И зовите меня Гудвин

Глава 5

Пять

Из горотдела я двинулся на поиски столовой. Жрать хотелось уже просто невыносимо — ни о чём другом думать не получалось, все мысли крутились исключительно вокруг еды. Если с утра ещё как-то держался, то после воблы организм словно опомнился и резко возжелал наверстать упущенное. Ещё немного и сам себя переваривать начну! Вот только эта неожиданная проблема с мясом…

Впрочем, в первой из попавшихся на глаза столовых мяса не готовили и блюд из субпродуктов не подавали.

— Хах! — то ли удивился, то ли просто усмехнулся невысокий, усатый и носатый вроде бы гном, орудовавший на раздаче черпаком. — Вторник и четверг — рыбные дни, по выходным птицу готовим, а мясо нам не завозят. За мясом либо в режимные столовые иди, либо в коммерческие рестораны. А нет талонов и на кармане голяк, тогда добро пожаловать к нам. Приятного аппетита, дорогой!

Я взял овощной суп, макароны и творожную запеканку с компотом, а после ещё раз выстоял небольшую очередь и повторил заказ.

Нельзя сказать, будто так уж потратился, но пересчитал деньги и от покупки новой майки или даже хотя бы ещё одних трусов с превеликим сожалением отказался. И так придётся либо до получки занимать, либо вечерний променад в поисках подвыпивших горожан устраивать. А это не наш метод. Не хочу.

Когда едва живой дотащился до общежития, то ожидаемо наткнулся на оккупировавших крыльцо орков. Молодые здоровые лбы курили, трепались и гоняли на магнитофоне всякую похабщину — просто взять и пройти мимо не было решительно никакой возможности.

— Гу! — вскочил при моём появлении плечистый заводила, клички которого я так и не удосужился узнать. — Уж думали, тебя закрыли! Чего шили-то?

— По работе кишки мотали, — отмахнулся я. — Отбрехался.

— И как там? — спросил один из орков.

Я поднял руки, демонстрируя ссаженные наручниками запястья.

— Как-то так. — Начал подниматься на крыльцо и буркнул: — Пойду задрыхну — после «кладовки» башка трещит, сил никаких нет.

— Офигеть! — выдохнул кто-то. — Его в «кладовку» закрывали!

Поднявшись на второй этаж, я ввалился в свою комнату, разделся и сразу лёг спать, даже зубы чистить не стал. Проснулся в итоге ещё даже до всеобщей побудки — отдохнувшим, бодрым и вроде бы полным сил, но стоило только попытаться встать с кровати и тотчас взорвались болью потянутые вчера связки. Доставшееся мне тело было чрезвычайно мускулистым и достаточно проворным, но хорошей растяжкой похвастаться не могло, вот и скрутило после вчерашних прыжков и рывков.

Я помедлил чуток, затем начал понемногу разминаться. Минут через пятнадцать поднялся с кровати и взялся разогревать мышцы и тянуть связки. Упражнения эти были из курса школьной физкультуры, но подскочившие по звонку соседи на меня так и вылупились.

— Прихватило после «кладовки», — пояснил я, жалея, что не закруглился до побудки.

И ещё стоило бы, пока все спали, наведаться в уборную. А так мало того, что в очереди стоять пришлось, так и зубы не почистил. Ладно хоть помимо уже порванных на квадраты и насаженных на вбитый в стену гвоздь газетных листов в туалете отыскался и целёхонький выпуск «Нелюдинского рабочего». Прихватил его с собой: всё же две копейки — это две копейки, а экономика должна быть экономной.

В больницу потопали большой компанией, но на проходной служебного входа меня дожидалось распоряжение незамедлительно наведаться в отдел кадров, и уже в одиночестве шагая до главного корпуса, я взялся повторять про себя таблицу умножения. В подобный вчерашнему ступор больше не впадал, но и выбиться в хорошисты с такими способностями к устному счёту, доведись вдруг вернуться в школу, мне определённо не светило.

Давешняя кадровичка ожидаемо завела речь о прогуле, а получив выданную в горотделе справку, хоть и подшила её в личное дело и пообещала внести данные в табель, но как-то особо даже не успокоилась.

— Знаю-знаю! — буркнула она. — Пришли уже на тебя документы!

— Это какие? — насторожился я.

— По пси-устойчивости. Сейчас новую бригаду для пси-блока формируют, начальство спустило распоряжение поставить тебя именно в неё. И не стажёром, а сразу санитаром! Стажёры там по штатному расписанию не предусмотрены.

— Это плохо? — насторожился я.

— А чего хорошего? Опыта у тебя нет, а напортачишь, и кто крайним останется?

— Разве не я?

— Да с тебя какой спрос? Распишись!

За ночь мозги успели порядком задеревенеть, так что изучал приказ о своём зачислении в санитары с окладом восемьдесят рублей и графиком работы по двенадцать часов через сутки непозволительно долго, ещё и губами шевелил, проговаривая слова по слогам, но убедился-таки в итоге, что содержание документа полностью соответствует озвученному вслух кадровичкой.

— Восемьдесят рэ — это минимальная ставка?

— Да, — подтвердила темноволосая тётенька, весьма и весьма миловидной наружности и с фигурой, отнюдь не лишённой приятных округлостей во всех нужных местах. — Потолок у санитаров сто двадцать.

Я вновь глянул на её обручальное кольцо, мысленно вздохнул и поставил закорючку подписи. Затем подсказал:

— Только меня зовут Гудвин, а не Гу.

Кадровичка не поверила и потребовала предъявить паспорт, затем ругнулась зло, но свободного места в приказе оставалось предостаточно, поэтому она просто вписала недостающее, а после исправила запись и в моём личном деле.

— Куда я смотрела, ума не приложу! Совсем голова не соображает, в отпуск пора. Гудвин, ну надо же! — Но она тут же насторожилась. — Стой! У тебя же в справке о прохождении курсов по оказанию первой помощи «Гу» значится!

Кадровичка порылась в папке и потрясла каким-то листком, я в ответ пожал плечами.

— Вас как зовут?

Тётенька смерила меня оценивающим взглядом, но всё же сказала:

— Людмила.

— Людмила и Люда — это ведь одно и то же, так? Вот и меня все зовут Гу, а по паспорту я Гудвин.

— Значит, я из справки взяла, — поморщилась Людмила и закусила губу. — Придёт ревизия, прицепятся.

— Да это когда ещё будет! — попытался утешить я тётеньку.

— Когда-когда! — разозлилась та. — Скоро! Чего думаешь, я в воскресенье на работе делаю?

— А поправить?

— Это же подлог!

— Может, мне тогда в городе курсы повышения квалификации пройти? — предложил я. — Тут, поди, диплом выдадут, а не справку. Оно… как-то почётней. Так ведь, да?

Кадровичку моё стремление к повышению квалификации откровенно удивило, но она всё же кивнула.

— Да, есть смысл! С учётом прикрепления к пси-блоку, никто возражать не станет. Зайди перед следующей сменой, а лучше даже прямо завтра. Попробую направление на сентябрьские курсы выправить.

— А теперь мне куда?

— Иди в гараж. Тринадцатая машина твоя. Нет, стой! За удостоверение распишись, готово уже.

Я поставил очередную закорючку, получил синюю книжечку с надписью «Удостоверение» и, полюбовавшись на собственную физиономию без синяка под глазом и с целой бровью, попросил:

— Имя допишите, ага?

После нескольких уверенных росчерков перьевой ручки вновь забрал книжечку и отправился в гараж, гадая на ходу, что это за пси-блок, к которому меня приписали в качестве санитара: именно «пси-» или всё же просто «психиатрический»?

Смена начиналась только в восемь, а я пришёл сильно раньше и потому у машины с бортовым номером «ноль-тринадцать» никого не застал. Огляделся и сел на лавочку, взялся читать позаимствованную в туалете газету. Та оказалась за прошлый вторник, но меня это нисколько не смутило. Мне б хоть как-то навык чтения развить…

Вникать в смысл статей начал только на третьей странице, где рассуждали о сложностях реализации программы «Жильё-2030» и чрезвычайной важности общественного контроля. Дальше шли заметки о глобальном потеплении, засухе в центральной части Пацифиды и озоновой дыре над северными регионами Гипербореи.

Время от времени я откладывал газету, давал отдых глазам и массировал переносицу, а заодно присматривался к сотрудникам других бригад. Водителями неизменно работали гномы, в санитары брали преимущественно орков, а вот врачами или фельдшерами были либо эльфы, либо люди. Среди первых встречались как светлые, так и тёмные, среди последних частенько попадались обладатели весьма экзотических наружностей.

Но в первую очередь, конечно же, я приглядывался к своим нынешним сородичам, и поэтому очень скоро подметил, что если молодые орки все как один подтянуты и мускулисты, то старшее поколение либо с годами ссыхается и отчасти даже желтеет, либо заплывает жиром. Правда, зачастую толстякам даже их изрядных размеров пузо не помешало бы выйти победителем из рукопашной схватки один на один с медведем.

Что же касается зеленокожих особей женского пола, то с ними всё оказалось ожидаемо печально. Молоденькие орчихи напоминали сложением тяжелоатлеток, а тётки постарше и вовсе лишались малейшего намёка на талию, что привлекательности им, конечно же, нисколько не добавляло.

Я откровенно пригорюнился, ну а дальше от чтения меня отвлёк усатый и носатый коротышка в огроменной кепке-аэродроме, потёртом кожаном пиджаке, спортивных штанах и ярко-красных кроссовках.

— Ты Гу? — спросил он.

— Меня зовут Гудвин! — заявил я, вставая с лавочки, но хоть из-за этого усачу и пришлось задрать голову, присутствия духа он отнюдь не потерял.

— Да хоть Фигудвин! — отмахнулся коротышка. — Почему одет не по форме? Давай-давай-давай! Живо туда-обратно метнулся! И медосмотр пройти не забудь! До начала смены всего ничего осталось!

Он ещё и в ладоши похлопал, поторапливая меня, но я в бутылку не полез и поспешил в раздевалку. Там от всё той же гномихи получил белый халат, а вдобавок к нему синие больничные штаны и рубаху. То ли в прошлый раз не нашлось одежды подходящего размера, то ли на особом снабжении находился именно пси-блок.

— Халат после смены сдашь, остальное раз в неделю в прачечную принимают. Ну или сам стирай! — предупредила тётка, вручая ключ от шкафчика.

— Учту, — кивнул я и ушёл в мужскую раздевалку.

Там быстренько облачился в больничную униформу, ткань которой слегка тянулась, а потому не должна была ни порваться, ни разойтись по швам, на выходе обменял ключ на жетон и поспешил на предвыездной осмотр. Прошёл его быстро и беспроблемно — всего-то проверили на предмет алкогольного опьянения, измерили давление да велели снять штаны и рубаху, после чего оценили целостность кожного покрова.

— А чего в этот раз в трусах? — хихикнула обесцвеченная медсестра — молодая, симпатичная и непривычно стройная для девиц моего нынешнего племени, но при этом почти столь же пышногрудая и широкобёдрая, как и остальные.

— Так он товар лицом показал, — усмехнулся мужчина средних лет, делая отметку о синяке и рассечённой брови, — теперь поклёвки ждёт!

— Ой, да было бы что показывать! — отшутилась медсестра. — Не таёжный, чай!

— Ну вот куда, Эля, тебе таёжный? — фыркнул врач.

— Туда, Вадим Иванович! — и не подумала смутиться девчонка. — Именно что туда!

Дядька тоже за словом в карман не полез.

— Ага, и поэтому ты со стилягами хороводишься, которые больше на эльфов чем на орков похожи!

— С чего вы это взяли?

— Обесцвеченные волосы и чёрная помада — вот первейшие признаки принадлежности к сей асоциальной субкультуре!

Эля, заплетённые в косу волосы которой и вправду были обесцвечены, а губы явно в подражание дроу выкрашены в чёрный цвет, возмущённо фыркнула.

— Всё-то вы знаете, Вадим Иванович!

К этому времени я уже успел одеться, так что дослушивать пикировку не стал и покинул кабинет, дабы не задерживать очередь. Начал сбегать по лестнице и на площадке между пролётами повстречался с девчонкой-дроу в коротеньком чёрном трикотажном платьице в обтяжку. Толком её не разглядел, поскольку всё внимание уделил исключительно глубокому вырезу этого самого платьица — дальше поспешил, мысленно сравнивая светловолосую красотку с обесцвеченной медсестрой. В итоге пожалел даже, что угодил в орка, а не в тёмного эльфа. Очень пожалел.

У белого фургона с красными полосами вдоль бортов, мигалкой и цифрами «03» на дверцах всё так же в одиночестве прохаживался усатый коротышка. Он оглядел меня с головы до ног и протянул руку:

— Жора!

— Гудвин! — вновь представился я. — Ты на тринадцатой машине водителем?

— Ну так! — глубокомысленно выдал шофёр, достал пачку сигарет без фильтра и закурил. — Медосмотр прошёл?

— Угу. На кой он нужен вообще?

Жора неопределённо повёл рукой.

— Ну вот поцарапает тебя баба в постели или даже куснёт в порыве страсти, а ты после дежурства эти следы как доказательство производственной травмы предъявишь. Ну или не баба спину располосует, а подерёшься по пьяной лавочке. Понял, да?

Я кивнул, чуток помялся, потом всё же не утерпел и спросил:

— Слушай, без обид, но ты вообще кто? Гном?

— Хах! — выдал Жора. — Обидеть хочешь, да?

— Просто интересно.

— Заруби себе на носу: я из карлов! — Он тут же нацелил на меня указательный палец. — Назовёшь карликом, вломлю монтировкой! Усёк, да?

— Ага, — подтвердил я. — Усёк.

— Короче, гномы родичи цвергам, а мы сами по себе. Мы из Агарти происходим и потому плевать на бородатых выскочек хотели!

— Не любите их?

— Хах! А кто их вообще любит? Гномы — те ещё гномики! Они даже между собой переругались и передрались! — Жора оживился. — Ты откуда вообще приехал? Ещё не сталкивался разве с их трижды проклятым племенем?

— Не доводилось.

— Ну тогда слушай! Если у гнома борода рыжеватая, держи с таким ухо востро. Вспыльчивые, чуть что в драку кидаются. Чёрной масти — торгаши. Сам не заметишь, как обжулят. Если лицо бритое — это цверг. У них так теперь в Свартальвхейме заведено. Русые гномы — ни рыба ни мясо…

— Вот! — встрепенулся я. — Мясо!

Жора даже руками от избытка чувств всплеснул.

— Хах! Кто о чём, а орк о мясе! — Он в молитвенном жесте сложил на груди ладони и заявил: — Нет у меня связей в торговле и общепите, не смогу я мяса достать! Веришь, да?

— Я тебе, конечно, верю, только вопрос в другом: а к чему вообще такие строгости? Неужто прям дефицит?

— И это тоже! — подтвердил усатый коротышка. — Сельхозтрест еле-еле план по молоку вытягивает, а по мясу на моей памяти наши кормильцы к выполнению ни разу и не приблизились даже. Ну а через Гниль никакие мясопродукты в принципе не провезти. Вот и приходится нормировать и распределять.

Я не удержался и фыркнул.

— И автоматчиков к завозу мяса привлекать?

Жора достал сигарету и принялся разминать её в пальцах.

— Ну а что ты хотел? — спросил он. — Вы ж хищники! Вам от мяса крышу сносит! От одного только его запаха с голодухи инстинкты просыпаются!

— Мы? — не понял я.

— Орки, гоблины и близкие эволюционные ветви, — пояснил шофёр, закуривая. — А на подсобных хозяйствах скот держать запретили давным-давно, и госмонополия установлена не только на производство и переработку, но и на торговлю как сырыми полуфабрикатами, так и готовой продукцией. Сказать почему?

— Скажи!

— Да просто иначе фарш из гоблинов крутить бы начали. И не только из гоблинов. А тела разумных существ накапливают в себе запредельное количество пси-энергии и привыкание к такому рациону наступает со второго-третьего раза, после чего начинаются лавинообразные мутации. И тогда уже всё — тушите свет, сливайте воду.

— А птица и рыба как?

— С птицей всё сильно проще, по ней серьёзные послабления введены. А распространение рыбы и вовсе контролируют постольку-поскольку. Она просто в дефиците. А так карпов даже в охладительных прудах комбината разводят, и ничего — пси-остаток на уровне фонового излучения.

Дальше мы чуток потолковали о перспективах развития рыбоводческих артелей, а потом мой новый знакомый кивком указал куда-то в сторону.

— А вон и дядя Вова чапает!

Я глянул в указанном направлении и увидел слегка сутулого долговязого дядьку с глубокими залысинами, которые просматривались даже несмотря на обритые почти под ноль волосы. Одет он был в белый халат, больничную униформу вроде моей собственной и кеды. Вроде бы санитар и санитар — ничего особенного. Насторожиться заставили зеркальные солнцезащитные очки. Подобные я покуда видел только у сотрудников правоохранительных органов, вот и зацепился взглядом за эту деталь, а после приметил бескровные тонкие губы и обратил внимание на очень уж бледное и осунувшееся лицо.

— Так он… — неуверенно протянул я.

— Ага! — с довольным видом хохотнул Жора. — Упырь!

Я как-то растерялся даже.

— А он нас…

Шофёр всё понял верно и заржал в голос.

— Осушит? Не, упырям донорскую кровь по талонам выдают. — Жора подался ко мне и заговорщицки понизил голос: — Он раньше в конторе работал, и как-то раз при задержании под завязку залитого пси-энергией экстрасенса куснул, вот и спалил глотку. Теперь, говорят, трубку в пищевод суёт и сразу в живот кровь заливает.

Тут уже и дядя Вова подошёл.

Жора представил меня, мы обменялись рукопожатиями. Ладонь упыря оказалась холодней, чем того следует ожидать от живого человека, а вот запаха мертвечины не уловил даже мой тонкий нюх.

Дядя Вова достал пачку сигарет с красочной упаковкой и предложил нам — я покачал головой, Жора и вовсе отмахнулся.

— Толку-то с них! Что покурил, что воздухом подышал. За бугром только у цвергов ещё ничего табачок, а остальное нашему куреву и в подмётки не годится!

— Предпочтения твои весьма специфичны, — отметил упырь, сунул сигарету в рот и, доставая из кармана металлическую зажигалку, спросил: — Чего ухохатывался?

Шофёр из предмета нашей беседы секрета делать не стал и указал на меня:

— Да вот молодой беспокоится, как бы ты нас не покусал!

Дядя Вова смерил его пристальным взглядом, после покачал головой.

— Нет, вас двоих я точно кусать не стану.

— Потому что мы коллеги? — полюбопытствовал усатый коротышка. — Или нелюдями брезгуешь?

— Начать с того, что это противозаконно, — пыхнул упырь дымком. — Да и в принципе я мужиков не кусаю.

— Невкусные? — подначил его Жора.

— Как тебе сказать… — Дядя Вова вроде бы всерьёз задумался над этим вопросом. — Злоупотребление табаком и алкоголем на пользу вкусовым характеристикам точно не идёт, но не в этом дело. Просто я не до конца мёртвый. Фактически, вообще не мёртвый, вот и копится изо дня в день напряжение, а потом херак! — Упырь резко прищёлкнул пальцами. — Испил кровушки и не просто снова живой, но ещё и возбуждён до самой последней крайности. Бабы-то уже пару месяцев как не было, а периферийное кровоснабжение разом в норму пришло, потому и стояк такой, что прям больно. Чуете, чем пахнет?

— Статьёй пахнет! — быстро произнёс Жора. — Такое даже эльфам не спускают!

— Да хрен с ней, со статьёй! Как говорится, от тюрьмы и от сумы не зарекайся, — отмахнулся дядя Вова. — Просто такого рода сношения категорически противоречат моим моральным принципам. Поэтому если уж и кусать мужиков, то до конца. Чтоб и ему не мучиться, и мне сразу в дрова. А это и состав преступления куда как более серьёзный, и в бригаду кого-то нового искать придётся, а подводить коллектив — последнее дело.

Я поскрёб затылок и сказал:

— Жора, сейчас поедем, ты у пожарного щита остановись. Надо будет топор в машину кинуть.

— Ага, — кивнул шофёр. — Остановлюсь, ля.

— В смысле⁈ — возмутился упырь. — Тебя поставили пси-блок обслуживать, а у тебя топора в машине нет? Жора, ты первый раз замужем? Заруби себе на носу: без ломика и топора на вызов ездить нельзя!

— Ломик есть, — буркнул шофёр и поспешил перевести разговор на другую тему: — Скажи лучше, фельдшером кто у нас будет?

Дядя Вова пожал плечами и выкинул в урну докуренную до фильтра сигарету.

— Я за фельдшера. Врачом кого-то из интернов поставят.

И тут я сообразил, что прямо в этот самый момент лицезрю четвёртого и последнего члена нашей бригады. Точнее — четвёртую и последнюю.

«И единственную, ля…» — мелькнула тоскливая мысль при виде встреченной на лестнице симпатичной курносой девушки-дроу с пепельно-серой кожей, собранными в два пучка платиновыми волосами и оранжевыми радужками глаз. Губы её были чёрными то ли в силу природного оттенка, то ли из-за тёмной помады, белый халат не скрывал очень уж коротенького сестринского одеяния, оно же в свою очередь не доставало до подвязок чёрных чулок. В руке интерн несла плоский металлический кейс.

— Ля-я-я! — как-то даже нараспев протянул Жора. — У молодого точно гон начнётся!

— Факт! — согласился с ним упырь.

Я промолчал, но лишь из-за того, что девушка уже приблизилась достаточно, чтобы расслышать наш разговор.

— Это тринадцатая машина? — с улыбкой спросила тёмная эльфийка.

— Она самая, — подтвердил Жора. — Вся бригада в сборе, ждём только вас.

— Ну вот и я пришла! — улыбнулась дроу ещё даже обаятельней прежнего. — Меня зовут Дарья. Можно — Дара.

Шофёр назвался Георгием, после представил нас, и я удостоился взгляда эльфийки разве что только из-за непривычного имени, которое усатый коротышка на сей раз сокращать не стал. Это покоробило, но вспомнил о своей зелёной клыкастой физиономии и лишь мысленно вздохнул. Тут мне точно ничего не светит. Такие дела…

Дядя Вова взглянул на циферблат наручных часов, стальным браслетом охвативших его жилистое запястье, и коротко сказал:

— Пора!

Жора забрался в кабину, связался по радиотелефону с дежурным и предупредил того, что экипаж тринадцатой машины выходит на дежурство. Мы за это время как раз успели рассесться в салоне. Закончив разговор, шофёр обернулся и спросил у дяди Вовы:

— Мне сказать или ты скажешь?

— Валяй! — разрешил упырь.

— Уважаемая Дарья! — со всем почтением обратился тогда Жора к интерну. — Ваша красота достойна восхищения, но столь явно подчёркивающий особенности телосложения стиль одежды не укладывается в жёсткие рамки профессиональных стандартов. Пациенты у нас бывают разные, какую-нибудь старушку и удар хватить может. Понятно, да?

Дара-Дарья вопросительно изогнула бровь.

— Мне халат застегнуть? Хорошо! Застегну, когда из машины выходить придётся!

Тёмная эльфийка будто нарочно закинула ногу на ногу так, что вновь стали видны кружевные подвязки чулок, а ещё начало задираться и без того слишком коротенькое одеяние и…

Я каким-то совсем уж запредельным усилием воли заставил себя отвести глаза, а Жора тяжко вздохнул и продолжил свою речь:

— Хорошо бы застегнуть халат уже прямо сейчас. У меня больное сердце, жена и трое детей, мне нельзя испытывать такой стресс!

— Так за дорожным движением следи, а не на мои ноги пялься, — с милой улыбкой посоветовала девица. — А если что — нитроглицерин есть. Откачаю!

Ответить Жоре помешал вызов диспетчера.

— Вторая проходная точмаша? — уточнил он и отозвался: — Едем!

Негромко затарахтел двигатель, и автомобиль скорой помощи тронулся с места, но хоть у Жоры после общения с интерном едва от раздражения дым из ушей не валил, сделать остановку у пожарного щита он не забыл.

— Иди, молодой! — поторопил меня дядя Вова.

— А можно разве? — засомневался я.

— Нужно, ля! — отрезал упырь. — После смены на место вернём. — И он глянул на шофёра. — Оформишь заявку?

— Сделаю! — пообещал тот.

Когда я ненадолго покинул машину и вернулся в неё с красным пожарным топором, эльфийка определённо удивилась, но от вопросов воздержалась и принялась открывать кейс.

— Так вот, уважаемая Дарья! — продолжил вразумлять её Жора. — Помимо меня с больным сердцем, здесь есть и другие…

— Тут все взрослые! — вновь не приняла дроу увещевания шофёра всерьёз. — К чему это ханжество?

Она достала из кейса банан и начала его чистить.

— У этих взрослых серьёзные проблемы с самоконтролем! — предупредил Жора, воинственно топорща усы. — Орки в принципе склонны идти на поводу у своих инстинктов, а если орк начнёт, то не остановится, пока не получит полное удовлетворение. Просто не сможет!

Дарья сунула в рот кончик банана, посмотрела на меня и вопросительно промычала:

— М-м?

Тут-то я и осознал, что у меня намечаются не просто большие, а прямо-таки огроменные проблемы с эрекцией, и заключаются они вовсе не в её отсутствии, а совсем даже наоборот!

Спасли от конфуза просторный белый халат и Жора, который переключил внимание курносой чертовки на упыря.

— А дядя Вова и вовсе не только того-самое, но ещё и высушит! Понятно, да?

Бледный фельдшер вежливо улыбнулся, продемонстрировав две длинные иглы клыков. Дарья наконец-то откусила банан и начала жевать, мне как-то разом полегчало.

— В какой интересный я попала коллектив! — с улыбкой заявила эльфийка.

Но развить ей эту тему помешал Жора.

— Приехали! — объявил шофёр, сбрасывая скорость.

Дорожное движение в этой части города практически отсутствовало, да и располагался завод не слишком далеко от больницы, домчались до него, несмотря на выбоины в асфальте, самое большее за пару минут. Дарья мигом застегнула халат и выбралась в распахнутую дядей Вовой боковую дверцу, а сам он задержался, тяжко вздохнул и негромко обронил:

— Узнаю, кто такую красивую в нашу бригаду направил…

Завершать фразу упырь не стал и зашагал за интерном, ну а я вроде как замешкался, благо для спешки не было ровным счётом никаких причин. Судя по всему, одному из охранников поплохело из-за жары, его вывели с проходной и усадили в теньке, где им и занялась Дарья. Вмешательство санитаров покуда не требовалось.

Жора выбрался покурить, я воспользовался моментом, оттянул резинку спортивных штанов и с несказанным облегчением счёл свои проблемы с эрекцией не огромными, а всего лишь просто солидными. Мой нынешний детородный орган кардинально отличался от прежнего лишь цветом и отсутствием волосяного обрамления, в то время как размерами превосходил его пусть и заметно, но всё же не принципиально. Конечно, визуальный осмотр следовало дополнить инструментальным контролем, но на глазок я счёл себя вполне способным к нормальным интимным сношениям отнюдь не с одними только орчихами.

Впрочем, сейчас излишний приток крови к чреслам был в любом случае неуместным, так что я попытался совладать с возбуждением, сосредоточившись на таблице умножения. Сразу понял, что перемножением однозначных чисел ничего не добьюсь и усложнил задачу.

Одиннадцать на одиннадцать будет сто двадцать один.

Одиннадцать на двенадцать будет сто тридцать два…

Вычисления потребовали полнейшей сосредоточенности, и меня начало понемногу отпускать.

— А ты чего внутри сидишь? — удивился заглянувший в салон Жора.

Я указал на носилки.

— Вдруг понадобятся?

— Хах! Понадобятся — придёшь и возьмёшь! А в машине сидеть — не дело! — отчитал меня шофёр. — Пусть чаще на всякую ерунду вызывать будут, но и на буйного нарваться ничего не стоит. Так что вылезай, давай! Понял, да?

Упрямиться я не стал, присоединился к Жоре и спросил:

— Неужто у них на заводе собственной медчасти нет?

— Она на другом конце территории — пока пешком добегут, нам быстрее доехать!

Тут вернулись Дарья и дядя Вова. Упырь украдкой показал мне кулак, я от оправданий воздержался, благо машина уже тронулась с места. Правда, поехали мы не на следующий вызов — сообщив дежурному об оказании неотложной помощи, Жора остановил автомобиль у гастронома, неподалёку от автоматов газводы, рядом с которыми крутилась детвора, казалось, решительно всех рас.

— Надо освежиться, а то и сами тепловой удар заработаем! — объявил нам усатый коротышка.

Он и Дарья взяли себе газировки с сиропом, ну а я три копейки пожалел и, вдавив гранёный стакан в устройство для споласкивания посуды, остановил свой выбор на воде без сиропа. Залпом выдул, ощутил приятное пощипывание в носу и с изумлением уставился на дядю Вову, который последовал моему примеру и втолкнул в прорезь автомата копеечную монетку.

Упырь с видимым удовольствием утолил жажду и развёл руками.

— Что?

— Ну это… — замялся Жора. — Ну ты понял, да?

— В жаркую погоду чрезвычайно важно принимать меры к предотвращению обезвоживания организма! — объявил дядя Вова, и в этот момент подал сигнал радиотелефон.

Шофёр метнулся в кабину, а только мы погрузились в салон, он тут же утопил педаль газа.

— Тут во дворах! — пояснил коротышка, выкручивая руль. — Производственная травма!

Ехать и в самом деле оказалось недалеко, и тут уж я в машине оставаться не стал. Прихватил с собой носилки и поспешил с ними за остальными. Распоровшего руку гнома успели перевязать коллеги, но кровушки из него вылилось столько, что её запахом на меня шибануло уже метров с десяти, а дядя Вова и того раньше материться начал. К счастью, самоконтроля мой напарник не утратил и даже на пострадавшего смотрел с сочувствием, а не как на еду.

Гном отбрыкивался и порывался дойти до машины самостоятельно, но мы всё же заставили его лечь на носилки и скоренько погрузили в автомобиль. Всю дорогу до травматологии над бородачом хлопотала эльфийка, а только сбагрили бедолагу в приёмный покой, и последовал новый вызов. На сей раз Жора врубил сирену и гнал всю дорогу как на пожар, но в итоге прибыли мы на место только лишь для того, чтобы зафиксировать смерть орка, попавшего под грузовик. По радиотелефону сообщили дежурному, что требуется машина для перевозки трупов, оставили тело под присмотром сотрудников автоинспекции и покатили на следующий вызов.

На сей раз ехать пришлось в частный сектор, и мало того, что там просто немилосердно трясло на колдобинах, так ещё Жоре пришлось трижды останавливаться и спрашивать дорогу, а один раз мы и вовсе уткнулись в перегородившую проезд траншею. В итоге, когда прибыли на адрес, автомобиль немедленно окружила толпа местных жительниц — невысоких смуглых тёток с белыми глазами и столь же бесцветными волосами.

— Да что это за скорая помощь такая⁈ — взвилась одна из них. — Час назад в ноль-три звонили!

Другая и вовсе вознамерилась расцарапать лицо Дарьи ногтями, а когда я спешно вклинился между ними, истеричка вцепилась в мой халат. Я в ответ зло рыкнул, но оскал никакого впечатления на тётку не произвёл. Спас ситуацию дядя Вова, и без экстрасенсорного воздействия с его стороны дело точно не обошлось, потому как ничего такого особенного упырь не сказал. Всего-то и напомнил о перекопанной дороге, да ещё пригрозил вызвать участкового, если собравшиеся продолжат мешать оказанию неотложной помощи больному.

Могли, конечно, сказаться и уверенный вид упыря вкупе с сухостью казённого слога, но и знакомый искристый холодок я тоже определённо уловил. Да и цепной кобель, стоило только упырю пройти во двор, вмиг забился в свою конуру.

В доме нам пришлось задержаться надолго, поскольку одутловатой тётке средних лет было хуже некуда, и Дарья сначала измерила ей давление и скормила какие-то таблетки, а после того, как с помощью стетоскопа оценила сердечный ритм, сделала ещё и внутривенную инъекцию.

Всё это время мы с дядей Вовой не столько помогали интерну — да нисколько мы ей не помогали! — сколько следили за домочадцами больной. Те глядели недобро, а одному невысокому крепышу я, будь на то моя воля, непременно бы дал в морду просто в превентивных целях. Когда же Дарья объявила о грядущей госпитализации, весь этот табор, включая соседей, вознамерился сопроводить сердечницу в больницу. Тут даже упырь оказался бессилен, самое большее что ему удалось — это отшить всех, кроме мужа нашей пациентки и её матери. Ещё и ехать пришлось не в третью городскую, а за тридевять земель в кардиологию.

Вернулись в итоге к машине все на нервах, и когда Жора махнул рукой:

— Чудь белоглазая, что вы хотите?

Дарья зло выдала:

— Хотя бы немного уважения я хочу!

Я через задние двери втолкнул в салон носилки, забрался следом сам и спросил:

— Мы ж вроде как при пси-блоке? К нам эти вызовы каким боком?

Дядя Вова выкинул сигарету в урну и тяжко вздохнул:

— Машин не хватает, вот и гоняют всех подряд. Но если что по профилю приключится, непременно нас подключат, не сомневайся.

Вновь зазвонил радиотелефон, и ответивший на вызов шофёр горестно закатил глаза.

— Сглазил, ля! Гоблин белочку поймал.

— Ненавижу гоблинов! — тотчас выдал упырь. — Вообще пить не умеют!

— Будто орки умеют! — фыркнула Дарья.

Если это и был камень в мой огород, то я его проигнорировал, а дядя Вова пояснил:

— Орками менты занимаются, а с гоблинами скорой приходится возиться. Точно теперь всю машину загадит!

Жора цокнул языком и повторил за упырём:

— Ненавижу гоблинов!

— И хорошо, если ещё не обделается! — подлил фельдшер масла в огонь.

— Я уже тоже заранее гоблинов ненавижу! — присоединилась к ним и тёмная эльфийка.

Ну а я промолчал, во все глаза наблюдая за манипуляциями своего напарника, который выудил из шкафчика смирительную рубашку, пластиковый шарик-кляп на кожаном ремешке и что-то вроде ловчей сети.

— Думаешь, понадобится? — не сумел сдержать я удивления.

— Всенепременно понадобится! — уверил меня дядя Вова. — Даже не сомневайся! Нам бы ещё резиновую дубинку… О! — Он воздел вверх указательный палец с каким-то очень уж длинным и острым ногтем. — А это идея! Жора, включи в заявку!

Но и так без дубинки тоже не обошлось, поскольку у подъезда нас дожидался орк-участковый, пожилой и грузный, с некогда чёрно-зелёной, а ныне заметно выцветшей кожей.

— Алкаш заперся в квартире и буянит, — просветил нас милиционер, ремень которого как раз и оттягивала резиновая дубинка. — Уж сколько я на него жаловался, а всё никак в ЛТП на принудительное лечение не определяли. Ну а теперь всё: допрыгался!

Дядя Вова кивнул и сказал эльфийке:

— Приготовь сразу лёгкое седативное. — А мне велел: — Молодой, хватай топор. — Но сразу уточнил у обильно потевшего на жаре орка: — Или ключи от квартиры есть?

— Откуда?

— Тогда придётся ломать. Молодой, твой выход!

Я выпрыгнул из машины с пожарным топором в руках, разномастные гоблинские тётки вмиг бросили шушукаться и попятились от подъездного крыльца. Упырь повернулся что-то сказать эльфийке, и в этот самый момент со звоном распахнулось окно на первом этаже. Вскочивший на подоконник болезненно-жёлтый гоблин в чёрных семейных трусах проорал:

— Порешу, суки! — И сиганул на газон с кухонным ножом в руке.

Я после прошлого вызова и без того был на взводе, а тут всего так и перетряхнуло от бешенства.

— Чё, на⁈ — взревел я и шагнул вперёд, замахиваясь топором. — В фарш порублю, на!

Но самоконтроля я при этом не утратил и, когда взгляд привычно уже начала затягивать кровавая пелена, а сознание затопил боевой кураж, то избавился от обжигающей ярости точно так же, как вышибло её из меня вчера в парке при столкновении со стилягой-орком. Только сейчас сделал это осознанно — напрягся, взревел от натуги и вытолкнул!

От рёва вроде как даже оконные стёкла в рамах задребезжали, а гоблина от моего крика и вовсе качнуло, его глаза вмиг прояснились, нож выпал из разжавшихся пальцев.

— На колени! — рыкнул я, решив ковать железо, пока горячо. — Руки за голову, пальцы сцепить!

Попытался опустить топор, но уловил странное сопротивление, оглянулся и обнаружил, что выкрашенное красной краской топорище придерживает невесть когда очутившийся за моей спиной дядя Вова.

— Чё, на? — по инерции выдал я, тут же опомнился и уже безо всякого надрыва произнёс: — Пошли паковать!

Фельдшер отпустил топор, я сунул его Жоре, и на пару с упырём мы затянули недомерка-гоблина в смирительную рубашку, а заодно всунули в широченный зубастый рот кляп, после чего затянули на затылке ремешок.

— Запомнил, как рукава завязывать? — между делом спросил дядя Вова.

— Не-а, — признался я.

— Потом ещё покажу. Потащили!

— Ой, зачем же так! — тут же запричитала какая-то сердобольная клуша. — Ой, что же это делается!

Мы эти охи-ахи проигнорировали и закинули буйного алкаша в машину, я заскочил следом и спросил:

— А рвотой не захлебнётся?

— Не должен, — мотнул бритой головой дядя Вова. — Дарья, последи!

После упырь подошёл к участковому, который озадаченно ковырялся в ухе мизинцем, и потребовал:

— Давай протокол и установочные данные на этого гаврика, будем на принудительное лечение оформлять.

— Я с вами! — оживился милиционер. — Такое на самотёк пускать нельзя!

Забеспокоившиеся тётки начали просить за соседа, а дальше к ним подтянулся какой-то хулиганистого вида гоблинский молодняк, но сначала на тех рыкнул участковый, а потом я забрал у Жоры топор, и попытки отбить алкоголика не случилось. Но мы в любом случае задерживаться на месте не стали и, прихватив с собой орка, покатили в психиатрическую больницу — тот самый пси-блок, к коему и была прикреплена наша машина.

Избавиться от буйного алкоголика оказалось не так-то и просто, точнее — сдали гоблина коллегам мы безо всякого труда, но вот после Дарье пришлось задержаться для оформления бумаг, и Жора предложил пока сходить в столовую.

Дядя Вова сделал неопределённый жест рукой и сказал:

— Валяйте!

Но нас придержала эльфийка.

— Меня подождите! — попросила она. — Я тут не была ни разу, не знаю, куда идти!

— На улице будем, — сказал ей упырь, а уже выйдя во двор, закатил глаза. — Она ещё и в психушке ни разу не была!

Но развивать эту тему ни он, ни Жора не стали, какое-то время они просто молча стояли в теньке и смолили сигареты, а когда освободилась эльфийка, шофёр повёл нас в столовую. Там Дарья сразу углядела знакомых и упорхнула к ним за столик, так что обедать мне выпало на пару с усатым коротышкой. В пришпиленном к стене парой канцелярских кнопок листке-меню значились жареные куриные голени и котлеты из птицы, но меня начало воротить от одного их запаха, так что взял бульон, две порции сложного гарнира, пару кусков чёрного хлеба, стакан посыпанной сахаром сметаны, творожную запеканку и компот.

— Да ты прям вегетарианец! — подколол меня усатый коротышка, который заставил поднос тарелками, не обделив своим вниманием и курятину.

— Я — нищеброд! — буркнул я и зачерпнул бульона. — Супчик, между прочим, куриный!

Отправив ложку в рот и проглотив, я с облегчением понял, что обратно проситься бульон не собирается, и жить сразу стало самую малость веселей.

— Совсем денег нет?

— Угу. Всё подчистую спустил.

— Талоны на мясо продай.

— Шутишь? Сразу и продал. Проставляться же в общаге пришлось!

Жора покачал головой.

— Молодёжь! — Он вздохнул и посоветовал: — Завтра свободный день, сходи на вокзал, там завсегда грузчики требуются.

Я кивнул и приступил к трапезе, заодно огляделся. Контингент в столовой подобрался специфический, обедало тут и несколько бригад скорой помощи. Санитарами были таёжные орки, а фельдшерами или врачами люди: битые жизнью мужики средних лет или видавшие виды тётки.

И нам такое юное чудо направили!

Совсем работать некому или в чём-то другом дело?

Поел я в итоге из нашей троицы самым первым и занимать место за столиком не стал, вышел на улицу, сел на лавочку, достал газету. Не обращая внимания на удивлённые взгляды медиков, углубился в чтение и уже дошёл до кроссворда, когда столовую наконец-то покинул шофёр.

— Слушай, Жора! — обратился я к нему, нагнав у нашего автомобиля. — У тебя в машине ножниц нет, случаем? Мне бы ногти подровнять.

Развалившийся на носилках дядя Вова аж привстал.

— Тебе ж обычные ножницы не подойдут, тебе по металлу нужны!

— Могу кусачки дать, — сказал Жора и не просто заявил это на полном серьёзе, но ещё и протянул что-то вроде железных щипцов.

Их фронтальными лезвиями запросто можно было подцеплять шляпки гвоздей, дабы выдернуть или даже перекусить, но когда я на пробу прихватил неровный краешек ногтя, то сумел откромсать его, лишь изо всех сил сжав пальцами ручки. Увы и ах, шутка про ножницы по металлу оказалась не шуткой, а печальной правдой жизни.

— Втюрился молодой! — заявил Жора упырю. — На Дашку запал.

— Ума нет — считай калека, — философски отметил дядя Вова.

— Ну вы чего начинаете? — проворчал я недобро.

Жора покачал головой.

— Так за тебя, дурака, переживаем! Не ты тёмную эльфу сношать будешь, а она тебя. Сам не заметишь, как под каблуком очутишься!

— Сношать? — фыркнул я. — Серьёзно? Она ж лопнет!

На самом деле Дарья ростом превосходила коротышку-шофёра и, несмотря на некоторую утончённость, по меркам человеческих женщин вполне могла считаться скорее спортивной, нежели хрупкой, но вот для орка…

— Не льсти себе, молодой! — хохотнул дядя Вова. — Это мужики у дроу сплошь вырожденцы, а у их баб с репродуктивной системой полный порядок!

— В смысле — вырожденцы? — не понял я и полюбовался левой рукой, ногти на которой хоть и стали короче, но более аккуратный вид при этом отнюдь не приобрели. — Жора, наждачка есть?

— Держи напильник!

— О, это дело!

Насечка на закалённой стали оказалась мелкой, для обработки орочьих ногтей она подходила наилучшим образом. Но для начала я примерился кусачками к правой руке, поскольку орудовать напильником мог и во время движения автомобиля.

— Так что там с дроу? — напомнил я о странном высказывании упыря.

— Мужики-дроу в общественные бани не ходят, — заявил в ответ Жора и хохотнул. — Стесняются!

— Ля! — не выдержал я. — Понятней не стало!

Дядя Вова вздохнул.

— Слышал об альвхеймских евгениках?

— Нет, — сознался я.

— Ну кто бы сомневался! — усмехнулся упырь. — В общем, тамошние фанатики на протяжении нескольких веков пытались вывести некое сверхсущество…

— Сверхальва! — поправил фельдшера Жора.

— Да без разницы! — отмахнулся упырь. — Суть в том, что матриархам дроу альвы в этом отношении и в подмётки не годятся. Тёмные эльфийки ещё чуть ли не в бронзовый век вывели сильных, бесстрашных, неамбициозных и послушных им самцов. Ну а поскольку времена были тёмные, матриархи по причине своих религиозных убеждений заодно решили, будто большой размер полового органа позволяет мужчине слишком сильно доминировать в постели, и устроили по этому критерию отрицательный отбор.

Усатый коротышка не удержался и заржал:

— Времена изменились, а пиписьки обратно не отросли!

Я заподозрил, что мне морочат голову, но от выражения недоверия воздержался, лишь хмыкнул многозначительно да продолжил заниматься ногтями.

Дядя Вова покачал головой и сказал:

— Понимаю, молодой, что женщины у вас дюже неказистые, а с годами их ещё и разносит со страшной силой, но не связывайся с дроу. Ничего хорошего из этого не выйдет. Самое большее на положении домашнего питомца окажешься. Уж лучше в сторону светлых эльфиек смотри. У них свои закидоны, но лесная или поморская хоть ничего тебе не откромсает во сне за плохое поведение. Что смотришь? Был я раз на вызове…

Упырь махнул рукой, а Жора протяжно вздохнул:

— Так-то, если разобраться, не имеет значения, из какого народа баба и какого цвета у неё кожа. Все они одинаковые!

— Кто? — поинтересовалась заглянувшая в распахнутую боковую дверь Дарья.

— Вообще все одинаковые! — усмехнулся Жора. — Радикальных отличий во внутреннем устройстве разумных рас не зафиксировано!

— Спорное утверждение! — не согласилась с шофёром тёмная эльфийка, но тот отвлёкся на вызов по радиотелефону.

Дядя Вова вновь завалился на носилки, ну а я под насмешливым взглядом Дарьи продолжил кромсать свои ногти кусачками. Сам в сторону эльфийки даже не взглянул, поскольку зубрёжкой таблицы умножения сегодня уже был сыт по горло.

— У нас вызов! — объявил Жора и завёл двигатель.

— Чего там опять? — с ленцой поинтересовался дядя Вова.

— Да непонятно, — отозвался шофёр, помаячил рукой охраннику у ворот, и орк принялся раздвигать те, освобождая проезд. — Но вроде как по нашему профилю.

Эльфийка оживилась, упырь поморщился, я отложил кусачки и взялся за напильник.

Ровнять ногти было ещё и ровнять.

На сей раз покатили мы к центру города, и дорожное движение там оказалось гораздо интенсивней, нежели на тихих улочках рабочей окраины. О пробках речи не шло, но влететь в кого-нибудь, проскакивая перекрёсток на красный, уже ничего не стоило, поэтому Жора включил не только проблесковый маячок, но и сирену.

Некоторое время спустя над пятиэтажками и девятиэтажными панельками замаячили высотки, и если некоторые из них вполне могли возвести ещё в середине прошлого века, то модерновый вид других уже сложившейся у меня в голове картинке этого мира нисколько не соответствовал. А ещё на глаза попалась мало чем уступающая небоскрёбам пирамида — и не сложенная из каменных блоков, а застеклённая.

— Это что ещё?

Дядя Вова глянул в боковое окно и понимающе протянул.

— А! Это! НИИ Сверхтяжмет.

«Кучеряво учёные живут», — подумалось мне, но вслух высказывать эту мысль я не стал и даже отложил в сторону напильник, всерьёз заинтересовавшись новенькими жилыми высотками с неоновыми вывесками магазинов и ресторанов. Здесь почти не попадались на глаза орки, по своим делам спешили преимущественно люди и эльфы, да ещё изредка взгляд цеплялся за разную экзотическую по моим меркам нелюдь, вроде девиц в коротеньких сарафанчиках с вплетёнными в волосы живыми цветами. К роду людскому они не относились совершенно точно. Уверен был в этом на все сто.

— Не наш же район! — удивился дядя Вова.

— Ты мне это говоришь? — буркнул в ответ Жора и выключил сирену.

Сбросив скорость, он вывернул руль и посигналил, выезжая на тротуар, где толпились немногочисленные зеваки.

— Выходим! — скомандовал упырь.

Мы выбрались через заднюю дверцу с носилками, и поспешили к белобрысому эльфу, который бился в судорогах на тротуаре и точно бы давно рассадил себе затылок об асфальт, не подложи милиционеры ему под голову свёрнутый китель и офицерский планшет. В рот бедолаге сунули сложенный на несколько раз ремень, и острые мелкие зубы глубоко засели в толстой прочной коже, на шее бугрились вены. Парочка постовых — орк с дубинкой на поясе и человек с заброшенным за спину автоматом совместными усилиями прижимали его к тротуару, рядом стоял дроу в чине младшего лейтенанта.

— Не похоже на эпилепсию, уважаемая, — предупредил он Дарью. — Симптоматика не та.

Интерн опустилась к припадочному, и какая-то тётка немедленно заявила во всеуслышание:

— А вырядилась-то! Вырядилась шалава!

Дарья чуть выуженную из кейса ампулу в пальцах не раздавила, но всё же совладала с эмоциями, наполнила шприц и сделала эльфу инъекцию, после которой тот практически сразу обмяк. Мы переложили его на носилки и погрузили в автомобиль.

— В пси-блок, Георгий! — объявила Дарья, оттянув пациенту веко и посветив электрическим фонариком в глаз. — И скажи, чтоб переливание крови готовили. Светлый эльф, вероятно, лесной…

Дядя Вова запустил руку во внутренний карман пиджака, выудил из него паспорт припадочного и сказал:

— Эльф лесной, группа крови третья, пси-фактор положительный.

— Дай трубку! — потребовала Дарья и перегнулась через спинки сидений в кабину.

Халат задрался, открывая подвязки чулок, и я мысленно чертыхнулся, после чего принялся в который уже раз за сегодня перемножать в уме двузначные числа. Под протяжное завывание сирены автомобиль помчался по дороге, нас затрясло, пришлось придерживать эльфа, дабы тот не сверзился с носилок. В итоге к тому моменту, когда дядя Вова пристегнул пациента ремнями, меня уже отпустило — благо Дарья закончила разговор с дежурным и больше не стояла в слишком уж привлекательной для половозрелого орка позе.

В больнице мы сдали припадочного дежурной бригаде и сразу получили новый вызов, чтобы минут через десять прибыть к пивбару на уже знакомом мне перекрёстке. Там подрезали синего — и нет, не пьяного и не блатного, а реально синекожего нелюдя, вознамерившегося пролезть к заветному окошку в обход очереди. Первым прибывшие на место происшествия милиционеры уложили его на бок, только поэтому получивший заточкой в лёгкое джинн ещё и не склеил ласты. Так сказал дядя Вова, а кому понимать во внутренних кровотечениях, как не упырю?

— Я его стабилизирую, иначе до хирургии не довезти, — заявил он и скомандовал мне: — Кладём на бок!

Эльфийка-интерн лишь кивнула.

— Хорошо!

— Это ж надо было из самого Офира приехать, чтоб от алкаша ножом в бок получить! — покачал головой Жора, когда мы погрузили носилки с раненым в машину.

Одет джинн был в рубашку с коротким рукавом, светлые брюки и теннисные туфли, волосы на затылке стягивала аптечная резинка, поэтому получить в бок перо он мог не столько из-за вздорного характера, сколько по причине неподобающего по меркам завсегдатаев пивбара внешнего вида.

Впрочем — мне-то что с того? Моё дело его на боку придерживать.

Дядя Вова положил одну ладонь на рану, другой легонько стиснул джинну шею — тот после этого, такое впечатление, даже дышать стал не так сипло и самую малость глубже. А вот упырь осунулся, глаза его запали, на виске забилась жилка. И вновь потянуло пронзительным электрическим холодком.

— Дарья, проверь карманы, — попросил дядя Вова, но эльфийка лишь напрасно свои тонкие пальчики с чёрным маникюром в крови перепачкала, не сумев обнаружить ни паспорта, ни бумажника.

— Ещё и обчистили! — возмутилась она.

— Может, менты изъять успели? — предположил я.

— Тогда бы они нам их отдали или хотя бы установочные данные сообщили, — возразил дядя Вова и предупредил интерна: — Отметь особо этот момент, чтобы на нас ничего не повесили.

А после того, как пациента в приёмном покое хирургии уложили на каталку и помчали в операционную, он добавил:

— И зарегистрируй обоснованное пси-воздействие третьего класса… — упырь взглянул на часы, — продолжительностью семнадцать минут.

— Зарегистрирую, — пообещала Дарья и убежала отмывать перепачканные в крови руки.

Мы воспользовались моментом и тоже наведались в туалет, я там ещё и напился из-под крана. На улице царила одуряющая духота, было нечем дышать, и буквально плавился от жары асфальт — немудрено, что следующие два раза выезжали на тепловые удары, да потом ещё пришлось катить на городской пляж. Правда, там потенциального утопленника-эльфа ещё до нашего приезда успели откачать спасатели.

Солнечные лучи отражались от белого песка и слепили глаза, но само озеро с тёплой солёной водой глянулось мне безостановочным плеском волны и веявшей с той стороны свежестью, а ещё невозможностью различить в туманной дымке дальний берег.

Будто на море выбрался, право слово!

— Там уже Гниль начинается, — подсказал Жора, когда вернулись к машине.

Но озеро оказалось единственным светлым пятном, в остальном же нескончаемая круговерть порядком меня утомила. Я вымотался, хотел есть, пить и Дашку. И я даже затруднялся сказать, невыполнимость какого именно из этих желаний выводила из себя больше всего. Хотя, сказать по правде, сейчас бы предпочёл вернуться на пляж, лечь в тени навеса и немного вздремнуть. От осознания предельной очевидности такого решения и вовсе накатила смертная тоска.

А ещё масла в огонь дурного орочьего настроения подлила встретившая нас в дверях коммунальной квартиры старушка с замашками вахтёра.

— Разувайтесь! — потребовала она. — Не к кому-нибудь, к инженеру идёте!

Произнесена должность приболевшего соседа оказалась ей едва ли не с придыханием, как в моём родном мире не о всяком банкире говорили, но дядя Вова и не подумал смутиться.

— Сухо на улице, мать! — улыбнулся он, протискиваясь мимо старушки и тем самым отвлекая её внимание на себя.

— Пыль натащите! — возмутилась та, поспешив за фельдшером.

— А кому чистый пол нужен будет, если инженер, пока мы разуваемся, окочурится? — не полез упырь за словом в карман и тут же перешёл в наступление: — И чего вообще инженер в коммуналке живёт? Он где служит?

Я пропустил вперёд Дарью и потащил за ней по длинному тёмному коридору носилки. Где-то играла музыка, но тихо-тихо, ответ старушки она расслышать не помешала.

— Служит на тяжмете, а сюда после развода переехал. Кооперативную квартиру жена себе захапала!

— Развелся? — заинтересовался дядя Вова. — И почему же?

— Да кто ж мне скажет — почему? — удивилась соседка инженера. — Но с его работой точно не до молодой вертихвостки. Вечно же на заводе днюет и ночует. Такому серьёзному человеку и жена под стать нужна! — И она указала: — Вот его дверь!

— Лежит второй день бледный и потный, жалуется на слабость? — уточнил упырь, и что-то в его голосе заставило меня прислонить носилки к стене.

— Лежит! — подтвердила старушка. — Не ест ничего и не пьёт! Я и бульон куриный приносила, и аспирин предлагала, а он ни в какую! Думала, хандрит после развода, но так над собой измываться — это уже перебор! Вот я вас и вызвала.

— Поглядим, что там за хандра, — хмыкнул упырь и постучал, помедлил малость в ожидании ответа, затем повернул ручку и потянул её на себя. Чуток приоткрыв дверь, принюхался и позвал: — Гудвин!

Я оттёр плечом Дарью и шагнул за напарником в сплошь заставленную мебелью комнату инженера. Окно оказалось зашторено, но через ткань просвечивали солнечные лучи, и темно внутри не было. Не для меня так уж точно: разглядел и застеклённые серванты с миниатюрными фарфоровыми статуэтками, и вроде бы цветной телевизор, и магнитолу, и катушечный магнитофон с огроменными напольными колонками. И самого инженера, распластавшегося в полосатой пижаме на диване, тоже не пропустил.

Бледный и потный — всё так. И определённо живой: присвист надсадного дыхания удалось расслышать прямо от двери. Ещё витал в воздухе какой-то едкий запах, но я не смог его разобрать и вновь отвлёкся на обстановку, поскольку раньше бывать в человеческих жилищах этого мира мне ещё не доводилось.

«Похоже, при разводе этот куркуль сюда всё барахло из квартиры уволок», — подумал я, и тут дядя Вова скомандовал:

— Гудвин, окно!

Я спешно протиснулся между сервантом и столом, отдёрнул штору, и — сверкнуло! Сунувшегося к дивану упыря словно высоковольтным разрядом шибануло, его подбросило в воздух и вышвырнуло в оставленную открытой дверь, едва любопытную соседку не зашиб!

В коридоре что-то с грохотом обрушилось, Дарья взвизгнула, инженер сел. Глаза его распахнулись и вспыхнули белым, бескровные губы растянула улыбка. Больной каким-то неуловимым движением подтянул под себя ноги и подобрался, весь так и сжался, будто хищник перед броском. Взгляд — на эльфийку!

Прикрыть девчонку я никак не успевал, поэтому ухватил за ручку транзисторный радиоприёмник и со всего маху швырнул его в сорвавшегося с места инженера. Дистанция была аховая, но Гу отличался изрядной криворукостью, и метательный снаряд не попал в голову, а всего лишь шибанул в плечо. Толку с того — чуть. Толку с того — никакого!

Тут бы Дарье и пришёл конец, если б она, отшатываясь, не запнулась и с визгом не уселась на задницу из-за отломившегося каблука. Сжатой пружиной распрямившийся инженер разминулся с ней и впечатался в стену, тут же крутанулся на месте и зашипел, то ли от раздражения, то ли от боли. Неприятный звук разошёлся по комнатушке тягучей волной, кожу лизнула электрическая щекотка, по внутренней поверхности черепа забегали мурашки, нестерпимо захотелось прикрыть ладонями уши и заорать во всю глотку, лишь бы только заглушить этот мерзкий присвист, но вместо этого я упрямо шагнул вперёд. Превозмог чужую волю, разметал незримую стену, оказался сильней. Ну или хотя бы просто упрямей!

Повторного рывка инженера я даже не заметил — тот просто исчез, чтобы краткий миг спустя сбить меня с ног, впечатать спиной в шкаф и бросить на пол. Из-под верхней губы навалившегося сверху человека проглянули длинные узкие клыки, и я инстинктивно вскинул левую руку, а только прикрыл ею шею, и запястье тотчас пронзила острая боль. Кисть разом потеряла всякую чувствительность, следом онемение поползло вверх по предплечью, словно вместе с кровью из меня начали высасывать саму жизнь.

Впал бы в ярость — да только все эмоции канули в заполонившем голову ватном безволии, а на раскачку уже не оставалось времени. Не сумел ни высвободить руку, ни отпихнуть от себя инженера.

Замер на полу в полуобморочном оцепенении — так и умер бы, но тут сзади на прокусившего моё запястье инженера накинулась Дарья, с размаху всадила ему в шею шприц-тюбик и стиснула пальцы, впрыскивая раствор. Одутловатый мужчина отмахнулся, заставив эльфийку кубарем покатиться по полу, и в этот краткий миг я вновь обрёл контроль над парализованным телом. Сунул правую руку в карман халата, рванул её обратно и что было мочи ткнул вентилем-кастетом в челюсть оседлавшего меня упыря!

Раз! Другой! И ещё! И снова!

Толком размахиваться не получалось, и даже так каждый удар сопровождался мерзким хрустом. Из разбитого рта обильно потекла кровь, но зубов упырь не разжал, и я собрался садануть его точнёхонько в висок, но именно в этот момент в дверях возник дядя Вова. В один миг он оказался рядом, сдёрнул с меня инженера и опрокинул его навзничь — тот захрипел и забился в судорогах, на губах запузырилась кровавая пена. Фельдшер прижал агонизирующее тело к полу, заметил всаженный в шею шприц-тюбик и крикнул:

— Что вколола⁈

Отброшенная к серванту со статуэтками Дарья с трудом сфокусировала взгляд и еле слышно выдохнула:

— Нейтрализатор…

Она зашлась в приступе кашля, а дядя Вова разом стал белее молока.

— Дура! — рявкнул он. — Антидот, живо!

Инженер перестал биться в падучей и затих, фельдшер рывком разорвал пижаму и принялся ритмичными толчками наложенных друг на друга ладоней запускать его сердце, а после зло выругался и отставил руки друг от друга. Сверкнул электрический разряд, инженер содрогнулся всем телом, шибанулся локтями, босыми пятками и затылком об пол, но вроде бы на какое-то время вновь вернулся к жизни.

Из коридора послышалось оханье старушки-соседки, дядя Вова махнул рукой, и дверь с грохотом захлопнулась.

— Пять кубиков антидота внутривенно! — потребовал он. — Живо!

Дарья толчком переправила к нему металлический кейс и сама, прижимая руку к отбитому боку, перебралась следом, выудила бутылёк, вогнала в его резиновую крышку иглу, трясущимися руками наполнила шприц.

— Быстрее! — рявкнул упырь. — Он долго не протянет!

Эльфийка ругнулась в ответ, скальпелем распорола рукав пижамы и сделала внутривенную инъекцию, но фельдшеру этого показалось мало.

— Коли куб пси-концентрата! — потребовал он.

— Так нельзя! — взвилась Дарья.

— Нельзя условно живому упырю нейтрализатор колоть, дура! — заорал дядя Вова. — Если он кони двинет, тебе самое меньшее преступную халатность пришьют! А могут и в убийстве по неосторожности обвинить!

— Я думала, он умертвие! — попыталась оправдаться девчонка, но тут же совладала с истерикой и начала готовить новую инъекцию. — Все признаки были!

— Двоечница! — приложил её фельдшер и позвал: — Гудвин! Гудвин, мать твою, ты там живой?

— Условно, — выдавил я из себя, продолжая мёртвой хваткой стискивать левое предплечье чуть выше места укуса. Ткань белого халата быстро пропитывалась кровью, особенно сильно она струилась из раны, в которой засел обломок длинного клыка.

— Беги к Жоре, пусть реанимационную бригаду вызывает! — потребовал упырь. — Или у старухи спроси, вдруг телефон есть!

— Ля, ты умный! — огрызнулся я. — Ага, разбежался прям!

Пусть по меркам моего нового тела рана и была пустяковой, но ватная слабость так никуда и не делась, перед глазами плавали серые точки, а в ушах звенело. Попытался встать и тут же завалился обратно.

Дарья сделала инженеру очередной укол и отвлеклась на меня. Закусив губу, она крепко-накрепко перетянула резиновым жгутом предплечье, перевела дух и, постаравшись не потревожить обломок клыка, наложила на рану давящую повязку. Кровотечение сразу пошло на убыль, понемногу начало проясняться в голове.

Встал!

— Дай укол сделаю! — попыталась придержать меня эльфийка, но её одёрнул дядя Вова.

— Не лезь! — потребовал он. — Шевелись, Гудвин! Беги!

Медлить и впрямь не стоило: пусть состояние инженера отчасти и удалось стабилизировать, но мне теперь и просто до входной двери дойти, и то уже целое приключение!

И всё это за восемьдесят рублей в месяц⁈ Что ж меня в какого-нибудь интерна не закинуло? И желательно в человека или на худой конец эльфа, пусть бы даже и тёмного!

Так нет же, угораздило в орка вселиться! Стартовая позиция — аховая. Выгребать теперь и выгребать…