Исход

X ТЕНЬ И СВЕТ

Фоморы в заброшеных зданиях Кесарии: что может быть более точным показателем упадка Империи? Из какого пекла эти твари вообще выбрались? Аркан стряхнул со скимитара темные капли крови, вытер клинок о тряпье, в которое был обряжен горбатый уродец с отвратительно огромной пастью, пнул мертвую тушу, убедившись, что фомор не причинить больше никому вреда и махнул рукой:

— Поджигайте!

На крышу поросшего терновником и мхом полуразрушенного складского ангара полетели сначала склянки с ворванью, а потом — факелы. Здание занялось жарким пламенем, хороня в себе трупы целого выводка фоморов. Не меньше дюжины голов сегодня пополнят страшную коллекцию на кольях у ворот Бурдока…

Зверобои еженощно выходили на улицы города сражаться с тварями, и каждое утро вывешивали у стен своего кесарийского оплота новые трофеи. Реакция на такую демонстрацию была самой разной: кое-кто из горожан ходил смотреть на выставку в качестве развлечения, каждое утро с интересом разглядывая новых страхолюдин. Другие же выражались вполне определенно:

— Недаром Аркана Буревестником кличут! Пока он тут не объявился — не было ничего такого в Кесарии! Бабьи басни и популярские суеверия! Навезли с собой чудищ из своих аскеронов, а теперь народ пугают… Правду говорят: видишь Аркана — жди беды! И куда только стража и Синедрион смотрят?

Однако те, кто столкнулся с химерами и фоморами непосредственно, и потерпел от них — те продолжали идти на поклон к зверобоям. Почему? Потому что и благородные рыцари, и городская стража, и церковные воители-оптиматы такие обращения просто игнорировали. Более того — могли и в колодки заковать! Мол, почему ересь разносишь и народ смущаешь? Не может в нашей Кесарии такое безобразие твориться, под сенью крыл Феникса! Почему? Потому что этого не может быть никогда!

А зверобои — реагировали. Даже жалобу подслеповатой бабульки на то, что у нее в подвале некий шнырь завелся и кадки с соленьями переворачивает — и ту отработали. И нашли шныря, и приколотили его к стене Бурдока. Маленькая мохнатая зубастая тварь чуть руку одному из ортодоксов не отхватила! Ровно такой шнырь, как в городских кесарийских сказках, изданных в типографии братьев Озкапов в одна тысяча четыреста тринадцатом году со дня Прибытия… И плевать,что скажут обыватели, и в какой ереси опять обвинят.

Поэтому заявившийся в забытый Богом уголок Торговой стороны десяток городской стражи во главе с молодым лейтенантом не стал для Рема сюрпризом. Он шагнул навстречу служивым и коротко кивнул:

— Тиберий Аркан, герцог Аскеронский, представитель ордена Зверобоя. Итак, чем обязан?..

Иметь дело с целым герцогом лейтенант явно не предполагал, а потому несколько смутился, но быстро взял себя в руки:

— Ваше высочество, вы ведь устроили пожар в городской черте! У вас тут вооруженный отряд, и почтенные жители Кесарии…

— Почтенный житель Кесарии — вот, некто маэстру Ферстаппен, — Аркан ткнул пальцем в рыжего толстяка в типично популярском наряде, который и пригласил зверобоев. — Это его склад. Он торгует речной рыбой, фуражом и удобрениями, и попросил нас помочь ему с уборкой территории.

Склад пылал жарко, огонь трещал, искры взлетали в ночное небо, головы фоморов на пиках корчили страшные рожи.

— Уборкой территории? — удивился лейтенант.

— А как же иначе? Или вы думаете, мы тут темных тварей убивали? — с серьезным лицом спросил Аркан. — Может и с Эсперанцы горгульи в небе летали и прохожих кушали? Или спрут на свалке водился?

— Известное дело: горгульи с колокольни Эсперанца обрушились из-за ветхости конструкции, а городские службы убрали их до восхода солнца, дабы они не мешали… — начал шпарить как по-писанному офицер стражи.

— … проходу и проезду почтенных жителей Кесарии, — отмахнулся герцог. — Так что, маэстру офицер, у вас есть два варианта: признать, что мы просто по широте душевной помогли маэстру Ферстаппену убрать территорию и снести его склад, или — указать в рапорте целых раз-два-три-четыре-двенадцать голов фоморов, которые зверобои из Аскеронского герцогства утащили к себе в мрачное логово, дабы самым кощунственным образом демонстрировать публике, распространяя суеверия и мракобесие…

— Какие еще… Уф! — лейтенант не мог игнорировать головы тварей.

Они ведь были прямо перед ним, эти страшные морды, они истекали кровью, и не походили на муляжи. Да и сам он вместе с другими своими сослуживцами не раз и не два прохаживался у Бурдока, разглядывая уничтоженных монстров и втайне радуясь, что появился хоть кто-то, кто не получал приказа не видеть.

— Почтенный Ферстаппен и его слуги обещают проследить, чтобы пожар не перекинулся на соседние строения, — проговорил Буревестник, и купец-популяр быстро-быстро закивал. — А мы отправимся к Мельничному ручью, что недалеко от Ремесленной стороны. Говорят, там завелось какое-то болотное чудище, нападает на горожанок и жрет домашнюю скотину…

И, спрятав меч в ножны, Рем пошел к лошадям.

— Подождите! Подождите, ваше высочество! — главный стражник, лязгая латами, подбежал к Аркану. — Мне, наверное, нельзя это говорить, но… Но я знаю, что вы делаете. Я… Мы, все честные люди, которые служат в страже, мы тоже пытаемся делать что-то, однако… Однако, согласно официальным документам — химеры и прочие твари суть суеверия и ересь, вы правильно сказали. Ересь или не ересь — но за время вашего присутствия в Кесарии число обращений о пропаже горожан и количество трупов, которые находят на улице, снизилось вдвое! Поэтому — спасибо вам, и… И знайте — не все кесарийцы вас ненавидят. Не все думают, что вы во всем виноваты… Есть те, кто уверен в обратном.

— Как тебя зовут, лейтенант? — голос аскеронского герцога стал грустным.

— Лантье… Дю Лантье, ваше высочество. Колен дю Лантье. Я с Запада…

— Я дам тебе два добрых совета, Колен дю Лантье с Запада, ты не против?

— Я весь внимание, ваше высочество, — чуть наклонился вперед лейтенант.

— В ночь после Имперских выборов возьми всю свою семью и зайди в свой дом и крепко-накрепко закрой все окна и двери… И не выходите никуда до вечера следующего дня. А еще лучше — уволься со службы прямо сейчас и приезжай в Аскерон, и постучись в Цитадель Ордена Зверобоя, и скажи, что я пригласил тебя. Это самый лучший совет… А второй, похуже: когда тебе дадут в одну руку факел, а в другую — меч, и отправят не Ремесленную сторону, возглавлять людей, идущих убивать ортодоксов, особенно не усердствуй и не рвись вперед, а еще лучше — разожги костер на берегу Рубона со своими людьми и сделай вид, что караулишь бегущих, но сам не предпринимай ничего против нас… Иначе проклянешь ты тот день, когда родился на свет, клянусь тебе!

Аркан вскочил в седло и тронул пятками бока Негодяя, который злобно всхрапнул и рысью двинул вперед. Зверобои последовали за своим предводителем.

— Патрик, мне нужно снова достать на свет Божий башелье Беллами, — сказал южанину Аркан. — Придется прошвырнуться по трущобам, пообщаться с Гавором и Сухарем… Наша армия местных ублюдков должна быть готова в назначенный час двинуть не на Ремесленную сторону, а к местам обитания ванъяр, в первую очередь — к консульству. С теми подонками, которых собирает под свои знамена незабвенный Ромул, дела нельзя пускать на самотек… Утром мы с Ёррином будем ждать тебя в том кхазадском кабачке, где подают свиную грудинку с грибами, принесешь мне туда наряд поприличнее. И не забудь плащ и герцогский обруч, ладно?

— Орра, выстираю и выглажу обруч и надраю плащь надфилем лично! — мотнул головой Доэрти. — Главное не перепутать… Кстати — я так и не пробовал тамошние грибы! А вообще… Грибы, надфили, чудища, выборы, Синедрион — все это мне уже осточертело. Знаешь, твое высочество, что мне напоминает нынешняя Кесария? Гнойный прыщ. Болит, зудит и никак не дозреет. И очень хочется уже его проткнуть и прижечь, вот что. Хотя и знаю — будет больно, и много грязи и крови. Скорей бы уже, а?

— Три дня, Патрик. Осталось три дня.

Буквально три часа назад он пил вонючую водку с портовым и трущобным отребьем, которые почитали Ромула Беллами за своего кумира, матерились и плевались через слово. А теперь — должен был вращаться в высших слоях общества, с теми, кто мнил себя имперский элитой. Высший свет собирался на Дворцовой стороне, мечтая развлечься на торжественно приёме по поводу будущих имперских выборов. Контраст оказался разительным. Глядя на роскошных дам и кавалеров, золоченые кареты и ландо, шелк и бархат, парчу и самоцветы, Аркан тер красные усталые глаза и прикладывался к фляжке с териаком. Он с неким внутренним холодком думал о том, что ему предстоит еще и дуэль с дю Массакром…

Рем поспал едва ли час после сумасшедшей ночи, и теперь мечтал только об одном: его могла бы спасти большая чашка ко. Териак уже почти не помогал, а вот ко — мог бы и сработать.

Ромул Беллами — мрачное аркановское альтер-эго — всю ночь проповедовал ксенофобию и нетерпимость к эльфам среди главарей шаек кесарийской уличной шпаны. Ему самому было мерзко от этого, но слишком много мерзостей он уже натворил на своем пути, чтобы смущаться еще одной. Человек Который Убивает Эльфов — вот как меж собой величали Беллами обитатели кесарийского дна, ни больше, ни меньше. Тот, кто открыл окно Овертона. Поговаривали — на Торговой стороне в переулке уже ограбили пару ванъяр, а на Рыбацкой — совершенно случайно под туринн-таурцем, который вез некую благодродную, но не самую благовоспитанную девицу покататься на лодочке по Рубону, обвалились мостки. А еще, говорят, целый эльфийские караван с тканями и драгоценности канул в небытие в семи верстах от Кесарии, а остроухих негоциантов и охранников нашли развешанными вдоль дороги… И таких случаев становилось все больше. Слишком долго северные эльфы считались высшими существами, неподвластными закону, творящими что вздумается… Слишком много людской злобы накопилось в сердцах. Нужен был только повод. Одна лишь капля, которая преисполнит чашу терпения человека.

— Ваше высочество? — у Аркана не было дамы, которая могла бы его сопроводить, и потому он нервно кивнул мажордому, встречающему гостей Дворца у подножия крыльцовой лестницы, и зашагал вверх по ступеням.

Пройдя пару шагов вверх, Буревестник оглянулся на Патрика. Тот кивнул и показал большой палец — один из самых древних жестов. Все в порядке. Все на своих постах. Всё — будет.

Ступеней тут было ровно сорок, и молодой герцог радовался, что не надел тяжёлые доспехи. Его цель была там, за золочеными воротами, в Большом Холле, где уже собрались ортодоксальные властители, и в их компании Рем мог бы чувствовать себя в своей тарелке. Пока же — напыщенные кесарийские вельможи в богато украшенных дублетах, узких шоссах и пуленах с загнутыми носами, в сопровождении дам в платьях с откровенными декольте и причудливыми прическами обтекали мрачно шагающего вверх по лестнице аскеронца двумя шумными потоками. Конечно, тот самый черный плащ с багряным подбоем и герцогский обруч возвещали всем о его статусе, но… Причин сторониться страшного Буревестника у высшего света Кесарии было явно больше, чем желания засвидетельствовать ему свое почтение.

Наконец, лестница кончилась. Герольды у дверей сверились со списком, засуетились… Все эти знатные кавалеры и дамы входили в зал через две маленькие боковые дверцы, но Аркан — он ведь был мало того герцог, так еще и принцепс электор! Поэтому перед ним распахнули главные ворота.

— Тиберий Аркан Буревестник, Божьей милостью герцог Аскеронский, принцепс электор! — герольд заорал так, будто ему прямо сейчас прижигали спину каленым железом, трубачи исторгли из своих инструментов истошный звук, и Рем прошествовал внутрь.

Первым, что он почувствовал стало жуткое амбре из парфюма всех оттенков и ароматов. Правду говорили — оптиматская знать таким образом маскировала проблемы с гигиеной. Впрочем — они это проблемой не считали. Во вторую очередь Аркан обратил внимание на великолепные фрески с изображением деяний императоров династии Моро. И это было прекрасно: тепер герцог знал, чем займётся во время приема: пойдет по кругу и попробует насладиться искусством… Потому что публика, поначалу с интересом и некой брезгливостью глядевшая в его сторону, уже спустя несколько мгновений вернулась к своим очень важным делам и разговорам.

— Ваше высочество, — раздался голос Аквилы.

— Ваше превосходительство? — обрадованно откликнулся Рем.

— Следуйте за мной, мы заняли неплохую позицию у ниши, где стоят столы с закусками, и в случае чего сможем вместе держать оборону от наскоков оптиматов… — Вергилий оскалился. — Мне доводилось бывать на подобных мероприятиях и в Претории, и тут, в Кесарии. Мука мученическая, скажу я вам. Еды нет, подраться не с кем, поразвлечься — тоже, все только и делают что ходят туда-сюда, пьют кислятину из фужеров и говорят друг другу гадости с благостными выражениями лиц. Не отставай!

Он быстро зашагал через холл.

Репутация двух ортодоксальный владетелей позволяла им рассекать толпу подобно плугу, который взрывает пашню. Знать так и порскала в стороны, лишь только завидев приземистую решительную фигуру Аквилу и мрачный высокий силуэт Аркана.

— Хорошая позиция, — признал Рем, добравшись до ниши и поприветствовав единоверцев. — Если вы скажете, что среди всех этих яств можно найти чашку ко, то я начну считать нынешнее мероприятие даже вполне приличным времяпрепровождением…

— Это запросто! — Корнелий Гаста резким движением поймал за шиворот пробегавшего мимо лакея. — Маэстру, найдите кружку ко для его высочества. Крепчайшего — и в полпинты, не меньше!

Приём шёл своим чередом, но ортодоксы оставались как бы за скобками мероприятия — они не принимали участия в развернувшемся в Большом Холле действе, и старались не вступать в беседы и не контактировать с другими приглашенными. Их присутствие было данью традиции — и не более того… Раньше на Приёме перед имперскими выборами заключались соглашения, плелись интриги, наводились мосты для временных коалиций и постоянных альянсов. Теперь же он превратился в пустую формальность — за два дня до выборов о каких альянса могла идти речь?

Перед публикой выступали музыканты и певцы на небольшом возвышении, держали речь именитые горожане Кесарии, которые распинались в славословиях и уверениях о том, что для столицы большая честь принимать у себя такое количество великих личностей. В какой-то момент объявили танцы и Аркан очень удивился тому, что в Кесарии не танцуют кесарянку, этот быстрый и энергичный популярный танец. Тут предпочитали ходить один вокруг одного с постными выражениями лиц, оставлять ножку и замысловато размахивать руками. Менуэт — вот как это называлось.

А в остальном все проходило ровно так, как предсказывал Аквила: ходьба и разговоры ни о чем. К ортодоксам пробрался Вермален, якобы для того, чтобы взять со стола бокал с вином и сказал сквозь зубы:

— Я в деле, и Тимьян — тоже. Для бритых бошек это будет большая куча говна.

И удалился, шелестя своими объемными штанами и позвякивая массивной золотой цепью на шее.

А потом на сцену вышел коннетабль фон Штадлер и провозгласил:

— Поприветствуем принцепс электор — тех, от кого сейчас зависит судьба Империи!

Один за одним он называл имена выборщиков, и публика сопровождал их аплодисментами. Громче всех хлопали фон Краузе и Вайсвальду, и остальным оптиматам, пожиже — популярам, и гробовой тишиной сопровождали именование ортодоксов… Но пятеро союзников не спасовали!

— Владетельный князь Ферраты Луций Корнелий Гаста! — звучало с возвышения.

Никаких аплодисментов не следовало, но спустя секунду пять голосов орали во всю мощь:

— Виват, Корнелий!

— Виват, Фрагонар!

— Виват, Аквила!

— Виват, Бергандаль!

— Виват, Аркан!

Пятеро — против всего мира? Пожалуй, они были к этому готовы. А ещё — были готовы к тому, что по окончании церемонии через весь Большой Холл прошествовал Антуан дю Массакр, якобы только сейчас, после торжества, обративший внимание на Аркана. Он смерил Буревестника тяжёлым взглядом, тряхнул головой с полуседой шевелюрой и проговорил:

— Ваше Высочество, у нас с вами неоконченное дело… Вы помните Риоху?

— О да, — сказал Аркан. — Красивый замок и горит красиво, а если такое дерьмо, как Риоха — то и пожар получается дерьмовый.

— Что ж, я вижу вы так и не усвоили тот урок… И не перестаёт вести себя грубо. Я требую от вас публично извиниться и признать, что обвинения в трусости, которые вы бросили мне перед лицом моих людей, были беспочвенными.

— Хо-хо, — сказал Аркан. — Вызови меня на дуэль, Антуан. Твой дядюшка не посмел — и помер со знаменем в заднице. Давай, покажи что ты мужчина!

Публика пришла в экзальтированной состояние, Большой Холл забурлил:

— Он принцепс электор, монсеньор!

— Не рискуйте, барон!

— Неприкосновенность, помните?

— Антуан, это просто глупо, это ведь Аркан, они — маньяки, все как один!

Барон и герцог мерялись взглядами. Со стороны могло показаться что они и вправду готовы растерзать друг друга, столько ярости и упрямства было в глазах обоих молодых аристократов.

— Мне плевать, — руки дю Массакра легли на широкий, богато украшенный пояс. — Сегодня или в любое время, сейчас или после выборов, любым оружием и на любых условиях — я вызываю тебя на поединок, Аркан Буревестник!