Исход

I КЕСАРИЯ

Тучи опустились низко, почти на самые покосившиеся, темные от времени крыши домов. Начал накрапывать дождик, усугубляя и без того гнетущую атмосферу. Среди серых стен безымянного переулка у самой границы Ремесленной и Торговой сторон стольного града Кесарии вот-вот грозила разразиться кровавая драма.

— Еще один любитель нелюдей, гляди-ка, — гнилозубая улыбка до ушей и утыканная гвоздями дубинка в руках местного жителя не предвещали ничего хорошего. — Уйди с дороги или ляжешь тут же, вместе с проклятым Богом коротышкой. Кесария для кесарийцев, Империя — для людей!

Самоуверенность — родная сестра гордыни, худшего из грехов.

Аркан поправил обшлаг камзола и криво ухмыльнулся, переглянувшись с Ёррином: популяры разглагольствовали про Империю, надо же! Да и вообще, молодчик с гнилыми зубами и трое его подельников живо напомнили Буревестнику гезов с «Красного», и вызвали в глубине души почти непреодолимое желание убийства. Популяров всегда легко распознать по замызганной одежде характерного фасона: штанам пузырями, чулкам, цветастым блузам и жилетам.

— Меня зовут башелье Ромул Беллами, — проговорил Рем. — И я обещаю искалечить каждого, кто встанет на моем пути. А мой бородатый друг мне поможет… Вы не умрете — будете жить с увечьями. Запомните — Беллами всегда выполняет свои обещания!

— Беллами? — на секунду популяр замешкался. — Ты что же — из наших?

Фамилия ведь была популярская, с северо-востока.

— Среди ваших много башелье? С дороги, маэстру, с дороги, пока не пролилась кровь! — Аркан шагнул вперед, взявшись за эфес меча.

Сверкер рядом злобно сопел, и чуть ли бороду себе не грыз. Эти четверо нарвались, но и понятия об этом не имели.

— Отдай Богу душу, а мне дукаты! — не выдержал самый молодой из популяров и угрожающе взмахнул топориком на длинной ручке.

Обычные грабители из городских подворотен — вот кто они были, а все их пафосные речи про нелюдей, вся популярская болтовня, служили только прикрытием для корыстных мотивов.

В тот же миг Сверкер с ревом ринулся в ноги гнилозубому, боднул его башкой в живот, подхватил под коленки опрокинул в дорожную грязь. Из рукава Аркана выхлестнулась гирька на длинной цепочке — и ударила в лицо любителю размахивать топориком. Кровь брызнула из разбитой скулы, Рем коротким движением кисти подкорректировал движение гирьки, дернул — и оружие популяра, обмотанное цепочкой, вылетело из рук ошеломленного налетчика. Оставшись беззащитным он ухватил себя за лицо и завыл.

Гном, усевшись верхом на поверженного врага, бил и бил гнилозубого его же собственной дубинкой, по подставленным рукам.

Двое оставшихся популяров в замешательстве начали отступать, но Аркан, отбросив дурацкий топорик, выдернул из ножен простой кавалерийский меч, поднял клинок над головой и яростно атаковал. Кривые кинжалы и разбойничьи ухватки — совсем не то, что могло остановить Буревестника.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы отсечь одному популяру кисть руки, сжимавшей оружие, а второму — ухо, и мощным ударом ноги в живот отправить в грязь — к скулящему и обливающемуся кровью главарю.

— Говно, а не город, — Ёррин демонстративно вытер руки об одежду поверженного бандита. — А еще столица! Пойдем пиво пить, монсеньёрище…

— Погоди, есть еще одно дело… — Рем стряхнул кровь с палаша и подошел к молодчику с разбитым лицом, который сидел тут же, на дороге, не обращая внимания на лужи и навоз вокруг.

Аркан потыкал его носком сапога и спросил:

— Запомнил, как меня зовут, убогий?

— Д-д-дыа-а-а… — из-за разорванной щеки каждое слово причиняло популяру мучения.

— А ну-ка, вслух и громко, чтобы я слышал! — потребовал Рем.

— Б-б-башелье Ромул Беллами! — прошамкал налетчик.

— Громче, чтобы все такие же ублюдки как и ты на три квартала окрест услышали! — Аркан был неумолим.

— БАШЕЛЬЕ РОМУЛ БЕЛЛАМИ, СЭР! — выкрик был отчаянным, пронзительным, кровь залила бедолаге всю одежду, бандит пребывал в состоянии, близком к истерике.

— Молодцом, — Буревестник потыкал популяра носком сапога еще раз, одобрительно.

Когда Аркан догнал Ёррина, тот спросил:

— На кой хрен тебе эта история с Ромулом Беллами? Ладно мне перед местными кхазадами лучше не светить свое прошлое, я еще побуду Барди Борри, но тебя разве не бесит эта личина и эта клипса в ухе? Зачем ты орешь про выдуманного башелье на каждом углу? И вообще — пора уже сбривать бороду! Ты с ней как… Как… Как дурак!

Буревестник только хмыкнул, и ничего не ответил.

Низкие, закопченные потолки, столы из толстых дубовых досок, приземистые табуреты, запахи жареной свинины и крепленого пива, глухой, затейливый барбанный ритм и рокочущий кхазадский говор — это совсем не то, о чем думают провинциалы, когда мечтают о Кесарии.

Но для Рема Тиберия Аркана Буревестника, Божьей милостью герцога Аскеронского и командора ордена Зверобоя, харчевня в кхазадском квартале на окраине имперской столицы в этот день оказалась самым подходящим местом. Всяко лучше глухих переулков Ремесленной стороны.

— Закажи у них еще свиной грудинки, Барди, — обратился он к Ёррину Сверкеру.

Тот хотя и смыл уже зловещие татуировки, и несколько оброс жесткими волосами на башке, все же, как и говорил, предпочитал сохранять инкогнито среди своих сородичей. Изгнание — серьезное пятно на репутации, и вовсе не важно, был ли приговор справедливым.

— Одному вам, сэ-э-э-эр Беллами, или остальным маэстру — тоже?

Остальные маэстру были вполне единодушны со своим сеньором, и совсем не прочь отведать свиной грудинки. Публика тут собралась самая почтенная: Скавр Цирюльник, Гавор Коробейник, Тимоти Сабо (он же Тимоня), Сухарь и Ослоп восседали за одним столом. Выбор заведения они не обсуждали: захотелось Аркану гномского крепленого и копченого — почему бы и нет?

— Итак, маэстру, у нас в активах семь голосов принцепс электор, — негромко проговорил Аркан. — Ну и скотская эта тема — гнилые местечки, скажу я вам. Нет, такие выборы Императора никак не могут считаться объективными и справедливыми. Каково: я форменным образом купил вицы принца Эверлесса, выплатив четыре тысячи золотых карточного долга! Это не принц, это пустое место похуже дю Пюса Лабуанского! Все его владения — полуразвалившийся дворец, пять деревушек со спившимися вилланами и три медных рудника, которые он сдает концессионерам из Тимьяна. Он просрал целое княжество, подумать только! И этот человек имел право голоса на выборах Императора — ровно такое же, каким обладает весь Север!

— И весь Юг, — хмыкнул Скавр.

Он слишком долго общался с Патриком Доэрти, и, кажется, даже перенял от него часть фанатичного южанского патриотизма, хотя сам ни разу не бывал в стране хлопка и голубоглазых черноволосых орра.

— И весь Юг, — кивнул Буревестник. — А вот и грудинка! И еще пиво? Барди, это ты заказал еще пиво? У нас тут совещание, а не попойка!

Толстый молодой разносчик-гном, пока еще — без бороды, но уже с пышными бакенбардами, остановился, разинув рот в изумлении. Пивные кружки в его руках жалобно задребезжали.

— Сэ-э-э-р, но грудинка без пива — это святотатство! — возмутился Ёррин Сверкер. — И грибы! Мы не можем есть грудинку без грибов!

И все его бородатые сородичи гномы, которые ели и пили в харчевне в этот момент замерли, и синхронно повернулись в сторону стола с людьми, грозно нахмурив брови.

— Вот как? — поднял руки в примиряющем жесте Аркан и обвел взглядом местную публику. — Традиции мы уважаем. Пусть будет пиво и грибы! Пива и грибов всем за мой счет! Ромул Беллами угощает!

Он отправил в полет две золотые монеты, и тут же брякнули о стол кружки и волосатая рука разносчика подхватила деньги.

— Ай-ой, сэр, — сказал он. — Вы щедрый человек!

— Ай-ой!!! — громогласно провозгласили посетители и отсалютовали столовыми приборами в знак благодарности.

Аркан довольно ухмыльнулся. Теперь все запомнят, что тут гулял с друзьями Ромул Беллами, про которого и так уже ходили самые противоречивые слухи в окрестностях Кесарии. И никаких аскеронцев, так — мутная компания во главе со странным башелье, у которого денег куры не клюют.

— Итак — вицы, маэстру, — негромко заговорил, повернувшись к столу, Буревестник. — Герцог Гринхау оказался просто помешан на своей помешанной дочке — Как бишь ее… Эдель? Изабель? Иггдрасиль? Нет, это вообще не оттуда… Так или иначе — вот уж на что дурная баба, вздорная… Но небесталанная, да. Он согласился отдать мне свои вицы, если я пристрою ее в Каламиту, в пансион. Думает, из нее может вырасти хорошая магичка. Боится, что доченька пойдет в политику и все — пиши пропало. Вот уж воистину — отцовская любовь порой приобретает самые причудливые формы. Мечтать для дочери о судьбе магички? Престранно! Причем этот Гринхау — военачальник не из последних, да и мужик видный: ударом кулака может быка с ног свалить, я сам видел, как он это проделывает.

— Кровавый Кулак, — кивнул Скавр. — Известная личность.

— Обещал переехать в Аскерон следом за дочкой, — хмыкнул Рем. — Может, папаша возьмет его в оборот. Он и Эверлесс — и на этом мои успехи закончились. Было еще два варианта, но — неудача. Впустую стирали подковы лошадям. Итого — семь голосов. Мой, Змия, Монтрея, Смарагды, объединенного Севера, Эверлесса и Гринхау. С одной стороны — солидно. С другой стороны — голосов принцепс электорум всего шестьдесят четыре.

— Судя по компании, которая тут собралась, у вас есть запасной план на случай говенного развития событий, монсеньор, — просипел Сухарь. — Мы вот с Гавором и Тимоней не очень-то годимся для балов и прочей мутотени. Да и Ослоп — тоже специалист по другим голимым детишкам… Э! Делишкам.

Все покосились на Ослопа. Он был новеньким в этой тесной компнии, более того — из стана врага, и вполне естественно вызывал большие сомнения в своей благонадежности.

А вот Аркан Ослопу вполне доверял, и по самым объективным причинам: жена и дети бывшего Заканова порученца нынче проживали в Крачках, под постоянным надзором. Это была главная и безоговорочная просьба нового вассала: безопасность семьи. Ну и небольшая деревенька в предгорьях в качестве феода — после года безупречной службы, которая уже началась: больше месяца они вместе мотались по тем самым «гнилым местечкам». Вполне достаточно, чтобы вкупе со священной вассальной клятвой стать серьезными поводами для доверия.

— Это и есть основной план, — поправил бывшего каторжанина Аркан. — Я уверен, что, как ты выразился «говенное» развитие событий непременно наступит. Синедрион никогда в жизни не смирится, с тем, что не-оптимат наберет львиную долю голосов и станет императором. А при нынешних раскладах это вполне возможно… Для начала — я доподлинно знаю, что вицы еще шести или семи гнилых местечек в лапах у Белых Братьев, и кому они их передадут — одному Богу известно. А еще этот ажиотаж вокруг порталов и наемных отрядов — он точно неспроста. Готовится большая кровь, я это нутром чую. Поэтому, друзья и соратники, я и собрал вас здесь. Мы должны подготовиться к самому худшему…

— Погромы, — мрачно сказал Скавр. А потом мрачно улыбнулся и поправил сам себя: — Уличные бои! Хрен им, а не погромы.

Все замолчали, переглядываясь.

— На тебе, Гавор, местная ортодоксальная община. Наведайся к ним, пообщайся со старостой. Можешь намекнуть ему про аркановское предчувствие, свяжи его с Атерной из Смарагды… — Рем пошевелил пальцами. — Ослоп, Сухарь — на вас трущобы и портовой район. Денег будет в достатке. Мне нужно столько людей для башелье Ромула Беллами, сколько сможете скупить. Наплевать, что за мерзавцы это будут, главное, чтобы в нужное время они оказались в нужном месте и…

— И устроили ад и жупел, — кивнул Ослоп, а Сухарь издал один из тех своих особых каторжанских звуков.

— Ёр… То есть — Барди, я думаю что ты знаешь, что делать, — кивнул Аркан Сверкеру. — Я бы хотел, чтобы кесарийские кхазады если и не стали нашими друзьями, то хотя бы не ударили в спину.

— Я попробую, — почесал башку кхазад. — Но, возможно, мне придется поделиться кое-чем, ты понимаешь?

— Граббе? — спросил Буревестник, и дождавшись кивка, уточнил: — Что угодно, кроме арсенала.

— Тогда я поспрошаю у местных: как они ладят с зеленокожими, — задумчиво проговорил Сверкер. — Если потрясем мошной — может и орки согласяться на вооруженный нейтралитет. Но с остроухими глухо, это и ежику понятно. В Посольство соваться в здравом уме никто не будет.

Выжидающе на сеньора смотрел только тарвальский баннерет — Цирюльник. Поймав его взгляд, Аркан решительно тряхнул головой:

— Скавр… Мы будем готовить официальный вход в город. Черные знамена, мечи, факелы, хмурые аскеронские рожи. Пусть видят то, что хотят увидеть: Черный Герцог, свирепый Буревестник, палач рыцарства и погибель гёзов прибыл из самого ада, чтобы сожрать тут всех правоверных оптиматов. Будем эпатировать публику, — Рем даже руки потер от предвкушения. — А еще — разведай, где расположился Люциан Фрагонар и другие ортодоксальные владетели. Нужно будет налаживать мосты, все-таки считая вицы Юга, которые привез Вергилий Аквила, у них восемь голосов. Или больше — кто знает? В любом случае, официальные визиты к великим семействам — на мне. Ортодоксы с Юго-Востока — наши естественные союзники, и притом — могущественные. Они что-то замышляют, и мой отец в этом точно участвует… Попробую узнать об этом официально, у Фрагонара, Корнелия, Аквилы или Бергандаля, а может деспот и сам соизволит прислать весточку. На наши планы в любом случае это никак не влияет. Перед нами стоит главная задача — после выборов убраться из Кесарии живыми и вывести как можно больше ортодоксов. И всех, кто захочет к нам присоединиться. Ну, и при этом нагадить Синедриону и вывезти значительные объемы материальных ценностей. К этому и готовимся. Понятно?

— Ого! — выразил общее удивление Скавр Цирюльник. — Это что же — вы не верите в Сенат? Не верите в выборы? Выходит, не будет у нас Императора и ничего не закончится? Дьявольщина…

— Я верю в Бога, в вас всех, в Орден и в Аскерон, — вздохнул Аркан. — Верю в то, что мы с вами создаем собственными руками, по собственному разумению и с Божьей помощью. Поэтому — за работу, соратники, за работу! Но сначала — свиная грудинка, конечно же.

Гора мяса с грибами, которую притащил разносчик с бакенбардами вызвала приступ настоящего оживления и закономерное требование

— Еще пива!

— За сэра Ромула Беллами! — выкрикнул Ёррин Сверкер и поднял вверх кружку с огромной пенной шапкой, оглядывая харчевню. — Пусть рука его не оскудеет! Виват, сэр Беллами!

— Виват! — хрипло откликнулись кесарийские гномы.

По их мнению, сэр Беллами хоть и был долговязым человеческим олухом, но раз выставил пиво — уже явно превосходил большую часть криворуких тупоумных дылд, и потому выпить за него — не такой и большой грех. Особенно — на халяву.

Натянув на голову капюшон кожаного плаща, Рем вышел под дождь и зашагал прочь из Квартала нелюдей, решительно ступая по покрытой лужами мостовой.

Дождь шел в имперской столице каждый день, по расписанию — с шести до полвосьмого: старались местные маги, заменяя заклинаниями уборщиков. Ежевечерний ливень смывал конский навоз, мусор, испражнения, блевотину и кровь с городских улиц в реку, регулярно очищая город от дурно пахнущих непременных атрибутов современной цивилизации.

Кесарийское Гетто давно — может быть, пятьсот лет назад — переросло звание «квартала» на порядок, а то и больше. Район компактного проживания нелюдских рас представлял собой нагромождение зданий самых разных форм и размеров, и занимал добрую треть Торговой стороны.

Массивные, покатые кхазадские пакгаузы, сложенные из каменных плит, с узкими окнам-бойницами, имеющие два этажа на поверхности и три или четыре — подземных, соседствовали здесь с орочьими бараками, сколоченными и собранными из всего, что попадется под руку, размалеванными изображениями тотемов, половых органов, оружия и сказочных чудищ из орочьей мифологии.

Рем, шагая по покрытому лужами тротуару, с интересом разглядывал зеленокожих варваров: он впервые видел орков. Невысокие, мускулистые, с выпирающими над нижней губой клыками — это племя производило впечатление разумных, пусть и диковатых существ. Орнамент на их практичных кожаных и матерчатых одеждах, весьма серьезное отношение к оружию, простые, но обязательные ритуалы во время приветствия, приема пищи, входа в жилище и выхода из него — все это убеждало Аркана в том, орки обладают своей, самобытной культурой. В конце концов, они жили тут, в самом центре Империи, в столице, а значит — умели идти на компромиссы! Это в корне отличало их от фоморов…

Рядом с жилыми кварталами располагались лавки, магазины, небольшие мастерские и — посольства! Мраморные особняки гномских царских консульств, напоминающее традиционную юрту полусферическое представительство Большой Орды Гхаш-Варга и золоченая решетка ограды Великого Посольства Туринн-Таура. Самого эльфийского здания и не видать было за темными стволами диковинных хвойных деревьев, а вот охрану, которая обходила территорию эльфийского эксклава, Аркан разглядел в подробностях. Даже остановился, поглубже надвинув капюшон.

Туринн-Таурские воины разительно отличались от витязей Доль-Наяда. Доспехи северных эльфов выглядели вычурно, все их элементы просто вопили о статусе хозяина: гравировка, самоцветы, затейливые символы и завитушки покрывали каждый дюйм, каждую пластину брони. На шлемах под порывами ветра шевелились пышные плюмажи из диковинных птичьих перьев, лезвия парадных глеф имели причудливые, совершенно иррациональные формы… И лица! Лица их были размалеваны!

— Флою бы понравилось, — аркановская улыбка могла показаться довольно ядовитой. — Подводить глазки золотишком, ну надо же! А колец-то на физиономии сколько, любо-дорого смотреть! Висят, позвякивают…

Один из охранников подошел к ограде, ткнул в сторону Буревестника острием глефы и выкрикнул что-то по-эльфийский. Неплохо поднаторевший в этом наречии Рем не понял ни слова: говор туринн-таурцев звучал гортанно, резко, совсем не так, как у тъялери с берегов Последнего моря. Не дожидаясь повторного окрика, Аркан двинулся дальше, но прошел недалеко: навстречу ему мчалась кавалькада, состоящая из эльфийских и человеческих всадников — от ярких плащей, плюмажей, штандартов и гербов зарябило в глазах.

— Дорогу, дорогу! — кричал герольд.

Благородным господам было плевать на одиноких прохожих, грязные брызги летели во все стороны, и Рем, ругаясь про себя, плотнее запахнул плащ. Золотые узорчатые ворота, ведущие на территорию Великого Посольства как по волшебству, сами собой отворились, и поглотили все это пышное общество, конники один за другим скрывались под сенью гигантских деревьев.

— Бургграф Штадлер, герцог Краузе, принц Роттерланд… — перечислял себе под нос знакомые гербы Буревестник. — Ого, еще один герцог — кажется, Вайсвальд… Просто весь высший свет Центральных провинций собрался, настоящий цветник!

Бравируя сам перед собой, молодой Аркан пытался унять охвативший его мандраж: каждый из этих вельмож, окруженных свитой и охраной являлся полноправным принцепс электорум! Штадлер правил Кесарией в отсутствии Императора, Краузе владел самым обширным герцогством на западной стороне Рубона Великого, принц Роттерланд вел родословную от известного любителям истории Троя Волкодава, который оспаривал престол у основателя династии Моро, а земли Вайсвальда граничили с лесами туринн-таурских ванъяр… Люди Коробейника уже доносили Аркану об этой партии, которая была одной из могущественнейших в среде оптиматской знати, но увидеть ее лидеров вместе вот так, открыто, воочию — это было совсем другое дело!

Дождавшись, пока ворота закроются, Рем зашагал дальше. Кесария по праву считалась не только самым многолюдным имперским городом, но и одним из самых развитых, в некоторой степени даже прогрессивным: за медяк у мальчишки можно было купить номер одной из трех издающихся здесь газет, за два — доехать на извозчике в любую точку города, тариф был единый. Ходил даже общественный транспорт — речной: гребные и парусные суда сновали между островами и берегами великой реки по хорошо известным горожанам маршрутам, дополняя сеть мостов, соединявших части Кесарии. Множество рукавов Рубона, пронизывающих имперскую столицу, делили ее на части — или «стороны», как звали их местные.

На западном берегу располагалась Торговая сторона, с рынками, складами, лавками, магазинами и Кварталом Нелюдей, к ней примыкала Ремесленная — мыс, где проживали в основном ортодоксы и популяры, и Казенная — большой остров с тюрьмой, казармой городской стражи и административными ведомствами. На восточном, высоком берегу Рубона Великого расположилась Благородная сторона с особняками знати и наиболее зажиточных горожан. К восточному же берегу тяготела Церковная сторона — вотчина оптиматского Синедриона, отделенная от района аристократов узкой, но глубокой протокой. На самом же защищенном острове, почти ровно по середине реки расположилась Дворцовая сторона, название говорило само за себя. Были еще островки поменьше: Рыбацкая, Портовая, Кожевенная стороны, и с полдюжины других.

Рем только начинал знакомиться со столицей, и выучить каждый закоулок не успел. У него было что-то около трех дней форы, прежде чем делегация из Аскерона будет готова войти в ворота Кесарии, и Аркан по своему обыкновению не хотел терять их даром: рекогносцировка, снабжение, концентрация сил в одной точке — вот что он считал тремя китами, на которых строится успех любого дела. А потому — высмотрел в дождливой хмари силуэт крытой двуколки, запряженной прядающей ушами лошадкой и выкрикнул:

— Извозчик!