Из рода Бурого Медведя. Том 2

Глава 30. Кадетский(3)

В кабинете Кадетского сидел Можарович. И Кадетский был ему не рад. Вот кто проторил к императору дорожку, вот кто исполняет все его прихоти по первому зову. Вот кто имеет блат в империи, и все блага от этого. Можарович вальяжно сидел на стуле, так словно это Кадетский пришёл к нему, а не наоборот. Из под синего кафтана торчало пузо. Ну что ты будешь делать! Бездарь, враль и хвастун. Всё на связях, на лизоблюдстве. Одевался Можарович словно он был купцом из пятнадцатого века, имел длинную рыжую бороду и посох с огромным магическим кристаллом на конце. Хотел наверно подчеркнуть свою приверженность к русской культуре и традициям…

Кадетский с трудом сдержался, что бы не засмеяться.

— С чем пожаловали Константин Гаврилович? — спросил Виктор Кадетский.

— Да всё с тем же Виктор Наумович. Как вы знаете, мы с вами занимаемся похожими делами…

О да, Кадетский знал, что Шестой Механический Трест пытается наступать ему на пятки, выбрав те отросли что и детище Кадетского.

— Допустим, — Кадетский посмотрел на своего оппонента исподлобья. Неужели опять пришёл, что бы купить его предприятие, его империю.

— Я как и прежде хочу предложить вам хорошую сумму что бы выкупить ваши активы по производству, и ваши шахты по добычам… — сказал Можарович, стараясь быть доброжелательным лицом. — Я больше не претендую на торговые площади заметьте!

«Ещё бы! Ты ж тупой», — думал зло Кадетский. «Не можешь наладить производство. Не можешь организовать… С трудом, со скрипом это у тебя выходит. Не способен к честной конкуренции и потому не можешь выйти на международный рынок. Здесь твой товар взяли потому что денег сунул, там тебе землю подогнали потому что у тебя кто-то в долгу, тут прокурор надавил по просьбе власть имущих… А рабочие бегут. Даже инженеры бегут от тебя. Куда? Да куда угодно, и ко мне тоже»

— Я же вам сказал что нет, — ответил немного раздражённо Кадетский.

— Вы же знаете что моё предприятие почти в два раза успешней вашего…

«Ха-ха», — подумал Кадетский. «Это на бумаге. А если по правде, Второй Оружейный Трест владеет активами на двадцать процентов большими чем Шестой Механический. Нелегально, но владел! Но кто об этом знает? И никому не надо знать. Но этот надоел. Неужели если не начать проводить против него диверсии он ничерта не поймёт?»

— Допустим, — опять сказал в слух Кадетский. — Вы ходите ко мне уже третий раз и третий раз я вам сообщаю, что нет. Я не продаю. Вы же не думаете, что если ваши активы превышают мои на девяносто процентов, то это значит что я вам должен сразу продать их автоматически. Ведь такого закона нет?

— Нет конечно, — растерянно сказал Можарович. — Но ведь я даю вам очень приличные деньги. Очень приличные! Ваши активы столько не стоят. Здесь по меньшей мере двоекратное превышение!

«Ну да, в имперском банке возьмёшь свои миллионы и выкупишь. Очень умный, погляжу ты. А если бы мне их так легко одолжили, то я бы выкупил тебя»

— Нет, нет и нет, — сказал решительно Кадетский. — Мне нравится то чем я занимаюсь. Нравиться и всё тут! Так что извините Константин Гаврилович. Мне ваше предложение не интересно.

— По хорошему значит не хотите, — наконец выдавил из себя Можарович и встал собираясь уходить.

«Началось! Ну как ту не связаться с англосакской разведкой. Разве это справедливо?! Да нет в этой стране никакой справедливости. Но ты сучёнышь у меня получишь! Я тебя выучу! Будешь плакать потом»

Кадетский примирительно развёл руками, сделал виноватое лицо и сказал:

— Всего хорошего Константин Гаврилович.

— И вам всего хорошего, — сказал Можарович, не оборачиваясь и закрыл дверь.

«Так, так!» — засуетился Кадетский. «Новый вызов! Не дают покоя. А меж тем была такой «Третий Оружейный Трест» пару лет назад. И начал он делать гадости Кадетскому и его детищу. А Кадетский сперва не мог понять: откуда?! Но его друзья на западе подсказали кто это делает, прикрыли Кадетского… А вот нет теперь этого треста. И никто не знает, что Кадетский к этому причастен. Никто!»

— Надоели, — сказал тихо Кадетский, сжав кулаки. — Надоели! Не дают работать…

Он сел в кресло. И громко позвал секретаря:

— Жанна!

Из двери показалась секретарь.

— Звали?

— Позови сюда Семёна Шестакова.

Спустя десять минут Семён оказался в кабинете Кадетского.

— Послушай Семён, ты давал мне бумаги по заводу одному с доменной печь у Шестого Механического Треста. Там ты сказал не соблюдается техника безопасности… и ещё что-то про утечку газов или вроде того...

— Я уже не помню все доклады. Но если давал, значит у меня есть…

— Принеси пожалуйста…, — попросил Кадетский.

Семён вышел из кабинет, вошла Жанна:

— Ваша жена внизу с дочерью, поднимается!

Кадетский кивнул. Чего ей надо-то. Нет, к жене он относился хорошо. Гормоны своё уж отбурили, как говорили современные учёные. Его больше не тянуло к жене как с женщине. Но он её по прежнему уважал и относился хорошо.

Через пару минут в дверь ворвался заплаканная дочка семи лет.

— Папочка, папочка, — сказал Соня плача. — Они меня не любят! Они меня обзывают… я больше туда никогда не вернусь. Никогда!

Кадетский понял, что ребёнок недалеко от нервного срыва.

— Ну что ты, не плачь, — сказал Кадетский прижимая дочь к себе. — Как они тебя обзывают?

— «Заморышь» я говорят. За низкий рост, потому что слабенькая и потому что я не одарённая…

— Не надо плакать. Это они не со зла, шутят так, — сказал Кадетский и посмотрел на жену. Жена тоже переживала и лишь развела руками. А Кадетский подумал, что эти бояре уроды. И на самом деле в этой школе не было шибко сильных родов, всех он их легко мог смешать с грязью и кровью. И родителей и их маленьких ублюдков!

— А почему ты слабенькая? — спросил Кадетский.

— Я плохо бегаю, низко прыгаю, — вздохнула его дочка Соня, вытирая слёзы. — А они смеются!

— Элеонора, — обратился Кадетский к жене. — Неужели нельзя было ей нанять персонального учителя по физкультуре или в какой кружок записать? Ты же знаешь: я работаю, у меня нет времени этим заниматься. У тебя машина есть, водитель, деньги…

На Элеоноре висело куча магических камней, что сразу бросалось в глаза. И все были зачарованны, той или иной защитой. У девочки тоже было под блузкой ожерелье из таких камней с защитой…

— Она не хотела, — сказал жена.

— Ты не хотела? — спросил Кадетский, словно не знал до этого.

Дочка сразу перестала плакать, опустила голову и кивнула головой.

— Надо Сонечка быть сильной, здоровой что бы над тобой не смеялись…

Сонечка молча кивнула.

— Купи ей это дорогое пирожное с кешью которое она любит…

— Но Витя, это же вредно, — сказал Элеонора. — Она вчера его ела.

— Купи, купи. Хорошее настроение всё компенсирует.

— Ура! — пропел ребёнок. — А на лошадках будем кататься?

— Конечно, — сказал Кадетский. — Но без меня. Мама тебя отведёт… Как там Наумчик?

— Нормально, — сказала жена. — Пятый класс всего, а уже поражает всех своей поэзией. Учитель по литературе его хвалила. Опять отправит на олимпиаду.

И сердце Кадетского немного смягчилось и вовсе уже не хотел испепелить эту школу вместе со всеми боярами и их детьми. Но чёрт возьми! Сколько ж можно искать Переход?! Надо дать нагоняй Прохору. Пусть пошевелится. Надо увеличить финансирование в два раза, нет в три!

Жена ушла и увела с собой дочь. Кадетский остался один в кабинете. Посматривая на часы, он ждал когда раскопашится начальник охраны Семён. Шли минуты, десятки минут. Семён никак не шёл. Наконец через час ожиданий тот поднялся с большой папкой.

— Чего так долго? — недовольно высказал Кадетский.

— Здесь все разведданные по Шестому Механическом Тресту.

— Разведданные, — усмехнулся Кадетский. Семён мнит себя уже имперской разведкой. Хотя на самом деле он был недалёк от правды. У Кадетского была самая лучшая разведка из всех трестов.

— Вот что Семён, — сказал тихо Кадетский. — Внедрите туда людей, на завод, где доменная печь… или завербуйте. Денег не жалейте. Пусть потом уйдёт в другую страну… Короче, доменная печь должна быть выведена из строя с максимальной разрушительным эффектом. Самым неприметным образом, неподозрительным… за информацией как это сделать подойди к инженеру Вихрову — сам знаешь он надёжный.

— Знаю, — согласился Семён Шестаков.

— Ещё разузнай об утечке газа… нужно устроить несчастный случай их инженерам…

— Шеф, людей жалко, — подумав сказал Семён. — Ведь с доменной печью и с газом погибнем куча людей…

— Я же не просто так это придумал! — раздражено пихнул папку Кадетский. — Ты ведь знаешь что меня посещал глава Шестого Механического Треста… он мне угрожал! Так что теперь надо бить не в бровь, а в глаз! Пока он нам не дал…

— Ясно, — лицо Семёна стало суровым. — Я приму меры…

— Прими Сёмён, прими. А не то он примет и поздно будет.

Ох знала бы царская охранка что он — Кадесткий тут замышляет. Да не не узнает. Спецы из Англосакского Конгломерата всё исправят в его кабинете в астрале. Даже не подчистят, исправят! Перепишут! Во как они могут! Русские конечно сильные бойцы. На Руси такие уникумы имеются в этом плане… но англосаксы в другом преуспели зато. И это другое важней чем грубая физическая или магическая мощь.

Кадетский хотел уже вызвать Прохора что бы тот наконец отправился в Тверь, в тамошний архив. Но внезапно в дверь постучались.

— Что там ещё?

Вошла Жанна и сообщила, что к нему срочно хочет попасть поставщик подшипников с британских островов.

Кадетский напрягся.

— Каких именно подшипников, он не сказал размер?

— Да шестьсот девяносто первой.

— Пусть войдёт…, — сказал Кадетский, старясь е выдать волнения. — Он назвался?

— Мистер Стивенсон.

— Пусть войдёт…

В комнату вошёл элегантный господин в клетчатом полушерстяном пиджаке. Он пристально посмотрел на Кадетского и сел на стул без приглашения.

— Здравствуйте мистер Кадетский, — сказал он с лёгким британским акцентом.

Кадетский кивнул.

— Добрый день.

— Дело срочное, — тихо сказал британец. — Недавно некто убил некого Каземировича…

— Бедный человек, — сказал Кадетский ожидая продолжения.

— А из Москвы приехала его дочь, уже нашла десять тысяч и очень удивилась. Завтра или уже сегодня вечером она найдёт записку в большой комнате позади письменного стола, где этот Каземирович описывает своего работодателя, которому он незаконно таскал из архива бумаги за деньги… и главное его подозрения: зачем всё это было нужно. Вам просили передать, что бы вы лучше продумывали свои действия. Это информацию обнаружили почти случайно…

Кадетский молча на него уставился, ошарашенный полученной информацией. Да, он талантливый управленец, но не киллер или шпион.

— Спасибо, — выдавил из себя наконец Кадетский, пересохшее горло мешало говорить. — Я учту ваши претензии…

— А подшипники мы вам готовы поставить на следующей недели, — как ни в чём не бывало продолжил британец. — Сверх маленький размер, сверх прочный металл всё как и договаривались. Права выйдет дороже, процентов на пятнадцать. Вы согласны?

Предупредили и сразу деньги с него Кадетского запросили за это. Везде стяжатели. Везде. Но эти того стоят.

— Всё равно беру, — сказал Кадетский. — Хорошее качество стоит дорого.

— Согласен, что хорошее качество не может обходиться дёшево. Мы рады нашему сотрудничеству мистер Кадетский.

Мистер Стивенсон встал и вышел, тихо прикрыв дверь. Глядя на Стивенсона, Кадетский представил его лицо, когда бы тот узнал, что он ведёт свою игру. Представил и невольно содрогнулся…

Кадетский сел, посидел минут пять для виду и потом потребовал к себе Прохора Замятина. Аж только через целых пол часа Прохор дошёл до кабинета, что лишь разозлило Кадетского. Сегодня работники выполняют его приказы слишком медленно, а шишки на голову сыплются слишком быстро.

— Звали шеф? — спросил дежурно Прохор.

— Звали, звали… Каземировича помнишь ещё?

Прохор помнил. Прошло несколько месяцев, но он помнил.

Кадетский помолчал. Глянул, хорошо ли прикрыта дверь. К слову дверь была сделана так, что обычного разговора не было слышно. В той комнате где секретарь всегда торчал минимум один стихийник, венгр или франк.

— Дочка приехала его, нашла деньги, почти нашла записку где написано кто дал ему эти деньги, зачем дали. И его мысли зачем заказчику всё это было нужно. ЧТО ИМЕННО он ищет…

— Только сейчас? — удивился Прохор.

— А ты хотел что бы давно? — съязвил Кадетский.

— Пытать я её не хочу, — сразу сказал Прохор.

— Зачем пытать? — опешил Кадетский.

— Так а где я буду искать эти записки?

— Как где? В доме! Конкретно в большой комнате позади письменного стола… ищи. И возьми химии, горючей или спирт. Её удави, квартиру сожги и все дела…

«Все дела», впервые подвился лёгкости шефа Прохор.

— Подозрительно…

— Учить тебя надо что ли?! — возмутился Кадетский.

— Я понял шеф, — сказал Прохор. — Я всё понял.

— Хорошо что понял, а то у меня проблем навалилось а тут ещё эта… Потом в Тверь поедешь.

— Зачем?

— А архив. А теперь иди давай, быстрей сделаешь спокойней будет. Но без суеты слышишь? Без суеты.

— Понял, — сказал Прохор.

— Возьми такой химии что бы дом загорелся, — сказал Кадетский. — Тогда следы точно скроются. А там уже в астрале доработают наши друзья…

Прохор медленно встал и собрался уходить.

— Маяк не забудь, — бросил ему Кадетский. — Что бы наши друзья всё исправили…

Дожди лили вторую неделю, а вечером установился туман. Ноги хлюпали по лужами, идти тихо у Прохора не получалось. В сумке постукивали друг о друга две литровых бутылки с ядрёной горючей смесью боле менее не оставляющей следов. Дело надо было сделать так словно дочь Каземировича помутилась рассудков… Затем всё перевернуть в темпе, поджечь и бежать.

Прохор зашёл в подъезд. Как и прежде здесь было темно, кто-то выкрутил лампочку. Прохор тихо постучался. Молчание. Прохор постучался чуть сильней.

Из-за обшарпанной жёлтой дери послышалось:

— Кто там?

— Я к Каземировичу…

Дверь приоткрылась. Показалось симпатичное женское лицо, лет сорока.

— Папа умер, почти пол года назад…

— Как жаль, — сказал Прохор опустив глаза. — У меня важный вопрос. Можно войти?

— А как вас зовут?

— Николаев Иван, — выдал первое, что пришло на ум Прохор. — Я раньше с ним работал, потом мы уехали… у меня видите ли тоже случилось горе с братом и его семьей… и вот я приехал.

— Заходите, — сказала дочь.

Прохор зашёл в прихожую. И здесь случилось то, что разделило его жизнь до и после. В прихожую вышла девочка, ребёнок лет восьми. Прохор замер. Дочь Каземировича сразу отметила его странное поведение.

— Извините, — сказал Прохор. — У меня такая же была племянница…

Прохор хотел сперва её удавить, дочь. Но теперь он решил использовать пистолет с глушителем, так как удавить ещё и ребёнка голыми руками он был не готов. А сделать всё надо было быстро и бесшумно…

— У меня вот какой вопрос, — сказал Прохор и полез в сумку. — Тут у меня документы…

Он взвёз затвор пистолета Вальтера. Начал вытаскивать его из сумки, потом вспомнил что придётся извлекать пулю… Чертыхнулся, сунул ствол обратно и бросился на женщину, что бы задушить голыми руками. Но прежде успел проговорить:

— Простите меня пожалуйста…

Женщина вскинула руки и издала некий звук, прежде чем руки убийцы сдавили её шею словно тисками. Делал Прохор это умело, как учил отец, слабенький витязь прошедший войну. Наконец тело женщины упало на деревянный пол, на облупившуюся коричневую краску. Девочка услышав звуки возни, вышла из большой комнаты и столкнулась с Прохором, который двинулся в её сторону. Она уставилась на тело матери позади Прохора, в метре от него. На секунду он замешкался, но удавить ребёнка голыми руками он заставить себя не смог! Не мог и точка! Он опять нащупал пистолет с глушителем. И потом, проклиная всех и вся на свете он выстрелил девочке в сердце. Два раза. Резкие хлопки разнеслись по квартире… Тельце осело на пол.

Стерев со лба пот, словно только что удавил целую группу дошкольников, он прислонился к стене. Тихо закрыл дверь на ключ. Нашёл все гильзы. Снял куртку, закатал рукава. Сперва следовало найти компрометирующие записки. Стол нашёлся быстро, массивный из ясеня, лакированный с тумбочкой. Он начал рыться в ящиках тумбочки, вынули все ящики. И вот там позади имелось что-то типа кармашка, с дверцей, где стоймя стояла папка а в ней бумаги. Он вытащил папку, мельком просмотрел и нашёл… В одной из последних записей Каземирович точно и внятно, разборчивым подчерком описал свои подозрения насчёт поиска Перехода и Прохора под вымышленным именем. Там даже было написано что имя «Пантелей Максимович» у трестовика тоже наверно не настоящее. Прохор закрыл папку и тут же кинул в печку…

Затем пошёл на кухню. Нашёл разделочный топор и распорол им грудь девочки испытав очередные муки совести и отвращения. Вытащил пули из груди голыми руками. Затем не спеша помыл их в раковине, следя что бы там не осталось и капли крови. Прохор знал что в таких вещах спешка плохой товарищ, можно оставить много следов… Оттащив тела в большую комнату, уложил на диван. Сдвинул туда же стол, где нашёл бумаги. Накидал вещей, свали сверху мебель.

Тоже самое сделал на кухне и спальне, где жила девочка. Плюшевый мишка, скакалка, цветные рисунки на столе… У Прохора сжалось сердце, что же он наделал! Он прокусил до боли нижнюю губу и окатил спальню девочки горючей смесью. Радовало что часть стены была деревянной, а значит огонь своё возьмет. Дальше Прохор работал как заведённый, стараясь делать всё быстро, но тихо. Наконец во вех комнатах занялся огонь, осталось ливануть в прихожей….

Он открыл окна, подождал пока пожар распалится и вышел из квартиры. В темноте, на выходе из подъезда, столкнулся с каким-то мужиком. Грубо его отпихнул и едва выйдя из подъезда тихо побежал до тёмной подворотни. Сердце тряслось, впервые сердце стучало словно он сейчас умрёт. Ему стало плохо…

На душе Прохора стало как-то гадко. Тогда он стал засомневался что на верном пути. Впервые. Затем он зашёл в питейную лавку и купил себе два литра водки. В тот вечер он напился до полной бессознательности. Утром он явился в церковь и заказал двенадцать свечей за упокой души невинной девочки и её матери. А затем опять отправился пить, на следующий день тоже. На третий день к нему явился сам Кадетский…

Вот что увидели в астрале провидцы по заказу следователей, когда власти заставили их проверить этот случай из-за соседей погибших в пожаре. Фигуру матери, вбивающую топор в грудь спящей дочери. А затем, как она сама разожгла костёр в квартире…