Истинная зайка для ректора

Глава 21

Запаниковав, я выпаливаю тут же:

— Шестьдесят!

Лихорадочно сглатываю, косясь на Федю.

И что-то мне подсказывает, что торг должен быть немного другим. Федя ободряюще улыбается и кивает. Затем меняет цвет с фиолетового на жёлтый. Волнуется тоже. Кажется, его сейчас стошнит. Этого только не хватало!

— Договорились. Ты отлично умеешь торговаться, моя дорогая, — саркастично отзывается Родгар.

— Это должно было не так сработать, — расстроенно говорит поникший Федерико. Вытаскивает блокнот из-за спины и что-то вычеркивает там со словами: — Стервой нам тоже не стать.

— Но... Господин Д'Альерри, даже если я буду работать семьдесят лет, я не смогу столько заработать. — Ощущаю, как ноги едва не предают меня, подкашиваясь. Я хватаюсь пальцами за спинку стула перед столом ректора.

— У тебя три дня. В противном случае за нанесенный ущерб имперской академии ты вылетишь не только из опороченных твоим происхождением святых стен, но и из империи. Обратно в Лирию.

Затем генерал ворчливо добавляет, помрачнев:

— И я вместе с тобой. И будем мы на лирийских плантациях выращивать... Что вы там выращиваете, кстати?

— Кукурузу, — растерянно отвечаю, сразу вспомнив тётушкино поле.

Помрачневший взгляд генерала ставит точку в этом разговоре.

Виновато улыбнувшись, совсем как Федя, когда провинится, я пячусь к двери.

Родгар хмурится, опускает взгляд ниже моего лица и вздыхает.

— Да чтоб тебя коты подрали, пуговицы...

Делает широкий шаг ко мне, вмиг сокращая расстояние, и...

Принимается с усердием застёгивать верхнюю пуговицу на моей рубашке. Но пальцы совсем невзначай задевают нежную кожу, а у меня мурашки проносятся по спине. Взгляд генерала темнеет, а его пальцы на моей пуговице чересчур задерживаются. От этого откровенного взгляда мне становится невыносимо жарко и очень хочется расстегнуть абсолютно все пуговицы. Или хотя бы на свежий воздух.

— Вот и всё, зайка — хмыкает Родгар и убирает руки.

Затем критично рассматривает мой воротник и гулко выдыхает.

— Да что у вас за проблемы с моими пуговицами? — возмущаюсь я тут же, отшагивая.

Жар смущения тут же приливает к лицу. Боги! Я не должна так разговаривать с генералом! Но он же Истинный... то есть можно, да?

— Это не у меня проблемы, а у тебя, солнышко, — изрекает задумчиво генерал.

— Мои пуговицы на месте.

— Мои пока что тоже. И пуговицы, и ремень, и молния на ширинке. Ещё раз расстегнешь так рубашку, и проблемы будут у нас обоих, — оскаливается он как-то плотоядно.

Слишком откровенно продолжает гипнотизировать мою шею, сползая взглядом ниже.

Нехотя оторвавшись от созерцания, Родгар повелевает беспрекословно:

— Идите, адептка Грин. На сегодня урок окончен. Мне ещё после вашего визита с пуговицами... Да чтоб их Изнанка побрала, Твареведение же! — вдруг резко выдает генерал и, обогнув меня, первым выходит из кабинета.

Резко развернувшись на каблуках, выскакиваю в коридор и захлопываю за собой дверь. Федя, кажется, остался в кабинете. Но и поделом ему. Будет меньше меня подстрекать. Да и генералу поделом. Придет, а там всё в радужной слизи.

Ехидно смеюсь себе под нос. А потом вспоминаю его прикосновения к моим пуговицам. И жар приливает к лицу снова.

В голове нон-стопом крутятся мысли, о какой проблеме говорил только что генерал Родгар.

— Господин генерал главнокомандующий ректор, — выпаливаю тут же в спину мужчине. — У вас Твареведение в другой стороне.

— Проклятые лирийцы и здесь переворот устроили, — цедит генерал, резко разворачиваясь в мою сторону, отчего я со всей дури впечатываюсь носом в твердый мускулистый торс.

Кажется, путаюсь в собственных ногах и сползаю по рельефному торсу вниз.

Генерал подхватывает меня за талию, ставя на ноги.

— Ну-ну, солнышко, не здесь. Вот окажемся без свидетелей, тогда и продемонстрируешл свои намерения, — хмыкает генерал Д'Альерри, а до меня не сразу доходит, чего он там уже себе напридумал.

— Да вы... — я так и не нахожу приличных слов для ответа. Впрочем, вряд ли здесь можно было бы обойтись приличными.

Но взгляд генерала на удивление серьезный. Смотрит так, как будто я специально Твареведение определила в другое крыло корпуса.

И я, не придумав ничего лучше, просто бормочу в ответ:

— Извините, больше не будем.

— Надеюсь, моя очаровательная проблема, надеюсь, — задумчиво произносит генерал Д'Альерри и направляется в другой конец коридора к лестницам.

А меня вот очень сильно теперь интересует, что там за второй этап наказания? Неужели одними деньгами не обойтись? Да и где я возьму столько?!

— Дорогая племянница! — читаю вслух пришедшее ближе к обеду письмо от тётушки. — Наше фамильное поле кукурузы было куплено сегодня господином из драконьей империи! Пожелал остаться неизвестным, но теперь мы богаты! Отправляю тебе сто тысяч серебряных на карманные расходы.

Тетушка приложила к письму копию договора передачи поля. В графе покупатель стоит смутно знакомая подпись.

Не могу вспомнить, где я ее видела. Но красиво вывожу свою подпись, подкрепляя магией, на чеке в сто тысяч серебряных. Этих денег хватит рассчитаться за артефакт и ещё жить целый год припеваючи!

— Надо же, как тебе повезло! — восхищается Китти, работая над украшением имбирного печенья. — Кто бы мог подумать, что твоя тетя так вовремя продаст поле кукурузы!

— Ну, вообще-то она его не собиралась продавать. А продала, тут написано, за пятьсот тысяч серебряных, — задумчиво произношу я.

— Неси скорее чек генералу! — щебечет Китти, с умилением смотря на свое кулинарное творение в виде черепов и черных розочек на них.

— Жутковато, — изгибаю брови в удивлении. — Можно попробовать? — Уже тяну руку к печенью, остывающему на подоконнике, как подруга хлопает меня по руке.

— Не смей, если жизнь дорога! Они с проклятьями. А вот с какими — это зависит от настроения съевшего.

Она загадочно улыбается.

— Китти, ты что, серьезно?

— Думаешь, магистр Ромаро меня теперь заметит? — мечтательно мурлычет она, перекладывая печенья в коробочку в виде сердца. Тоже черную.

— Очень вкушное, — доносится чавканье со стороны, и мы обе оборачиваемся на голос Феди.

Слизень сидит и чавкает печеньем.

Мы с Китти испуганно переглядываемся.

— Вряд ли что-то способно навредить Феде, — с сомнением произношу я, с жадностью наблюдая, будут ли изменения на моем фамильяре.

— Выпотрошу! Сожру всех! Слизня сожру! И тебя сожру! Всех сожру! — воинственно визжит колибри, всполошившаяся вдруг, и яростно подлетает то к Феде, то к Китти, то ко мне.

— Разве что твой фамильяр, — в очередной раз отмахиваюсь от птички, затем вовсе уворачиваюсь от ее клюва.

Хватаю чек и выскакиваю из комнаты, от греха подальше. Где там мой Истинный генерал?

Истинного генерала приходится дожидаться возле ректората. И я чувствую себя какой-то фанаткой, преследующей своего кумира. Неловко топчусь возле закрытых дверей в кабинет ректора.

Отчего-то ощущаю лёгкий мандраж перед новой встречей.

Когда тяжёлые быстрые шаги доносятся из коридора, мое сердце учащает ритм. Стоит Родгару войти в приемную и подойти ко мне, стоящей возле дверей, как мое сердце и вовсе делает сальто.

— Аннабель. Вы пришли за второй половиной наказания? — дергает бровями Родгар, плотоядно улыбаясь.

— Я принесла решение первого этапа. Может, не надо больше наказывать? — натянуто улыбаюсь.

Родгар сокращает расстояние между нами до неприличных сантиметров, и его рука ползет к моей талии, но хватается за ручку и распахивает за моей спиной дверь.

— Прошу, Аннабель. Сейчас разберемся.

Стоит войти в кабинет, как я кладу на стол чек.

— Вот, возьмите. За сломанный артефакт. Тетушка поле кукурузы продала.

— Как удачно, — хмыкает генерал, даже не взглянув на чек. — Хорошее хоть поле? Кукуруза там как растет?

— Да нормально растет, не жалуется, — пожимаю плечами, настороженно наблюдая за генералом. Чего он пристал к кукурузе-то?

— Действительно, чего кукурузе жаловаться, — хмыкает Родгар. — Ладно, шутки в сторону, Зайка.

Его рука вдруг уверенно и твердо ложится на мое бедро и ползет вверх к талии. Так по-хозяйски, властно, будто нет между нами никаких стен. А я испуганно замираю, не зная, чего ещё от него ожидать. Хотя надо бы отскочить да возмутиться.

— Не попытаешься меня остановить? — удивляется генерал.

Совладав с эмоциями удивления от смены темы и действий, я резко отскакиваю.

— Вы ведь ректор! — получается как-то неуверенно.

— Временный.

— И генерал! По Уставу запрещено иметь отношения... — новая отговорка вообще и близко не похожа на возмущение.

— Этот Устав я писал лично в свободное от убийств время, — явно наслаждается Родгар, надвигаясь на меня, пока я безопасно отхожу к дверям.

Что он задумал?

— Вы ведь не серьезно?

— Верно, я так шучу, — вмиг становится серьезным генерал. — А ты забирай свой чек и вон из ректората.

А у меня слезы на глаза наворачиваются. То есть я тут от сердца отрываю целый чек на большую сумму, а он меня выгоняет? То про кукурузу, то пристает, а теперь выгоняет! Я не успеваю за сменой его настроения!

— Как это? Вы же сказали, что я должна выплатить. Я возвращаю чек.

— Я оплатил твою ошибку ещё утром, — ровным тоном произносит Родгар. — Этот чек твой личный.

Опешив, перевожу взгляд на чек на его столе.

Он шутит? Проверяет?

А тут до меня доходит. Внезапная продажа поля кукурузы! Это генерал его выкупил?

— Заберите свои деньги, господин Д'Альерри, — поджимаю губы.

— Мои? Теперь это твои деньги. На чеке твоя подпись.

— Я не возьму, — мотаю головой.

— Можешь себе позволить разбрасываться тысячами серебряных? — прищуривается генерал.

Мотаю головой. Что ж, меня упрашивать не надо. Деньги я возьму себе и куплю на них... Нового фамильяра! Ох, мечты. Просто сохраню чек. Подхожу к столу и забираю чек, бережно кладу его в карман. Неуверенно замираю возле стола, смотря на генерала. Интересно, можно ли идти?

— А зачем вы поле кукурузы купили? — прикусив губу, так и не поборов любопытство, спрашиваю я.

— А я решил, что буду заниматься садо-огородом, — оскаливается он. И, завидя мое замешательство, подсказывает: — Что-то ещё?

Про наказание как-то неловко напоминать. Может, забудет? Или всё обошлось?

— У меня проблема с фамильяром. Мне нужен ритуал разрыва, чтобы заново провести без ошибок ритуал связи, — выпаливаю я неожиданно даже для самой себя и с надеждой смотрю на Родгара.

— Если я решил одну твою проблему, это ещё не означает, что стану решать и другие. Иначе здесь выстроится очередь из страдальцев. Так что запомните мое великодушие и тут же об этом забудьте.

А я впадаю в ступор. В смысле забыть и запомнить одновременно?

Вздохнув, уже хватаюсь за ручку двери и... Кто меня дергает за язык?! Надо же задать вопрос, который звучит как вызов!

— Я больше ничего не должна? Наказания не будет?

— Ох, Аннабель, — усмехается генерал. — Раз уж ты настаиваешь...

Генерал сокращает дистанцию между нами и, взяв меня за руку, разворачивает к себе так, что я упираюсь ладонями в его твердую грудь.