Хозяйка Монстрвилля. Чудовищная уборка

Запись 13. Решительные действия

Вот все то, о чем вы подумали — этого не было!

Мы целовались долго, опьяненные сладостью этих поцелуев.

Но я чувствовала, как остывает его кожа под моими пальцами.

И как тает волшебство.

Так что мы успели отстраниться друг от друга до того, как принц снова обратился в скелет.

И не позволили нашим объятьям превратиться в смехотворные.

Просто я ушла подготовить ему постель в зале, на диванчике.

А когда вернулась на кухню — он уже сидел за столом в своей костяной ипостаси и пил кофе…

День мы проспали.

И даже не услышали, как бедолага, перепуганный сосед, проскользнул мимо моей двери, как мышь, к себе.

Он долго бродил по городу, не решаясь вернуться домой, и жена его долго тщетно умоляла вернуться.

Его странные, горячечные объяснения она высмеивала и называла бредом.

— Меньше пить надо, вот что! — ядовито сказала она, нервно расчесывая искусанную тараканами щеку. — Суп просто прокис, я забыла кастрюлю в холодильник убрать! Никто в нее не гадил, ты что, с ума сошел?!

— О-о-о, да-а-а, — тонкими противными голосами пищали тараканы, вслушиваясь в ее разговор и общими силами сдвигая со сковороды с котлетами крышку.

Над истерикой мужа насчет смерти и разговаривающей собаки она просто откровенно посмеялась.

— Да сейчас какой угодно костюм купить можно! — нервно орала она, обнаружив, что котлеты ее странным образом подгорели, испортились, и плавают в шипящем прокисшем подливе. — Маски напугался?! Подростки взрослого мужика напугали до судорог! Ну, хочешь, я схожу к этой девчонке и наподдам ей как следует? Давно пора, кстати…

В общем, помаявшись и хлебнув для храбрости, он тишком, тайком пробрался в подъезд и взлетел на свой пятый этаж, промчавшись мимо моих дверей быстрее чемпиона мира по бегу.

Вечером, когда мы с принцем проснулись и готовились отправиться на ночную работу, в дверь грубо постучали.

— Однако, — произнес озадаченный принц. В дверном глазке, прямо на него, смотрел огромный и злой выпученный глаз соседки. — А тут живут ужасно бесстрашные люди.

— Вот поэтому я и хотела малодушно сбежать, — пояснила я, невольно втягивая голову в плечи, когда соседка начала тарабанить в дверь ногами и руками. — Они мне житья не дают.

— Жаждут самоутвердиться за твой счет, — понимающе протянул принц. — А хочешь, я возьму тебя к себе жить?!

Я горько усмехнулась.

— В качестве кого? — спросила я без обиняков. — Твоей личной горничной? Служанки? Спасибо, но нет.

— О, конечно, нет, — торопливо заверил меня принц. — Я не хотел тебя обидеть! Почему горничная?! В качестве гостя и друга, конечно!

Друга.

Ах, вот как.

То есть, все утро мы целовались по-дружески?

Наверное, и Маркиза ждут такие же дружеские поцелуи?

— Вы слишком большой мальчик, ваше высочество, — язвительно ответила я, — чтобы не знать, что мальчики и девочки дружат только в раннем детстве! А потом дружба между ними невозможна! Особенно…

Грохот во входную дверь перебил мою мысль, и я лишь покачала головой.

— Особенно что? — вскричал принц, капризно топнув ногой. — Что не так?!

Ну вот, началось. Принялся показывать свой характер…

— А сам не понимаешь? — разозлилась я. — Так трудно понять?!

— Понять что?

В дверь снова требовательно загрохотали.

До наших темпераментных разборок стучащим было все равно.

— Да мы целовались! — вскричала я, заводясь тоже.

— И что?!

— А то! — я яростно топала ногами, ничем не уступая принцу. — То! Предложения руки и сердца что-то не последовало!

— Что-о-о?!

— Ага! Я так и думала!

— Думала что?!

— Что эти поцелуи ничего не значат для тебя! — я яростно ткнула в сторону принца пальцем.

Принц даже задохнулся от злости.

— Это ты сама за меня решила?!

— Уж явно не столько, чтоб делать предложение, не так ли? — не унималась я.

— А ты рассчитывала получить предложение руки и сердца?!

— А ты думал, я целую молодых людей просто для разнообразия?! Хобби у меня такое?! Так вот нет! Я целуюсь тогда, когда!..

— Когда что?!

Нашу перепалку снова перебил грохот. Да такой сильный, что я своих слов не расслышала.

Этот стук вывел принца из себя.

Зарычав злобнее голодного Бобки, он круто развернулся на сто восемьдесят градусов и с топотом промчался до дверей все три шага, что были нужны, чтоб их достичь.

Рывком их распахнул и нос к носу столкнулся с искусанной тараканами соседкой.

На голове ее, в жиденьких кудрях, восседали развеселые тараканы.

Они перегрызали острыми зубищами по волосине, и, развлекаясь, заплетали волосы в новые прически.

Притом соседка все больше и больше походила на покойного Горшка…

— Я занят! — крикнул принц в ее побледневшее лицо. — Чего вы ломитесь, чего вам надо?!

— А… ав… — соседка, белая, как мел, водила по воздуху руками, как глухонемая, пытающаяся объяснит цель своего визита языком жестов.

— Можно, я обглодаю ее череп? — хриплым преступным голосом произнес Бобка, прибежавший на звуки ссоры.

— Я, пожалуй, пойду, — отчетливо произнесла соседка и развернулась, как механическая игрушка.

— Куда?! — заорал принц. — Стоять!

— Да на какой черт она нам нужна? Выгоните ее, — кричала я. — И пусть больше никогда не приходит!

— Ну, ляжку-то можно куснуть? Всего разок? — не унимался Бобка.

— А в Монстрвилль мы как доберемся? — желчно спросил принц.

— На Экспрессе, — недоумевая, пожала плечами я.

— Очень хочется снова с Анжеликой столкнуться, да?

— Отпустите меня, а?! — ни жива, ни мертва, пропищала соседка, дико вращая вытаращенными от испуга глазами.

Но у принца был свой план.

Он снова взмахом руки надел корону и мантию.

И решительно выдернул горящее перо из рукава, подбитого горностаями.

Это самое перо он без колебаний вонзил соседке в зад, и она обернулась в огромную шумную птицу, вопящую от ужаса и колотящую крыльями.

— На ней полетим, — скомандовал злой принц, втаскивая птицу в мой дом и захлопнув за ней дверь.

Спорить было бесполезно…

Толстая горластая птица, в которую обратил соседку принц, принесла нас в Монстрвилль быстрее Экспресса.

Стартовали мы из парка.

И кто видел наш старт — если в полночь вдруг были зрители этого действия, — подумали, что кто-то запускает салют.

Соседка оказалась птицей крепкой, увесистой, толстожопой. Хоть и с красивым оперением сказочной жарптицы.

Даже мой фонарик над головой потускнел в свете ее блеска.

Даже в птичьей ипостаси она все равно походила на Горшка своим странным хохолком.

У нее был безумный взгляд и крепкий загривок, на котором мы втроем с Бобкой и разместились.

А еще она, кажется, боялась высоты.

Или делала вид, что боится.

Или привыкла решать все вопросы слезами, истериками и мелким женским шантажом.

Взлетев над парком, понукаемая принцем, она заверещала ну точь-в-точь как хорошая шутиха, и сделала вид, что ослабла и упала в обморок.

Трагично всплеснула крыльями и запрокинула голову.

Но буквально через миг она поняла, что первой, кто грохнется о землю пузом, будет она. И вероятно, со смертельным исходом.

И соседо-птица тут же усиленно заработала крыльями, выводя наш небольшой экипаж из искусственно созданной воздушной ямы.

Но орать при этом что-то истерично-трагичное она не перестала.

Принц ее не слушал.

Он крепко вцепился в ее перья и сильно дергал их с той стороны, в которую надо было лететь.

Словом, наверное, впервые в жизни несчастная соседка попала в то положение, когда капризами и притворством добиться чего-либо было просто невозможно.

А вот тараканы, кажется, точно боялись высоты…

И при первой же истеричной выходке птицы они с тонкими воплями ужаса попытались десантироваться в разные стороны.

Но у них не вышло.

Саванами они были накрепко пришиты к ней.

Поэтому горе их и паника не поддавались никакому описанию.

Они вцепились лапами и зубами в птичьи перья, друг в друга, и орали, не прекращая.

Если б они не были мертвы, то поумирали бы от страха однозначно.

Один мой таракан, прикрепленный к моему плащу золотой цепочкой, так и спал, завернувшись в мой воротник.

Он уже летал, ему было не страшно.

Вот так, весело и шумно, мы летели в Монстрвилль.

Ведь самое-то главное — это следовать за Экспрессом и не выпускать его из вида.

Наверное, мы перессорились бы и в доме принца.

А может, занялись бы усмирение птицы, которая точно была против ее пленения.

Но во дворе нас уже поджидал неутомимый гном на метлокате.

— Скорее! — вопил он, взлетая и перекрывая вой метущих веников и вопли разгневанной птицы. — А не то лавка закроется! Только вас и ждем!

Ну, где ж тут ругаться?

Совершенно некогда.

Птицу развернули, несмотря на ее протестующие вопли, и она снова взлетела над парком, вслед за метлокатом.

Сопротивляющуюся птицу сердитый и бесцеремонный гном привязал за ногу во дворе. Она попыталась его злобно клюнуть, но он огрел ее веревкой по окороку и накинул лассо на ее клюв.

Опытный усмиритель!

В лавке, куда нас привел шустрый гном, не было уже ни единого посетителя.

Зато был расторопный хозяин — тоже гном, кстати, — и куча строительных материалов.

И ванны на гнутых массивных ножках. Целых три.

— Это образцы, вашвысчство, — скороговоркой пояснял хозяин лавки, так и расстилаясь перед принцем. — По вашему заказу можем сделать такие же, но выше, шире, длиннее. И даже квадратную!

— Остановимся, пожалуй, на этом варианте, — ответил принц, указав на облюбованный экземпляр. — Она мне кажется наиболее подходящей, хм…

Было видно, что принцу ужасно все не нравится.

Ни предлагаемые образцы плитки — а гном не соврал, тут реально были только экземпляры, имитирующие разного цвета мрамор, матовые и блестящие, с длинными дымными разводами.

Ни сантехника, которая была выполнена в минималистичном строгом стиле.

Но вот розового мрамора не было!

— Да это будет мавзолей, а не ванная комната! — повторял безутешный принц, пересматривая огромные и тяжелые плиты на десятый раз. — А чего эти плитки такие огромные?!

— Шестьдесят на шестьдесят, вашвысчство, — угодливо подсказал гном.

— А маленьких, аккуратных и нарядных нет? — уточнил безутешный принц.

Гном обиделся.

— Но, вашвысчство! Чем больше плитка, тем меньше швов! — вскричал он. — И значит, проще уборка! И меньше плесени и грибка!

— Вообще-то, он прав, — заметила я.

— Ах, да мне все равно! — нервничал безутешный принц. — Я, что ли, буду там убираться?!

Он ходил и ходил, перебирал предлагаемые образы.

А шустрый гном не терял времени даром.

Согласно своим записям, он собирал целую кучу мешков и бочонков с растворами и клеем. Извлек из внутреннего кармана обломок перил из дома принца.

Долго и придирчиво прикладывал его к штабелям деревянных досок, пока не нашелся образец нужного цвета.

Этих досок гном тоже заказал целый штабель.

А затем сунул любопытный нос в угол с трубами, кранами, затирками и кисточками.

У меня глаз задергался, когда я поняла, что все это он берет для одной только ванной принца.

Чуть не сорок мешков всякой всячины! Как все это размазать по одной небольшой комнате?!

— Да как бы мало не оказалось, — озабоченно проговорил гном, сверяясь со своими записями в книжке.

— Зачем так много? — спросила я.

— Много! — насмешливо фыркнул гном. — Вот это на пол. Выровнять с порожком. Вот это штукатурка — стены подровнять. Вот это клей для плитки. А это грунтовка. Чтоб было лучше сцепление плиточного клея и стены! Все сложим в ванну, увезем за раз.

— А метлокат поднимет эту гору цемента?! — удивилась я.

— Разумеется, поднимет, — снисходительно заметил гном. — А вот плитку уже нет. Но на счастье, у нас есть ваша птица. К ней груз прицепим.

— Птица?! — у меня мурашки по спине побежали от того, какая участь ждала соседку. — А она разве поднимет?

— О, конечно! Она выглядит очень крепкой и надежной, — ответил гном. — Просто конь! А какие ляжки! Она должна хорошо брать разбег. Какие крылья! На них целый дом можно поднять!

— А если не справится?

— Тогда вся плитка упадет в парк и побьется, — ответил невозмутимый гном. — А мы отрубим никчемной курице ее глупую башку и сварим из нее суп!

И он с гордостью продемонстрировал мне свою книжку с записями.

Кроме расчетов там был довольно красивый рисунок, изображающий, как все будет устроено.

Гном был прекрасным художником.

Изображенная им ванная комната, хоть и простая, выглядела очень изящно.

— А трубы где? — удивилась я.

Гном надулся обиженно.

— Обижаете! — вскричал он. — В штукатурке, конечно. Под плиткой. Ничего не будет видно, все аккуратно и гладенько.

— А если прорвет?! Все же придется снимать!

Гном надулся еще сильнее.

— Обижаете! Я выбрал трубы, им сносу не будет! Ну, лет на пятьдесят они точно сгодятся. А потом, может, другая мода, может, сменится хозяин, ну и можно будет переделать.

— О, какая прелесть! — принц подкрался незаметно и заглянул в книжечку гнома через мое плечо.

— Вам нравится? — обрадовался гном. — Так все и будет.

— Но все равно не хватает цветного пятна. Может, вот эту плитку взять?

И он указал на плитку с симметричным узором, из плашек с черно-белыми полосами, под цвет дерева и белоснежных.

— Пустить по стене, как две колонны, — предложил принц.

— Да? — недоверчиво произнес гном и решительно чиркнул по своему рисунку, изображая предложенную плитку.

Результат ему понравился.

И он с энтузиазмом принялся считать, сколько плиток понадобится.

Ванну перевязали множеством крепких канатов.

Белесый от смесей, пыли и штукатурки тощий и длинный грузчик-гном с расплющенным носом покидал в ванну все, отобранное гномом-строителем, и протянул свою широкую, как лопата, трудовую руку за деньгами.

Принц, тяжко вздохнув, отдал ему мешочек с серебром. И гном-строитель добавил свои двадцать серебряшек, которые мы заработали, стряпая пироги.

Птице-соседка с поставленной задачей справилась на ура.

Потому что гном красноречиво продемонстрировал ей тесак и новенькую кастрюлю, которая тоже продавалась в этом милом магазине.

Плитку, аккуратно упакованную в толстый картон, уложили в мелкоячеистую сеть и прочными ремнями закрепили на безутешной птице.

После чего на шею несчастной влезли мы втроем, и гном бесцеремонно шлепнул ее по ляжке.

— Пошла!

Птица, разразившись истеричными воплями, захлопала крыльями, пробежала три тяжелых шага и взлетела.

Держу пари, под перьями она обливалась потом. Но помня о гномьем тесаке, больше не упрямилась.

Сам гном уверенной рукой повел груженый ванной со всякой всячиной метлокат.

Поверх мешков со строительными смесями и штабеля досок в ванну была усажена бригада гномов-строителей в три штуки. При них была еще пара мешков с инструментами, и огромное корыто, которым они, как крышкой, накрыли материалы, чтоб не попортились от дождя.

Но это уже мелочи.

И весь этот экипаж бодро полетел над парком…

Гномья компания снова не дала нам с принцем поговорить и заново поссориться.

По моей просьбе гномы сняли с повреждённой лестницы ковер и раскатали его в холле. И лестница под ним оказалась вовсе не гнилой, а ступени разрушились не из-за старости дерева.

В них зияла огромная дыра, ощетинившаяся острыми щепками, как будто в лестницу угодило огромное ядро.

Ну, или просто упало что-то очень тяжелое, когда его крали со второго этажа…

Гномы мгновенно разобрали изломанные ступени.

А я вытащила на свет свой верный Тыкводжек, заскучавший без дела.

— Перво-наперво лестницу починим, — деловито сообщил принцу гном, вытирая руки какой-то тряпкой и стряхивая со своей бронебойной кожи мелкие занозы, не сумевшие вонзиться в мощные и крепкие гномьи пальцы. — Пока сохнет стяжка в ванной.

— Стяжка?

— Пол. Сейчас замесим в корыте цемент и зальем! — радостно сообщил гном, словно ничего лучше, чем заливать пол цементом, не существовало.

— Но такое сохнет, наверное, день, а это и два, — с сомнением заметила я.

Принц нервно вздрогнул.

— Сутки! — радостно сообщил гном.

Его подручные с грохотом выволокли из ванной белый ржавый трон и исчезли в темноте помещения. Послышался скрежет и грохот, и из оттуда вылетела чугунная ножка ванны.

— Сутки! — прокричал принц. — Без туалета?!

— Я утром поставлю его на место, — успокоил нас гном. — А пока придется потерпеть. Или сбегать во двор, под кустик, ваша костлявость.

— Как же ты поставишь его на место, мошенник и плут, в жидкий раствор?!

— Обижаете, — обиделся гном. — Наши услуги отчего такие дорогие? Потому что мы делаем все быстро и качественно…

— Будете вчетвером дуть на цемент, чтоб он скорее высох?!

— Нет, конечно. У нас для этого есть ядреный ускоритель, — горло ответил гном, указав на одного из своих сподручных. Тот оскалился во весь рот и приветливо замахал нам рукой.

— Ускоритель? Он один будет дуть зачетверых?

— Не-е-е! У него лавка есть, где он готовит и продает особые ингредиенты, — многозначительно пояснил гном-бригадир. — Такой порошок. Практически волшебный! Сыпанешь его горсточку в раствор, и тот схватится засчитанные минуты! Ну, может, за час.

— Ого! — восхитился принц.

— Ага, — ответил гном. — А тут, с учетом того, что нужно еще и штукатурить стены, и слой штукатурки придется накидывать примерно в пару-тройку дюймов, этот порошок будет очень кстати.

— Зачем такая чудовищная толщина? — вскричал принц.

— Чтоб ванна встала от стены до стены без зазоров! — ответил гном. — Все просчитано до муллиметра!

Из ванной комнаты показался зад одного из гномов.

Пыхтя, сопя и гетькая, они волоком вытаскивали старую ванну прочь.

Принц проводил посудину взглядом безглазых глазниц с самым несчастным видом.

— Куда вы ее?..

— Сейчас разобьем! — радостно завопили гномы. Прям, вандалы какие-то. — Кувалдой! Ка-ак дадим! И на куски!

— Переплавим железо, — небрежно пояснил бригадир. — Денег у вас в обрез, так что мы готовы принять эту ванну в счет оплаты грузчика.

Принц издал какой-то нечленораздельный звук.

— Но если она вам дорога, как память, — невозмутимо продолжил гном, — то мы можем бросить ее посреди холла. А там сами с ней разбирайтесь.

— Да забирайте, забирайте!

Ванна проследовала во двор, и вскоре там раздались глухие удары кувалды, громкий треск и радостные вопли гномов.

— Пошло дело, — обреченно произнес принц.

Гном-бригадир радостно потер ладошечки и втащил в холл, в мой чистый, приведенный в порядок холл свое огромное корыто!

Протащил его со скрежетом по полу и втащил его в ванную.

Там сатанински затрясся, загудел кран.

А гном высыпал в воду мешок со смесью, подняв целое облако белесой пыли.

Я только руками всплеснула.

— Это мне здесь все перемывать придется?! — вскричала я.

— Да, сегодня здесь будет грязновато! — радостно сообщил гном, высыпая второй мешок. — Ваша костлявость, не поможете ли?

Принц с готовностью взял лопату и принялся перемешивать раствор, пока гном всыпал третий мешок. Вся его одежда тотчас покрылась белесой пылью.

И ее придется потом стирать!

Я лишь обреченно вздохнула и пошла мыть ковер.

Гномы работали слаженно.

Расколотив ванну на куски, они погрузили ее в свою сеть и примчались на подмогу своему бригадиру.

Не успела я и треть ковра отчистить, как они трижды замесили раствор и вылили его на пол.

А тот, что ускоритель, словно сказочная фея, вытащил из-за пазухи увесистый кожаный мешочек, развязал крепкие шнурки и вынул оттуда крохотную щепотку порошка.

Он дунул на пальцы, распыляя щепотку желтоватой пыли поверх влажного пола.

И цемент тотчас посветлел, словно раствор был налит довольно давно.

— Пусть сохнет, — распорядился бригадир, вооружаясь пилой и молотком. — Наверх! Все наверх!

— Наверх! — завопили гномы, расхватывая инструменты и помчавшись по лестнице, как на абордаж.

От грохота, жужжания и гвалта, который они устроили, у меня голова разболелась.

Я чистила ковер и молила только об одном — чтобы он кончился, чтоб можно было убраться куда-нибудь из этого бедлама.

По счастью, ковер был не таким же грязным, как тот, в холле.

И трупов тараканов на нем не было.

В одном месте была какая-то странная засохшая слизь, но ее щетки-трещотки отчистили в пару минут.

Я прошлась по ковру пару лишних раз Тыкводжеком, отмывая тот до идеальной, магазинно-новешенькой чистоты, и вырубила пылеглот.

Куда дальше?

Второй этаж убирать не было никакой возможности.

— Да уж, навели тут беспорядка… Ночка будет горячей и шумной!

Под ноги сунулся Маркиз.

Он довольно облизывал усы, щурил янтарные глаза и терся о мои ноги выгнутой спиной.

Сразу стало ясно — он от души поужинал, и был очень счастлив.

— Можно убраться в гостевых спальнях, — подсказал он. — Вон двери, ближе к кухне.

Выбора не оставалось. Я вздохнула, взяла Тыкводжек и пошла убирать спальни.

****

Ну, разумеется, все было далеко не так просто, как я себе вообразила!..

Думала, что освободить принца можно будет просто пропылесосив полы?

Как бы не так!

В гостевой спальне было сумрачно, пыльно и холодно.

Мой верный фонарик едва сумел разогнать полумрак в этой комнате.

Все стояло ужасно запыленное, настолько нетронутое ничьей заботливой рукой с влажной тряпкой, что мне показалось — я на дне морском, в каюте «Титаника». А все вокруг заросло морской живностью и осадком бурого цвета.

Шкаф, постель с пологом, туалетный столик, кресла на гнутых ножках, стекла на окнах, зеркала, обои, портьеры, часы, камин и безделушки на его полке — абсолютно все было засыпано этой странной бурой пылью, как будто бы вперемешку с странной черной шерстью.

Маркиз с Чумой тут развлекались?

Оставили кучи наивысшего волнения под гардеробом?

Странно. Если это их шерсть, то почему не видно кошачьих следов? Да и вообще казалось, что тут никого долгое время не было. И уж котов тем более — потому что все аккуратно стояло на своих местах.

Не было ничего разбросано по полу, даже на каминной полке

Я ткнула щеткой пылеглота в ближайшее кресло.

Серая пыль осыпалась с него, как пепел.

— Ну и дела-а-а, — протянула я, почесав в затылке.

— Да, да, — поддакнул Маркиз, заглянувший вслед за мной. — Ужасно запущенное помещение! Воздух тут больно спертый, как будто в подземелье каком. Даже заходить неприятно.

Ну, заходить неприятно, а делать что-то надо.

Зарядив пылеглот моющим помощнее, я принялась собирать серую пылищу.

А ее было так много, что она ссыпалась на пол с сухим шорохом.

Сбив с кресла очередную серую шапку, я увидела, что это ворох мелких крылышек мух, комаров, крохотных бабочек и прочих насекомых.

Они рассыпались при малейшем прикосновении в тонкую пыльную серую муку, словно их высушили и выпили из них влагу до последней капли.

Я долго пылесосила кресло прежде, чем взобраться на него и снять тяжелые шторы. Пыль из останков мелких насекомых на них взялась коркой, потрескалась и ссыпалась чешуйками на пол, когда я отцепляла шторы от карниза.

Окно мощный пылеглот сумел отмыть с третьего раза.

Для начала я собрала с него всю мелкую пыль, а затем окатила его мыльным кипятком. Но когда собрала пылеглотом воду, я увидела, что окно все такое же серое и мутное.

— Ну и дела, — дрожащим голосом произнесла я, оглядываясь кругом. Плодов моих усилий почти не было видно. — Это надо было постараться — так уделать комнату!

Я вооружилась крепкой метелкой и принялась сметать шелестящую пыльную массу со стен, с люстры, с мебели.

Засасывала кучу, и принималась сгребать новую.

Обдавала паром шелковые обои, сметала с них отяжелевшие кучи насекомых, и оттирала щетками до их натурального цвета.

Воду в тазу с моющими для щеток-трещоток приходилось то и дело менять.

Она становилась черной и мусорной прямо через четверть часа.

Зато окно, стена, потолок и люстра были чистыми.

Камин особенно долго пришлось выгребать.

У меня сложилось такое ощущение, что все дохлые насекомые то ли были втянуты через дымоход, то ли все разом решили вырваться из этой странной комнаты, да там и застряли.

Но, так или иначе, а мне пришлось долго повозиться, очищая от их сухих крыльев каминную полку и кирпичи внутри.

Я мела и мела, чистила и чистила пылеглотом. А из трубы все валилась и валилась эта серая жуткая пыль.

Скоро вся грязь, вся сажа и зола из камина были выметены, все, до последней песчинки.

Крыльями насекомых пылеглот был забит под завязку. Я выходила на улицу и выстреливала этим мусором в небо. Ком из дохлых насекомых улетал в сияющую в небе луну, и я возвращалась к уборке.

А сухие крылья и лапки все сыпались и сыпались из дымохода вниз, словно кто-то их тщательно и плотно утрамбовал туда.

— Да сколько ж можно! — разозлилась я.

На полу, у камина, я отыскала несколько высушенных до невесомости полена.

Сунув их в пасть камина, я открыла мой летающий фонарик и от его огонька подожгла лучину. Поленья загорелись неохотно, потому что дымоход был забит.

Я направила на тлеющий огонек пылеглот и дунула как следует.

Пламя, гудя, рвануло вверх по останкам насекомых, с хрустом их пожирая. Кажется, за окном даже огненный дождь пошел, когда из трубы, как из жерла вулкана, в разные стороны полетели искры.

А камин будто вздохнул, и пламя разгорелось сильно и жарко.

— Так-то лучше, — проворчала я, грея озябшие ладони.

В следующий час я сгребала мушиную пыль метлой в ведро и сыпала в камин, изредка подкидывая поленце-другое. Сухие крылышки вспыхивали мгновенно, и их тлеющими искрами уносило в дымоход.

В комнате стало куда как теплее, и намного чище.

Я стащила с кровати шелковое покрывало и тщательно вытрясла его, стряхивая ненавистную серую пыль.

Об резные столбики кровати, поддерживающие полог, выколотила по очереди подушки.

Принялась пылеглотом полировать деревянные дверцы платяного шкафа, как друг…

Сначала я услыхала тонкий звук, потом с удивлением увидела каплю крови на своем запястье, и уж после — заметила вибрирующую тонкую нить, поблёскивающую в свете моего фонарика, как алмазная.

— Что за…

Я отступила, но что-то больно резануло мне спину, и я вскрикнула от боли и испуга. Забилась, стараясь освободиться, и с ужасом поняла, что влипла в огромную паутину, как крупная бабочка!

А тот, в чью ловушку я попала, клекочет и трещит довольно в шкафу!

И дверцы его тихо, жутко и неторопливо открываются!

— Помогите! — заверещала я, дергая рукой.

Но тщетно.

Гномы, чинящие дом, радостно вопили, лупили что-то кувалдой, визжали пилами и многоголосо колотили молотками.

Быть услышанной в этом гвалте просто нереально.

Я еще раз попыталась освободиться, но каждое движение причиняло мне боль. И я замерла, умирая от ужаса и всматриваясь в мрачный и зловещий шкаф.

От моих усилий тонкая алмазная нить лишь сильнее впивалась мне в кожу и резала.

Этак и руку себе можно отпилить!

— Ну, влипла! — прошептала я.

Мой жалобный писк не услышал ни принц, ни орущие, возбужденные гномы.

Но кое-кто все ж пришел разузнать, что со мной случилось.

В приоткрытую дверь протиснулся Маркиз. А следом за ним — Бобка.

Маркиз так и сел на жопу, увидев меня, влипшую в паутину.

И услышав зловещий рокот из шкафа, откуда вылезали черные волосатые суставчатые лапы.

— Это… это что еще такое?! — прохрипел кот голосом потрясенного Ди Каприо, тараща янтарные глаза.

— На помощь! — пискнула я.

Бобка с воем и визгом сорвался с места, дрифтуя на гладком полу, а кота прямо-таки парализовало от страха.

Он сидел на месте и только и знал, что завывать и шипеть, как зачарованный.

Кажется, дара речи он лишился вместе с разумом.

Дверцы шкафа распахнулись еще шире.

Вслед за жуткими лапами показались горящие алые глаза, страшные жвала и паучье омерзительное волосатое тело.

— Глупая бабочка, — низким, густым и хриплым басом произнес он.

Голос его был тягучим, рокочущим.

И неторопливым, завораживающим, усыпляющим.

Он гипнотизируем меня. И я перестаю трепыхаться, хотя мне страшно до одури.

— От… отпустите меня, пожалуйста! — наивно и глупо попросила я.

Паук не рассмеялся.

Он, наверное, не умел смеяться. Да и в целом не мог испытывать какие-либо эмоции. Он просто хотел есть.

— Ты моя добыча, — прогрохотал он, подтягивая меня к себе за алмазные нити паутины. Я от боли вскрикнула, а его мерзкая волосатая лапа ласково погладила меня по щеке, поправила волосы. Он как будто не собирался причинять мне лишней боли и пугать тоже не хотел.

Он просто хотел есть.

— Отпусти девчонку! — сиплым голосом проорал Маркиз. От злости у него даже глаза покраснели. — Или я за себя не отвечаю! Что за куча говна тут, в нашем шкафу?! Кто это пустил сюда?!

— Я был здесь всегда, — пророкотал паучище, выползая полностью.

О, боги…

Какой он огромный!

Такой сожрет меня в один присест и не поперхнется!

— Не было! — визжал кот, словно его душили. — Не было этого говна в нашем доме никогда!.. Теофил тебя сюда притащил?!

— В каком-то роде да, — тягуче пророкотал паук. И нетерпеливо подтащил меня к себе.

Я поняла, чем кот занимается!

Он тянет время!

Бобка ведь удрал не от страха.

Маленький пес не боится ничего и никого.

Ох, был грешок — однажды я не уследила за ним, и он подумал, что мне стафф угрожает.

Бобка смело кинулся в бой и оттяпал стаффу ухо. Совсем.

И паука он не напугался бы.

Но и не справился б.

Он наверняка побежал за подмогой!

А кот пауку зубы заговаривает! От страха обоссался, но все равно сидит тут, и дразнит паука!

— Вот скотина! — орал кот, вздыбив шерсть. — Сам вечно живет на помойке, и наш дом превратил в свалку! Еще и тараканов притащил! Грязь, вонь, фу!

«Я никогда не забуду этого, Маркиз! Особенно когда буду перевариваться в брюхе у этого чудовища!»

— Я никогда не жил на помойке, — возразил паук. По его голосу трудно было догадаться, сердится он или нет. — Я жил в душе твоего любимого принца.

— Что?! — взорал кот. — Да принц маленький в сравнении с тобой! Ты в него не поместишься! Вранье!

— Когда-то и я был маленьким, — пророкотал паук. — Всего лишь крохотным пятнышком на его сердце. Но этого пятнышка было достаточно, чтоб появился я. Я — то, во что твой избалованный принц превратился бы со временем. Питаясь мелкими обидами, как я — крохотными мухами и бабочками, его сердце бы скоро очерствело и стало б черным и злым.

— Ну не стало же! — орал кот. — Принц отдельно, а ты — отдельно! Ты сам разожрался, никто дурных дел не делал, чтоб тебя откормить! Так что пошел вон! Ты не имеешь никакой власти в этом доме!

Это паука внезапно рассмешило.

Он произнес несколько долгих, отрывистых «ха-ха-ха», и подтянул меня к себе ближе. Я даже зажмурилась от боли, резанувшей мое тело и руку, но смолчала, хотя слезы градом хлынули из моих глаз.

— Я — сердце принца, — ответил паук на вопли кота. — Я не могу уйти отсюда.

Кот в отчаянии взвыл, а я обратилась к пауку, хотя голос мой дрожал от страха.

— Но принц совсем не такой! — возразила я горячо. — Он очень даже славный, добрый и веселый!

— Это до тех пор, пока его сердце, чистый и прочный алмаз, в твоих руках, — заметил паук. — Кстати, отдай его мне. Если не будешь сопротивляться, я не стану тебя зря мучить.

— Зачем оно тебе?! — взвыл Маркиз.

— Раскушу его, — просто ответил паук. — И принц станет похож на меня.

— Да он и так не красавец! — завопил кот.

— Красота тут не причем, — возразил паук. — Внешне, вероятно, он вернет свой былой облик. Можно будет даже подумать, что он освободился от проклятья. Но в его груди…

— Вместо сердца будешь ты, — прошептала я в ужасе.

Паук бесстрастно смотрел на меня своим алыми глазками и шевелил чудовищными жвалами.

— Умница, девочка, — удовлетворенно произнес он. — А теперь давай сердце. Я знаю, оно у тебя!

— Так обыщи и возьми его! — усмехнулась я.

Когда эти монстры уже отстанут от меня с этим сердцем?

Нет, правда — обидно, что они не верят мне.

— Обшарь карманы, и поймешь, что сердца у меня нет!

— Есть, — упорствовал паук. — Я это чую. Но сам взять не могу. Не имею права. Так же, как Теофил не может сюда зайти.

— А, так вот зачем эти уборки организованы! — расхохоталась я. — Чтоб мародеры вынесли ему этот бриллиант сами! Ясно все с вами, мошенники!

Паук смолчал.

Только безжалостно рванул алмазную нить, и я закричала от боли.

— Если я отрежу тебе одну руку, — пророкотал паук, — то ты сможешь достать сердце принца другой рукой. Ну? Я жду. И я еще не начинал злиться.

— Нету! — яростно и упрямо выдохнула я.

— Не отдавай! — провыл кот отчаянно. И рванул со всех ног в атаку.

Но почти тотчас влип в паутину и повис на ее нитях, вопя, рыча и фыркая.

Ему было куда больнее, чем мне. Он-то запутался всем телом!

И тут двери распахнулись, и в комнату ввалилась строительная бригада, вооруженная различным инструментарием, во главе с принцем и с яростным Бобкой!

— А ну, отпусти ее, куча волосатого говна! — прокричал принц яростно, наставив на паука хорошую металлическую фомку.

Паук повернулся к нему и ослабил натянутые нити.

Стало не так больно.

— Я — это ты, — пророкотал он. — Глупый мальчишка. Посмотри внимательно в мои глаза, и ты увидишь осуществление всех своих желаний… Желаний отомстить, покарать и причинить заслуженные страдания. Всех, кто когда-либо обидел, ранил тебя хотя бы словом, постигнет кара. Ты их даже не помнишь, но я помню все имена. Даже Теофил от наказания не уйдет.

Принц так и встал, как вкопанный, на пороге. Гномы в нерешительности замерли.

— Анжелика тебя тоже обманула и предала, — продолжил паук. — Она не заслуживает ни красоты, ни богатств. Ей тоже можно отомстить за годы ожидания и ее неверность. Ты вернешь себе прежнее обличье в обмен на то, что признаешь меня и велишь этой девчонке отдать мне бесполезную розовую нежную стекляшку. Ты в шаге от освобождения! Ну же. Вели ей достать камень. Он у нее.

Принц метнул на меня взгляд.

Его глазницы по-прежнему были пусты, но я поняла — он смотрит на меня.

— Не жалей ее, — продолжал паук. — Ей не будет больно. Она просто уснет, и все. Один правильный шаг, принц! Всего один шаг! Отдай мне розовый бриллиант. Вели ей найти его в кармане и протянуть мне. И ты будешь свободен от заклятья! Ты будешь прежним — только более сильным, грозным и всемогущим!

Не сомневаюсь, что прежний Константин Феникс так и сделал бы.

С охотой шагнул по наиболее легкому пути, чтоб вернуть свой облик.

Но не тот, с которым я жарила пирожки в харчевне гномов!

— Я убью тебя! — прокричал принц.

— Вряд ли у тебя это выйдет, — скептически заметил паук, глядя на принцеву фомку. — Ну, а если и выйдет, если убьешь меня, то не боишься ли погибнуть сам? Я — часть твоей души, часть тебя!

— Уж лучше погибнуть, — хрипло ответил принц, — чем вот так… Чем стать тобой!

— Дурак! — проревело чудовище, встав на задние лапы и грозно треща жвалами, острыми, черными и огромными, как клювы огромных попугаев.

— Мерзкое чудовище, — хладнокровно ответил принц.

Паук взревел и ударом лапы выбил из руки принца его оружие.

Но тот мгновенно взмахнул рукой, призывая свою корону и пылающие перья феникса.

Из рукава он в один момент вырвал огненное перо и наставил его на беснующееся чудовище.

— Не хочешь ли отведать королевской шпаги?

Перо, и верно, обратилось в клинок. И паук в страхе попятился, закрываясь волосатыми лапами.

Комната тотчас озарилась ярким светом. И стали видны алмазные блестящие нити, в которые влипли мы с маркизом.

— Катись к своему тупому Теофилу, пожиратель мух! — выдохнул принц яростно и рубанул по паутине, рассекая ее и освобождая нас.

Ну, Маркиз-то вывалился на пол сразу.

Он волочил лапу и завывал, но в целом, как будто бы, был цел.

Я з запуталась в паутине прочнее.

И пока принц гонял паучище, нещадно рубя его пылающим клинком, ко мне подполз гном с ужасными гномьими клещами.

И почему-то в каске.

Техника безопасности прежде всего!

— Хе-хе-хе, — сказал гном зловеще и перекусил алмазные нити с явным звоном.

Гномий инструмент еще никогда и никого не подводил!

Освободив от пут, гном ухватил меня за руку и оттащил в сторону двери.

Вроде, спас. Но удирать было необязательно. Все хотели посмотреть королевскую схватку до конца!

Меж тем принц, в пылающей развевающейся мантии и короне, отрубил пауку переднюю лапу. Затем вторую; паук от боли и ярости кричал скрежещущим голосом и бил лапами, как норовистая лошадь.

Но удары его когтей принц уверенно парировал — и наносил свои, лезвием и по суставам, отсекая волосатую плоть.

Паук приподнялся в последнем прыжке, разевая жвала. Но королевский пылающий меч был быстрее.

Он вонзился прямо в брюхо паука, пробив паучьи легкие, пронзив паучье тело насквозь, разрезав сердце и выскочив сзади.

— Дурак! — провизжал паук, взмахивая искалеченными лапами в последнем проклятье и рухнул во весь рост. Не отпрыгни принц, его бы погребло под черной тушей.

— Ай! — взвизгнула я и в ужасе закрыла лицо.

Мне вдруг показалось, что принц рухнет грудой костей рядом с черным чудовищем.

Но этого не случилось.

В своей великолепной мантии, в короне и с пылающим мечом принц подошел ко мне и порывисто обнял, прижав к своей груди.

— Испугалась? — спросил он. — Ну, не бойся.

— Я думала, тебе настанет конец!

— Не верь злобным эгоистам. Они настолько верят в то, что они центр мира, что постоянно повторяют, что с их гибелью и мир рухнет. Но это все вранье, — произнес принц. — Я это точно знаю.

Бобка сидел на пороге и радовался, виляя хвостиком.

Он-то, в отличие от меня, ничуть не сомневался в исходе битвы! И казался ужасно счастливым.

— А чего это все, как зачарованные, повторяют, что алмаз у меня? — вдруг вспомнила я. — Я его в руках не держала, клянусь!

Маркиз, до того смачно вылизывающий раненную ляжку, вдруг прижил уши.

— Марки-и-из! — грозно крикнула я.

— Ну что?! — кот воровато прижался к полу. — Алмаз, как и было договорено, охранял самый невинный…

— Сиськасос, что ли?!

Кот кивнул.

— Но ему стало лень сидеть в пыльных шторах, — продолжил он, — и малец просто сунул его в твой карман.

— В карман плаща, купленного в Монстрвилле?!

Кот снова кинул.

Все это время я таскала с собой эту ценность?! Вместо того, чтоб вернуть его принцу и освободить его?!

— Так чего мы ждем?! Идем скорее, снимем проклятье!

Плащ небрежно висел на вешалке, где я его и оставила, в холле.

Я запустила руку в его карман и мои пальцы тотчас нащупали холодные гладкие грани.

— Ого!

Я его вытянула и поразилась его размерам.

Алмаз был невероятной чистоты, прекрасного розового цвета и размером с кулак.

— Отличный камень!

Я протянула его на ладони принцу, и тот долго смотрел на него.

Даже взял и приложил к груди.

Но ничего не произошло.

— Кажется, — со вздохом произнес принц, возвращая камень мне, — это так не работает. Что-то разладилось. А может, и вовсе не должно было сработать. Ты же видишь, — он грустно усмехнулся, — Теофил сделал все, чтобы я не вернулся никогда. Так что камень теперь твой. Это даже очень символично…

Тут принц вдруг смутился, закашлялся, подавившись словами, наверняка какими-то важными.

И вернул камень мне.