, — шипит он, приближаясь ко мне.

— Нет! — я смеюсь и визжу, когда он гонится за мной, чтобы отобрать драгоценное угощение. — То, что тебе они не нравятся, не значит, что я должна страдать!

— Если ты это съешь, ты не сможешь контролировать превращение минимум час, а то и больше, — он ловит меня, и его дыхание щекочет шею.

Я вздрагиваю от его близости.

— Вот почему ты их ненавидишь.

Я таю от легкого поцелуя в ухо и того, как его руки крепче обнимают меня, прежде чем отпустить.

Он кивает на кексы.

— Они пахнут божественно. Ты не представляешь, сколько раз я съедал один и потом вынужден был час бегать по лесу. Большинство сладостей действуют так, но в твоих что-то такое, что эффект длится дольше. Поэтому я и обвинил тебя в том, что ты меня отравила.

Я моргаю.

— Отравила? Хм, может, это из-за фундука? — я мысленно перебираю ингредиенты, пытаясь понять, что могло усилить эффект.

— Да. Обычный кекс расщепляется за двадцать минут, и я могу просто пробежаться в лесу, чтобы ускорить процесс. В нашей чудовищной форме глюкоза расщепляется быстрее. Но твои… они мощнее.

Скользнув взглядом по его дорогому, сшитому на заказ костюму, я понимаю, что пикника на завтрак не будет.

Мой желудок урчит, и в горле образуется болезненный комок.

— Жаль, что ты не сказал мне этого вчера.

— Мне очень жаль, Уитли. Я не подумал упомянуть о еде вчера вечером, — он пощипывает переносицу. — Это моя вина. Я никогда раньше никого не обращал, и я приношу свои извинения — я должен был догадаться.

Я отмахиваюсь, не желая, чтобы ему стало хуже.

— Все нормально. Я могу съесть их позже, когда все лягут спать, не так ли? Просто скажи, что у тебя где-нибудь есть еда, которую я могу съесть.

Он вздыхает.

— Кажется, в холодильнике есть парочка протеиновых коктейлей. В последнее время я начал есть больше из-за зелья, которое принимал, чтобы подавить свою реакцию на тебя. Но на самом деле в питании не так много изменений — просто лучше употреблять только натуральные продукты и следить за количеством сахара. А еще ограничить кофеин.

Мое лицо вытягивается.

— Ты принимал зелье?

Он качает головой.

— Да. Поверь, больше никогда. Если бы я знал, что ты моя пара, я бы ни за что его не принял. Они опасны.

Тревога мелькает в его взгляде, и он тянется ко мне, нежно касаясь моего лица.

— Обещай, что никогда его не примешь.

Страх в его голосе и искренность во взгляде заставляют меня кивнуть. Зелья? Я тут же вспоминаю Кронка⁷⁰ с ядом для Куско и задумываюсь, а вдруг где-то действительно есть Изма.

— Обещаю, никаких зелий. Но нам определенно нужно поговорить о питании.

Его спина выпрямляется, как шомпол⁷¹, а от лица отливает краска.

Я тянусь, чтобы успокоить его, и поглаживаю по руке.

— Это всего лишь небольшие изменения в рационе, Коннор. Все будет в порядке. Я уверена, что смогу к этому привыкнуть.

— Не двигайся. Я сейчас вернусь.

— Что? Куда ты идешь? — кричу я ему вслед, но он движется так быстро, что практически прыгает к двери столовой. Что за черт?

У меня слегка сводит живот, и я рассеянно потираю его как раз в тот момент, как вдруг где-то в замке поднимается крик. Я сосредотачиваюсь и понимаю, что это женский голос.

— Ты не можешь указывать мне, что я могу и чего не могу делать, Коннор О’Дойл! — слышу я чей-то вопль.

Кровь закипает. Кто осмелился на него кричать? Мне также не нравится ее властный тон. Только я имею право на него кричать.

Пальцы хватаются за пуговицы поварского кителя — желание ворваться туда, где они ругаются, становится просто невыносимым. Постойте, нет. Что я делаю? Он большой мальчик, он может сам постоять за себя.

Волосы встают дыбом, а пальцы зудят от желания выпустить когти. Я не знаю, почему вдруг почувствовала такую яростную потребность его защитить, но, похоже, не могу это контролировать.

— Дерьмо, — вырывается у меня, когда кудри начинают топорщиться во все стороны, реагируя на всплеск эмоций.

Я резко разворачиваюсь на каблуках и проталкиваюсь сквозь двери столовой, мне плевать, что скоро здесь появятся гости, поскольку перебранка продолжается.

Мои новые рабочие туфли, вторая пара которых случайно оказалась у Коннора, стучат по черно-белому мраморному полу, и я изо всех сил пытаюсь сдержать раздражение при виде того, как он спорит с потрясающе красивой темноволосой женщиной в дверях.

Что, черт возьми, подумали бы гости, если бы увидели это?

Впервые с момента приезда в замок я не обращаю внимания на сверкающую люстру возле парадной лестницы, которая обычно поднимала мне настроение, и сердито смотрю на своего суженого.

— Коннор, можно тебя на минутку? — резко бросаю я, отвлекая его внимание от женщины в холле.

— Видишь? — говорит она, жестко жестом указывая на меня. — Она будет задавать вопросы. Ты не можешь просто диктовать, как все должно быть, как делаешь во всем остальном в своей жизни. Честное слово, между тобой и Владом я даже не знаю, кто из вас более упрямый.

Я киплю от ярости, упираю руки в бока и разглядываю незнакомку, когда очередная судорога отзывается в животе.

Она одета с иголочки: широкие спортивные кремовые брюки, белая накрахмаленная рубашка, заправленная в них, и черные туфли-лодочки на низком каблуке завершают образ. Она вполне могла бы быть моделью с подиума, и я бы не удивилась.

— Что ты здесь делаешь? — резко спрашивает ее Коннор.

— Я была проездом по пути в Египет и подумала, что зайду ненадолго, — отвечает она мягко и культурно. Но почему-то мне кажется, что это не вся правда.

Я завороженно смотрю, как ее мягко-серые глаза начинают крутиться вокруг. Эта странная женщина пристально разглядывает меня с головы до ног, и мне приходится сдерживаться, чтобы не заерзать, когда замечаю, как эти глаза меняют цвет.

Кто она?

По замку раздаются приглушенные голоса и хлопанье дверей — работники начинают свои смены, а вскоре появятся и гости, и я замечаю, как у Коннора сводит челюсть

— Кто ты? — спрашиваю я, не нравятся мне ее пристальные взгляды, из-за которых я чувствую себя насекомым под микроскопом.

— Уитли, познакомься, это Одетт, Королева Ведьм, — говорит Коннор ровным тоном, а в его взгляде читается раздражение.

Королева Ведьм? Вы издеваетесь?!

Одетт одаривает меня милой улыбкой, а я в ответ натягиваю на лицо фальшивую.

Да уж, жизнь в этом месте становится все интереснее и интереснее.