Хозяин звёзд

Глава 12: станция Умбра

Обнаружить невооружённым глазом планету Умбра сложно. Я понял, что она находится прямо перед нами только когда меня тыкнул в плечо Корбан Корпак.

― Вот она… Красавица!

― Кто она?

― Умбра, кто же ещё?! Вот! ― показывает пальцем передо мной.

― Соберись, Корвис, ― вклинилась в разговор Низа. ― на радарах же всё видно.

Гляжу на радары и действительно там целая планета, но я её не вижу. Не вижу до определённого момента. Пока не показывается едва заметный лучик белого карлика, что светит в этой системе.

Теперь передо мной открывается таинственная, страшная и всепоглощающая красота Умбры, пробирающая до костей.

Абсолютно чёрная, практически не отражающая свет, она будто является частью космоса, а не самостоятельным объектом.

Если на Кобальт из космоса смотреть интересно и увлекательно, то на Умбру смотреть дольше тридцати секунд сложно. Она будто пульсирует и проникает в сознание.

― Это нормально, что, глядя на неё, у меня в голове начали мысли роиться так, словно их туда загрузили с танкера? ― спрашиваю у Корбана.

― О, да, сынок! Эта планета… Наваждение. Обожаю её и ненавижу одновременно. На станции находятся сакрально важные сведения о её устройстве. Планета ― загадка. Но загадка с ресурсами! Тут огромные залежи астата и альвалиемида.

― Альвалиемид? ― переспросила Низа.

― Да. Металл со сверхпроводимостью, идеален для применения в области нейросинхронизации и протезирования на основе пластических органоидов. ― отвечаю ей.

― А вы, молодой человек, прилично эрудированы. ― похвалил меня Корпак.

― Выбора не было. Либо я впитываю знания, либо остаюсь на Краплаке навсегда. ― я сделал паузу. ― И я был далеко не самым умным и самым сильным. Пришлось прорываться с боем. Мало кто, из рождённых на Краплаке хочет там остаться до конца дней своих.

Корбан Корпак широко улыбнулся. Меня не покидало ощущение, что он что-то знает. Но я не хотел говорить об этом при Низе. Она не должна знать. Никто не должен.

― Умбра обладает мощным магнитным полем. Под корой у неё скрыты тайны, которые постигать и постигать. Поэтому роящиеся мысли ― это ещё полбеды. Башка может разболеться так, что мама не горюй.

После этих слов астрофизик взял бутылку и выпил вискаря. За трое суток, что мы сюда летели, он успел уработать половину ящика. Постоянно рыгал, иногда его даже тошнило, но как будто этого засранца ничего не берёт.

Один раз он свалился в коридоре и ударился головой о железяку. Звон стоял на весь салон. Я уж было подумал, что склеит ласты, но всё обошлось. Более того, он пощупал громадную шишку, хихикнул и пошёл дальше пить и петь песни.

В конце концов, когда он во второй раз чуть не упал на приборную панель, мы с Низой снова его привязали, пока не протрезвеет. Не клиент, а какое-то наказание.

― Так, ладно, где ваша станция? Зайдём и выйдем… Не хочу тут торчать.

― Ха-ха! Вот ты придумал! Если бы всё было так просто…

― Мы можем только включить сканеры и определить её местоположение. Поэтому, я понятия не имею, почему ты не прилетел сюда один, старик.

― Я не прилетел сюда один по одной простой причине, каждый сходит с ума близ Умбры с разной скоростью. И судя по тому, что ты говоришь, ты сойдёшь с ума первым.

Он указал пальцем на меня.

― В каком смысле?

― Ты первым спросил про роящиеся мысли близ планеты. А на станции будет ещё хуже…

― Прекрасная новость. И что мне с этим делать?

― Довериться нам с Низой. Мой опыт мне подсказывает, что из нас троих, она ― самая крепкая. ― он тяжело вздохнул. ― Пойми, сынок, если бы всё было легко… Забрать груз со станции может любой идиот. Не стоил бы этот заказ столько денег, понимаешь?

Да, теперь я понимаю. Планета, которая сводит с ума. Почему на Плавильне мне об этом не сообщили? Впрочем, что бы изменилось? Я бы отказался от таких денег? Да никогда в жизни…

― Тогда, Корбан, дай краткий инструктаж. Потому что я понятия не имею, что делать, если вдруг начну кидаться на тебя с ножом.

― Вот! Правильная постановка вопроса. Во-первых, мы идём на станцию без оружия. Потому что планета умеет вызывать визуальные и звуковые галлюцинации. Тебе может показаться, что ты атакуешь врага, а наделе ― это будет Низа или я.

― Принято.

― Далее, и я сейчас вообще не шучу. Считайте овец.

― Что? ― хором спросили мы с Низой.

― Да, именно так. Считайте овец. В голове. Желательно вслух. Что бы вас ни отвлекало от этого процесса, не останавливайтесь, считайте овец. И обязательно представляйте, как они прыгают через небольшую оградку.

― Похоже на инструкцию, как побыстрее уснуть.

― Это инструкция, как сохранить разум на чёртовой станции.

― Ну прекрасно… А может просто надо было купить какой-нибудь синтетической жижи, которая блокирует это воздействие? Не?

― Если бы такая жижа была, я бы ею с радостью воспользовался. И вообще, как ты себе это представляешь? На тебя воздействует магнитное поле планеты, что такого ты должен выпить, чтобы не чувствовать на себе это воздействие? Целая, мать её, планета! Ты находишься в непосредственной близости от неё. Станция парит всего на высоте ста пятидесяти километров.

― Какая тонкая атмосферная прослойка у Умбры. ― заявляю я, сравнивая даже со своим Краплаком.

― Неважно, какие параметры имеет Умбра. Важно только сохранение сознания. Нельзя падать в обморок, нельзя поддаваться на любые галлюцинации. Станция абсолютно пустая, там нет ни души! Мы останемся наедине со своими страхами.

― Ну раз так, я просто не буду ни на что обращать внимания, зачем считать овец?

― Поверь, Корвис, лучше считать овец…

― Ладно, что ещё нужно знать?

― Галлюцинации могут быть кинестетическими.

― Это ещё что?

― Ты можешь чувствовать прикосновения, дуновения, шёпот и даже ранения. Такое тоже бывало…

― Ранения?

― Да, тебе может показаться, что тебе, например, отрезали палец… Ох, даже вспоминать не хочу.

― Но как оно ощущается?! Это же не сопоставимо с реальностью!

― В том-то и дело, что ощущается, будто всё реально! Я думаешь просто так тут распинаюсь?!

― Так, тезисно, разнарядка по пунктам! Всё, хватит рассусоливать. ― говорю решительно и безапелляционно.

― Тезисно. Первое: считайте овец. Вслух. Овцы могут приобретать любой вид, могут быть мультяшными или наоборот реалистичными. Неважно. Должен быть последовательный числовой ряд, а каждая овца должна выполнять конкретное действие: прыжок через оградку.

― Понял. Что ещё?

― Второе: никакого оружия не берём. Учитывая, что твои руки ― это смертельное оружие, ― он сказал это глядя на меня. ― то тебе придётся завязать руки сзади. Чтобы ты не мог нас убить.

Я опешил.

― Дед, ты сейчас не перепил, случайно? Что ты несёшь?!

― Поверь, так будет лучше и для тебя в том числе. Ты можешь быть опасен не только для нас, но и для себя.

― Да схрена ли мне себя убивать?!

― Корвис, хватит возмущаться! ― воскликнула Низа. ― Когда ты знаешь, что делать, тебе никто не перечит!

― Низа, у меня тыльная сторона ладони прям горит. Если ты будешь говорить чушь, я дам тебе леща!

Я был на взводе.

― Себе дай!

Встаю и неожиданно понимаю, что в голове туман. Последние секунды, я плохо понимал свои действия и намерения… Я хотел ей врезать! Охренеть!

Корбан Корпак подскочил сразу ко мне.

― Так! Вот! Вот! Оно… Ты чувствуешь?! Твой разум в тумане… Чёрт. Тебе точно нужно связать руки!

Я помотал головой. Было дурно.

― Давайте я лучше останусь на корабле. Так будет спокойнее.

― НЕТ! Ты можешь его вывести из строя! Или улететь! Тебе нельзя тут оставаться.

― Ладно. Я согласен на завязывание рук. Есть ещё наставления?

― Считай овец, Корвис, умоляю тебя, считай овец до последнего. И не поддавайся ни на что. Ни на какие видения!

* * * * *

Нам всё ещё предстояло найти эту самую станцию. На радаре их были сотни и каждая похожа на предыдущую…

― Тахионный сдвиг. ― прошептал Корбан. ― Ещё одна загадка Умбры. Все эти станции ― это одна станция. Наша задача найти ту, которая находится в нашем времени. Если попадём не туда, можем застрять во временной петле.

― То есть, астрофизики вполне неплохо изучили тахионные явления? ― интересуется Низа.

― Нет. Их невозможно неплохо изучить. Потому что они в принципе непознаваемы нашим мозгом. Какое-то условное понимание может быть лишь у искусственного интеллекта. Так как только у него отсутствует восприятие времени, как линейной структуры. Человек, к сожалению, так устроен, что просто не способен физически понять тахионы.

Он сделал небольшую паузу и улыбнулся.

― Но у нас есть другая суперспособность.

― Какая же?

― Мы в совершенстве научились обращаться с чёрными ящиками. Нам не обязательно понимать, как работает явление или устройство. Достаточно видеть входные и выходные значения. ― он сделал глоток виски. ― Именно поэтому мы смогли создать турбину на мнимых тахионах.

На этом экскурс завершился.

Искали нужную станцию долго, Корбан делал огромное количество вычислений. Только сейчас я понял и осознал, насколько он крут, как астрофизик.

Даже с пропитыми мозгами влёт решал задачки, на которые у меня, как у пилота уходили бы часы. У него в голове феноменальная база данных. Может быть он использовал нейрочипы? Наверняка использовал.

Спустя, примерно три часа напряжённых вычислений, анализа графиков и просмотра каждой станции в нужном спектре излучения, он наконец отодвинулся от панели управления и выдохнул.

― Вот эта. ― ткнул пальцем в строку с кучей переменных. ― Да, она.

― Точно?

― Если не точно, мы всё равно об этом не узнаем.

― Почему?

― Наш разум застрянет навсегда в тахионной петле. Мы будем думать, что мы только что сошли с тягача, а на самом деле мы уже миллиард лет в петле.

― Мда…

― Тогда, как та девушка поняла, что она в петле? ― спросила Низа.

― Если она понимает, что она в петле, значит, она не в петле. ― ответил Корбан.

― Потом разберёмся. ― говорю я. ― Сейчас надо выполнить работу.

Мы начали сближение со станцией. Маленькая, можно сказать крохотная. Всего триста тонн. Рассчитанная человек на пять, шесть персонала, не более.

На фоне Умбры отсвечивала светло-серебристыми отблесками. Выполненная в форме бублика, имела перемычки внутри кольца, а также трубу, пронизывающую кольцо прямо через центр.

Стыковка прошла успешно. Голова у меня гудела пуще прежнего, но я уже не ощущал каких-то странных позывов. Она просто адски болела и всё.

― Голова может болеть… И боль будет галлюцинацией. Имей ввиду. Бывало, что иногда болит так, будто нож в висок воткнули. И это реальная боль. ― говорил Корпак, обращаясь ко мне. ― А бывает, будто выстрелили из пистолета, но как только отдаляешься от станции ― мгновенно проходит.

Он затянулся мятой сигарой, что достал из кармана.

― Держись, Корвис. Боль ― это один из способов тебя сломать. Может быть учащённое сердцебиение, могут воспалиться все сосуды так, будто их разрывает изнутри. Не поддавайся. ― Он вздохнул. ― Уводи руки за спину. Если необходимо, ты сможешь ими что-то взять, извернёшься. Но для убийства кого-либо в состоянии аффекта этого недостаточно.

Я развернулся спиной, и он начал вязать. Похоже, он не знал, что если надо кого-то убить, я это сделаю и без рук.

У меня не было веры, что Умбра окажет настолько сильное воздействие. Я был уверен, что не потеряю контроль.

Низа смотрела на происходящее с улыбкой.

― Странно, да? ― говорит и ухмыляется.

― Отстань, Астера! ― огрызнулся я.

Через несколько мгновений вена над глазом начала пульсировать и давить.

Я стоял в шлюзе, готовый выполнить работу. Включилось туннельное зрение, всё вокруг стало мутным и размытым. Лишь только небольшая точка передо мной сохраняла чёткость.

― Корбан, что мы ищем? ― спросила Низа.

― Мы ищем прибор, прямоугольной формы, сантиметров сорок в длину. Мы ― учёные, называем его «чёрный ящик». У него имеется точка входа и точка выхода. Этот небольшой «чёрный ящик» собирал информацию о планете два с половиной года. Нам нужно его заполучить. Он может быть в любом месте на станции.

― Но как он может быть в любом месте, если он наверняка должен быть к чему-то подключён? Иначе, как он работает?

― В том-то и дело, что мы не знаем, как он работает… Но он работает. А то, что он перемещается по станции ― это уже старая традиция. Мы привыкли к этому ещё пятнадцать лет назад.

Мы с Низой переглянулись, я помотал головой. Она подошла к гермодвери, нажала кнопку, после чего перед нами возник узкий чёрный проход. Момент истины. Пара шагов и мы оказываемся на станции…

* * * * *

Странно… Знакомый коридор. Светло, на стенах квадратная белая плитка с белой затиркой. Недавно поменяли. Я это хорошо помню. Впереди дверь. Я здесь был уже сотню раз.

Над дверью табличка с подписью: «0577». Что бы оно ни значило… Но в голове проносится едва уловимая мысль-воспоминание. Мне хорошо знакомо это число.

Открываю, захожу внутрь. Всё здесь вызывает чувство отвращения. Причём, мне не ясно почему. Ибо люди, находящиеся внутри, зла мне не желают. Но и добра тоже.

Здесь скорее царит атмосфера напускного безразличия. Это когда ты в глубине души всё-таки ощущаешь свою причастность к детищу, но стараешься всеми силами скрыть её.

Белые стены, светло-голубое освещение, тёмно-серый пол, повсюду экраны, где бегают графики и числа. Посередине несколько столов. Вдоль свободных стен стеллажи, забитые документацией.

Документация на бумаге дублируется на сервер, а также на плёночный носитель. Всё серьёзно. За столами с компьютерами и мастердеками сидят сотрудники. Каждый в халате, а на халатах бейджик «Антарес».

Одна из девушек сотрудниц поднимает голову, услышав открывающуюся дверь.

― О, Туманцев! Cколько лет, сколько зим! Пойдём, поговорим в другом месте.

Женщину зовут Нора Белль. Имя само всплывает у меня в памяти, хотя ещё секунду назад я силился вспомнить кто это, и почему я её знаю.

Она уверенно подхватывает меня за руку и выводит в коридор, оглядывается по сторонам, после чего кладёт мне руку на шею, нагибает чуть к себе и целует.

Машинально приобнимаю её за талию, прижимаю к себе. Она красива, стройна, статна и приятно пахнет. Не каждый день выдаётся возможность оказаться наедине с такой красоткой, да ещё и получить от неё порцию ласки.

Пепельно-охристые короткие густые волосы эффектно обрамляют её лик, придавая утончённой элегантности. При этом не теряется деловой вид, как никак куратор лаборатории, культиватор клонов. Серьёзная должность. Нужно выглядеть соответствующе.

― Ну как там на Прайде? Я уж думала, что тебя сожрали и убили…

― Я туда ехал, чтобы выполнить задачу. Смерть ― не входила в список задач.

― Ладно, тут я наврала. ― улыбнулась она. ― Я ни секунды не сомневалась в том, что ты вернёшься.

В её взгляде считывалось хищное желание, нам стоило переместиться в другое место. Иначе кто-то может заметить.

― Я возьму перерыв на работе, и мы с тобой поедем сейчас ко мне, хорошо? ― нежно прошептала она.

Я кивнул. Через каких-то пятнадцать минут, мы уже оказались в её апартаментах ― образце идеальной чистоты, царстве белого цвета. Всё белое, начиная от потолков, заканчивая мебелью.

Хоть Норе и было тридцать восемь лет, выглядела она потрясающе. Тонкая, изящная талия, плавно переходящая в крепкие, упругие бёдра. Ноги, словно высеченные из мрамора, спортивные, крепко сложенные, при этом женственные.

Ещё мгновение и на ней не осталось никакой одежды. Я лежу на кровати, наслаждаюсь пропорциональными округлыми очертаниями её великолепной груди.

Дальше всё, как в тумане, помню только, что давно мне не было так хорошо.

― Да, ты однозначно совершенство.

Никогда не думал, что подобная фраза будет сказана в мой адрес.

― Думаешь?

― Уверена, я же занималась твоей культивацией. У нас было много неудавшихся образцов, но группа 0577… Нечто. Мы как будто угадали число господа бога… Смогли заглянуть под ткань вселенной и создать совершенство.

― Получается, что вся группа 0577 совершенна?

― Не вся, там, безусловно, есть неплохие экземпляры, которые могут легко с тобой конкурировать. Но сплю-то я с тобой. Это не просто так.

Между нами была очень странная химия. Пылкости и страсти было много, но мы всё равно оставались чужими. Что меня вполне устраивало, так как я прекрасно знал свою судьбу. Оставаться на Краплаке до конца своих дней ― не вариант.

― А почему ты со ной спишь?

― Потому что ты единственный, кто получился таким огранённым, но в то же время выбивающимся из толпы. Упрямый, исполнительный, умеешь найти общий язык. Программа культивации для всех клонов одна, а ты всё равно получился другим. Как это объяснить? Я не знаю.

― Вместо того, чтобы объяснять, лучше поменяй в моём ДНК звенья местами, чтобы я жил, как человек, а не как жалкий модифицированный клон.

Она улыбнулась и села за кухонный стол.

― Ты так и не понял? Ни один человек тебе в подмётки не годится. Ты лучше человека во всём.

― Кроме того, что он был живорождённый, а меня изрыгнули из пробирки.

― Отсутствие родственников ― великое благо, тебе не придётся плакать, когда они умрут.

― Просто сделай так, чтобы я прожил больше тридцати трёх лет.

― Эти тридцать три года ― настоящее произведение искусства по сравнению со среднестатистическим человеком, живущим девяносто пять лет.

― Да мне плевать! ― заорал я. ― Я не хочу быть сраным арт-объектом! Я хочу нормальную жизнь! Может я хочу жену и детей?! Ты об этом не думала?!

― Ты слишком драматизируешь. Посмотри на себя, ты просто аполлон, настоящий рыцарь, высеченные из мрамора мышцы, идеальная осанка, взгляд хищника, сила льва. Три года на Прайде не выдержит ни один человек. Знаешь, как называют людей, которые продержались на Прайде год? Ветераны. Они уходят на пенсию после этого. ПТСР, травмы, сломанная воля. Я видела, как взрослые мужчины, прошедшие не одну войну рыдали, как младенцы после Прайда. Они умоляли их забрать. Они хотели к мамочке. А ты… ― она оглядела меня с ног до головы. ― Ты просто бог среди людей. Они будут молиться на тебя. Какая разница сколько ты проживёшь? Ты станешь символом. Жаль Империум не понимает, что такое глубоко модифицированный клон с повышенными когнитивно-силовыми способностями. Иначе тебя бы прославили…

Я закрыл глаза успокоился и глубоко вдохнул.

― Просто скажи, можешь это сделать или нет? Простой вопрос.

― Нет.

― Почему, мать твою?! Почему, сука?! ― я сорвался на крик.

― Потому что ты умрёшь в мучениях. После тридцати трёх лет у модифицированных клонов начинаются необратимые изменения в биохимии. Вы попросту не созданы для долгих лет жизни.

― Почему?!

Она начала загибать пальцы.

― Повышение агрессии, замедление метаболизма, кортизол взлетает до небес, из чего следует обсессивно-компульсивное расстройство и ещё ворох других возможных психических отклонений, дофаминовая яма, падение выработки серотонина. Замыкают цепочку случайные выбросы адреналина в кровь. Неконтролируемые. Это будет не жизнь, это будет психологическая пытка.

― Ну и что? Может я так хочу.

― Естественный срок жизни глубоко модифицированного клона ― тридцать три года.

― Что-то я не наблюдал отклонений у тех, кого уничтожал на Прайде и здесь. Некоторым было и по пятьдесят лет.

― И что? Тяжело было их убить?

― Нет.

― Вот о чём и речь.

― Не тяжело, потому что я умею это делать, и это моя прямая задача. Я выполняю работу. Просто выполняю работу. И всё.

― Самое простое ― это самое сложное, Туманцев. Некоторые люди, чтобы просто начать выполнять свою работу, проживают сначала половину жизни в скитаниях и метаниях. Тебе же нужен лишь приказ. Ты не понимаешь, когда я говорю, что ты совершенен. Это нормально. Если бы ты побыл человеком хотя бы один единственный день, то осознал бы насколько мы жалкие существа, находящиеся на пороге вымирания. Нас просто заменят. Человек ― это устаревшая форма жизни.

Я надел штаны, куртку и вышел из её апартаментов. На душе было паршиво. Я не хотел быть до конца своих дней игрушкой Империума по истреблению таких же, как и я сам.

Не нужно прожить долгую жизнь, чтобы понять, что это паршивая работа. Но это та работа, которую я выполнял лучше всех.

Ноги сами понесли меня вдоль искусственного парка, созданного лишь для того, чтобы люди чувствовали себя прям, как на Земле. Мне, как клону, это было всё не очень-то и нужно.

Потому что у меня не было никаких воспоминаний о Земле. Коллективное бессознательное не связывало меня с людьми. Я не чувствовал ничего, когда видел листик берёзы или травинку на земле.

А хотелось почувствовать. Хотелось понять, почему люди этим так восхищаются? Что такого в этих зелёных отростках? Бесила эта ограниченность, заложенная, казалось, на всех уровнях. Начиная с возраста, заканчивая органами чувств.

Белль говорила, что никаких сенсорных ограничений нет и клоны проживают полноценную жизнь, полную эмоций и чувств. Как и человек.

Да вот только не верилось мне в это. Враньё. У меня точно не хватает каких-то сенсоров. Я уверен.

В лаборатории был лишь один человек, который относился ко мне с любовью. Лика Гринёва ― техник-гуманист. Именно она даёт клонам имена и фамилии, а также выполняет много той работы, которую не видно.

Захожу в её кабинет, вижу эту милую, пухлую женщину с очаровательной улыбкой. Иногда я мечтал о матери. О человеке, который мог бы меня сопровождать на протяжении жизни. И когда эти мечты возникали в голове, я видел Лику Гринёву.

― Туманцев! ― сказала она тихо и ласково. ― Ну вот ты и дома, как я рада. Садись же, рассказывай, как у тебя дела, как настроение?

Ей было плевать на то, что происходило на Прайде. Её интересовало моё состояние. Это вызывало самые тёплые чувства в глубине души. Я даже растаял.

― Работа блайтером выматывает, рад вернуться в родную гавань. И тебя рад видеть.

― Ой, как приятно, всегда рада, если мои дети приходят ко мне спустя годы. Ты так вырос, возмужал… Хотя ты никогда и не был хлюпиком. Всегда вселял уважение всем своим видом.

― А у тебя как? Замуж вышла?

― Ой, ну что ты, нет конечно! Куда мне? Столько детей, всем надо дать имена, всех зарегистрировать, с каждым пообщаться, каждому помочь с попаданием в этот жестокий и опасный мир!

Я точно знал, что она совершенно не обязана придумывать красивые имена. Она не обязана помогать клонам адаптироваться к реальности. Просто Лика видела, как это делают другие духологи.

Им плевать. Они прогоняют клона через тест на эмпатию, после чего ставят штамп и отпускают.

Лика же настоящая мамочка, которая печётся о своих детях. Возможно, именно по той причине, что сама иметь детей она не может. Но я стараюсь не говорить с ней на эту тему, чтобы лишний раз не травмировать.

― Вот тебя помню, как сейчас. Сидишь такой, лет шестнадцать тебе на вид, если на лицо глядеть. А на мускулатуру глянешь, так и все двадцать! Мощный, жилистый, крепкий. В глазах желание подчинить себе этот мир. Говорю тебе, как ты себе представляешь жизнь в этом мире? А ты мне отвечаешь, мол, я пришёл сюда, чтобы выполнять приказы. Здорово тебя там вымуштровали своими нейрочипами.

― Говоря по секрету, я на Прайде их почти все повытаскивал.

― Ну и правильно, там суют чего ни попадя… Некоторые и вовсе лишь из-за того, что так комиссия Империума сказала. Так что молодец, без них всяко лучше. Мозг у тебя пытливый, не пропадёшь.

― Пропаду… Осточертело мне это всё.

― Ну тоже не руби с плеча… ― она оглянулась по сторонам, как будто в её кабинете кто-то мог быть. ― Слышал новость печальную?

― Нет.

― Создатель ваш умер… Вот недавно совсем. Господин Антарес.

― Он донор, а не создатель.

― Ну да, да, он. ― махнула рукой Лика. ― Такой хороший мужчина был. Галантный, обходительный! Эх, жаль-то как…

― А ведь он мог бы и покинуть Краплак, если бы захотел… ― сказал я мечтательно, пропустив мимо ушей всё, что она сказала.

― Но ты же был на Прайде, оставался бы там…

― Нет, Лика, я хочу на нормальную планету. На Землю, например.

― Ой! ― воскликнула она. ― Ну про Землю это ты сказанул, конечно… Куда уж там? Даже люди не всегда могут туда попасть. А уж клоны, тем более. Законсервирована же!

― Я знаю…

― Так что забудь об этом. Гиблое это дело. Прилетишь на Луну, а там тебе отворот-поворот дадут. Цены там, конечно, не такие конские, как на Кобальте. Но всё равно по карману ударит. Да и жить на Луне, глядя на Землю? Наказание какое-то…

― Только на Земле есть специалисты, которые могут продлить мне жизнь. Я хочу жить, понимаешь? Долго жить. А не жалкие тридцать три года. А по факту ещё меньше.

Она округлила глаза.

― О-о-о, ты только никому не вздумай ляпнуть это! Тебя же на перепрошивку отправят!

― Пусть попробуют.

― Ты не всесилен, Туманцев! Не рискуй! Такой хороший мальчик, живи и наслаждайся отведённым моментом, не страдай ты из-за того, чего не можешь изменить…

* * * * *

Открыв глаза я понял, что находился долгое время в отключке. Но почему стоя? Оглядываюсь вокруг. Кромешная тьма. Лишь красная лампочка мигает где-то вдалеке.

Совершенно не помню тот момент, когда я очутился на станции. Да и на станции ли я?

Иду к красной мигающей лампе, смотрю на свои руки… Они свободны. Когда я успел избавиться от верёвок? Впрочем, какая разница!

Начинаю считать овец вслух: «Одна, две, три, четыре…». Представляю себе, как они прыгают через оградку.

Подхожу к лампе, она располагается над дверью. Куда ведёт дверь, я не знаю. Нажимаю кнопку рядом, она открывается и взору предстаёт то, что я никак не ожидал увидеть.

Палуба Титана Империума, которая постепенно разлетается на куски…