Хозяйка Монстрвилля. Чудовищная уборка

Запись 12. Невеста принца

— Действительно, не били, — поддакнул озадаченный гном. — Сломались?!

— Не-ет, — зло протянула я. — Это вряд ли.

Не знаю, как, но эту пакость тоже устроила Анжелика! Подкупила смотрителя, скажем, и он колокол отвел от молоточка.

Молоток обмотали тряпками.

Или что-то в этом роде.

Но это точно ее рук дело! Чтобы я на Экспресс опоздала!

Вместо боя часов я словно наяву услышала ее гадкий смех.

— Чудо, чудо! — завопил неугомонный гном в сильнейшем возбуждении.

— Это почему это? — сердито спросила я. Скорее, машинально, чем интересуясь этим вопросом на самом деле.

— Потому что часы эти бьют каждую ночь вот уже пятьсот лет! — вскричал гном. — И ни одного раза не пропускали! А сегодня что за день такой особенный, раз они не били?!

— Да обычный день, даже не праздник, — отмахнулась от него я.

Зато принц вдруг разволновался.

— Я вспомнил! — закричал он изо всех сил. — Вспомнил!

Мы с гномом и с Бобкой удивленно уставились на него.

— В том договоре, в пари, что я подписал, — выкрикнул он, — написано было, что замолчат старинные часы, когда я найду свою настоящую, истинную любовь, и освобожусь от проклятья! Это знак к тому, что колдовство скоро рассеется! Одно из условий! Из самых важных условий, потому что даже и вообразить себе невозможно было, чтоб часы не били!

Я так и раскрыла рот!

Ну, дает Анжелика!

Все-таки, это ей было суждено принца освободить?

И она сделала это, напакостив мне?

Чтоб я домой не попала?

М-да…

— Ну, ничего страшного, — переведя дух, ответила я. — Обидно, конечно, но я могу и тут переночевать. Я уже тут оставалась, когда у возницы что-то там ломалось в повозке…

Но гном с принцем затрясли головами.

— Нельзя тебе тут оставаться! — возразили они в один голос. — Если ты тут остаешься по своей воле, а не по вине возницы, то домой ты никогда больше не вернешься. И, вероятно, просто заблудишься в колдовском тумане…

Я так и обмерла.

На это обрекла меня Анжелика?!

Практически на смерть?!

За монетки, камешки и розовую раковину?!

— Надо срочно доставить тебя домой! — решительно воскликнул принц, хватая меня за руку.

— Но-но-но как, — он потащил меня к метлокату, а я упиралась изо всех сил.

Я уже поняла, как он решил это сделать.

— Догоним по воздуху Экспресс!

— Но по правилам Экспресс нельзя останавливать на полпути, в местах, где остановок нет, — озабоченно заметил гном, семеня за нами.

— Да мы на ходу запрыгнем туда! Вот и все!

У меня сердце в пятки ушло от решимости принца прыгать.

Мы? Запрыгнем? То есть, он со мной собрался?

И не столько из-за того, что меня домой вернуть надо, сколько из-за нее?..

Этим он решил убить двух зайцев: и меня домой проводить, и…

Свою ненаглядную Анжелику увидеть.

И поговорить с ней.

Вероятно, открыться ей — корону-то он надевать научился.

— Да что ж вы за мальчишка такой! — вскричала я, стараясь вырваться.

— Почему это я мальчишка?! — вспыхнул он, круто развернувшись ко мне и остановившись.

Я налетела на него, и он поддержал меня, чтоб я не упала.

Я смотрела в его глазницы, которые под стеклами летных очков закипали золотым огнем, и мне отчего-то хотелось плакать.

Я видела, как его оживила возможность встретиться с любимой.

Да черт подери, я не видела перед собой скелет!

Я видела молодого человека, любовь которого кипела так, что обжигала всех вокруг!

«Я что, скелет ревную? — промелькнуло в моей голове. — Господи, последние мозги выдуло Тыкводжеком… Или вон таракан выгрыз, а я и не заметила! Залез в ухо и сожрал все без остатка. И теперь спит в теплом и пустом черепе. Этот капризный мешок костей что, нравится мне?! Он ведь скелет! Он — ске-е-еле-ет!»

Но сердце ныло так, будто передо мной стоял самый прекрасный и обаятельный юноша на свете.

И я готова была схватить его ладонями за костяные щеки и трясти его пустую, как и у меня, голову, и кричать: «Да опомнись ты! Анжелика — очень плохой человек! Какого чета ты готов нестись к ней, как мотылек на свет?!»

Но я сдержалась.

Собрав в кулак всю волю, я смолчала, прикусив свой злой язык и проглотив слезы ревности.

Я не хотела с принцем спорить. Не хотела ссориться.

Это ведь последние минуты, что мы проведем вместе?

Так зачем ругаться.

— Я… боюсь, — дрогнувшим голосом соврала я. — Как я с метлоката попаду в Экспресс? Запрыгну, вы говорите? Но я не смогу…

— Ну, — его голос смягчился, глаза под стеклами очков перестали гневно пылать. Он коснулся моей щеки пальцами, и прикосновения мягче и нежнее я в жизни не испытывала! — Я не оставлю тебя. Мы прыгнем вместе! Я тебя обниму, и не отпущу, пока мы не окажемся в безопасности.

— Тогда! Держи! Нас! Крепко! — решительно гавкнул Бобка.

— Так и будет, — твердо пообещал принц.

— Кто же поведет метлокат?

— Конечно, гном.

Гном молча кивнул головой и, ни слова не говоря, запрыгнул за руль Харлея и завел метлы.

— Вперед!

Я едва успела подхватить Бобку, как принц обхватил меня одной рукой, в второй уцепился за крюк взлетающего метлоката.

И надо признать, хватка у него была железная!

Метлокат со своим нелепым «бл-бл-бл» взвился в воздух, и мы помчались навстречу рассвету, вслед за Экспрессом.

Догнали мы его очень быстро.

Ветер бил нам в лица, трепал концы одинаковых шарфов.

Фонарик возницы проплыл внизу, и я поняла, что мы обогнали Экспресс, тем более что лошадка была по-прежнему откормлена и нетороплива.

— Забыл пассажиров, шляпа! — орал гном, кружась над тыкво-головой возницы. — Подбери!

Тот с удивлением уставился в небо, но Экспресс не остановил.

Однако стукнул ручкой хлыста по крыше Экспресса, и дверка его отскочила, как крышка коробки.

Гном отважно снизил метлокат, да так, что ноги принца коснулись земли.

Тот пробежал несколько шагов, толкнулся — и одним прыжком ввалился в Экспресс!

Ну, и мы с Бобкой вместе с ним.

А принц ухватил рукой распахнутую дверцу за ручку и с силой ее захлопнул.

— Ты!.. Опять ты, маленькая стерва!

Я и отдышаться не успела, как Анжелика накинулась на меня.

Ее изумрудные глаза горели яростью, алые губы брезгливо и злобно изогнулись, а волосы прыгали по плечам, как пружинки.

— Да что ж такое, — рычала она, давясь злым смехом. — Никак от тебя не избавиться!

— А ты сильно старалась, да?

Как бы я ни сдерживалась, а молчать в ответ на ее злобные речи я не смогла. Огрызнулась.

Да уже было и не важно.

Сейчас принц перед ней откроется, и они заворкуют, как голубки.

И обо мне позабудут.

Но принц вдруг меня удивил.

Он вжался в спинку сидения и сделал вид, что его тут нет.

Однако!..

Я невольно схватилась за ворот своего плаща, нащупала золотую цепочку.

Таракан на месте! А то я уж было подумала, что он кусок моего мозга из уха перетащил в пустую черепушку принца!

Анжелика недобро усмехнулась.

— Конечно, старалась, — усмехнулась она. — Эти часы били всегда. Тысячу лет? Семьсот?

— Пятьсот, — угодливо подсказала я.

— Тем более, — холодно согласилась она. — Думаешь, легко было заглушить их бой?

— Так это ты была, — подвела я итог.

И смутилась.

Конечно, часть меня торжествовала.

Я доказала принцу, что его возлюбленная та еще стерва. Что играет она нечестно.

А другая часть отчаянно об этом жалела. Ведь сейчас каждое гадкое слово Анжелики вонзало острый нож в его сердце!

Увидеть, что твой идеал на самом деле гадок и мерзок, что он прогнил изнутри больше, чем старый ржавый белый трон в разграбленной ванной — это тяжело.

«Впрочем, — утешала я себя, — влюбленные ведь слепы. Он ведь и раньше не видел, какая она противная. Может, и сейчас не увидит? Ну, она сделает вид, что мы с ней просто враждуем… и что она не знала, что меня чуть не убила… Ах, это ведь такие мелочи, правда?! И он ее простит. И все ее грехи забудет. Если вообще их увидит».

Но, на мое удивление, принц не двинулся. Никак не дал понять, что это он, ее жених, сидит рядом, в карете.

И я замерла от удивления, включаясь в эту странную игру.

Две подружки Анжелики сидели зарёванные.

В отличие от нее, им-то передо мной было стыдно.

— Мы не виноваты! — вскричала одна, с облегчением утирая красные глаза.

— Мы ее отговаривали, честно-честно! — добавила вторая.

— Но она нам пригрозила Тыкводжеком!

— Да еще и побила нас метлой!

— Какая ж ты гадина! — изумленно воскликнула я. — Да на тебя жаловаться надо!

— Молчать! — резко выкрикнула Анжелика. — Я невеста принца! Мне можно все!

— Невеста принца? — усмехнулась я. — А принц-то где?

— Неважно, — довольно щурясь, ответила она. — Сгинул, бедолажка. Теофил превратил его в какое-то мерзкое чудовище. Вероятно, принц был так безобразен, что его кто-то пристукнул, не разобравшись. Иначе он давно дал бы о себе знать.

— Так какая ж ты невеста принца?!

— Не тебе это решать, — холодно и с улыбкой ответила Анжелика.

— А кому?! — вскричали мы втроем.

— Принцу, — ответила Анжелика. — А принц тю-тю. Но титул-то его невесты остался. И вам его не отменить.

И она победно ухмыльнулась, откинувшись на спинку сидения.

— А в какое чудище обратил Теофил принца?! — подал вдруг голос принц.

Я так и подскочила.

Он мастерски косил под деревенского дурачка.

Кажется, даже костяной рот приоткрыл придурковато.

Но голос. Голос-то! Неужто Анжелика и его позабыла?

Да, позабыла.

Потому что ни одна черта в ее лице не дрогнула.

Ничто в ее сердце не екнуло при звуках знакомого голоса.

— Да мне-то откуда знать, — брезгливо ответила она, смерив принца презрительным взглядом. — Только он твердо мне обещал, что ни одна дура на него не соблазнится. Он будет настолько отвратительным монстром, что никто ему помочь не захочет.

— Обещал? — ошарашенно переспросил принц.

Я физически почувствовала, как он переживает сильнейшую боль. Как умирает в его сердце первая весенняя любовь.

И мне захотелось закричать от стыда, потому что я не предотвратила эту гнусную и безжалостную встречу. Но дело было сделано.

Анжелика кивнула.

— Разумеется, обещал. Иначе как бы я попала в его дом и вынесла все, что мне хотелось? — усмехнулась она. И кивнула на принца: — Дружок твой новый? В Монстрвилле подцепила?

— Да, там, — хрипло ответила я, сжимая изо всех сил костяные пальцы принца.

И он тоже сжал мои пальцы в ответ.

И мне показалось, что они горячи.

— Пойдешь ко мне в услужение? — вдруг с невероятной симпатией спросила Анжелика, вглядываясь в черты костяного лица. — Ты, конечно, не красавец, и уж точно не качок, но кажешься мне парнем хоть куда. Думаю, я прощу тебе некоторую костлявость, и мы составим чудный дуэт искателей сокровищ.

Когда она кокетничала, она была невероятно хороша собой и мила.

И, я бы даже сказала, красива естественной, чистой и простой красотой.

О, если б я ее не знала лично, я бы тотчас же влюбилась в нее и пошла к ней в служанки! Хоть пятки по ночам чесать!

Наверное, это был ее личный магический дар — очаровывать людей.

Глядя на ее чистое, невероятно одухотворенное лицо, я поразилась, что миг назад она злословила и плевалась ядом.

И все же я ощутила симпатию к ней.

И костяного принца она хотела так же очаровать и сманить просто так, мне назло.

А что же принц?

Я задрожала от мысли о том, что она сейчас его околдует, и он вприпрыжку помчится за ней, скрывая, кто он, и станет работать мальчиком на побегушках.

Но он оказался сильнее, чем я думала.

И, наверное, сильнее меня.

Экспресс остановился, и я узнала родной парк, и свой серый дом в темноте ночи.

— Моя остановка следующая, — проворковала Анжелика невероятно чистым, прекрасным голосом.

Ну, чисто ромашка полевая, золотоволосая!

— Прости, — твердо ответил принц, сжимая мою ладонь. — Но я выйду здесь.

Возница расплатился со мной листьями снова.

Я даже не спросила, за что.

Уборку, конечно, я не делала. Но зато всю ночь стряпала пирожки во имя ремонта. Видимо, это тоже считалось.

И дома я обнаружила восемь красных бумажек, зажатых в ладони.

Целое состояние…

Анжелика, увидев этот расчет из оконца Экспресса, даже зарычала от злости.

Но мне было все равно.

И даже заработок не порадовал.

До моего дома мы с принцем шли молча.

Он шел чуть впереди, ссутулившись и сунув костяные руки в карманы, будто ладони его озябли.

Я с Бобкой шла чуть позади, боясь его даже окликнуть.

— Прости, — произнесла я, наконец, когда мы подошли к моему подъезду.

Принц шумно вздохнул.

— Да за что, — пробормотал он наконец. Глухо и безразлично. — Ты же предупреждала меня. А я не слушал.

— Но ведь это не конец, — воодушевленная его согласием, произнесла я. — Ну, подумаешь — девушка… бросила.

— Она не просто бросила, — отмахнулся принц. — Я ей верил. Я в нее верил. А она променяла меня на драгоценные стекляшки. Предала. Она сговорилась с Теофилом, что ограбит меня. Они вместе это затеяли. Ради моих денег. Вот что она сделала. И освобождать меня, разумеется, она не собиралась. Я вспомнил — в моем пари я полагался на нее. Я говорил, что она выручит меня. Я был в ней уверен, как в себе. Глупец…. Хорошо, хоть по глупости своей она забыла про часы на башне. Она ведь невероятно глупая. Пустая. Это я только что понял.

Он снова вздохнул с мукой, словно сердце его рвалось в груди.

И я чуть не расплакалась, глядя на его поникшие плечи.

— У тебя есть это… — хрипло произнес он.

— Что?! — выдохнула я.

Готова была достать несчастному скелету любую запрещенку! Хоть ногу бегемота с зеленым горошком! Хоть рог носорога!

Уж не знаю как.

Но он снова вздохнул, несчастный, и выдал:

— …Ароматная пена для ванн?

Ароматной пены для ванн у меня не было.

С изумлением я обнаружила, что как раз кончился гель для душа, и шампуня на донышке.

Пока принц осматривался в моих хоромах, я поручила его заботам Бобки и рванула в круглосуточный супермаркет.

Благо, он располагался в здании старого кинотеатра в трех домах от моего.

Кстати, когда-то давно там работала моя бабушка… эх! Воспоминания, щиплющие нос слезами. А теперь тут обычный супермаркет, каких полно.

Я набрала больше, чем гель для душа, красивое мыло и шампунь.

Я взяла еще разных вкусняшек, кофе в пакетиках, который так понравился принцу, пару упаковок штруделей, а также шоколад с фундуком, апельсинов, корицы и все-все-все для глинтвейна.

Бедолагу принца было до слез жаль.

Перед тем, как мне уйти, он долго-долго стоял и молча рассматривал свое отражение в зеркале в маленькой прихожей.

И зрелище, кажется, его душу не грело.

О, господи, как это было больно, на самом деле! Страшный, костяной и никому не нужный болван — вот что говорило это безжалостное зеркало.

И я хотела как-то скрасить горькое открытие принца.

Но во дворе, несмотря на ранний — или поздний, — час оказался сосед.

Поеденный тараканами путешественник по потолку, так его за ногу и об пол!

Он яростно возился с машиной, и кажется, она то ли не заводилась, то ли умерла, довезя его домой.

В общем, ее кончина доводила соседа до исступления. И он бился в берсерке. Даже глаза его белели и сверкали как фонари впотьмах.

В свете ночного освещения на стоянке было видно, что он лыс на половину черепа, как побитый молью и пулями Терминатор.

Вся его физиономия бесхитростно говорила о чудовищной аллергии. Или о черной оспе, на худой конец.

Более того — жертва тараканов яростно пинала контейнер с домашней едой.

Полагаю, в нем был неудачный ужин.

Что-то там некрасивое произошло с кастрюлей жертвы…

— Вот дерьмо! — орал облезлый, красный, шелудящийся сосед, нафутболивая свою еду.

Контейнер взорвался, словно внутри него щи бродили пару недель, и обдал все вокруг зловонной ядовитой коричневой жижей.

Сосед согнулся пополам и громко пожаловался желудком.

Вот мерзость.

— Сам виноват! — прошептала я, спешно открывая подъездную дверь и бегом взбираясь по лестнице.

Но, кажется, он меня заметил.

И, разумеется, я была назначена виноватой во всех его бедах.

— Стерва-а-а! — услышала я его рев за закрывающимися дверями.

Ну ёлкины!.. Скандала не избежать.

Волоча за собой пакет, с совершенно испорченным настроением, я взлетела на второй этаж.

— Сука!!! Стой!

Ор соседа, кажется, потряс весь подъезд.

Но никто не вышел меня защитить.

Все молча слушали, чем же кончится очередная стычка.

Ключи прыгали в моих пальцах. Я никак не могла попасть в скважину.

— Я башку тебе оторву, гадина!

Я, наконец-то, открыла дверь и шумно ввалилась в прихожую, залитую электрическим светом.

Захлопнула дверь, переводя дух.

Бобка и принц меня встретили.

— Опять?! — прогавкал Бобка.

— Кто там? — спросил принц.

Ответить я не успела. На дверь обрушился град ударов.

Били ногами и руками.

— Гадина! Убью! Сволочь!

Я тряслась, от ужаса потеряв дар речи.

— Что ты сделала? — удивленно спросил принц.

— Ничего! — в панике, со слезами, выкрикнула я. — Я просто тут живу!

Он мгновение смотрел в мои глаза пустыми глазницами.

— Ах, так вот зачем тебе нужен мой дом…

Ни слова больше не говоря, он отодвинул меня с пути, поднял с глаз на лоб лётные очки и открыл громыхающую дверь.

— Чего надо? — грубо спросил он у соседа.

Тот тяжко дышал.

На губе у него висела прилипшая дымящаяся сигарета, и принц ее аккуратно снял.

Небрежно сунул себе в зубы, выпустил в искажающееся ужасом соседово лицо серую струю дыма, так же ужасающе внимательно глядя в его глаза своими пустыми глазницами.

Сосед замер, притворившись ветошью.

И дышать перестал.

У него то ужаса даже уши зашевелились, стараясь оттащить его от страшной квартиры.

— Твой час пришел? — так же грубо осведомился принц, прекрасно отдавая себе отчет, на кого он сейчас похож. — А ну, иди сюда, жирный… Деньги-то при себе есть? А то без разговоров вывалю в ад!

И он ловко ухватил соседа за грудки.

— Не-е-ет! — тонко завизжал сосед на весь подъезд, падая на спину.

Даже странно, что такой крупный мужчина без предварительной подготовки может выдать такой высокий тенор…

Куртка его на гуди порвалась.

В руках принца остался лоскут.

Но он, лихо закусив сигарету, ловко наклонился и схватил соседа за ноги.

— Как это «нет», если ты сам пришел?! — сказал он и сделал вид, что втаскивает его через мой порог.

— Можно, я обглодаю его череп? — грубым голосом произнес Бобка.

— А-а-а-а-а!!!

Клянусь — на бетонном полу остались рытвины от ногтей соседа, рвущегося на волю.

— Обещаю — я больше не буду!

— Конечно, не будешь! — в один голос произнесли принц и Бобка. — Ты уже ничего больше не будешь.

И сильнее потащили его в мою квартиру. Куда он так стремился ворваться минуту назад.

Один за ноги, второй за куртку, вцепившись зубами.

— Не надо-о-о! — проорал сосед.

Он предпринял очередную попытку вырваться, и эти двое его отпустили.

Пропахав пару пролетов ступенек, пробив головой дверь, несчастный вывалился на улицу, и рванул со всех ног куда глаза глядят.

— Ну, если он снова вернется, — отбрасывая прочь сигарету, произнес принц, — то я сниму перед ним шляпу.

Чувство было странное.

Словно я затащила к себе в гости не скелет, а целого парня.

Который, к тому же, мне нравился.

Бред какой-то…

И ради этой симпатии я сейчас колдовала на кухне над сладким, горячим осенним напитком с мускатным орехом, апельсином и корицей

А мой костяной гость плескался в моей ванне с ароматным гелем для душа «черная орхидея», тер свои косточки щеткой на удобной деревянной ручке и мурлыкал песенку.

Милота!

Да еще и планировал воспользоваться лучшим моим махровым теплым полотенцем, полтора на два.

Похоже, он стоически перенес удар судьбы и настроился на то, чтобы как можно скорее восстановиться после него.

Молодец, что тут скажешь.

— Ванна у тебя маленькая, конечно, — крикнул принц мне из-за дверей. — Но вполне уютная. Тут чистенько. Мне нравится. О, кипяток! Как это здорово. Я люблю, когда погорячее!

— Рада за вас, вашество, — усмехнулась я.

Я нарезала купленных деликатесов, наделала горячих бутербродов с колбасой и с сыром. Разлила по чашкам дымящийся, горячий и алый сладкий напиток.

Что еще?

Включила музыку. Негромкую, мелодичную, приятно баюкающую истрепанные нервы.

— О, у тебя и музыканты есть?! — изумился принц из ванной. — Где ты их прячешь, в кладовке?

— А-ха-ха, — развеселилась я, пригубив терпкий горячий напиток. — Нет, не в кладовке. Это… такая музыкальная шкатулка. Сама играет, без музыкантов.

— Великолепно! — восхитился принц. — Я люблю музыку, танцы, балы! Любил, точнее, — исправился он. — А теперь… эх, придется мне всю жизнь жить у Маркиза и менять кошачьи лотки.

— Не придется, — усмехнулась я, вслушиваясь в шум воды.

Принц, видимо, чересчур любил погорячее.

Потому что от его ванны пар клубами разлетелся по всему дому. Окна запотели. Стало жарко.

Так что я поспешила переодеться из нелепого испачканного платья горничной в домашнее платье.

Коротковатое оно, конечно.

Но я убеждала себя в том, что все-таки принц больше скелет, чем мужчина.

И вид моих голых ног должен потрясти его не сильно.

Тем более, что он устоял перед чарами Анжелики.

А ее магическое обаяние посильнее голых коленок среднестатистической девчонки будет.

— Как это не придется? — весело крикнул принц. — Я же обещал отдать дом тебе. Если, конечно, ты меня освободишь от заклятья.

Он немного помолчал, плещась, и продолжил:

— Но, кажется, это невозможно. Ведь выручить меня должен кто-то бескорыстно. Просто из добрых чувств ко мне. А ты это делаешь с целью получить дом. И если не я, если ты хорошо выполнишь свою работу, то уже Теофил, думаю, найдет способ меня выгнать и отдать тебе приз. В общем, как не крути, а я останусь бездомным.

— Да не возьму я его, — посмеиваясь, ответила ему я. — И у тебя есть все шансы от проклятья избавиться. И если сосед больше не станет мне досаждать — что ж, мне и тут неплохо живется. Правда. Пугани его еще разок, понадежнее, чтоб не подходил, и мне никакие дома не нужны.

— Как так? — удивился принц.

— Ну, разве я смогу оставить тебя на улице?

— Не совсем на улице. Дом Маркиза…

— … разграблен, так же, как и твой, — отрезала я. — И там наверняка ужасно грязно, и мебель поломанная. И убраться там некому. Помойка. Так что я продолжу у тебя наводить порядок, и ремонт сделаю, считай, из симпатии к тебе. Чтоб там можно было жить, как приличному человеку.

Принц снова потрясенно замолчал.

— Но такая большая работа должна быть непременно вознаграждена! — сказал он, наконец.

— Возница мне неплохо платит.

— Он платит копейки! Ты слышала, сколько за свои услуги берет этот пройдоха-гном?! Серебром!

— Ну, тем более можно считать, что я помогаю тебе из чистого альтруизма. Значит, ты просто обязан будешь избавиться от заклятья.

— Чего?! Альтру… что?

— Бесплатно, то есть, — пояснила я.

— О, черт… но почему ты это делаешь? Я ведь правда не смогу тебе заплатить. Ни сейчас, ни потом. Без вариантов. Ты же видела — мой сундучок пуст. Так почему?

— Видела, — вздохнув, подтвердила я. Язык мой вдруг прилип к небу, и я еле смогла промямлить слова признаний. Говорить их было невероятно трудно. Но и не сказать их я не могла. Кажется, напиток с мускатным орехом, апельсином и корицей здорово шлепнул мне по мозгам и развязал язык. И я болтала то, что никогда и под пытками не выболтала б. — Просто ты… мне нравишься. Ты не плохой. Вовсе нет. И иногда даже очень хороший. Поэтому.

В ванной что-то оглушительно заскрипело, словно кто-то пытался встать, но руки его соскальзывали с мокрой эмали.

В дополнение этой моей догадки послышался оглушительный шлепок — словно встающий поскользнулся и обрушился обратно в свой ароматический кипяток.

Бульон на косточке с ароматом экзотической орхидеи, надо же.

Это считается супом или компотом?..

— Я тебе нравлюсь?! Правда-правда?! Даже таким?! — в сильном волнении выкрикнул принц.

— Правда, — выдохнула я, отворачиваясь от входа. — Не такое уж ты ужасное чудовище. Худоват, конечно, но в целом парень добрый. И не ленивый. И веселый.

Признание и стыд жгли мои щеки и губы.

Я просто-таки боялась глянуть в его пустые глазницы теперь.

Наверное, он сочтет меня полной дурой. Ведь кто еще, кроме полной дуры, влюбится в скелет?! Но что есть, то есть.

— Я, кажется, люблю тебя, вашество. И даже ужасно ревную. Иногда…

Это я произнесла тихо-тихо. Шепотом. Признаваясь, наверное, только самой себе.

Дверь ванной распахнулась. По линолеуму раздались странные шлепающие шаги.

То есть, шаги-то были обычные, как любые другие шаги босых влажных ног.

Только откуда у скелета влажные ноги?!

Он что, в сланцах купался?! В моих меховых тапочках и уничтожил их кипятком?!

Беру свои слова обратно! Ты ужасное чудовище, убийца меховых тапочек!!!

Я молниеносно оглянулась и тут же вскрикнула, выронив почти опустошенную чашку со сладким напитком на пол.

Нет, принц не стал человеком.

Но и скелетом он больше не был.

Его тело было прозрачным, словно сотканным из воды, или из чистейшего хрустального стекла.

Свою нижнюю часть туловища — слава богу! — он сообразил замотать в полотенце.

От сильного волнения он, наверное, и не сообразил, что теперь выглядит иначе.

Потому что на себя-то он мало внимания обращал, все больше на меня таращился, торопливо заворачиваясь в полотенце.

И мне очень повезло, что он не выскочил из своего любимого кипятка прям голышом.

— Ой, — сказал он, увидев мой испуг и заметив, наконец, свое прозрачное тело.

С удивлением поднял свою хрустальную руку, повертел ею и так, и этак, рассматривая переливы света на пальцах и играющих мускулах.

— Кажется, в твоем мире не принято, чтоб скелеты разгуливали совсем уж без плоти, — заметил он. — И он меня приодел. Я вроде как есть, но меня, вроде как, и нет.

Принц, обретя прозрачную плоть, оказался хорошо сложен, широкоплеч.

С широкой грудью, с подтянутым плоским животом — о, стыд, куда я уставилась?! — узкобедрый.

У него был гордый профиль и длинные волосы — и это все, что я могла о нем сказать.

Разглядеть черты его прозрачного лица было затруднительно.

Но и эта форма его существования мне очень нравилась.

— Ванна пошла тебе на пользу, — смущенно заметила я. — Ты очень… похорошел.

— Да, — радостно разглядывая себя, ответил принц. — Так гораздо лучше, чем брякать костями!

— Ну, — промямлила я, неожиданно смутившись, указывая на мягкий диванчик у стола, — присаживайся… тесь, ваше высочество. Угощайтесь. Поуж… позавтракаем, то есть, и ляжем спать. Нужно отдохнуть прежде, чем снова заняться ремонтом и уборкой…

Я сообразила, что в данный момент принц больше мужчина, чем скелет.

А у меня экстремально короткое платье! Чуть скрывающее трусики!

Вот стыд!

Я поспешила усесться на стул и натянула его на голые коленки.

Принц проследил за моими неловкими попытками прикрыться и вдруг улыбнулся.

— А мне нравится ваша мода, — вдруг сказал он. — И платье на тебе хорошо. И ноги у тебя красивые. Тебе говорили об этом?

О, черт!

Скелет стал больше мужчиной, чем скелетом, как-то уж очень внезапно.

Обретя плоть, он вдруг озадачился очень плотскими вопросами.

Чем я думала, оставляя его на ночлег у себя?!

Куда я собиралась положить его спать?

В чулан, в компанию к старой гардине и пыльному Деду Морозу?!

Придется стелить в зале, на диванчике…

Но оставаться в одной комнате с этим горячим во всех смыслах самцом было б небезопасно…

— Не смущайте меня, — сухо ответила я, пряча упомянутые красивые ноги под стул. — Давайте скорее есть, и спать ляжем. Я устала.

— И поэтому ты приготовила глинтвейн, кофе и шоколад, словно для романтического свидания? Кстати, я ничуть не против.

Меня кинуло в краску.

О, господи, что он обо мне подумает!

Да поздно каяться. Уже подумал.

— Глинтвейн чтоб согреться, — ответила я. — А шоколад чтоб поднять настроение. Вам же было грустно. Вот я и подумала… Попробуйте, — я отломила кусочек от плитки, — он не очень сладкий. Но зато вкусный. Потому что в нем много орехов.

— А слаще есть? — поинтересовался принц.

Он взял мою руку и поднес к свои губам.

Взял из моих пальцев сладкий шоколадный кусочек губами, и я ощутила жар его распаренного молодого тела.

И мягкое влажное прикосновение его губ…

— У тебя такой вид, словно ты руку кладешь в пасть к крокодилу, — заметил он, по очереди бережно облизывая — о, господи! — мои пальцы, испачканные растаявшим молочным шоколадом. Касаясь каждого мягким языком. — Зрачки огромные и черные. А уверяла, что я не такое уж чудовище.

— Это-то и страшно, — брякнула я, млея.

Сил, чтобы отнять свою руку у него, не было.

Я словно приклеилась к стулу пятой точкой, и, напряженная, как струна, блаженствовала, пока он сцеловывал сладкий вкус с моих пальцев.

С моего запястья, считая удары пульса под тонкой кожей.

Подлец костлявый, он что, вздумал меня соблазнить?!

Я крепко зажмурилась, но так стало только хуже.

Потому что теперь я не видела его хрустального прозрачного нереального тела.

Я чувствовала его горячую живую кожу.

Его живое, плотное, сильное тело.

Его сильные пальцы, которыми он обхватил мое запястье и осторожно потянул меня к себе.

Его крепкие горячие плечи под своими ладонями, его сильные бедра — под своими бедрами.

Я сидела у него на коленях, верхом, обнимая его ногами, бессовестно обхватив его молодое, сильное тело руками.

А его сильные, гибкие пальцы зарылись в мои волосы на затылке, и привлекли меня к нему с одной только целью — поцеловать.

Когда я ощутила орехово-шоколадный вкус на своих губах, я взбрыкнула, попыталась отстраниться, соскочить с его коленей.

Но он поднялся, удерживая меня на весу, и соскакивать стало не с чего.

Напротив — пришлось сильнее обнять его ногами, чтоб не свалиться позорно на пол.

И он совершенно бессовестно подхватил меня горячими ладонями под голые бедра. В самом чувствительном и мягком месте.

И все целовал и целовал, так, что все мое существо растаяло от наслаждения, как эта шоколадка.

Я приникла к нему со всей страстью, и даже осмелилась запустить пальцы в его влажные волосы, и ответила на его поцелуй, чуть не постанывая от наслаждения.

— Знаешь, — хрипло произнес он, когда мы сделали небольшую передышку, чтоб глотнуть воздуха и не сойти с ума, — а ведь ты мне тоже нравишься…