Грядущая буря

Глава 27

«Где Раджани?» спросил Натан МакАртни. Выражение его лица было несчастным, что, в данных обстоятельствах, несколько развеселило Иннокентия Колокольцева.

«Его нет на планете», сухо ответил старший постоянный заместитель министра иностранных дел. «Я полагаю, что он проводит на Гиперион-Один конференцию сотрудников для поиска лучших способов мобилизации и модернизации Резерва… просто на всякий случай, Манти фактически решили бороться в конце концов, Вы понимаете.»

МакАртни вспыхнул от не слишком тонкого удара. Он начал говорить что-то острое, но затем заметно сдержал себя. Как благоразумно с его стороны, язвительно подумал Колокольцев. Он и Раджампет сожгли много кредитов вместе со своими подчиненными Мандаринчиками.

«Интересно, как долго он будет оставаться там?» кисло спросил Малахай Абруцци.

«До энергетической смерти Вселенной, насколько я могу судить.» Тон Омоссуп Квортерман был еще кислее, чем Абруцци, и Колокольцев фыркнул.

«Я уверен, что если он на самом деле выполнит какую-нибудь работу, пока он там, то только для того, чтобы прикрыть свою задницу, когда информагенства начнут его травлю. Но это удобно для него, не так ли? Пока, по крайней мере.»

Гиперион-Один была основной космической станцией ФСЛ в Солнечной системе. Это была не только крупнейшая строительная и сервисная база Флота, но и место расположения штаба Логистического Командования. Логистическое Командование отвечало за огромное количество супердредноутов, законсервированных не только там, но и на объектах Боевого Флота в полудюжине других звездных систем. Гиперион-Один находился на орбите Марса, а не Старой Земли, примерно в четырех световых минутах от гиперграницы Солнечной Системы, поблизости от расположенных в поясе астероидов плавилен, которые производили большую часть промышленных ресурсов Солнечной системы, что обеспечивало компромисс между безопасностью и удобством, хотя по мнению Колокольцева, с учётом неимоверной дальности ракет Манти, уровень безопасности несколько снизился. На данный момент, однако, Раджампету требовалась иная безопасность. Текущее расстояние от старого Чикаго до Гиперион-Один было чуть более четырех световых минут, что делало какой-либо разговор в режиме реального времени непрактичным, если не сказать больше. В сочетании с озабоченностью адмирала за безопасность своих коммуникаций, это благополучно вывело его за пределы досягаемости острых вопросов — он очевидно знал, что его ждет.

«Удобно или нет, он тянет время», отрезал Абруцци. Макартни выглядел так, словно хотел возразить, но постоянный старший заместитель министра образования и информации шёл напролом. «Независимо от того, как мы попытаемся провернуть это, кто-то должен взять его за глотку. Не может быть такого провала без выявления виновного и его наказания, Натан, и вы это знаете. Он старший офицер флота. Это делает его логичным выбором. Если на то пошло, то он тот, кто действительно несет ответственность за это!»

«Это вызовет огненную бурю на флоте», сказал МакАртни после паузы. «Я не хочу сказать, что вы не правы, я просто говорю, что Флот будет рассматривать это как удар в спину, со стороны банды гражданских, желающих прикрыть свои задницы».

«Разумеется, так и будет!» фыркнула Агата Водославская. «Если они не отреагируют таким образом, они будут вынуждены признать, что их драгоценный Флот не смог организовать оргию в борделе!»

Многие из присутствовавших на засекреченной электронной конференции поморщились. Такого рода словечки редко можно было услышать от Водославской, но они абсолютно точно выражали суть их коллективного мнения.

«Что я хочу знать, о чём, черт возьми, думал Филарета, когда делал это,» резко сказал Колокольцев.

Он воспроизводил записи, присланные Манти вместе с предварительным данным о потерях Одиннадцатого флота, снова и снова, просматривал переговоры между хладнокровной сукой Харрингтон и Филаретой. Колокольцев не был подготовленным офицером Флота, но даже ему было очевидно, что если Харрингтон не лгала — и она не делала этого, что, безусловно, должно было быть понятно Филарете — Одиннадцатый флот имел такие же шансы, как пресловутый снежок в аду. Он был у неё в руках, она была вправе убить его, и она дала ему возможность сдаться, но маньяк решил открыть огонь вместо этого!

«Я не знаю, о чем он думал,» с горечью признался МакАртни. «И никто никогда не будет знать, теперь».

«И Раджани до сих пор не прислал Имоджи Цанг в Старый Чикаго, где мы могли бы узнать у неё, были ли её приказы при Беовульфе, теми же, которые получил он?» отметила Квортерман. Она искоса взглянула на Колокольцева. «Она была чертовски более конфронтационной, чем ей следовало быть. Я не перестаю удивляться, может быть, приказы — её и Филареты — содержали пару дополнительных указаний, о которых мы не знаем.»

«Я понимаю, что Вас удивляет,» признал Макартни «но я не думаю, что это то, что случилось. Не в случае Филареты, однозначно. Я не знаю, что, черт возьми, происходит, но я регулярно встречаюсь — встречался, полагаю — с ним, и он был не из тех, кто готов покончить жизнь самоубийством по приказу, независимо от того, кем может быть приказавший.»

«Даже если это именно так, то он это сделал.» Абруцци покачал головой, когда МакАртни бросил быстрый взгляд в его сторону. «Я не спорю с Вашим анализом его характера, Натан. Я просто хочу сказать: что-то заставило его совершить самоубийство.»

«О, ради Бога, Малахай!» сказала с отвращением Квортерман. «Пожалуйста, не увлекайтесь мантикорской теорией о нанотехнологическом контроле над разумом!»

«Я не собираюсь делать что-либо в этом роде, Омоссуп», холодно ответил Абруцци. «Во-первых, потому, что это смешно. Но, во-вторых, потому что предположение, что в этом что-то есть, было бы первым шагом в признании всех остальных мантикорских утверждений об этом «Мезанском Выравнивании», а это позволит им манипулировать нами».

«Хорошо, мы должны сделать какие-то заявления,» отметила Водославская. «Мантикорские записи разговора Харрингтона с Филаретой уже стали хитами новостных каналов, и они чертовски доходчиво демонстрируют, что она дала ему великолепную возможность сдаться, а он решил открыть огонь по ней вместо этого. Я не хочу этого говорить, но это заслуживающее осуждения свидетельство о том, кто виноват в этой бойне.»

«И в самом скором времени Фелиция Хэдли начнёт кричать об этом на Ассамблее,» согласился Колокольцов. «Она оправдывала запрет Беовульфа на доступ Цанг к терминалу, тем что этот запрет на самом деле спас жизнь экипажей Цанг. То, что случилось с Филаретой только укрепит её позиции.»

«К черту Хэдли!» жестко сказал МакАртни. «Информагенства будут копаться во всем этом. Даже некоторые из наших «особых друзей» в СМИ найдут затруднительным не присоединиться к травле, потому что, честно говоря, они потеряют чертовски много доверия, если не сделают этого. И это даже не упоминая такого человека, как эта невероятная боль в заднице O’Ханрахан. На всем протяжении этого, она будет как вонь… Ну, вы поняли идею.»

«Один из моих людей из Министерства Образования и информации, возможно, придумал способ, при помощи которого мы сможем запутать всё, по крайней мере в краткосрочной перспективе», сказал Малахай Абруцци. Другие посмотрели на него с недоверием, и он пожал плечами. «Никто не собирается быть в состоянии замотать это в долгосрочной перспективе», признал он. «Лучшее, что мы можем сделать, это попытаться выйти вперед и, по крайней мере, замедлить процесс, посадить семена сомнения подорвав доверие к первым сообщениям. Проблема в том, что все, что мы получим в краткосрочной перспективе, скорее всего, вернется и укусит нас в долгосрочной перспективе, когда мантикорская версия событий подвергнется независимой проверке.»

«Тогда в чем смысл?» спросил МакАртни.

«Смысл в том, что если люди Малахая придумали способ купить нам некоторое время, даже если это всего лишь несколько месяцев, мы сможем собрать воедино несколько последовательных программ действий для сохранения более или менее стабильной ситуации, в конце концов», отозвался Колокольцев. «На данный момент, честно говоря, я не имею понятия, какой будет наша стратегия, но крайне важно, что мы смотрим прямо в дуло конституционного кризиса».

Внезапная тишина была абсолютной, и его коллеги уставились на него, когда он, наконец, сказал эти слова.

«Это было анаконда под столом никто из нас не хотел говорить об этом с самого начала», продолжал он неуклонно. «К сожалению, Холмон-Сандерс, поставила вопрос ребром, когда она выпихнула Цанг, и ситуация будет только ухудшаться. Впервые за все время люди готовы взглянуть на короля и увидеть, что у него голый зад.» Он оглядел голографические лица. «Конституция была фактически мертва изначально, мы всегда это знали, она никогда не работала в качестве основы для эффективной системы управления, как она была написана. Мы нашли способы обойти её. Способы, честно говоря, совершенно незаконные в соответствии с буквой Конституции. Теперь такие люди, как Хэдли и Холмон-Сандерс говорят об этом открыто, и многие другие, которые были готовы сказать: «Ну и что?» и позволить нам дальше работать над развитием Лиги, будут рассматривать то, что случилось с Филаретой, как доказательство того, мы не знаем, что делать с Лигой. И если они решат, прислушаться к Хэдли,и прочим сумасшедшим Бефам, вся лига может превратиться в кучу дерьма. Это то, что это действительно происходит сейчас.»

«Это… звучит несколько паникерски», неуверенно сказал МакАртни. Он оглянулся на остальных. «Не так ли?»

Для Колокольцева было очевидно, что МакАртни был полностью сосредоточен на личных последствиях кризиса. То, что он никогда не переходил от проблемы обуздания Манти к проблемам Лиги в целом и, в частности, Натан МакАртни полагал, что может заниматься своим привычным бизнесом, как это было всегда. Теперь, однако…

«Я не думаю, что это так, Натан». Абруцци всегда плохо относился к МакАртни, но его тон был почти нежным, когда он отрицательно покачал головой. «Я признаю, это звучит нелепо, но это действительно может снести всю Лигу, и когда это произойдет, Бог знает, что случится с протекторатами. Черт, некоторые из основных систем не слишком похожи друг на друга все! Если они увидят возможность пойти своим путем, может быть, даже уйти полностью от того, кто столетиями подавлял их, они, вероятно, сделают это.»

МакАртни сидел молча, его лицо было пепельным и Колокольцев переключил свое внимание на Абруцци.

«Расскажите нам об этой идее с покупкой отсрочки, Малахай».

«Это на самом деле довольно просто.» Абруцци пожал плечами. «В некотором смысле, это то же самое, что мы делали после Шпинделя — все, что у нас есть на самом деле, это слова Манти о случившемся, а также гражданских журналистов в системе. Другими словами, единственным первоисточником являются официальные заявления Манти. Таким образом, мы делаем то, что делали тогда.» Он снова пожал плечами. «Мы отбрехиваемся».

«Как?»

«Последовательность событий ясна из того, что сообщили Манти. Филарета попал в засаду; Харрингтон захлопнула ловушку и дала ему возможность сдаться либо быть уничтоженным; он открыл огонь; она оторвала ему голову. Не так ли?»

Присутствующие кивнули, и он снова пожал плечами.

«Ну, мы не сможем выиграть, если попытаемся оправдать его действия. Вместо этого, мы изменим основную сюжетную линию. Харрингтон намеренно загнала его в ловушку; её предложение сдаться было уловкой, направленной на уничтожение его ракетных подвесок; он уничтожил свои подвески… и тем самым отказался от единственного оружия, которого она боялась; она открыла огонь и хладнокровно уничтожила его флот. У него не было ни единого шанса сдаться, она изначально была намерена уничтожить его, что бы он ни делал.»

«Как, черт возьми, вы рассчитываете впарить это?» требовательно спросила Водославская. «Особенно с уже обнародованными записями Манти!»

«Отметим, что все записи обнародованы Манти», ответил Абруцци. «Они сказали нам, что это точные копии подлинных переговоров, но у нас нет доказательств этого. Отметим, что приказы Филареты давали ему возможность отступить или даже сдаться, если окажется, что оценки адмирала Раджампета относительно технологического дисбаланса оказались ошибочными. Я не знаю, какими были приказы — на самом деле, я чертовски сомневаюсь, что они были такими — но к тому времени, когда нужно будет их официально опубликовать, они будут чертовски хороши! На основе этих приказов и предполагаемой тактической ситуации, на момент когда Харрингтон потребовала его капитуляции, мы считаем, что записи абсолютно достоверны. Затем Харрингтон открыла огонь, и все, что содержится после этого момента в «официальных записях», присланных нам, почти наверняка умело отредактированный монтаж настоящего боя».

«Это никогда не прокатит» — отрезала Водославская.

«Это могло бы сработать», медленно сказал Колокольцев, его глаза сузились, пока он анализировал сценарий. «Преимущество в том, что эта версия соответствует ранее сказанному нами о Шпинделе и других столкновениях. Конечно, кое-кто увидит те же старые линии, но, для многих других, преемственность придаст определенную легитимность. Это будет соответствовать тому, что эти люди уже приняли в качестве истины, и Манти не смогут этого опровергнуть. Они могут сколько угодно обеспечивать всех записями датчиков и записанными сообщениями, но все это будет приходить из официальных правительственных органов, и будет абсолютно бесполезно, потому что циничный солли знает как обычно государственные органы прикрывают собственные задницы, когда им это необходимо».

«О, да?» Водославская откинулась на спинку стула. «А как насчет Хевов, болтавшихся там же? Подтверждающих исходную версию?»

«В принципе, Хевы заключили сделку с Манти», ответил Абруцци. Ее серые глаза расширились в недоумении, и он жестко усмехнулся. «Я уверен, что источники Иннокентия в МИДе и аналитики смогут придумать достаточно, чтобы подтвердить это, но что, очевидно, Мантикора предложила Хевену сделку. Несомненно, что боевые технологии Хевена находятся примерно на одном уровне с Мантикорой, поскольку иначе они бы не выжили так долго. Это означает, что у них тоже есть огромное тактическое преимущество над Лигой — но только мимолетное, до пор пока наш флот не приобретет соответствующие оружие. Итак, предложение Мантикоры было простым: давайте прекратим стрелять друг в друга достаточно надолго, чтобы оторвать большой, сочный кусок территории от Лиги и всех, кто встанет у нас на пути, пока мы все еще обладаем преимуществом в военной сфере, чтобы избежать неприятностей с ними. Рассматривайте это как вариант старого клише «враг моего врага мой друг». В данном случае, «беспомощная жертва моего врага является и моей беспомощной жертвой». В любом случае примерно так Манти продали это Хевену.»

«Вы говорите, что в этой версии реальности Хевен увидел возможность отхватить вместе с Мантикорой кусок нашего пирога и решил, что это выгоднее, чем пытаться добить Манти не получая ничего, кроме огромных собственных потерь и — возможно — контроль над тоннельной сетью, в конечном итоге? «сказала Водославская гораздо более вдумчивым тоном.

«Мы с самого начала твердили, что Манти это хладнокровные, циничные империалисты», отметил Абруцци. «Это просто еще больше всего того же самого с их стороны, не так ли? И то, что Хевен, который всегда ненавидел Рабсилу также, как Мантикора, в первую очередь «подтвердил» чушь о так называемом Мезанском Выравнивании вписывается в сюжет довольно логично.»

«Вы знаете, вот что меня беспокоит больше всего,» отметила Водославская. «То, что Причарт рассказала об этом Манти, а не наоборот. Я согласна, что это ерунда, но если Хевен действительно считает, что…»

«Обращаю Ваше внимание на то, что согласно сказке, которую они пытаются продать, теми, кто доставил этого Симойиш домой с Мезы, были Зилвицкий и Виктор Каша», сказал Абруцци закатив глаза. «Я уверен, что все мы помним, как Зилвицкий, подобно неуправляемой боеголовке, резвился здесь, в старом Чикаго, когда он утверждал, что Рабсила похитила его дочь. Я думаю, никому не придёт в голову назвать его беспристрастным свидетелем, в деле с участием Мезы! Впрочем, если есть хоть одна доля истины в версии Мезы о событиях в Грин Пайнс, Зилвицкий имеет все основания выступить с надуманной историей о многовековом заговоре чтобы прикрыть свою вину! А тут еще Каша, который последнюю пару лет залезал все глубже и глубже в постель Одюбон Баллрум при помощи своих дружков с Вердант Виста, и который, похоже, был с Зилвицким в Грин Пайнс. Еще один, совершенно беспристрастный свидетель против Мезы! И, как вишенка на вершине, мантикорские «древесные коты», предположительно имеющие возможность знать, когда кто-то лжет, что «доказывает» честность Симойиш.

«Самый разумный сценарий, который я могу предложить, как Зилвицкому и Каша удалось продать, по крайней мере условно, эту поделку Причарт и её администрации. Я думаю, наиболее правдоподобное объяснение того, почему им потребовалось чертовски много времени чтобы вернуться домой, заключается в том, что они провели несколько месяцев скрываясь где-то с разведчиками Манти для совместного изготовления легенды и тренировки Симойиш в качестве манекена-чревовещателя. Затем они отправились домой, в Новый Париж, чтобы донести свое «шокирующее разоблачение», до Причарт и убедить её, поделиться своей информацией с Мантикорй. В этот момент — сюрприз, сюрприз! — читающие мысли древесные коты со Сфинкса «подтверждают» искренность Симойиш.

«Честно говоря, действительно интересный и первоочередной вопрос заключается в том купилась ли Причарт. Мы все время ходим вокруг этого, Агата. Мы знаем, как играют в эти игры. Вполне возможно, Причарт на самом деле верит в эту чепуху и ее заявления по этому поводу, присланные нам мантикорцами абсолютно подлинные. Но я бы сказал, что значительно более вероятно, что она очень хорошо понимает, что кувшинчик с дерьмом, «проданный» ей Зилвицким и Каша, который оправдывает её предложение, сделанное Елизавете, на самом деле является предложением Елизаветы ей. Другими словами, она увидела возможность выйти из войны с Мантикорой таким образом, что бы сидеть на мантикорской стороне стола на мирной конференции по разделу Солнечной лиги.»

«Вы знаете,» сказал МакАртни после паузы, «что, это действительно произошло. Или что-то близкое к этому, так или иначе. Я не говорю, что Филарета не стрелял первым, просто мы собираемся рассказать всем как Хевен оказался на стороне Манти, и что реально могло быть.»

«Возможно», согласился Абруцци. «Но мы не хотим мутить воду. Будет проще, представить Манти бесспорными авторами произведения. Мы позволим Хевам стать «жертвами обмана» — может быть, с небольшими империалистическими амбициями — и в наших публичных заявлениях последовательно будем утверждать, что считаем трагической ошибкой то, что Хевен позволил себя обмануть и манипулировать собой таким образом. Больше печали, чем гнева. Кто знает? Если что-то изменится к худшему для Манти, Хевы могли бы рассматривать наше отношение как возможность дезертировать с корабля на другую сторону.»

«Если бы я был на Вашем месте, то не думаю, что поставил бы много денег на такую ​​возможность» сухо сказал МакАртни, «но я согласен, есть по крайней мере шанс, что мы могли бы продать это в краткосрочной перспективе. На самом деле, я скажу Раджани, что было бы хорошо, если бы его эксперты смогли проанализировать записи Манти и найти доказательства возможного редактирования. Я думаю, что хороший, разумный отчет — который был бы очевидно справедливым и сдержанным, насколько возможно — который покажет, что записи, возможно, были подправлены и что невозможно окончательно установить истину, был бы более полезным, чем прямое осуждение».

«Я согласен»

Абруцци неожиданно одобрительно кивнул, и Колокольцев оглядел лица своих коллег.

«Ладно. Я полагаю, мы договорились, что будем действовать далее в соответствии с рекомендациями Малахая. Думаю также, было бы хорошей идеей для Вас и Омоссуп, Агата, составить совместный доклад с официальным предупреждением о огромном экономическом ущербе, который Манти собираются нанести Лиге вследствие своих имперских амбиций. Необходимо сделать его главной новостью, и использовать с целью создания дополнительного общественного неодобрения действий Мантикоры.» Он тонко улыбнулся. «Я не вижу, как это может разубедить любого из наших граждан в том, что Манти являются настоящими злодеями».