И зовите меня Гудвин

Глава 6

Шесть

Никуда бежать мне в итоге не пришлось. Ещё даже до двери доковылять не успел, как та распахнулась и в комнату ворвался Жора с прихваченным из машины пожарным топором.

— Вы как тут⁈ — с порога крикнул он. — Наряд уже едет!

— Ментам дай отбой! — распорядился дядя Вова. — Вызывай бригаду реаниматоров и пси-контроль. Живо!

— Ага!

Шофёр умчался, а я без сил повалился на диван.

— Чего ж мне хреново так? — спросил, уставившись в начавший понемногу раскачиваться потолок.

— Так он из тебя самое малое литр крови выцедить успел и всю пси-энергию вытянул! — фыркнул упырь. — Ещё б тебе не поплохело! Странно, что сразу не отрубился. Кстати, а почему не отрубился-то?

— Наверное, я нейтрализатор вовремя вколоть успела, — сказала Дарья, приложила фонендоскоп к груди инженера и принялась следить за циферблатом золотых дамских часиков.

— Точно не из-за этого! — качнул головой дядя Вова.

— Да и по хрен! — отозвался я и заворочался, устраиваясь поудобней.

Дашка всхлипнула и пожаловалась:

— Я каблук сломала и чулки порвала.

— Тебе сейчас о другом беспокоиться надо! — рыкнул дядя Вова. — Если б ты полный шприц нейтрализатора вогнала, упырь бы остывал уже! Окончательно и бесповоротно!

«Да и чёрт бы с ним!» — подумал я, вздохнул и закрыл глаза.

Зря-зря! Провалился в беспамятство в тот же миг, как только смежились веки, и в итоге прикатившие на вызов реаниматоры не только вкололи какой-то стимулятор, но и решили увезти меня в больницу вместе с инженером.

— А он не заразный? — забеспокоился я, когда понемногу отпустило головокружение.

— Нет, ля! — ухмыльнулся дядя Вова. — Упырём не станешь!

— Не станешь, не станешь! — подтвердил врач-реаниматолог. — Иди!

Я кивнул и поплёлся вслед за парочкой дюжих орков и эльфийкой-фельдшером. Два бугая волокли инженера на носилках, дамочка несла штатив с капельницей. В реанимобиле меня немедленно укачало, дорога до больницы в памяти не отложилась совершенно, в себя пришёл непосредственно в травматологии. Причём, уже сидя на стуле.

— Когда бровь рассекли? — спросил гном-хирург и пощёлкал у меня перед лицом пальцами, а затем посветил в глаза с помощью налобного зеркала.

— Позавчера, — сказал я.

— Поздно уже зашивать.

— Да и не нужно! — буркнул я. — Мне б руку в порядок привести…

Точно! Руку! Вспомнил об укусе, уставился на пожёванное запястье и чуть в обморок не грохнулся, поскольку повязку размотали и прямо сейчас делали укол обезболивающего. Возможно, даже не первый, поскольку кисти я не чувствовал вовсе.

— Ну-ну-ну! — вновь посветил мне в глаза гном. — Оставайся с нами!

— Чего?

— Глаза, говорю не вздумай закрывать, зелёный! — разозлился хирург. — Усёк, ля?

Борода у него была рыжеватой, сразу вспомнились слова о чрезвычайной вспыльчивости этой ветви гномьего племени, и я выдавил из себя:

— Так точно!

— Вот и чудесно! Сейчас глюкозу прокапаем, и свободен.

Пришлось дожидаться, пока забинтуют руку, а после ложиться на кушетку.

— А что с больничным? — спросил я, когда в вену воткнули иглу.

— Да какой тебе ещё больничный, симулянт⁈ — фыркнул споласкивавший ладони под краном хирург. — Сегодня руку не нагружай, а завтра всё зарастёт уже.

— Как так? — изумился я.

— Два узких прокола и гематомы от обычных зубов. Крупные сосуды не задеты, сухожилия не перекушены, кровопотеря незначительна. Штормит тебя из-за оттока пси-энергии.

Я озадаченно взглянул на перетянувшие запястье бинты.

— Да ладно?

— Прохладно! — тут же отозвался гном. — Слюна упыриная регенерационные процессы ускоряет, проколы к утру затянутся. Ты, главное, халат забрать не забудь!

Как ни странно, но после капельницы мне и впрямь заметно полегчало. Правда, халат я всё же надевать не стал: и руку прокушенную лишний раз напрягать не рискнул, и перепачкан тот оказался просто безмерно. А вот на тёмно-синей ткани пятна подсохшей крови в глаза нисколько не бросались, и я в итоге даже замывать рукав под краном не стал, так сразу в раздевалку и отправился.

Думал, придётся проявить всё своё красноречие, а на деле дежурная гномиха легко пошла навстречу и сразу согласилась выделить во временное пользование один конкретный шкафчик.

— Да все так делают! — заявила она, обернулась поглядеть на развешанные по гвоздикам жетоны и протянула ключ. — Вот бери хотя бы тринадцатый, уж на него точно никто претендовать не станет.

— Благодарю!

Я сдал в стирку халат, переоделся и посидел немного на лавочке, а когда начали подходить санитары и фельдшеры, заступающие на ночное дежурство, собрался с силами и отправился в столовую. Потратил там почти все деньги на жареный минтай, а остаток спустил по дороге домой. Сначала купил баночку яблочного пюре, потом заглянул в небольшой магазинчик с вывеской «Молоко» на подходе к общежитию.

— Пакет молока и пачку творога, — попросил и выложил на блюдечко свой последний полтинник.

Получил заказанное и восемь копеек сдачи, вздохнул и, ни на что особо не рассчитывая, спросил у дородной пожилой гномихи:

— Грузчики не требуются, часом?

— Нужны, но только не те, которые на поллитру рассчитывают.

— Не, мать, я непьющий. Можем и за еду договориться.

Продавщица смерила меня цепким взглядом и предупредила:

— У нас только молочка!

Я поднял руки с пакетом молока и пачкой творога.

— Да уж в курсе!

— Грузчик на каждый день нужен, — предупредила тётка. — Прогуляешь, можешь больше даже не приходить!

— Не пойдёт! — покачал я головой. — Через сутки дежурю.

— Завоз у нас в половине седьмого. Лоб вроде тебя самое большее за час и машину разгрузит, и с пустой тарой разберётся. Если приспичит, то по выходным можешь не приходить, только предупреждай об этом заранее.

— Полседьмого? — задумался я. — Это можно. Но если машина опоздает, ждать не смогу. У меня смена в восемь, а ещё медосмотр проходить.

— Да уж найду тогда алкаша какого! — отмахнулась то ли продавщица, то ли даже самолично вставшая за прилавок заведующая. — Плачу рубль, и сможешь что-то из просрочки забирать — с молоком не угадаешь, а тому же творогу ничего не будет.

И вновь я задумался. Рубль в день — это тридцатка в месяц. Не ахти, конечно, но и работа не слишком утомительная. На первое время сгодится.

— Если и впрямь буду в час укладываться, — решил я, — то меня всё устраивает. Завтра подойду в начале седьмого.

— Подходи.

К моему несказанному облегчению, орки сегодня на крыльце не отирались, и обошлось без утомительных расспросов. В общежитии я немного постоял, прислушиваясь к доносившемуся из подвала лязгу железа, но спускаться туда не стал и отправился на поиски коменданта. Отыскал того за распеканием тролля-уборщика, справился о кухне и оказался послан в крайнее помещение второго этажа. Все конфорки были заняты кашеварившими орками, но мне готовить ничего и не требовалось — взял эмалированную миску, вилкой раздавил в ней пачку творога, долил молока, вывалил яблочное пюре. Хорошенько всё перемешал, оценил вкус и решил, что получилось очень даже недурственно.

А вот соседи моих кулинарных талантов не оценили.

— Ну ты ваще! — даже покачал головой один из них.

— С голодухи — нормально, — пробурчал я в ответ, вымыл посуду и отправился к себе, намереваясь завалиться спать, но на полпути меня перехватил предводитель здешнего дурного молодняка.

— Гу! — ухватил он меня за руку. — Идём, тебя Жорж спрашивает!

— Чё, на? — озадачился я. — Какой ещё Жорж?

— Деляга из эльфов, — пояснил взволнованный громила и со значением добавил: — Крутой!

— Я ему на кой?

— Не знаю. Жорж какого-то Гудвина спросил, а описал точно тебя. Идём, он во дворе ждёт!

Я мысленно поморщился, но упираться бросил и двинулся к лестнице. Настроение и до того было не ахти, а теперь ещё и на сердце неспокойно стало.

Ради чего хорошего меня бы никто искать не стал. А деляге-эльфу меня искать незачем так и подавно. Не пересекался я с этой публикой никак и нигде.

Или это Гу начудил? Так нет же — Гудвина искали!

Похоже, аукнулась история с парочкой желтомазых орков и фальшивой школьницей, которая как раз и была из эльфов. В этом случае отыскать меня не составило бы никакого труда — знали, что заходил в комиссионку, а там остались паспортные данные, включая адрес прописки. Нехорошо.

Нехорошо — да, и я такую вероятность в уме держал, но в расчёт не принимал. Не с руки тем алкашам разборки устраивать. Не нужно им это и чревато новыми побоями. И вот же — прорезались.

А что всё угадал верно, я понял сразу, как только вышел на крыльцо. У въезда во двор замерла белая легковушка — то ли наша «копейка», то ли её прародитель «фиат 124», перед той с важным видом прохаживался, поигрывая брелоком с ключами, светловолосый эльф, а с заднего сиденья через опущенное стекло на меня пялилась пара знакомых желтокожих харь. Впрочем, видеть прежде доводилось и делягу-автовладельца: был это тот самый модник, что отирался у комиссионного магазина.

Ну точно он! Расклёшенные джинсы, туфли на платформе, рубашка с коротким рукавом, на кармане крокодильчик, в кармане солнцезащитные очки. Патлы — до плеч.

— Чё за пряник? — спросил я у своего неуверенно замявшегося спутника.

— Ты чего, Гу? — перепугался тот. — Какой ещё пряник? Деловой это! Крутой!

— Прям крутой? — усомнился я. — Или при крутых крутится?

— Гу, не дури! — забеспокоился мой провожатый. — Нам с Жоржем не с руки ссориться!

Ссориться? С этим вот?

Внешность, конечно, бывает обманчивой — и самому иной раз обжигаться доводилось, только сейчас всё очевидней некуда. Тут даже до рукоприкладства опускаться не придётся — всё ж опыт проведения агрессивных переговоров у меня немалый, начиная ещё с тех поганых времён, когда и определения такого никто не знал, а в ходу было словечко «тёрки».

Но я на всякий случай уточнил:

— А мы с ним как?

— Никак, — нехотя признал орк. — С ним даже таёжные никак! Говорю же: крутой!

— Ладно, ты тут постой тогда, сам перетру, — попросил я спутника и ободряюще улыбнулся. — Не ссы! Всё путём будет!

После сбежал с крыльца и двинулся к эльфу. В молчанку играть не стал, подошёл и сразу спросил:

— Чё хотел?

Тот оглянулся, и орки радостно закивали. Крепыш с подбитым глазом даже распахнуть дверцу вознамерился, но эльф отрепетированным взмахом руки велел ему оставаться в салоне. Вновь обернулся ко мне и презрительно скривился.

— Слушай сюда, зелёный! — заявил он, не прекращая жевать жвачку. — Ты не тех орков на деньги опустил, за это придётся ответить! Котлы я сейчас заберу, ещё сотню с получки отдашь. Всосал?

Я такой незамутнённости умилился даже, но бить не стал.

— Нет, это ты не на того орка наехать решил, жвачное. Я тебе щас ноздри вырву! — пригрозил и для наглядности поднял кверху два растопыренных пальца, позволяя в деталях разглядеть ногти, которые после обработки напильником приобрели отчасти даже заточенный вид. — Стоять! На меня смотри! На меня, сказал!

Жорж отшатнулся было, но я левой рукой придержал его за пуговицу модной рубашки.

— Не дёргайся, жвачное, а то без пуговки останешься. А пуговка фирменная, где ещё такую найдёшь? — всё так же негромко выдал я, нисколько не сомневаясь в том, какой последует результат.

— Да ты!.. Да я!.. Да ты знаешь, что с тобой потом сделают? Ты хоть представляешь, на кого наехать решил⁈ Да у меня такие связи, что тебя завтра же зароют! Завтра же, понял?

Эльф пытался говорить уверенно и на крик не срывался, но, легонько потянув его обратно к себе, я не преминул предупредить:

— Не ори и не дёргайся, на меня смотри! В глаза смотри, кому сказано!

Но куда больше моих глаз Жоржа волновало состояние пуговицы.

— Ты… — начал он, слегка привставая на цыпочки.

Я не дал ему договорить, перебив:

— Рот закрой! Плевать мне, на кого ты шестеришь. Да и хозяевам твоим до меня дела нет. И с порванным шнобелем не им и не мне, а тебе жить. Так вот: начнёшь дурить, я тебе из принципа ноздри вырву!

В этот момент в машине засуетились заподозрившие неладное орки, я глянул на уже приоткрывшего дверцу крепыша и рыкнул:

— Сел обратно, пока я тебе башку не оторвал!

Жорж попытался сохранить лицо, оглянулся и потребовал:

— Да! Сидите спокойно!

Я вновь зашипел на него:

— На меня смотри, кому сказано! И жвачку изо рта убери, жвачное. Бесит!

— Что?

— В фантик заверни. Нет фантика — за ухо прилепи.

— Да из какой деревни ты вообще приехал?

— Из той, где жвачных на завтрак едят!

И вот тут с улыбкой я, наверное, самую малость переборщил, поскольку Жорж как-то очень уж побледнел — не иначе принял мои слова за чистую монету. Впрочем, оно и немудрено с учётом реалий этого мира.

Как бы то ни было, жвачку за островерхое ухо он прилепил. Всё, поплыл!

— Послушай! — начал он после этого. — Ты не понимаешь!

— Это ты не понимаешь! — перебил я эльфа. — Ты на кой чёрт с собой желтомазых уродов сюда притащил? Это наш район, а деньги мимо кассы идут!

— Какие ещё деньги⁈

— Точку у комиссионки держишь, так? А знаешь, что будет, если я своим шепну, что ты нам серьёзно задолжал, потому что эти шестёрки вконец берега потеряли? Думаешь, кто-то откажется тебе пёрышки пощипать? А не раскошелишься, тачку сожжём! Шучу, думаешь? Сюда гляди! — Я выудил вынутый из моей руки клык упыря с ниточкой корня. — Сам выбил! Рука, видишь, замотана? Куснуть успел, а сейчас в реанимации загорает! Хочешь так же отдохнуть?

— Да тебя же зароют потом!

— Ты не обо мне беспокойся, ты о себе подумай! Что хозяину скажешь? Что из-за пары дурачков войну начал и тебе больно сделали? Ты как себе это представляешь, а? Тебя ж ещё и виноватым назначат! Деньги любят тишину!

Нитки затрещали и Жоржу ещё самую малость пришлось приподняться, тогда я потянулся к разгоравшейся в груди ярости и выдохнул её из себя вместе со словами в попытке придать им дополнительную убедительность:

— И не будет у тебя больше ни крутой тачки, ни доходной точки, за счастье окажется одним только порванным шнобелем отделаться! Тебе ведь и ещё кое-что порвать могут, если всю эту кашу заваришь!

— Слушай, Гудвин! — заелозил Жорж. — Ты ведь Гудвин? Так тебя зовут?

Я сообразил, что он рассчитывал повстречать тут стилягу, и ухмыльнулся:

— Именно так меня и зовут.

Эльф попытался обернуться, и я вновь притянул его к себе.

— На меня смотри, кому сказано! Хочешь шестёрок позвать? Точно хорошо подумал? Я вас троих прямо здесь и уложу рядком. И ничего мне за это не будет, ведь у этих уродов приводов как у дурака фантиков, да и тебя самого менты давно на карандаш взяли, а я чист. И хозяину твоему точно не с руки светиться. Да! — Я радостно улыбнулся. — Размотаю-ка я вас прямо здесь. Чего ждать-то? Какого хера?

— Постой! — быстро попросил Жорж. — Давай просто разойдёмся краями!

Но расходиться краями мне уже расхотелось. Увы, орочья психика и вправду не отличалась особой стабильностью, вроде и не всерьёз на этого ушлёпка порычал, а сам не заметил, как завёлся. Дать бы ему в морду…

Но сумел всё же взять себя в руки и совладать с эмоциями, вот и отпустил пуговицу, разрешил:

— Излагай!

— Просто отдай часы! — предложил Жорж и суетливо выудил из заднего кармана джинсов бумажник, раскрыл его и достал червонец. — Я тебе за них десятку дам! Нет, даже две! Просто отдай часы и обо всём забудем!

— За дурака меня держишь? — фыркнул я. — Кто ж такое палево себе оставляет?

— Почему — палево? — захлопал глазами эльф.

— Второй день в городе. Все деньги пропил. И тут — котлы. Да затаскали бы в ментовку!

— И кому ты их скинул?

— Скинул, только не кому, а куда. В мусорный бак я их скинул. Как только со двора вышел, так и скинул.

Жорж недоверчиво прищурился.

— Это в какой?

— Во дворе соседней пятиэтажки напротив третьего подъезда есть мусорка, — сказал я, зная это наверняка, поскольку сначала хотел выкинуть часы именно там. — Соберёшься искать — смотри в крайнем по ходу движения. Всё, сгинь! Утомил!

Возник соблазн выдернуть из пальцев Жоржа пару красненьких банкнот, но сдержался, решив до крайности ситуацию не обострять.

Эльф попятился к машине, но не утерпел и спросил:

— А забирал их тогда зачем?

— Потому что не хрен! — рявкнул я, развернулся и зашагал к крыльцу.

Ещё даже дойти до него не успел, как зарычал движок легковушки, и та вылетела со двора.

— Ну чего? — спросил меня крепыш-орк, так и отиравшийся всё это время у входа в общежитие.

— Обознался он! — отмахнулся я и больше ничего говорить не стал, отправился к себе. Новых вопросов не последовало, и это было просто здорово, а то бы точно не удержался и в рыло двинул. И без того руки чесались — наваждение, да и только!

Утром проснулся ещё даже более нервным и злым. Подумал о Жорже, и хоть провёл вчера разговор как надо, всё равно от ярости потряхивать начало. Захотелось отыскать волосатика-эльфа и хорошенько его отмудохать, на худой конец — позвонить в милицию и сообщить, что у этого сомнительного персонажа на руках часы с дарственной надписью какого-то там… Фамилию-имя-отчество хозяина я не помнил, но идея эта засела в голове крепко-накрепко — ради её реализации можно было и прогуляться до того подъезда, под которым запрятал часы.

Остановило меня от этого лишь ясное осознание того простого факта, что эльф сразу сообразит, кто навёл на него ментов, а за эдакую подставу мне точно ответка прилетит. Ну его…

К уборной выстроилась очередь, нечего было и рассчитывать почистить там зубы, так что я покинул комнату со спортивной сумкой Гу, не став выкладывать из неё не только пудовую гантель, но и тюбик с пастой и щётку.

Укус? Под снятой повязкой обнаружились две уже поджившие ранки да расплывшийся между ними синяк с чёрными отметинами от не сумевших прокусить кожу зубов.

Спустившись на первый этаж, я приметил там предводителя местного орочьего молодняка, но сегодня громиле было определённо не до меня. Вид он сейчас имел нерадостный и отчасти даже напуганный, поскольку хоть и был мускулистей некуда, на фоне парочки зажавших его в угол чёрно-зелёных мордоворотов откровенно терялся. В этот корпус селили только гномов и лесостепных орков, а таёжных я тут прежде не встречал, но пусть на стороне обитателей общежития и был несомненный численный перевес, никто чужаков выпроваживать не спешил, все отводили глаза и проходили мимо.

Уж не по мою ли душу они сюда заявились? А ну как их прислал разобраться с наглым выскочкой Жорж? Ну или тот делец, на которого эльф работает?

Для орков ярость была куда привычней страха, но от этих подозрений по спине у меня побежали мурашки, ладно хоть ещё расслышал шепоток одного из соседей:

— А чего с третьего блока так рано заявились? Двадцать пятое число только!

— В прошлый раз Костяй вовремя не рассчитался, ему напомнить обещали.

— Уроды…

Мысленно выдохнув, я вышел на крыльцо и окинул взглядом двор общежития, но ничего подозрительного не заметил и поспешил в магазин «Молоко». Пришёл чуть раньше нужного и минут десять куковал на задворках торговой точки в ожидании машины. Потом таскал в магазин ящики из металлических прутков с молоком и кефиром, а взамен грузил в фургон точно такие же, только порожние или с пустой стеклотарой. Чуть погодя привезли творог, сметану и ряженку, в итоге на всё про всё ушёл примерно час.

Пока работал, понемногу даже злость унялась, но не остыл — просто устал. Доставшееся мне тело было молодым и мускулистым от природы, а вот тренировками его прежний обладатель явно пренебрегал и особой выносливостью похвастаться не мог. Под конец пот с меня аж градом катился.

В итоге помимо честно заработанного рубля заведующая магазином выдала ещё пачку творога и банку сметаны.

— Срок годности вчера истёк, так что про запас не оставляй. И пустую банку вернуть не забудь, — предупредила гномиха и уточнила: — Завтра ждать или не по тебе работа?

— Ждать, — кивнул я. — Приду.

С деньгами на кармане и какой-никакой едой жить стало самую малость веселей, да только злость так никуда и не делась. Стоило лишь отдышаться, и она вновь начала разъедать своим ядом сознание и нашёптывать всякие глупости.

Это неуважение! Нельзя такое спускать! Нужно непременно расквитаться и удавить гадёныша его собственными кишками!

И я понял: отквитаюсь и удавлю. И сам в прошлой жизни к всепрощению не был склонен, и оркам простить кого-то — всё равно что себе ножом по известному месту резануть.

Вроде — отбрехался, вроде — плюнуть и растереть, а не получается! И осознание того, что вышел из вчерашней стычки победителем, ситуацию исправить не могло. Даже если специально искать Жоржа и не стану, то при встрече точно не сдержусь. Просто боевой яростью накроет, а с эдакой червоточиной в душе обуздать её уже не выйдет.

Нужно было сбросить пар, и после недолгих раздумий я двинулся к комиссионному магазину. Прекрасно отдавал себе отчёт в том, что поступаю неправильно, но по сравнению со звонком в милицию о ворованных часах или отметеленным до полусмерти эльфом это было меньшее зло. И к сожалению — неизбежное.

Комиссионка открывалась только в девять, пришлось ждать. Пока сидел чуть поодаль на лавочке, смолотил пачку творога и уже начал присматриваться к сметане, но без ложки её из банки было не выскрести, а ложки у меня с собой не было. Пришлось приберечь на обед.

Открытие комиссионного магазина немедленного притока покупателей не вызвало, и я оказался его единственным посетителем. Давешние продавец и оценщик пили кофе, и при виде меня их взгляды определённым образом переменились, но это ещё ни о чём не говорило: в конце концов, могли просто запомнить.

— Чего тебе? — неприветливо спросил человек.

— Зачастил, ля! — буркнул гном.

Я присмотрелся к ним в попытке если и не понять, кто именно навёл на меня Жоржа, то хотя бы выявить слабое звено, после наставил указательный палец на гнома, но сразу неведомым чутьём угадал, что со своим выбором ошибся, и сказал:

— Шишел! — Перевёл палец на продавца и продолжил: — Мышел! — И снова указал на оценщика: — Ванька! — Чтобы вернуться к человеку: — Вышел!

— Ты чего, ля? — вылупился на меня тот. — Перегрелся, зелёный?

— Сдать мой адрес Жоржику было очень-очень большой ошибкой, — веско произнёс я и кинул гулко стукнувшую гантелью сумку на пол. — Проблемы с ментами у вас уже были? Нет? Ну так будут!

Человек замялся, а вот гном не сдержался и зло выдал:

— Какой ещё Жоржик-Коржик? Проваливай отсюда, пока сами милицию не вызвали!

— Телефон горотдела подсказать или ноль-два наберёшь? — оскалился я, скрестив на груди руки. — Жоржик на меня своих обезьянок при свидетелях натравил. А это статья. Хотите прицепом пойти — флаг в руки!

— Что-то не похож ты на побитого! — начал было продавец, но мигом заткнулся, стоило только шевельнуть рукой гному.

— Обожди! — попросил оценщик и беспечно улыбнулся. — Я всё понял! Речь о Георгии, он твоими серьгами заинтересовался, хотел узнать, нет ли ещё чего-то подобного, вот я и дал адресок. Извини, зелёный, не мог даже и подумать, что он кого-то там на тебя натравит. Всё это какое-то недоразумение! Свидетели-то у тебя надёжные?

Сделал он меня чище некуда, и обычный орк сейчас точно бы начал бесноваться и брызгать слюной, чтобы в итоге либо одуматься и убраться восвояси подобру-поздорову, либо укатить на «канарейке» в обезьянник. Но я лишь плечами пожал.

— Это ты так говоришь, борода. Орки, допустим, тоже в отказ пойдут, но неужели думаешь, что Жорж долго запираться станет, когда его опера крутить начнут? Ему будет проще такую малость признать, чем серьёзно влипнуть. А после и к вам неприятные вопросы возникнут. Может, и не только у ментов.

Тут я точно угодил в какую-то болевую точку, поскольку гном вмиг бросил скалиться и спросил:

— Тебе чего надо, зелёный?

— Две вещи, — сказал я и начал загибать пальцы. — Чтобы Жорж обо мне забыл. Это первое. Компенсацию морального вреда. Это второе.

Продавец лязгнул кассой, вытянул из неё красную десятку и кинул на прилавок.

— Подавись!

Иначе как подачкой предложенный мне червонец расценить было нельзя, но если начну давить и требовать большего, эта парочка может счесть, что у меня и вправду что-то на них есть, а тогда и до пики в почку недалеко. А вот если соглашусь на десятку, они точно решат, что лох просто взял их на пушку.

— Забирай и проваливай! — потребовал оценщик. — И чтоб ноги твоей здесь больше не было!

— Не так сразу, борода! — огрызнулся я, поднял сумку и поставил её на прилавок, расстегнул молнию, достал гантель. — По квитанции принимайте!

— Чего, ля⁈ — округлил глаза гном. — Охренел⁈

— Принимай, борода! — рыкнул я, забирая десятку. — Деньги из кассы, а не из кармана. Значит, без бумажки никак.

Продавец вытянул кошелёк, но я на попятную не пошёл и в итоге, пока мою гантель принимали на комиссию и делали запись в журнале регистрации о совершённой сделке купли-продажи с ценой в десять рублей, получал ни с чем не сравнимое удовольствие от лицезрения красной от бешенства физиономии бородатого крепыша.

Прогнул и нагнул!

Разом дурная злость отпустила, и в больницу я заявился в превосходнейшем расположении духа, ну а там на проходной мне вновь велели идти в отдел кадров. Пришлось исполнять.

Стоило только заглянуть в распахнутую дверь, и сосредоточенно стучавшая пальцами по клавишам пишущей машинки Людмила аж лицом просветлела.

— Гудвин!

— Он самый, — подтвердил я.

— Идём, тебя к себе замглавврача вызывает! — объявила дамочка и поднялась из-за стола. Бившие в окно солнечные лучи подсветили белое платье в крупный синий горошек, и я получил прямое подтверждение сложившегося ранее мнения, что фигура у кадровички очень даже ничего. Вот только обручальное кольцо…

Наверное, не уследил за своими эмоциями, поскольку лицо Людмилы с высокими скулами и крупным носом с горбинкой приобрело озадаченное выражение.

— Что-то не так, Гудвин?

— Да всё не так, — буркнул я. — На кой я аж замглавврачу понадобился? И по какой части этот замглавврача?

— По кадровой, — пояснила дамочка. — И сразу предупреждаю: не вздумай её отчеством интересоваться!

Оставив дверь распахнутой настежь, она поспешила по коридору, и я от расспросов воздержался, поскольку так или иначе всё должно было проясниться в самое ближайшее время, а со спины Людмила выглядела ничуть не хуже, нежели спереди. Посмотреть было на что.

В душе заворочалось раздражение. Смотреть, смотреть, смотреть…

Только и остаётся, что смотреть! Может, с получки орчиху себе завести?

Но хоть и думал о всякой ерунде, всё же обратил внимание, что на табличке приёмной помимо должности: «заместитель главного врача по кадровым вопросам» были указаны лишь имя и фамилия оного замглавврача, при этом ни отчества, ни даже просто инициала там не значилось.

Виктория Мрак. И всё.

Ситуация прояснилась чуть позже, когда надменного вида секретарша доложила о нас и, выслушав ответ, объявила:

— Гудвин, проходи!

Я распахнул дверь и обнаружил, что заместитель главврача из тёмных эльфов, а с учётом давних традиций матриархата интересоваться отчеством дроу и впрямь было идеей не из лучших. Помимо суровой на вид хозяйки кабинета, за длинным столом для совещаний сидел какой-то невзрачный плешивый очкарик в неброском сером костюме.

— Здрасте! — с порога произнёс я и на всякий случай глуповато улыбнулся.

— Проходи и садись! — распорядилась Виктория нет-отчества Мрак, и холодный строгий голос враз заставил подобраться.

Матово-серая кожа, оранжевые глаза и короткие светлые волосы — это лишь обёртка. Тут не волк в овечьей шкуре даже, тут у нас прямо-таки акула. Нутром чую!

Непонятный тип в ответ на приветствие даже не кивнул, так и продолжил что-то записывать, время от времени кидая взгляд на раскрытый скоросшиватель с картонной обложкой. Рядом дожидались своей очереди ещё три подобных.

Я со всё той же глуповатой улыбкой подошёл к столу и опустился на стул строго напротив плешивого мужичка. Скосил взгляд и разобрал на одном из скоросшивателей собственное имя.

Ага! Этот хрен с личными делами работает.

Нехорошо.

— Рассказывай! — коротко потребовала эльфийка, достала из пачки длинную тонкую сигарету и закурила, не использовав для этого ни спичек, ни зажигалки — просто запалила взглядом, чем меня несказанно впечатлила.

Внутри черепной коробки неприятной щекоткой пробежались электрические мурашки, и потому слишком уж всматриваться в яркий огонёк я не стал, а только отвёл глаза, и неприятные ощущения тотчас пошли на убыль, чтобы почти сразу смениться едва уловимой ломотой в висках.

— О чём рассказывать-то? — нарушил я тогда своё затянувшееся молчание.

Плешивый тип едва слышно хмыкнул, а строгое лицо хозяйки кабинета враз сделалось ещё жёстче, стало без малого злым.

— О вчерашнем инциденте! — потребовала она уже чуть более конкретно.

Я озадаченно нахмурился.

— Это о котором? — уточнил и начал перечислять, загибая пальцы. — Вчерась, значица, орка грузовик сбил, синерожего джинна ножом пырнули, бухой гоблин на нас с ножом кидался и ещё в посёлке…

Хлопок узкой ладошки о полированную столешницу прозвучал в тишине кабинета оглушительным выстрелом, но голоса Виктория после этого не повысила и очень спокойно попросила:

— Расскажи о вашем последнем вызове.

Она и в дурном расположении духа была милее некуда, а сейчас и вовсе сделалась писаной красавицей, да только у меня от неё окончательно разболелась голова, и потому я продолжил ломать комедию, ясно отдавая себе отчёт в том, что простому санитару вызов на ковёр к высокому начальству ничего хорошего не сулит.

А ну как крайним выставить попытаются? В конце концов, Дашка вчера крепко накосячила, а она ведь тоже дроу. Опять же, направил её кто-то врачом в прикреплённую к пси-блоку бригаду, а никому не хочется признавать своих ошибок и уж тем более за них отвечать. Уж проще всё на орка повесить!

Стоп! Акула и вдруг милая?

И какая ещё писаная красавица, если она меня прежнего не так уж и сильно младше?

Что ещё за ерунда? Совсем уже от длительного воздержания мозги прокисли или дело в чём-то другом?

— Так это… — Я поскрёб затылок. — Зашли мы, значит, на адрес, и дядя Вова, это фельдшер наш, велел штору отдёрнуть. Я — к окну, и как сверкнуло! Бдыщь! Дядю Вову о стену — шмяц! Больной — прыг! И, падла такая, меня зубищами своими — хвать! Прокусил, к херам, запястье. Во!

Но оставленные клыками упыря отметины заместителя главного врача нисколько не заинтересовали.

— Остальные в это время что делали?

— А мне откуда знать? — разыграл я удивление. — Говорю же: бдыщь! Так сверкнуло, что ослеп к хе… Совсем ослеп, короче. И ещё проморгаться не успел, как меня больной с ног сшиб и к полу придавил. А как он зубами в руку вцепился, так я и вовсе поплыл, почти ничего и не помню больше…

Эльфийка чуть подалась вперёд и вкрадчиво спросила:

— Хочешь сказать, никто из коллег не пришёл к тебе на помощь? Ты действительно собираешься обвинить их в преступном бездействии?

В голове вновь зашуршало, ни с того ни с сего задёргалось веко, а обоняние резко обострилось, и меня начало подташнивать из-за табачного дыма.

— А-а! — протянул я. — В этом плане! Так нет, конечно, помогли! Дядя Вова больного оттащил, а Дашка жгут наложила и рану перевязала. Я очухался — а оп-пачки! — запястье забинтовано!

— И это всё? Разве она не пыталась успокоить больного, разве не делала ему инъекций?

Меня определённо подталкивали к тому, чтобы упомянуть всаженный Дашкой в шею упыря шприц-тюбик, но как раз этого я делать и не собирался. Мало того, что при свидетелях уже о своём беспамятстве заявил, так ещё и после той инъекции инженер чуть ласты не склеил. А свидетельствовать против Дашки нисколько не хотелось хотя бы даже по той простой причине, что если б я не подставился, то и в уколе бы не возникло нужды. Тут ситуацию по-разному вывернуть можно, а чужими краплёными картами пусть дураки играют.

— Ин… Ине… — начал я, намеренно запинаясь. — Чего?

— Дарья делала какие-то уколы больному?

— А хрен его знает, — развёл я руками, старательно смотря мимо хозяйки кабинета. — Мне откуда знать? Я ж в отключке был!

Глаза Виктории недобро сузились, но она сдержалась и уточнила:

— А когда очнулся, какие препараты она ему вводила и в какой последовательности?

— Да никакие. Тогда уже реаниматоры приехали…

При этих словах плешивый дядька с тяжким вздохом отодвинул скоросшиватель в сторону и сказал:

— Уважаемая Виктория, дальше я сам! — Он снял очки и принялся протирать их кусочком замши, затем спросил: — Ты хоть понимаешь, в каком положении очутился?

Я уставился на него, будто только что увидел, после чего чуток подался вперёд и уточнил:

— Мужик, ты кто?

Краешком глаза продолжал следить за хозяйкой кабинета — у той чуть дрогнули уголки рта, но в улыбку это не переросло, так и осталось мимолётной гримасой. Очкарика же мой вопрос нисколько не задел, он водрузил на переносицу оправу, затем достал из кармана красные корочки и раскрыл их.

— Пси-контроль!

Прозвучали его слова весомей некуда, и наверное, мне следовало напугаться, но когда он отработанным жестом убрал удостоверение в карман, я попросил:

— Верни!

— Что?

— Ксиву верни! — повторил я, а после долго, по слогам и шевеля губами, вчитывался в фамилию-имя-отчество, должность и место службы очкарика. При этом почти не играл, поскольку разогнать мозги с утра пока что ещё не успел.

— О! Страшный инспектор! — выдал я под конец. — Сильно!

— Старший инспектор, — поправил меня плешивый очкарик и повторил свой вопрос: — Так ты представляешь, что тебе грозит?

Я покачал головой.

— Не-а! — И в свою очередь спросил: — А за что?

— Пострадавший на текущий момент находится в реанимации! — объявил представитель пси-контроля. — Рассматривается вопрос о возбуждении уголовного дела по статьям халатность и причинение тяжкого вреда здоровью, но последняя в случае смерти будет переквалифицирована на непредумышленное убийство!

— Страсти какие! — впечатлился я. — А кто в реанимации?

— Ваш вчерашний пациент!

— А! — расплылся я в улыбке. — Так ему это на пользу только!

— Так ты признаёшь, что намеренно нанёс телесные повреждения в силу внезапно вспыхнувшей неприязни?

— Кто? — округли я глаза. — Да я его и пальцем не тронул! Это он меня покусал, падла такая!

Старший инспектор чуть опустил очки и пристально глянул поверх стёкол.

— А кто сломал потерпевшему челюсть, раскрошил три зуба и выбил клык?

— Неужто я? — охнул я. — Быть того не может! Вообще ничегошеньки не помню!

Плешивый вздохнул и попытался зайти с другой стороны:

— Смотри, на текущий момент фельдшер и врач утверждают, что из-за нанесённых тобой повреждений пациент впал в кому, и ему была сделана инъекция пси-концентрата, что в свою очередь подстегнуло трансформацию организма и привело к необходимости введения нейтрализатора, а затем и антидота.

— Сложна! — сказал я, поскольку тут не только орк, но и человек бы запутался. — Ни хрена не понял!

Старший инспектор не разозлился и улыбнулся.

— Всё просто: если причиной инъекции пси-концентрата стали нанесённые тобой побои, то во всём виновен ты и только ты. Если же укол был сделан до этого момента, то ты совершенно ни в чём не виноват. Вопрос: когда и кто вколол потерпевшему нейтрализатор?

Конечно же, захотелось сдать козла дядю Вову и козу Дашку со всеми потрохами, и остановила меня от этого отнюдь не смазливая мордашка эльфийки — просто задумался, на что рассчитывала эта парочка, так безыскусно выставляя меня крайним. Знали ведь, что запираться и брать на себя вину не стану. Тогда в чём дело? Хмырь из пси-контроля нагло врёт или всё дело в том, что мне при любом раскладе ничего не грозит? Быть может, сослуживцы уповали на то, что хватит ума им самую малость подыграть?

На чём я могу выехать? Вспомнилось недавнее посещение горотдела, и я мысленно хмыкнул. Ну точно же! Ярость!

— Уколы, уколы, уколы… — забормотал я, затем отрицательно помотал головой. — Нет, не помню!

— А ты хорошенько подумай! — вкрадчиво попросил старший инспектор. — Даже если сомневаешься, лучше сказать, чем промолчать!

— Орки не выдумывают! — отрезал я, перебарывая заполонивший голову шум. — Орки всё как есть говорят, а я ни черта не помню!

— И ты позволишь выставить себя крайним? Возьмёшь всю вину на себя? По совокупности лет на пять сядешь!

Я недоверчиво хмыкнул.

— Так мне надо было позволить себя сожрать, получается?

— Надо было не оказываться в ситуации, когда тебя могут сожрать! — заявил плешивый. — Ты вообще вступительный инструктаж проходил или просто расписался?

Тут впервые вмешалась в разговор хозяйка кабинета.

— Ну разумеется, он его проходил! — уверила она старшего инспектора. — У нас с этим строго!

— Так почему же он тогда самых элементарных вещей не знает? — обратился к эльфийке плешивый очкарик и вновь уставился на меня. — А?

— Много букв, — буркнул я в ответ. — Всё разве упомнишь?

Старший инспектор покачал головой.

— Значит, берёшь ответственность на себя? Ну-ну…

— А мне по! — хохотнул я. — Я из депо!

Эльфийка и человек уставились на меня, будто на слабоумного.

— Что? — спросил сотрудник пси-контроля.

— Я ж в ярости был, а это состояние аспекта! Не, этого… Как его? Аффекта, во! Короче, я в домике! Да и подумаешь, клык и три зуба выбил! Делов-то! Не сожрал же никого! Ещё и не первый начал, а защищался! Нет на мне вины!

Но на очкарика это заявление особого впечатления почему-то не произвело. Он подтянул к себе картонный скоросшиватель с моим именем, раскрыл его и хлопнул по верхнему листу.

— А вот заключение отдела по контролю экстрасенсорных проявлений о твоей способности осознавать себя в состоянии боевой ярости!

Я ощутил себя на тонком льду, но на попятную не пошёл.

— Ха! Заключение! Большое дело!

— Это официальный документ!

— Да-да! — скривился я. — Только за день до обследования меня экстрасенс по мозгам шарахнул, а вчера упырь литр крови и невесть сколько жизненных сил отсосал! Что об этом в заключении говорится? Ничего? Ну так фуфло это, а не заключение!

Лицо старшего инспектора потемнело, он очень-очень медленно закрыл моё личное дело и сказал:

— Последний вопрос: каким образом ты смог выбить клык и сломать челюсть упырю?

— Сложно разве? — фыркнул я. — Стукнул, поди, несколько разиков и сломал.

— Согласно медицинскому заключению, был задействован какой-то тупой твёрдый предмет!

Я аж ругнулся мысленно. Кастет — это инструмент, а использование инструмента подразумевает определённую осознанность действий, что прямо противоречит моему заявлению о состоянии аффекта.

«Только бы этому хмырю на глаза не попалась опись находившихся у меня при себе вещей, которую в горотделе составили» — подумал я, а вслух сказал:

— Вот мой инструмент!

Стиснул кулак, ещё и сунул его под нос старшему инспектору пси-контроля.

— Ничего в руке не зажимал? — спокойно уточнил тот. — Может, случайно что-то ухватил? Кулаком таких повреждений не нанести, да и в заключении прямо сказано…

— Плевать на заключение! Давайте повторим, я ему к херам собачьим второй клык с трёх ударов вышибу! Нет! Даже с двух! Так всеку, что уже не откачают! На этом самом настаиваю… На следственном эксперименте, ля!

Психологическое напряжение сказалось на орочьей нервной системе не лучшим образом, и меня начало потряхивать, но плешивый очкарик оказался стреляным воробьём — он сообразил, что сейчас от меня не добьётся ничего кроме тумаков, и потому больше давить не стал и сказал:

— Свободен!

Не сдвинувшись с места, я перевёл взгляд на хозяйку кабинета, та отпустила меня небрежным взмахом руки и утопила клавишу селектора.

— Пригласи, Людмилу!

Я вышел в приёмную, на смену мне в кабинет прошла кадровичка.

— Просили подождать, — предупредила секретарша и сразу позабыла о присутствии в комнате постороннего, взяла зеркальце и принялась подкрашивать ресницы.

Ерепениться я не стал, как не попытался и завести знакомство с серокожей красоткой, плюхнулся в кресло и взял из стопки журналов верхний. Тот оказался «Работницей».

А и пойдёт!

В итоге не на шутку увлёкся чтением, так и просидел с журналом, пока в приёмную с пылающими щеками не вернулась Людмила. Дамочка выскочила из кабинета с моим личным делом в руках, порывисто зашагала на выход и позвала:

— Гудвин, идём!

Тон ничего хорошего не сулил, так что я закрылся журналом:

— Я читаю!

— Забирай с собой, я сама потом верну!

Я нехотя поднялся из кресла и вопросительно посмотрел на секретаршу.

— Можно?

— Ой, да конечно! — разрешила та, доставая из верхнего ящика стола бутылёк лака для ногтей.

Ну и взял, конечно, не стал кидать обратно на журнальный столик. В кабинет Людмилы поплёлся безо всякой охоты, поскольку отчихвостили её и в хвост и в гриву, а мне в роли мальчика для битья оказаться нисколько не хотелось. Нет — так-то и наплевать, просто чуток на взводе. Могу и не сдержаться. А там слово за слово и понеслась душа в рай, и тогда обратно в хвост и в гриву, только уже не меня, а таковое поведение, как сказал дядя Вова пусть и по другому поводу, категорически противоречит моим моральным принципам. Да и колечко обручальное, чтоб его…

Чёрт, вот сдалось же оно мне!

Зациклился, право слово!

Но вопреки опасениям срываться на мне Людмила не стала: когда с опаской заглянул в кабинет, она как из пулемёта строчила на печатной машинке и зло бормотала себе под нос:

— Понаберут по блату не пойми кого, а ты потом за всех отдувайся!

Тонкий орочий слух позволил разобрать каждое слово, и я сказал:

— Меня не по блату. За красивые глаза, если только.

— Да при чём здесь ты! — отмахнулась кадровичка. — Как думаешь, к вам в бригаду интерн попал? Дочку подружки кое-кто пристроил! Да и фельдшер не лучше. Летун несчастный!

— Это дядя Вова летун? — уточнил я.

— А кто же ещё? — буркнула Людмила. — В прошлый раз у нас и трёх месяцев не продержался! За четыре года семь мест сменил! Всё ему не то, и всё не так! В горздрав инструктором пристроили, и то всё не слава богу: начальника посадили, а ему самому коленом под зад дали! Нам бы ему отказать, так лично главврач распорядился, чтобы на работу в обход всех правил взяли!

— Лихо!

— И все вась-вась, а как припечёт, так и начинают задницу прикрывать! — выдала дамочка и сказала: — Садись, мне распоряжения ещё подписывать!

Я опустился на стул, который протестующе заскрипел, но с честью прошёл испытание и под моим весом не развалился.

— Что за распоряжения?

— Во-первых, тебя на курсы по оказанию первой помощи всё же решили отправить. Во-вторых, обязуют получить пси-разряд. — Она вздохнула. — Но тут я сама лопухнулась, надо было сразу бумажками обложиться. Ну да чего уж теперь!

— Это всё или ещё и «в-третьих» есть? — уточнил я.

— В-третьих, сказали приказ об отстранении от работы на время проведения служебной проверки подготовить, — огорошила меня Людмила и попыталась успокоить: — Да ты не переживай, всю вашу бригаду отстраняют: даже шофёра, который к случившемуся никакого отношения не имеет.

— Ну здорово! — возмутился я. — Теперь ещё и без денег останусь!

— С сохранением заработной платы! — пояснила Людмила. — Ты только по графику отмечаться не забывай.

— Тут?

— Здесь.

Я кивнул и вновь раскрыл журнал, но от нервотрёпки разыгрался аппетит, пришлось доставать баночку сметаны.

— Людмила, сахарку не одолжите с возвратом?

— Ой, да какой ещё возврат! — всплеснула руками кадровичка. — Может, тебе чаю налить? И сушки у меня где-то были.

От чая и сушек я отказался, откупорил баночку и высыпал в сметану несколько чайных ложечек сахара, после перемешал и начал с аппетитом есть. Перехватил удивлённый взгляд Людмилы и пояснил:

— На безмясной диете пока.

— Совсем денег нет? — вздохнула дамочка. — Занять до получки?

— Не, я грузчиком по утрам подрабатываю, с деньгами порядок. Просто как экстрасенс по мозгам шарахнул, на мясо смотреть не могу.

— Это плохо, — нахмурилась Людмила, оторвавшись от печатной машинки. — Сходи к нашим гипнотизёрам, они сотрудников без очереди принимают.

— Да вот ещё!

— И ничего не вот ещё! Оркам без мяса никак нельзя, у вас без мяса деградация внутренних органов начинается.

— Так я рыбу ем. И творог со всякой молочкой. Ну и курицу, наверное, начну есть скоро. Не успею деградировать! — Я без запинок произнес это мудрёное словцо и осёкся, но Людмила не обратила на мой слишком уж богатый словарный запас никакого внимания.

— С таким рационом всё у тебя в порядке будет, — подтвердила она, смерив меня оценивающим взглядом. — Даже чистые вегетарианцы с правильным рационом годами живут. Усыхают, конечно, со временем, но тебе немного похудеть не помешает.

— Ага, — кивнул я. — Думал об этом.

— Только не переборщи. От анорексии орки куда быстрей людей и эльфов мрут. Моментально необратимые процессы в организме начинаются.

Людмила вновь застучала по клавишам печатной машинки, а я поднялся со стула и спросил:

— Пойду вымою. Есть туалет на этаже?

— Да, в конце коридора.

Я кивнул и двинулся в указанном направлении. В уборной сначала сполоснул баночку из-под сметаны и вымыл ложку, затем осмотрелся. Не углядев ничего подходящего, сунулся в кабинку и там обнаружил кран с вентилем-барашком существенно меньшего размера, нежели мой собственный. Заменил его своим, попытался просунуть пальцы в отверстия, но те оказались слишком узкими. Да и любая экспертиза подтвердит, что упыря били чем-то другим.

Почему просто не избавился от вентиля? Непременно избавился бы, если б он не засветился в описи моих вещей. Да и видели его, могут отыскаться свидетели. А пойду в отказ, и никто не поверит, будто просто потерял. С косвенными уликами завсегда так: пока ты никому не интересен, это пустяк пустяком, а как начинают всерьёз копать, так махом критическая масса набирается.

Вернувшись в кабинет, я тихонько опустился на стул и вновь погрузился в чтение. Когда смолк стук печатной машинки, оторвался от журнала и встретился взглядом с Людмилой.

— Неужели что-то интересное нашёл? — удивилась кадровичка.

Я пожал плечами и показал страницы, на которых, по счастью, не оказалось ни одной фотографии.

— Навык чтения развиваю.

— Это хорошо. Тебе теперь ещё повторно инструктаж проходить и тест сдавать. Завтра с самого утра и начнём.

Людмила поднялась из-за стола и начала собирать подготовленные документы, солнечные лучи вновь высветили очертания женского тела, я глянул поверх журнала и тяжко вздохнул. Впрочем, кадровичка почти сразу поспешила на выход, перед тем предупредив:

— Подожди, сейчас всё подпишу и вернусь.

Я кивнул и вновь раскрыл журнал. Успел ознакомиться ещё с десятком страниц, прежде чем вернулась кадровичка.

— Распишись за ознакомление с приказом об отстранении от работы, — попросила она, а после вручила направления на курсы и получение разряда. — Всё, жду завтра в восемь! И чтоб без опозданий! Зачёт кадровая комиссия принимать будет.

Пообещав быть как штык, я покинул кабинет, а после и главный корпус и отправился в раздевалку. Обменял жетон на ключ и полотенце, отпер шкафчик и сначала сложил в сумку медицинскую форму, а после убрал внутрь уже её саму. Сверху поскидывал одежду, прихватил с собой зубную щётку с пастой и отправился в душевую, радуясь полнейшему отсутствию людей и нелюдей. Перво-наперво, обильно отплёвываясь, почистил зубы, затем внимательно изучил в зеркале отражение, но не заметил и намёка на щетину. Тогда принял душ и вытерся, обмотался влажным полотенцем и прошлёпал босыми ступнями обратно в раздевалку, а там — аншлаг. И не вообще аншлаг, а непосредственно у моего шкафчика с сомнительным номером.

Вот тебе и суеверия!

Дожидались меня два чёрно-зелёных орка из больничной охраны с резиновыми дубинками, их командир-человек при кобуре с пистолетом и уже успевший порядком поднадоесть старший инспектор пси-контроля.

Это что же — вязать будут?

Отправляться в тюрьму нисколько не хотелось, но и срываться в бега тоже отнюдь не улыбалось, поэтому для начала решил прикинуться дурачком.

— В сторонку отодвиньтесь, — как ни в чём не бывало попросил я и указал на дверцу с номером «тринадцать». — Мой шкафчик.

Плешивый очкарик скупо улыбнулся, начальник караула протянул руку:

— Ключ!

— Чего это? — нахмурился я. — С какого перепуга?

— Простая проверка, — уверил меня человек.

— С фига ли?

Начальник караула остался невозмутим.

— Имеем право, — заявил он спокойней некуда. — Личный досмотр осуществляется только на проходных, но служебные помещения могут быть проверены в любое время. А шкафчики в раздевалке — это собственность больницы. Ключ!

На сей раз требование прозвучало куда жёстче, но я и не подумал его выполнить.

— Проверять только мой шкафчик собираетесь? — прищурился я и ткнул пальцем в сотрудника пси-контроля. — По его указке, так? В рамках ведущегося расследования?

— Не имеет значения! — быстро произнёс старший инспектор.

А вот начальник караула подтвердил.

— Именно так!

— А вам, часом, понятые не требуются? — уточнил я. — Я ж иначе в отказ пойду. Скажу, вы всё выдумали!

— Прекрати тянуть время! — потребовал сотрудник пси-контроля.

Я не обратил на его возглас никакого внимания и продолжил смотреть на начальника караула.

— Замучаетесь потом на мои жалобы о подтасовке улик отписываться!

Человек отступил на шаг назад, расстегнул хлястик кобуры и положил на неё ладонь, после чего распорядился:

— Гриша, обеспечь двух понятых!

Один из орков поспешил на выход, другой ощутимо напрягся, но дубинку лапать не стал, поскольку в раздевалке ею было толком не размахнуться.

Ну а я перевёл взгляд на плешивого очкарика и улыбнулся. Тот не отшатнулся и в стену не вжался, не шелохнулся даже.

— И, чур, всё под протокол, одну копию — мне.

Начальник караула едва глаза не закатил, но всё же вдобавок к уборщице и дежурившей на входе в раздевалки гномихе к делу привлекли ещё и молодого врача, притащившего с собой шариковую ручку и стопку чистых листов.

— Ты разборчиво пиши, а не как курица лапой, — потребовал я у молодого человека. — Тут не диагноз, тут поважнее документ!

— Ключ!

— Да подавитесь!

Но ещё даже прежде, чем отперли шкафчик, сотрудник пси-контроля спросил:

— В руке у тебя что?

Я выложил на лавочку зубную щётку и тюбик пасты. Громилы-орки поглядели с откровенным отвращением, но ничего говорить не стали, а дальше начали доставать из ящика мои вещи. Сумка с пустой баночкой из-под сметаны, медицинской формой и одним носком — на вопрос о втором я лишь неопределённо плечами пожал. Трусы. Майка. Кроссовки. Спортивные штаны.

— Больше ничего нет, — сказал начальник караула и предложил убедиться в этом понятым.

— Что в карманах? — спросил плешивый очкарик.

Начальник караула охлопал штаны.

— Что-то есть.

Он выложил на лавку паспорт, квитанцию из комиссионки, два сложенных вчетверо направления в центр повышения квалификации, служебное удостоверение и одиннадцать рублей с мелочью, после удивлённо повертел в руке вентиль.

— Это тебе зачем?

— В общаге воду открывать, — соврал я, но сотрудника пси-контроля провести не сумел.

— Позвольте! — Он забрал вентиль и расплылся в довольной улыбке. — Ну конечно! Именно этим предметом и были нанесены травмы потерпевшему, что прямо свидетельствует об осознанности действий и намерении причинить вред!

Я тяжко вздохнул.

— Неужто я в него барашком с такой силой запулил?

— Не запулил! — покачал головой старший инспектор и просунул пальцы в три отверстия вентиля, а после зажал его в руке. — Уличная шпана использует подобные вещи в качестве кастетов!

Тётка-уборщица ойкнула, орки заухмылялись, я вновь вздохнул.

— Мужик, ты совсем дурак? Ты свои пальцы с моими не сравнивай! Мои в дырки ни фига не пролезут!

Плешивый очкарик не без труда стянул застрявший на костяшках вентиль и отрезал:

— Экспертиза установит!

— Хрен с тобой, золотая рыбка, — пожал я плечами и попросил врача: — Ты тогда в протоколе контуры обрисуй и внутренних отверстий тоже. Чтоб собака за время пути не смогла подрасти.

Молодой человек вполголоса чертыхнулся и пообещал:

— Обрисую! — А после уточнил: — Сколько экземпляров нужно?

— Нам без надобности. Делай два, — заявил начальник караула, забрал у старшего инспектора вентиль и покачал головой. — И впрямь для орка маловат.

Тётка-уборщица не утерпела и участливо спросила:

— Ты что натворил-то, милок?

Я пожал плечами.

— Да на выезде упырь куснул, я ему клык вышиб, теперь дело шьют.

Орки-охранники вмиг бросили презрительно кривиться, уборщица запричитала, а плешивый очкарик возмущённо воскликнул:

— Никто ничего не шьёт! Проводится доследственная проверка!

— Но вентиль определённо маловат, — ни к кому конкретно не обращаясь, отметил начальник караула, и уже это высказывание старший инспектор оспаривать не стал, предпочтя пропустить мимо ушей.