Хозяйка графских развалин

Глава 26

На миг воцаряется тишина, только Гэбби испуганно ойкает, глядя на мужчину широко распахнутыми глазами. Кажется, она даже дыхание задерживает. Понять, что именно делает мужчина, я не успеваю. Он проводит перед её лицом жестом фокусника, и Гэбби вдруг расслабляется. Колотящая её дрожь стихает, а дыхание становится глубоким. Два прерывистых жадных вдоха, и оно выравнивается, а Гэбби опускает веки и устраивает голову у мужчины на плече.

— К-кто вы? — выдыхает Мими.

— Господа доставят Гэбби к целителю, — объясняю я.

На долгие разговоры по-прежнему времени нет.

Не знаю, что именно сделал мужчина, но что-то мне подсказывает, что он лишь притушил острые симптомы.

Он разворачивается и быстрым шагом поднимается обратно на второй этаж. Я с трудом приноравливаюсь к темпу его хотьбы, но мне и в голову не приходит попросить его замедлиться.

Двери в Опочивальню распахнуты, и мужчина уверенно проходит первым. Я краем глаза отмечаю, что и Мими, и тётушка Хлоя следуют за нами, но я настолько поглощена беспокойством за Гэбби, что это проходит мимо моего сознания, и спохватываюсь я слишком поздно — когда переход за нашими спинами закрывается и развернуть их уже некуда.

Меня беспокоит не то, что они последовали за нами, а то, что, вернувшись, Гарет никого не найдёт.

Я надеюсь, ему хватит сообразительности понять, что именно я сделала и куда мы все делись.

Может, развернуть тётушку Хлою? Лучше, конечно, Мими — за неё Гарет будет беспокоиться гораздо больше, но незнакомка, затянутая в костюм из серебристо-белой чешуи, подняв с лица клювоголовую маску, сбивает меня с мысли:

— Госпожа, позвольте представиться без церемоний. Я Амела Кэм-Оти, целительница. Я окажу вашей сестре помощь, — она склоняет голову в знак приветствия.

— Буду вам очень признательна, госпожа Амела Кэм-Оти.

Или правильно “господыня”?!

Никто меня не поправляет, даже личная помощница господыни Имили Оти. Значит, всё правильно. И я, пожалуй, не буду уточнять, что Гэбби мне не сестра, а золовка, если я не путаю, как правильно её назвать.

Целительница поворачивается к Мими и с прежней безупречной вежливостью продолжает:

— Юная леди, расскажете мне, как давно у вашей сестры начались приступы?

— Конечно, госпожа! Вы… вылечите?!

— Я приложу все усилия.

Не знаю, насколько обещаниям можно верить… Впрочем, целительница результата как раз и не обещает, только лечение. От неё исходит аура спокойной уверенности и открытой доброжелательности. Ощущение настолько приятное и подкупающее, что впору заподозрить какой-нибудь успокоительно-приворотный эффект.

По знаку целительницы Гэбби уносят, а Мими, словно так и надо и всё в порядке вещей, доверчиво берёт целительницу под руку.

Уходят они с видом лучших подруг.

Рядом со мной остаётся тётушка Хлоя…

— Господыня Имили Оти примет вас, госпожа.

— Мой супруг…

— В присутствии вашего супруга нет никакой необходимости, госпожа. Беседа будет только с вами.

Да уж…

— Я лишь прошу, — я запинаюсь в поисках правильной формулировки, — передать ему моё распоряжение ожидать.

Дальше Гарет разберётся.

— Вы заставляете господыню Оти ждать, — ледяным тоном отрезает демоница, и её ярко-жёлтые глаза на миг вспыхивают магическим светом.

Демонстрация более чем красноречива — мне следует поторопиться, а Гарету никто ничего не скажет. Странные они всё-таки.

Продолжать настаивать бесполезно и, наверное, вредно, поэтому я молча уступаю, и мы снова идём сперва по каменным коридорам, потом по лабиринту из полотен ткани. Помощница господыни торопится, и можно подумать, что меня действительно ждут.

Надо ли говорить, что меня приводят в пустую комнату и оставляют наедине с новой порцией паучьей икры?

Не совсем наедине…

Одно из зелёных полотен расходится, и в комнату ступает женщина очень странного вида. Она выглядит как нищенка. Когда-то строгое тёмно-синее платье теперь полинялое, почти что серое, исчерчено швами с нитью не в цвет — где-то зашито белым, где-то красным… На ногах стоптанные ботинки, волосы закрыты косынкой, в прошлом белой, а теперь желтушно-бежеватой.

Лицо нищенки…

— Тётушка Хлоя?! — я не заметила, как она за нами шла.

Я смотрю на неё и глазам не верю. Это действительно она? Легко поверить, если представить, что она разом сбросила накрученные шали и шарфы. Только вот… выражение глаз изменилось, она больше не скрывает свою натуру.

— Вы признали меня, графиня, — её прежний тон резко контрастирует с гордой осанкой.

— Вы не похожи на кухарку, тётушка Хлоя.

Она проводит рукой перед лицом, и морщины куда-то деваются. Парадоксальным образом с обновлённым, не тронутым старением лицом, она совсем не выглядит моложе, наоборот, старше. Кожа приобретает бронзовый оттенок, слегка меняется форма носа, глаз, которые становятся уже.

— Я странствующая шаманка, — представляется она.

Не зря я её ведьмой считала… Чуть-чуть промахнулась. Я легко могу представить Хлою с бубном в руках, призывающей духов.

— Вот как.

— Мне кое-что нужно, душа иного мира. Кое-что очень для меня важное.

Мало мне проблем с господыней…

Хлоя меня пугает. То что я сейчас чувствую даже не страх, а инстинкт самосохранениня, требующий бежать без оглядки.

— Что же вам нужно, тётушка?

— Изгнанница рода Оти принесла знание о том, как через зеркало перемещаться между городами и странами, но династия владеет секретом путешествий между мирами. Разве я не сказала, что я странница? Мне нужен этот секрет. Любой ценой, душа иного мира.

Я только глубоко вздыхаю.

Что не так с ними со всеми? Или это со мной не так из-за беспамятства? Одной нужны слёзы солнца, но она вместо того, чтобы забрать у меня камешки организует мне прелюдию с ожиданием, чтобы подчеркнуть высоту своего положения, с которой она на меня взирает, но при этом помощь Гэбби получает незамедлительно. Другая тоже вместо диалога смотрит сверху вниз, а её обращение, её толстый намёк на моё в некотором роде самозванство, очень похоже на завуалированную угрозу.

И вообще, как она себе представляет, что я должна сделать? Зайти к господыне с ноги и потребовать великий секрет? Ну-ну.

— И как я могу вам помочь? Секрет-то не у меня.

— Хочешь остаться в этом теле? Ищи способ.

— Вы мне угрожаете? — лучше уж сразу прояснить особенности нашего знакомства. То, что шаманка отказалась от личины кухарки можно же считать знакомством?

— Зачем? — улыбается она. — Ты ощущаешь своё тело как чужое платье. Оно тебе тесно. А я как хорошая портниха могу его подогнать точно под твою фигуру. То есть… душу. Неудобство, которое ты испытываешь ничего не значит в сравнении с тем, что тело очень скоро начнёт отторгать тебя. Ослабленная, ты не сможешь перейти и останешься блуждать неприкаянным призраком, пока не растаешь окончательно.

Она знает, о чём говорит.

Шаманка очень точно описала мои ощущения в самом начале.

Только вот что-то изменилось, и я больше не чувствую тело чужим. Оно стало как родное. И эта не та информация, которой стоит делиться с шаманкой. Тем более она настаивает, что нужно провести некий ритуал слияния или что-то подобное. А вдруг мои ощущения ничего не значат и она права?

В любом случае, я не против, если эта пугающая меня женщина добровольно отправится куда подальше.

— Вернёмся к вопросу “как”. Господыня Оти едва ли даст мне секрет просто так, в качестве десерта к чаю.

— Слезами, например. Пролей достаточно слёз. У тебя их… весомая коробочка. Не так ли?

— Хм…

— Только ты можешь ответить, стоит ли жизнь кучки жёлтых камешков. Я слышала, некоторые верят, что жизнь бесценна. А во что веришь ты, душа иного мира? Сколько ты готова заплатить за жизнь? Стоит ли жалеть чужое наследство?

— Как вы связаны с моим перерождением?

Вместо ответа тётушка Хлоя пропадает за зелёным пологом в потайной складке занавеса. То ли она решила, что сказано достаточно и просто спряталась, то ли заметила приближение демонов, то ли отправилась на самостоятельные поиски.

Я провожу ладонями по лицу будто пытаюсь умыться воздухом.

Должна ли я предупредить господыню, что Хлоя совсем не та, за кого себя выдаёт? Даже не так. Должна ли я предупредить, что Хлоя бродит сама по себе, без присмотра?

Очень не хватает Гарета…

В чём-то муж очень наивный, где-то мыслит категориями чести, но я бы очень хотела с ним посоветоваться.

Как там Гэбби?

— Господыня Имили Оти, — раздаётся голос её помощницы.

Я оборачиваюсь.

Если в прошлый раз демоница носила полупрозрачное белое платье с серебристыми вставками, то в этот раз она предпочла нежно-розовое, но тоже прозрачное и тоже с серебром. Стопы босые, и господыня охотно демонстрирует мне то, как умеет выпускать и втягивать когти.

Больше интуитивно, чем с умыслом я ей демонстрирую слезу. Одну, разумеется.

По знаку господыни помощница отодвигает полог, и слуги заносят стопки подушек, из которых принимаются строить два гнезда.

Любопытно, что господыня не торопится отбирать слезу, хотя взгляд от сокровища почти не отрывает.

Пожалуй, демоница вызывает у меня гораздо больше доверия, чем шаманка. Я понимаю, что впечатление может быть обманчивым и ошибочным, но… пока что интуиция меня не подводила. Я бросаю взгляд в направлении, в котором скрылась шаманка. Возможно, она никуда не ушла, а стоит и слушает. Или даже наблюдает за мной в щёлку между чуть раздвинутыми пологами.

Нет уж, беседа при свидетелях меня не привлекает…

— Господыня Имили Оти, со мной пришли девочки, сётры графа, и служанка. Я прошу, распорядитесь, чтобы о них позаботились.

— Не стоит упоминания, — отмахивается господыня, но выражение её лица быстро меняется, она уточняет. — Сестра сопровождает сестру. И… служанка?

— Да, господыня. Мне следовало остановить Мими, но она не пожелала оставлять Гэбби одну, а я слишком беспокоилась за Гэбби и не приняла меры вовремя.

Взгляд господыни становится острым.

Я невзначай поворачиваюсь и киваю, указыва направление. Господыня прикрывает веки.

— Леди, — задумчиво обращается она ко мне, — чтобы у вас не было причин беспокоиться, давайте навестим сестёр вместе и послушаем мнение целителей.

— Благодарю.

Слуги бросаются собирать подушки обратно.

Господыня приглашает меня в соседнюю комнату, у боковой стены которой установлено зеркало.

— Складывается впечатление, что ваш мир, господыня Оти, это лабиринт из камня, ткани и магических переходов.

— Наш мир прекрасен, — отрезает она.

На её ладони появляется печать-татушка, но если у меня два цветка, то у неё их три: тоже синий и алый, а третий — белый с лёгким перламутровым блеском.

Коснувшись зеркала, господыня открывает переход, и когда зеркальная гладь идёт рябью и отражение интерьера сменяется видом на следующий зал, мне кажется, что в исчезнувшем отражении мелькнула и пропала шаманка.