Истинная зайка для ректора

Эпилог

— Готовы ли вы, госпожа Аннабель Грин... - голос Жреца в Храме звучит торжественно и оттого я волнуюсь ещё больше.

И когда он договаривает до слов, где я должна произнести клятву, я ощущаю, как мир вдруг разом становится большим, а я — кроликом.

Белое пышное платье в рюшах и кружевах мешает обзору, лапки путаются в оборках, а Родгар, облаченный в бело- золотой парадный мундир, даже бровью не ведёт. Только мечтательно произносит:

— Всем кроличье рагу за мой счёт.

И я, испуганно пискнув, тут же чувствую, как собственные конечности обратно удлиняются. Родгар, вероятно предвидя такой вариант развития событий, предусмотрительно укрывает меня алой меховой накидкой, практически с головой. Поэтому, когда я оказываюсь сидящей на собственном свадебном платье, то хотя бы уже укрытая теплой мантией.

Я щущаю стыд и смущение, что на собственной свадьбе я позорно обернулась кроликом! Хорошо, хоть не успела ничего пожевать лишнего перед гостями. А то неприлично невесте великого генерала Д'Альерри жевать листья папоротника на собственной свадьбе у алтаря. Родгар привыкший, а другим повод для слухов.

— Продолжайте, — невозмутимо произносит Родгар ошарашенному Жрецу. Тот ещё с несколько долгих секунд стоит приоткрыв рот, держа перед собой книгу божественных уз.

Жрец прочищает горло и сбивчиво заканчивает свою речь, посматривая на меня с опаской. Наверняка прикидывает, достанется ли ему кроличье рагу и какая часть кролика окажется в его тарелке.

— Старый извращенец, — ворчу я про Жреца, уставясь на золотистую пуговицу Родгара.

Я же так и стою в меховой накидке на голое тело, а мое подвенечное платье валяется под ногами.

— Уверен, морщинки возле моих глаз тебе просто показалось, это игра света, зайка, — хмыкает Родгар и подмигивает мне игриво, отчего я заливают краской смущения.

— Я не о тебе, — тут же спешно шепчу в ответ, пока Жрец перебирает страницы книги с клятвами, ища подходящую.

— Мне начинать волноваться? В мыслях моей невесты какие-то старые извращенцы шатаются.

— В моих мыслях только ты! — доверительно шепчу. — И ты не старый и совсем не извращенец.

— И на том спасибо, зайка, — усмехается почти муж.

В повисшей тишине в Храме не сразу понимаю, что я первая произношу часть клятвы.

— Клятва, милая, — напоминает Родгар мягко и берет мою руку в свою ладонь. Его глаза неотрывно смотрят в мои с теплотой и нежностью.

Где-то на задворках храма Любви то и дело с тоской меланхолично вздыхают одногруппницы по почившей свободе их обожаемого генерала Д'Альерри.

Собравшись с духом, я начинаю произносить клятву, но слова застревают в горле. Сердце бьётся так сильно, что, кажется, его стук слышен всему храму.

— Готовы ли вы, госпожа Аннабель Грин, произнести свою часть клятвы? — терпеливо повторяет Жрец.

Вздохнув, набираюсь смелости и прочищаю горло, пытаясь вспомнить заученные ранее слова клятвы. Только, как назло, все фразы моментально исчезают из памяти и я сталкиваюсь с постыдной реальностью: я не помню ничего из того, что должна сказать!

Бросив нервный взгляд на явно теряющего терпение Жреца, перевожу взгляд на зал. Несколько сотен людей с жадностью ждут моей речи.

И вновь впиваюсь взглядом в невозмутимые, спокойные синие океаны напротив. Родгар ободряюще улыбается и разрешает:

— Импровизируй, зайка.

И я, выдохнув, крепче сжимаю его ладонь в своей.

— Я, Аннабель, принимаю тебя, Родгар, как моего законного мужа, и клянусь любить, уважать и поддерживать тебя во все времена...

Кажется, в клятве были слова о чешуе дракона. Наверняка про старость! — подсказывает радостно внутренний голос, нашедший выход из ситуации.

-...даже тогда, когда ты выйдешь в отставку и у тебя начнут выпадать чешуйки, и хвост начнет нервно дёргаться и менять направление.

Кажется, нервно дёргается глаз у Жреца в этот момент.

А теперь скажи что-нибудь про его дракона! — не унимается внутренний голос. — Там говорилось о здоровье! Точно!

-...обещаю подавать тебе зелье от изжоги, если твой дракон съест рыцаря или протухшую овцу, — продолжаю, облизав сухие от волнения губы.

Уголки губ Родгара дёргаются вверх.

Бросаю беглый взгляд на зал зачем-то. И там замечаю, как Китти, подсеочивгая с места, вдруг начинает угощать рядом сидящих пряниками. Магистр Найтан Ромаро, ставший пару месяцев назад ее супругом, со зловещей улыбкой раздает другому ряду зефир.

-...и вероятно больше не буду проклинать тебя чужой выпечкой, — с нажимом произношу я, понимая, что Китти пытается спасти положение, отвлекающим маневром.

Китти оборачивается и машет мне рукой, чтобы я продолжала говорить, пока я с обреченностью смотрю на то, как наступает эффект от съеденных гостями десертов.

Я лишь наблюдаю, как магистр Ромаро поддерживает свою жену, что с энтузиазмом уже подбегает к другому ряду.

-...обещаю, что больше не буду трогать Жезлы неясного происхождения, — вновь перевожу взгляд на передние ряды, где Его королевское Высочество сменяет один маг-транспарант с подсказками клятв, на другой.

Это было идея принца, вернувшего себе свой человеческий облик. И зря я прочитала вслух подсказку. Ой, зря...

-...и обязательно посажу кукурузу на твоей мог... - осекаюсь на последнем слове, с возмущением смотря на тетушкин транспорант.

Не буду я это говорить, тетушка! — с немым укором смотрю на улыбающуюся и прослевшуюся родственницу. Она приветливо машет мне со второго ряда.

Вот уж где подвоха не ожидала, так это от моей пожилой тётушки!

Она, к моему сожалению, прониклась идеей принца и пришла меня поддержать, как и он.

— Это, кажется, не совсем то, что прописано в клятве, — произнесит Жрец, судорожно листая книгу Судеб под воцарившейся хаос в Храме Любви.

Родгар невозмутимо приподнимает мою ладонь и одаривает нежным поцелуем, неотрывно смотря в мои глазая.

— Потрясающая и очень обнадеживающая клятва, моя дорогая зайка, — мягко произносит Родгар, нежно поправляя прядь моих волос, заводит ее мне за ухо. — Я бы и то не смог сказать лучше.

Громкое хмыканье Жреца прерывает нашу идиллию. Он делает свои пометки на страницах книги, явно обдумывая, как вести продолжение ритуала.

— Господин Родгар Д'Альерри, — вероятно, ваша часть клятвы, — Жрец промахтваер уголком золотой рясы вспотевший лоб. — Постарайтесь не отступать от шаблона.

— Непременно, — оскаливается Родгар.

И, под аккомпанемент рушащегося потолка, в который вылетела одна из гостей в виде гигантской тяжёлой гусеницы с крохотными крыльями феи, продолжает:

— Я, Родгар Д'Альерри, принимаю все то, что ты принесешь в наш союз, и клянусь быть твоей опорой при обороте в пушистое исчадие Изнанки и при возвращении в обнаженное и уязвимое человеческое совершенство, — взгляд Родгара тут же с нежного меняется на заговорщический.

А на моих губах расползается благодарная и ласковая улыбка.

-... клянусь подкладывать твоему кролику отборные военные документы и военные документы других государств, — с теплотой говорит мой Истинный. — Клянусь обучить тетя всем премудростям обращения с Жезлом Любви...

На этих словах книга судеб у несчастного Жреца падает с грохотом на пол.

Правда, грохота почти не слышно за происходящей суматохой в Храме, которую блага ради устроила Китти с потирающим руки Найтаном.

— Господа, прошу вас, сосредоточьтесь, — умоляюще бормочет растерявший весь запал Жрец, уныло разглядывая хаос вокруг. — Генерал Д'Альерри, это важный священный момент!

— Мой Жезл не менее священен, — цедит Родгар, бросая предупреждающий взгляд на поникшего жреца.

К счастью, артефакт Жезл Любви вернулся к генералу уже на следующий день после того, как принц вернул себе свой человеческий облик.

Разумеется, после слизня я решила, что с фамильярами покончено. Больше никаких фамильяром!

— Хозя-я-яин, — завывает умертвие Родгара, шаркающей походкой направляясь к нам. На белом блюдце он несёт наши кольца к алтарю.

Даже умертвие сегодня празднично выглядит: где-то раздобыл фрак и шляпу.

— Говорила мне матушка, надо идти в гашантерейщикт, — ворчит Жрец промакивая салфеткой поступивший на лбу пот.

Когда Родгар завершает свою часть клятвы, я уже не придаю значения тому, как в храм врывается кукурузная армия Родгара с его поля в Лирии, одетая в мундиры и с бронебойными кукурузинами наперевес.

Все происходящее кажется таким неважным.

Ведь у меня есть мой Истинный. Моя защита, опора. Моя любовь. И я ощущаю себя рядом с ним в безопасности, прекрасно зная, что он не позволит произойти непоправимому.

Теплота надо удается в груди, распускается ярким цветком, и от этого где-то в области солнечного сплетения "порхают бабочки".

Весь мой мир, такой громадный и необъятный, сужается до одного единственного и важного мне человека — до генерала. Генерала, чьей Истинной я стала благодаря конфетам Ромаро, что сейчас смеётся по-злодейски. По вине слизня, который оказался принцем моего государства, потерянным десяток лет назад.

И даже неважно, что обломки от крыши, через которую пикирует вниз обратно гусеница, сыпятся на нас с Подгаром. Он играюче и с лёгкостью отводит обломки в стороны своей магией.

— Я люблю тебя, зайка. Ты даже церемонию сумела украсить, — Родгар притягивает меня к себе, его ладонь ложится на мою поясницу и то и дело норовит сползти ниже.

Губы генерала находят мои и одаривают жадным, требовательным поцелуем, словно генералу плевать на все приличия и этикет.

— Господа, кольца! Ритуал ещё не завершен, — почти рыдает Жрец где-то неподалеку, прячась за алтарем. — Э-эх! Да в Изнанку всё это, я увольняюсь!

Но поцелуй лишь закрепляет ритуал и на наших предплечьях уже образуется золотистая метка брачных уз священного союза.

Когда Родгар отстраняется, в его глазах полыхает целая бурям эмоций: от щемящей нежности до голодной похоти.

— Предлагаю не ждать ночи и устроить брачный день, — плотоядно оскаливается мой генерал, сгребая меня в охапку, как единственное сокровище этого мира...

Пять лет спустя.

— Может пора ему намекнуть, что у него есть свой дом? — ворчит Родгар, выглядывая в окно.

Супруг стоит сложив руки на груди и сверлит недовольным взглядом то, что происходит в саду под нашим замком.

— Любимый, не будь так строг к нему, — нежно улыбаюсь, подходя к супругу. — Ему тяжело даётся адаптация в человеческом облике.

Пальчиками пробегаюсь по широким крепким плечам Родгара и неверьально ощущаю, как Родгар немного расслабляется. Переводит на меня короткий, полный любви и теплоты, взгляд и вновь всматривается в сад, хмуря густые брови.

— Прошло целых пять лет! — не выдерживает Родгар и сжимает челюсти до желваков.

— Милый, ты ведь знаешь, что Федя... То есть Его Величество Фернандо просто очень ранимый, — натянуто улыбаюсь, понимая, как глупо звучат слова оправдания нового короля Лирии.

— Невозможно править своим королевством сидя в замке генерала драконов вражеской империи, — снова ворчливо бормочет муж, неотрывно глядя в окно. — Он здесь уже меся. Я его королевскую задницу сейчас же вышвырну в его же Лирию.

— Смотри как дети его любят, — привожу последний аргумент, вздыхая.

Нежно кладу руку на его локоть и пытаюсь увести от окна, но генерал на то и генерал, что не сдается.

— Да, но он учит их... Кидаться козявками? — сжимает челюсти муж.

Не выдержав, тоже выглядываю в окно.

— Кажется, да, — растерянно отвечаю, наблюдая за играми близнецов Ардона и Норда с Его Величеством.

Но наши дети и новый король Лирии спустя несколько секунд уже ползают по траве и жуют листья. Кажется, изображая...

— Они что, играют в слизней? — раздражается супруг, продолжая ход моих мыслей. — Любимая, наши дети — драконы, а не гусеницы. Пора положить этому конец.

Я выдавливаю слабую улыбку.

С тех пор, как родились Норд и Ардон, а им уже не минуточку целых три года, король не отлипает от нас. Он гостит у нас с периодичностью, примерно три раза за полгода. В этот раз остался на целый месяц. Тетушка говорит, что с приходом Фернандо Великолепного к власти, в Лирии царит анархия. Но, на мой взгляд анархию разжигает кукуруза, которая вышла со своих полей и бродяжничает.

Продолжаю настаивать на своем:

— Фернандо просто очень привязан ко мне. И к детям теперь. Не прогоняй короля! Это невежливо. Пускай гостит сколько пожелает.

— Мне начинает казаться, что зелье отвязки фамильяра не сработало, — ворчит Родгар, наконец отходя от окна. — Иначе как объяснить, что ты его так балуешь?

Я лишь пожимаю плечами. Я и сама не могу объяснить то, почему я по-прежнему лояльна к Феде. Фернандо, вернее.

Мне кажется, я просто чувствую свою ответственность за нерадивого короля Лирии. Мы ведь в ответе за тех, кого приручили.

Родгар, заметим мое смятение, смягчается и притягивает меня к себе. Бережно обнимает, как фарфоровую статуэтку и снова ворчит:

— Я уже пять лет терплю этого псевдо-слизня в своем замке. Ради тебя, моя Боль, я готов терпеть его ещё сотни тысяч лет, лишь бы ты была довольна.

И я ощущаю бесконечную благодарность и теплоту к моему генералу. Который и без того столько вытерпел от наших с фамильяром рук...

К слову, обращаться в кролика я перестала после во время беременности. Уже и забыла, каково это — жевать пергамент, сидя на столе у Родгара.

Китти и Найтан ударились в путешествия вместе со своими детьми и теперь каждую неделю шлют нам открытки из разных уголков необъятного мира. Они присылают и конфеты и печенье и шоколад, но мы то с Родгаром знаем, что не стоит доверять всему сладкому. Сладкое может быть с подвохом...

— Я люблю тебя бесконечно, моя девочка, — нежно рокочет Родгар, утыкаюсь в мою шею и одаривает поцелуем, от которого, как и пять лет назад, мурашки проносятся по телу, а сердце тут же ускоряет свой бег.

— И я люблю тебя, милый. Чуть больше, чем бесконечно, — хихикаю я, хватаясь пальчиками за пуговицы на его мантии...