Истинная за Завесой (СИ)

Глава 21. Пять Дней Ада и Разорванная Душа

Воспоминание о том моменте резало Далина острее любого клинка. Он видел, как она побледнела за обеденным столом, как ее глаза потеряли фокус, став стеклянными, как мир вокруг нее поплыл в замедленной съемке. Он чувствовал ее слабость еще до того, как ее ноги подкосились. И когда она начала падать, его драконья сущность взревела внутри от страха – чистого, первобытного, парализующего страха потерять ее. Он поймал ее, этот хрупкий комочек жизни, который вдруг стал бесконечно дорогим, и ощутил жар, пылавший сквозь ткань платья.

«В комнату!» – прошипел дракон в его сознании, властно и неоспоримо. «В ту, что для Истинной! Сейчас же!» Далин даже не спорил. Разум был парализован видом ее беспомощности. Он понес ее по лестницам, как пушинку, но с трепетом, с каким несут святыню. Дракон ворчал: «Осторожнее! Уронишь – убью. Комната для Истинной, но… но это же живая! Хрупкая!» Эта комната, роскошная, светлая, наполненная воздухом и покоем, была его тайной надеждой, логовом для мечты, которую он еще не нашел. Нести сюда Катарину… это было кощунством против той, неизвестной. Но дракон настоял: «Она больна! Здесь лучше! Когда найдем мою, эта съедет. А сейчас – неси!»

Пять дней, что последовали, стали для Далина адом. Адом беспомощности и бешеного страха. Он дежурил у ее постели, сменяя уставших Луизу и слуг. Он видел, как она металась в лихорадочном бреду, как тело ее пылало нечеловеческим жаром, с которым не могли справиться никакие микстуры и порошки лучших лекарей, которых он согнал со всего герцогства. Каждое бессильное покачивание головой врача, каждое «жар не спадает, герцог Далин» – било по нему, как молот. Он чувствовал, как его собственная сила, его драконья мощь, ничего не значила перед этой человеческой хрупкостью. Это убивало его.

Дракон внутри тоже переживал, но иначе. Он не рычал яростью, а скорее… ворчал тревожно. Его интересовала эта девушка, хотя он и не чувствовал в ней своей Истинной. Возможно, просто потому, что она была живой, страдающей, и находилась на его территории? Или потому, что Далин так явно за нее цеплялся?

«Человечки… хрупкие, как крылья мотылька, – ворчал он. – Глупые. Ломаются от дуновения ветра. Но… жаль ее.»

Далин мысленно усмехался: «Добряк ты?»

На что дракон обиженно фыркал и замыкался: «Я не добряк! Я справедливый! Она твоя самка, пусть и временная. О ней надо заботиться. Пока не найдем мою!»

На третий день приехал маг-диагност из столицы, холодный и беспристрастный. Далин стоял рядом, сжав кулаки, пока тот водил руками над бессознательной Катей, читая узоры ее ауры, резонируя с ее магическим потенциалом. Заключение было обескураживающе-предсказуемым: «Пустота, герцог. Ничего значимого. Есть слабые, хаотичные всплески – возможно, отголоски болезни или… следствие будущего материнства. Резерв может пробудиться позже, после замужества и родов. Но сейчас – пустышка. И никаких посторонних заклятий или влияний на ней нет.»

Пустота. Всегда пустота. Но почему тогда это? Почему этот страх? Эта привязанность?

На четвертые сутки жар наконец спал. Но Катя не просыпалась. Она лежала бледная, безмолвная, дышащая так тихо, что Далин то и дело прикладывал руку к ее шее, проверяя пульс. Дракон нервно бил хвостом по стене его сознания:

«Почему так долго? Почему они такие… хрупкие? Твоя самка крепче!» Далин уже не спорил с термином «его самка». Он просто сидел рядом, держа ее прохладную руку в своей, и вел бесконечные, изматывающие внутренние споры с самим собой и своим зверем.

«Мне нравится она, – признавался он себе в темноте ночи, глядя на ее лицо, смягченное сном. «Эта… Катарина. Та, что сейчас здесь. Сильная. Спокойная. Смешная. Красивая.»

«НЕТ! – ревел дракон. «Слышал запах! Моя Истинная рядом! Свадьбы не будет! Только с ней! Иначе…» Угроза висела в воздухе. Либо его дракон не вынесет союза с «чужой» и умрет в первую брачную ночь от горя и неприятия, увлекая за собой в небытие и Далина-человека. Либо… Либо Далин должен был сделать невозможное – отказаться от чувств, которые только проросли.

Он направлялся к ее комнате на пятое утро, неся свежие лечебные травы, которые велел собрать на рассвете, когда дверь распахнулась, и навстречу ему вылетела Луиза. Ее лицо сияло.

«Миледи! Миледи очнулась!» – выпалила она, даже не поклонившись, и помчалась дальше, видимо, за бульоном.

«ОНА ЖИВА!» – выдохнули одновременно Далин и его дракон. Чувство облегчения было таким мощным, что он едва не рухнул на колени. Он влетел в комнату и замер у порога. Она лежала, бледная, но глаза ее были открыты, ясные, смотрящие на мир. Дракон тихо пробурчал:

«Миленькая… Но не моя. Не та.» Далин проигнорировал. Его сердце колотилось от радости.

Чтобы не нарушить странный, хрупкий покой, возникший после ее пробуждения, он велел готовить завтрак и накрывать его в ее комнате. Потом пришел сам. Безупречный, сдержанный. И просто смотрел. Наслаждался ее профилем, живым румянцем, вернувшимся на щеки, движениями ее рук. «Какая же она красивая…»

Дракон ворчал: «Да, красивая. И детки от нее будут сильные, гены хорошие. Но я хочу Истинную! Хватит глазеть, полетели искать!»

И они летали. Всю ночь после того первого дня ее пробуждения. В драконьем облике Далин рассекал холодный ночной воздух, а в его голове кипел спор.

«Она моя невеста. Я хочу ее», – упрямо твердил Далин-человек, вспоминая ее улыбку за завтраком, ее слабость и силу одновременно.

«Забудь ее, как только найдем Истинную! – парировал дракон. «Это закон природы! Она – временная. Моя – навсегда!»

«Может, нам показалось? – пытался ухватиться за соломинку Далин. «Не бывает так, чтобы запах был, а девушки – нет.»

«Бывает! – фыркнул дракон. «Если она умненькая! Спряталась. Под сильным оберегом. Маскирует ауру и запах. Мы найдем!»

«Может… может это Катарина? – спросил Далин с последней, отчаянной надеждой. «Вдруг она и есть? Проснулась после падения…»

«Нет! – отрезал дракон резко, почти с болью. «Не чувствую на ней следов! Ни магии, ни связи! Она… просто она. Твоя невеста-пустышка. Не моя!»

Слова дракона резали Далина без ножа. Он знал, что его зверь не обманывал. Запах Истинной был другим, диким, зовущим, а аура Кати была… ровной, пустой человеческой линией. Разве что со всплесками, которые врачи списали на болезнь.

Утром, за завтраком, когда она спросила его о грусти, он не соврал. «Душа… разрывается, Катарина.»

«Дракон хочет Истинную. А я… я хочу тебя». Он видел, как она ищет слова утешения, и ему было одновременно больно и тепло от этой попытки. Ее сочувствие было искренним.

После завтрака он хотел заняться документами. Но дракон в голове завел свою пластинку: «Полетим! Посмотрим! Вдруг учуем сегодня!» Спорить было бесполезно. Зверь не дал бы покоя. Они летали. Искали. Снова. И снова – ничего. Ни дракону, ни Далину. Только холодный ветер и пустота.

За обедом ее рассказ о печальной книге тронул его до глубины души. «Терять любимых… невыносимо тяжело...» Его слова были о ней. О страхе ее потерять, который он только что пережил. И о старой боли, о которой он не мог говорить. Глаза не лгали.

После обеда он махнул на документы рукой и полетел в город. В лучшую книжную лавку.

«Романы. О драконах. Со счастливым концом. Самые модные, самые хорошие», – приказал он растерянному книжнику. Он не хотел видеть ее слез. Пусть лучше смеется. Этот живой, звонкий смех стал для него глотком воздуха. Он хотел загладить свою вину, свою слепоту за все годы, но видел – ей не нужны его извинения. Она будто парила над всей этой прошлой горечью.

Вечером, застав ее у ванной комнаты, он затаил дыхание, ожидая ее реакции. Ее восторг, ее искреннее «спасибо!», ее объятие – все это обрушилось на него лавиной счастья. Он замер, ошеломленный, чувствуя, как его мир переворачивается. Ее смущенное «прости» он отмел мгновенно. «Лучшая благодарность. Искренняя.» И это была чистая правда. Ужин был легким, наполненным ее смехом, ее восхищением его подарком. Он рассказывал, и это было… легко. Как будто сбросил тяжелый плащ.

А когда она так жадно схватила подаренные книги, забыв обо всем на свете, его сердце сжалось от нежности. Он стоял, смотрел на нее, и впервые за долгие дни в его душе воцарился не разлад, а тихое, безмятежное счастье. Мирное. Простое. Ее счастье было его счастьем в этот миг.

«Спокойной ночи, Катарина», – прошептал он, зная, что она уже не слышит. Он вышел на балкон. Горный воздух был холодным и чистым. Внутри заворчал дракон:

«Летим. Я чувствую, что она рядом. Но прячется. Хорошо прячется.»

Далин вздохнул, глядя на звезды. Еще одна бессонная ночь поисков. Но теперь в его сердце, рядом с долгом и тоской по неизвестной Истинной, жило что-то новое, теплое и очень хрупкое. И он не знал, что сильнее. Он лишь знал, что не променяет этот вечер, этот ее смех и этот порыв объятия ни на что. Даже если это стоило ему еще одной бессонной ночи в небе. Он оттолкнулся от балюстрады, и в следующее мгновение бронзово-золотистый дракон взмыл в ночное небо, унося с собой разорванную душу своего владельца.