Грядущая буря

Глава 22

— Сэр, «Кантата» завершила переход.

— Спасибо, Фрейзер.

«Единственное, что за всё их, надо сказать весьма продолжительное, время пребывания на Мантикоре осталось неизменным в коммандере Фрейзере Адамсоне», — пришло в голову Лестеру Турвилю, — «это отсутствие воображения. Как правило, реакцией того на любое событие вне сферы его служебных обязанностей была полная невозмутимость типа моя-голова-занята-важными-вещами-не-беспокойте-меня, а это частенько чертовски раздражало. Хотя, надо признать, были ситуации, в которых у подобной невозмутимости были свои преимущества. На самом деле, он временами сам задавался вопросом — а не стоит ли и ему взять пример со своего коммандера.»

«И каждый раз отвечал отрицательно. Ему потребовалась определённая… гибкость ума, чтобы пережить тот подхвативший его бурный поток событий, вновь сделавший его командующим Второго Флота (хотя это был не тот Второй Флот, который он привёл к системе Мантикоры) и включив последний в качестве хевенитского компонента в то, что получило имя «Большой Флот».»

«Название было предложено Элоизой Причарт и сам Турвиль соглашался с тем, что это была удачная идея. Пожалуй, это был единственный способ избежать растаскивания подчинённых ему подразделений по другим флотам. Его самого это не очень беспокоило, в отличии, как он точно знал, от достаточно значительного числа хевенитских офицеров. И не менее значительного числа чёртовых политиков на Новом Париже. Особенно среди тех, кто полагал, что мог бы, воспользовавшись этой ситуацией, получить дополнительное политическое преимущество. Да что там говорить, многие посчитали себя оскорблёнными просто самим фактом назначения Герцогини Харрингтон на должность командующего этим соединением, даже не пытаясь разобраться в том, чем это было вызвано!»

С самого начала Турвиль понял, что его назначение не будет похоже на пикник. Но его здорово выручало то, что, во время нахождения в лагере военнопленных, манти разрешили ему собрать всех его офицеров вместе, а последнее фактически позволило ему и его штабу продолжать выполнять свои обязанности старших высокопоставленных руководителей личного состава первоначального Второго Флота. (Собственно говоря, он сам был самым высокопоставленным хевенитским офицером, взятым в плен во время боевых действий, за всё историю Республики. Каковой факт он сам считал довольно сомнительной честью). В результате, когда она ему потребовалась, в его распоряжении оказалась грамотная, хорошо сработавшаяся команда, хотя заставить её мыслить категориями не «противостояния манти», а «взаимодействия с манти», оказалось далеко не самым простым делом, которым ему приходилось заниматься. Что, впрочем, было вполне объяснимо — выработавшаяся за столько лет привычка стала второй натурой. Хотя, как подозревал Турвиль, нехватка воображения у Адамсона существенно облегчила его тактику эту переориентацию.

— Сэр, сигнал от коммандера Пруитта. — лейтенант-коммандер Анита Айзенберг стала, бесспорно, самым юным штаб-офицером, с которым Турвиля когда-либо работал, но её производство из лейтенанта в лейтенант-коммандеры во время нахождения в лагере военнопленных было безусловно заслуженным. По существу, в той ситуации у него не было острой необходимости в начальнике связи, но она смогла стать незаменимой дюжиной других способов. — «Кантата» инициализировала передачу данных.

— Спасибо, Ази. — Турвиль, коротко улыбнувшись ей, повернулся к Адамсону. — Фрейзер, для нас есть что-то новое?

— Пока ничего не вижу, сэр. — Тон Адамсона, изучающего тактическую схему, обновляющуюся по мере загрузки данных с КЕВ «Кантата», был слегка отсутствующим. — Похоже, Филарета продолжает поддерживать ускорение. Если он его сохранит, то пересечёт гиперграницу приблизительно через четыре минуты. И вот тогда, — в голосе офицера-тактика вместо безразличия стали появляться нотки полного удовлетворения. Если дело касалось реализации тактических планов — его фантазия включалась на полную катушку, и он с нетерпением ждал этого момента с тех пор, как план операции был доведён до них, — он отгребёт по полной.

Турвиль кивнул с задумчивым видом, между тем его пальцы продолжали снимать оболочку с одной из его фирменных сигар, бывших частью его имиджа. Адмирал постарался потщательнее скрыть улыбку, способную, возможно, испортить многозначительность выражения его лица, поскольку знал, как оценивающе наблюдает сейчас за ним каждый офицер на флагманском мостике корабля ФРХ «Террор». Он чувствовал волны ожидания, расходящиеся от своих подчинённых, словно эти мужчины и женщины — большинство которых, хоть и были знакомы с его репутацией, но никогда не встречались с ним лично до того момента, когда он принял над ними командование — ждали настоящих доказательств своего участия в этом конфликте.

Древесный кот, взгромоздившийся на спинку его командирского кресла, напротив, не скрывая своих чувств, издал мягкий звук, в котором смешались смирение и шутливый выговор. Крадущемуся-в-Ветвях не нравился запах тлеющего табака. Или, возможно, он делал вид, что не нравится; так как Турвиль пару раз ловил его на обнюхивании сигар — обнюхивании, подозрительно напоминавшем дегустирование. В любом случае, казалось, что его спутник был готов смириться с запахом табака, являющимся частью образа принятого им двуногого, хотя определенно не пытался скрывать своего отношения к табаку на людях. Способности Турвиля читать знаки кошачьего языка были всё ещё в зачаточном состоянии, но и не нужно было быть знатоком, чтобы понять сообщение Крадущегося-в-Ветвях, когда тот передней парой лап с длинными пальцами ловко запечатал шлем своего контактного скафандра в тот же момент, как только человек начал разворачивать сигару.

— Что ж, — прозаично произнёс он, — пора готовиться к танцам. — И, прикусывая кончик сигары, улыбнулся загерметизировавшемуся древесному коту. Удостоверившись в том, что сигара сидит под утончённо-надлежащим углом, он перевёл взгляд на дисплеи комов, связывающих его с флагманскими мостиками трех оперативных групп составлявших его возрождённый Второй Флот.

Каждую минуту с того момента, когда он узнал о своём новом назначении, он посвятил подготовке к тому, чтобы вписаться в свою новую команду, и этому помогало то, что он достаточно хорошо знал командующих всех трёх своих оперативных групп. И до сих пор он не был уверен, что достиг цели. После почти целого стандартного года вдали от командной палубы он чувствовал себя безусловно устаревшим, и он задался вопросом, как эти трое будут себя чувствовать, выполняя приказы адмирала, потерпевшего абсолютное поражение в последнем сражении, которое он провёл в этой самой звездной системе. Собственно говоря, он сам всё ещё задавался вопросом, что чувства испытывала адмирал Паскаль Лэнгли — командующая основным Флотом — когда почти семьдесят процентов её боевой стены были внезапно отданы для выполнение боевой задачи под чужим командованием. На её месте Лестер Турвиль напился бы вдрызг — и плевать на тех, кто узнал бы об этом.

Правда первоначальный план предусматривал назначение командующим воссозданным Вторым Флотом Томаса Тейсмана, и никто, даже с хорошо-известным характером Лэнгли, не мог помыслить оспорить эту точку зрения. Но как бы то ни было, всё изменилось в тот момент, когда были пересмотрены цели контакта с Филарета. Предположение, что Тейсман мог бы наиболее эффективно действовать с чужого флагмана, высказала Герцогиня Харрингтон, но несколько неожиданно для Турвиля, было с энтузиазмом подхвачено самим Тейсманом, что оставляло Второй Флот без адмиралов, имеющих реальный боевой опыт управления полномасштабными флотскими соединениями.

За исключением «оказавшегося под рукой» Лестера Турвиля.

— Ладно, народ, — обратился он к командующим своими оперативными группами. — Коммандёр Адамсон сейчас отсылает вам команду на исполнение. Отсчёт пошёл. Кто-нибудь хочет произнести какие-нибудь исторические слова?

Он вопросительно изогнул бровь, тем временем извлекая из старомодной серебряной зажигалки крошечный шарик плазмы и, пыхтя, тщательно раскуривая ароматную сигару.

— Адмирал, я не знаю «исторических слов», — с эксцентричной улыбкой отозвался вице-адмирал Оливер Диамато, — но я думаю, что мы будем готовы, как только получим сигнал. — Он покачал головой. — Но, тем не менее, я должен сказать, что всё ещё задаюсь вопросом — когда мы наконец очнёмся от этого странного наваждения?

— Может быть это и наваждение, Оливер, — возразила со своего дисплея вице-адмирал Дженнифер Белльфью, — но, откровенно говоря, идея о драке с солли в союзе с манти мне импонирует гораздо сильней, чем сотня любых других идей!

Вице-адмирал Симпсон Герми, командующий третьей оперативной группой Турвиля, со смущённой улыбкой только покачал головой. Он был почти столь же молод как и Диамато, что было несомненным достижением для офицера его возраста, и он был одним из немногих оставшихся в живых членов достаточно известной семьи бывших Законодателей. Турвиль знал его хуже Диамато или Белльфью, но его послужной список был безупречен. Если бы это было не так, то Томас Тейсман никогда бы не назначил бы его командующим оперативной группы.

Особенно командующим одной из этих оперативных групп.

— Ну что ж, — задумчиво подытожил Турвиль, прищурясь и смотря вдаль сквозь вьющиеся под струями вентиляторов полоски дыма, — всем нам здесь, за исключением Симпсона, манти в своё время надрали задницы. Так что я вполне представляю, что каждый из вас сейчас чувствует себя немного странно. Но, честно говоря, я думаю, что Дженнифер права. Не знаю как вы, но лично я должен признаться, что часть меня действительно хочет увидеть как с этих высокомерных солли собьют спесь. Кроме того — его улыбка исчезла — мы теперь знаем, кто наш настоящий враг.

Его голос и глаза стали жёсткими, и его подчиненные, соглашаясь, ответили ему столь же твёрдыми взглядами. Он на миг вгляделся в них, затем продолжил более мягким тоном.

— Хотелось бы надеяться, что всё обойдётся без стрельбы на поражение. Но это зависит от степени глупости Филареты. И если он не сдастся, то тогда мы его прижмём. Понятно?

Все три вице-адмирала решительно кивнули.

— Отлично.

Он поглядел на цифровой дисплей, равномерно мигающий на краю тактической схемы, затем перевёл взгляд на Молли Дилэни, своего начальника штаба.

Капитан Дилэни тоже посмотрела на него, и в ее глазах мерцала голодная тьма. У неё было больше причин, чем у более молодых сотрудников его штаба, быть недовольной мыслью о союзе Республики со Звездной Империей, и не только потому, что она потеряла очень много своих друзей в войнах с Мантикорой. Она запрятала эти причины так глубоко внутри себя, что не было ничего удивительного в том, что любой, кто не знал её достаточно хорошо, мог не понимать, что она чувствовала. Но она была рядом с Турвилем дольше любого другого члена его штаба и он по настоящему хорошо её знал, но всё же, когда он всмотрелся в её глаза, он почувствовал её несомненную готовность к тому, что должно было произойти. И, в её случае, не только потому, что она ненавидела солли, хотя она любила последних не более любого другого флотского офицера, когда-либо ощутившего на себе их высокомерие, но и потому, что была нетерпелива.

Филарета был всего лишь досадным препятствием перед истинной целью, к которой она стремилась. Вся Солнечная Лига была всего лишь препятствием, от которого она хотела избавиться настолько быстро, насколько это было возможно. Молли Дилэни могли не нравиться мантикорцы, и у нее действительно было несколько приступов растерянности, когда она обнаружила, что они стали союзниками, но и это было вторично, по сравнению с воспоминаниями о кошмарной резне во время Битвы за Мантикору. В общем-то, она не обвиняла самих манти в той резне. Они могли ей не нравиться, но она по-настоящему уважала их, а они делали точно то же самое, что сделала бы она, защищая свою домашнюю звездную систему. Кроме того, она знала теперь, что некто управлял Звездной Империей так же умело, как и самой Республикой — некто, кто хотел видеть их обоих уничтоженными. И теперь она знала, кто виноват в срыве переговоров на высшем уровне на Факеле, каковой факт и стал причиной отправки Второго Флота в тот Холокост. Она хотела уничтожить этих людей с чистой и сверкающей страстью, и она была готова сражаться в союзе с кем угодно, кто мог помочь ей добиться этой цели.

— Время, Фрейзер, — сказал Турвиль, отводя взгляд от Дилэни. — Время.

* * *

Одиннадцатый Флот пересек гиперграницу, устремляясь к Сфинксу на набранной скорости в чуть более чем пять тысяч километров в секунду. Переход через гиперграницу не сопровождался какими-либо физическими проявлениями, но сейчас, в тот момент, когда значки кораблей группы пересекли периметр янтарной сферы, указывающей на гиперграницу Мантикоры-A, по флагманскому мостику корабля ФСЛ «Филип Опенгеймер» словно пронёсся глубокий тихий вздох.

Адмирал Флота Филарета безмолвно, с тщательно контролируемым выражением лица, стоял, прикипя глазами к тактической схеме. Танго-Два всё ещё оставалось неподвижным, даже не пытаясь уклониться от его Флота, и ожидание — горячее и нетерпеливое — пульсировало где-то глубоко внутри него. Он чувствовал, что те же самые эмоции владели и сотрудниками его штаба, но всё же было что-то ещё. Ощущение бесповоротности решения. Победа или поражение, выбор был сделан, но, несмотря на все симуляции с новыми ракетами, несмотря на огромное превосходства над Танго-Два, призрак того, что произошло с Сандрой Крэндол, вновь и вновь проносилось у них перед глазами.

«Черт, если бы они были в такой момент спокойны, то я счёл бы их сверхлюдьми!» — с холодной решимостью подумал он. — «Но что бы ни случилось — Танго-Два обречено. Нет ничего в этой Вселенной, что сорок супердредноутов могут противопоставить защитной и наступательной мощи четырехсот тридцати!»

Прошла минута. Две минуты. Три.

Скорость Одиннадцатого Флота увеличилась до 5 647 км в сек. Гиперграница осталась в 963 тысячах километров позади «Опенгеймера», а дистанция до Танго-Два упала до 12,3 миллионов километров. Манти уже находились в 3,2 миллионах километрах внутри паспортного эффективного радиуса действия «Кольчуги», даже без введения баллистической фазы в управляющий профиль атаки, хотя прогнозируемая точность на дистанции в сорок одну световую секунду будет плачевна. С другой стороны, ему надо было побеспокоиться всего о сорока целях, а у каждого из его супердредноутов было двенадцать ракетных подвесок, буксируемых за кормой. Это давало ему более пяти тысяч подвесок с десятью ракетами в каждой — и это не считая его собственных бортовых пусковых. И пусть каждый из его супердредноутов лишился по паре пусковых на борт в обмен на щиты «Эгиды» — всё равно их оставалось по три десятка на сторону. Если бы он выплеснул все свои подвески в одном залпе и дал бы полный бортовой залп с каждого из своих супердредноутов, то мог бы одномоментно отправить в пространство 64 тысячи птичек.

Конечно, проведённые ими симуляции продемонстрировали, что они не могут надеяться эффективно управлять больше чем семнадцатью тысячами за раз. Но если в дополнении к каждому бортовому залпу использовать только 4 тысячи 200 начинённых ракетами подвесок, то он получал возможность сделать двенадцать залпов данной мощности прежде, чем исчерпать запас подвесок. Это составляло более чем четыреста ракет на каждый из кораблей стены в группе Танго-Два в каждом залпе, а его план огня предусматривал концентрацию первого залпа всего на половине потенциальных целей. Ни один когда-либо построенный супердредноут не мог парировать восемьсот пятьдесят тяжёлых ракет, собранных в едином, всё сметающем залпе! Таким образом, оставался только вопрос…

— Изменение статуса! — внезапно воскликнул Уильям Дэниэлс. — Новые сигнатуры импеллеров. Многочисленные новые сигнатуры!

Расширившимися глаза Массимо Филарета уставился на резко изменившуюся ситуацию на тактической схеме.

Танго-Два внезапно обросло дополнительными сигнатурами импеллеров — сотнями сигнатур! Ни одна из них не была достаточно мощной, чтобы быть межзвёздным кораблём. Они должны были быть просто большим количеством ЛАКов, но их было невероятно много! Словно сплошной сферический щит ярко светился между супердредноутами Одиннадцатого Флота и Танго-Два, и всё новые и новые отметки продолжали появляться прямо у него на глазах.

Они стали бы неожиданностью даже сами по себе, но это было ещё не всё. Совершенно новая группа сигнатур — сигнатур столь ярких, что не могли быть ничем иным кроме как кораблями стены — внезапно зажглась в полутора миллионах километрах за Танго-Два.

«Именно поэтому они уничтожили мои разведплатформы», — нелепо спокойная мысль возникла в уголке разума Филарета. — «Они уничтожили их прежде, чем те смогли достичь Танго-Два и получить возможность обнаружить тех, кто скрывался в засаде позади них. И что я сделал? Я позволил Харрингтон, словно чёртовой балаганной фокуснице, обмануть себя — вот что я сделал. Я направил все свои оставшиеся платформы к Танго-Два вместо того, чтобы осмотреть окружающее пространство и попытаться выяснить, что же именно они пытаются скрыть от меня!»

— Новая группа целей обозначена как Танго-Три. — прерывающийся хриплый голос Дэниэлса резко сменился профессиональным тоном и всё же Филарета услышал эхо собственного шока в голосе своего тактика, понимание того, как жестоко они были обмануты, отзывалось эхом в его глубинах. — Оценочная численность Танго-Три составляет сто пятьдесят, повторяю — один-пять-ноль, супердредноутов и минимум восемьсот ЛАКов дополнительно.

Челюсти Филарета сжались, когда он внезапно обнаружил, что численность кораблей стены, с которыми он готовился сойтись в бою, пятикратно увеличилась.

«Но мы всё ещё превосходим их более чем два к одному, и Танго-Два всё ещё более чем на миллион километров ближе Танго-Три», — сказал он себе. — «Это несколько ограничивает возможности Танго-Три по поддержке противоракетной обороны Танго-Два. У меня всё ещё есть возможность уничтожить большую часть ближайших противников, а затем…»

— Изменение статуса! — вновь выкрикнул Дэниэлс, и Филарета буквально почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, когда ещё одна огромная группа импеллерных сигнатур появилась на схеме. На сей раз не впереди него — сзади, в десяти миллионах километрах за гиперграницей, возник самый большой, самый мощный, из всех виденных им, след гиперперехода.

— Новый противник определён как Танго-Четыре, — голос Дэниэлса теперь был безжизненным, как у человека сломленного профессиональной неудачей и держащегося только за счёт отчаянно упорной концентрации на своих обязанностях. — Оценка Танго-Четыре — минимум двести пятьдесят супердредноутов. Минимальный эскорт, но…

Тактик запнулся, затем прочистил горло.

— Сэр, мы получаем дополнительные сигнатуры ЛАКов с Танго-Четыре. Они только появляются на схеме. Манти должно быть использовали авианосцы — некоторые супердредноуты, возможно, ими и являются — чтобы транспортировать ЛАКи через гипербарьер.

Тишина на флагманском мостике «Оппенгеймера» была абсолютной.

Они заманили меня в ловушку словно мышь. Филарета даже через овладевший им шок чувствовал что-то вроде восхищения. Они спрогнозировали мой вектор подхода. Они использовали Танго-Два, чтобы обмануть мои разведплатформы и заманить меня внутрь гиперграницы, а уже потом подняли клинья Танго — Три. И ещё у них было Танго-Четыре, все это время прячущиеся в гипере. Они, должно быть, послали курьера через альфа-стену, чтобы дать сигнал готовности своим основным силам… и при этом они рассчитали свой гиперпереход таким образом, чтобы поймать меня по эту сторону гиперграницы.

Это всё было просчитано — понял он. Каждая шаг был ответом на его собственные маневры. Он задался вопросом, вышло бы вообще когда-нибудь Танго-Четыре из гипера, если он не пересек бы гиперграницу?

Наверное, решил он. В любом случае, это ничего не решало бы, так как единственный вариант, при котором я имел бы возможность избежать с ними встречи — это не пересекать гиперграницу, а уйти обратно за альфа-барьер. Правда, тогда все мои сенсоры оказались бы с другой стороны стены и я не смог бы получить с них информацию. И догадался ли я в подобной ситуации оставить в системе несколько эсминцев, что бы было кому снять и доставить мне данные? Разумеется, нет.

Унизительно было понимать, как ловко им управляли. Нет, даже не управляли — предугадывали. Как предугадывает ветеран — или опытный воин — каждое действие самонадеянного новичка, уверенного в собственном всемогуществе. И понимание того, что манти и не надо было управлять им, потому что для них было элементарным просчитать каждый его шаг, жгло его сердце ещё сильней.

— Сэр, — очень осторожно произнёс Рубен Седжвик, — поступил вызов на связь от адмирала Харрингтон.

* * *

— Так Вы наконец сообразили, что некоторые вещи, возможно, отнюдь не столь же просты, какими кажутся на первый взгляд, а, адмирал Филарета? — с лёгкой улыбкой начала «Саламандра».

Тон Харрингтон кажется капризным, почти насмешливым, — обижено отметил Филарета. Он негодующе уставился в объектив кома, стараясь из всех сил сохранить на лице маску невозмутимости.

— Я ведь намекала Вам, — продолжила Харрингтон, — что оценка вашими спецслужбами результатов операции «Удар Явато» была несколько оптимистично завышена.

— Да, было дело, — признал он, коротко улыбнувшись, и откинулся на спинку кресла в ожидании восьмидесятисекундной двухсторонней задержки передачи. Но…

— Вы должны были прислушаться к моим словам, — ответ Харрингтон пришёл чуть более, чем через секунду. Несмотря на тщательныйт самоконтроль, глаза Филарета расширились от неожиданности, и его визави снова улыбнулась. — Это называется буй системы «Гермес», адмирал. Вся система буквально утыкана этими сверхсветовыми коммуникационными станциями. Правда удобно, как Вы считаете?

Алмазно-твёрдый взгляд карих глаз буквально упёрся в него и Филарета, получивший доказательства того, что Мантикора действительно владела технологией полноценной сверхсветовой связи, почувствовал как ледяные когти понимания пробежались по его хребту.

— Я знаю, — продолжала она, — что ещё меньше минуты назад Вы считали, что у Вас есть преимущество силы. Это не так. Даже, собственно говоря, столкнись Вы только с Королевским Флотом Мантикоры. В данный момент, существенный процент наших собственных сил, скажем так… находится в другом месте, выполняя другие задачи. Так что мы попросили своих друзей занять их место. Корабли, что вы видите между Сфинксом и Мантикорой, являются, к вашему сожалению, всего лишь флотскими грузовиками с импеллерами и компенсаторами военного образца. Мы рассчитывали, что Вы, занявшись ими, не станете глазеть по сторонам и не заметите основные силы, которые к настоящему моменту, я уверена, вы уже рассмотрели внутри системы, и которые… представляют собой две оперативные группы — Космический Флот Грейсона и личная Гвардия Протектора. Если ваши разведслужбы ещё Вам этого не сообщили, то могу Вас проинформировать, что военные технологии Грейсона полностью идентичны нашим собственным. Что касается кораблей, которые только что выполнили альфа-переход позади вас, то они представляют собой три оперативных группы Флота Республики Хэвен. И я думаю, что для Вас должно быть очевидно, что республиканский флот не просуществовал настолько долго, если бы уровень военных технологий Республики также не соответствовал бы нашему собственному.

Хонор сделала паузу, как будто приглашая его ответить. Вторя ей, зеленоглазый древесный кот на её плече вопросительно склонил свою мордочку со слегка подёргивающимися усами.

Филарета почувствовал как из него только что вышибли дух. Хевенитский флот? Разведка Флота и Бюро Планирования всегда утверждали, что власти Грейсона заключили союзный договор с Мантикорой исключительно из-за своей глупости. Ведь они были религиозными фанатиками, причём окатившимися по лестнице прогресса гораздо дальше прочих неоварваров, поддержавших монархию. Так что, действительно, была определённая вероятность того, что он может столкнуться с несколькими их боевыми единицами… Но никто и никогда не предполагал, что моносистемная, столь недавно вытащенная из безнадежного примитивизма, нация сможет направить такое количество супердредноутов в боевую стену! А Хэвен? Они были костью в горле манти в течение многих десятилетий! А этих то что побудило ввязаться в конфликт своих заклятых врагов с безжалостной и неумолимой силой Солнечной Лиги? Это было нелепо! Напрашивался естественный ответ…

— Адмирал Харрингтон, я полагаю, Вы простите мне определенный скептицизм, — ему удалось сохранять свой тон почти обыденным, — но мне почему-то не верится, что в подобной ситуации Хэвен примчался бы Вам на помощь. — Он коротко улыбнулся. — Учитывая размер вашего национального межзвёздного торгового флота, я закономерно задаюсь вопросом, а не являются ли та группа позади меня ещё одной партией грузовиков?

— Это был бы интересный ход, — согласилась Харрингтон. — И мне приходило в голову, что Вы именно так можете это воспринять. На этот случай я предусмотрела присутствие кое-кого, кто может поручиться за мою правдивость.

Она приглашающе кивнула, и тёмноволосый коренастый мужчина — мужчина в контактном скафандре хэвенитского образца со знаками различияа адмирала — вошёл в поле зрения камеры и встал рядом с ней.

— Позвольте мне представить Вам адмирала Томаса Тейсмана, — холодно сказала она. — Вы, возможно, слышали о нем? Если так, то Вы знаете, что он — Министр Обороны Республики Хэвен и начальник Главного Штаба Флота. Также, я надеюсь, Вы понимаете, что он имеет право делать официальные заявления от имени Республики.

— Да, адмирал Филарета, я действительно здесь. — Голос темноволосого был столь же холоден, как и у Харрингтон. — И я говорю с Вами с флагмана Герцогини Харрингтон, что исключает сомнения в политической позиции моей звёздной нации. Если Вы ещё сомневаетесь в моей личности, то я предлагаю прикомандированному к Вам представителю УРФ — хоть одного Вы должны иметь на борту — проверить его файлы. Возможно, у него нет свежих данных, но в прошлом я лично и непосредственно вёл дела с флотом Солнечной Лиги. Само собой, я не был адмиралом в то время, но возможно сотрудники вашей разведки — какие они ни есть — оставили записи. Собственно говоря, они фактически могут быть достаточно умны, чтобы, зная что Вы оправляетесь в эту область пространства, снабдить Вас ими.

«Его тон прямо подразумевает, что он очень сомневается, что кто-то был достаточно умен, чтобы сделать нечто подобное», — мрачно отметил Филарета. — «Что, учитывая продемонстрированный текущей ситуацией катастрофический провал разведки, едва ли было неблагоразумным предположением.»

— Пока ваши люди ищут данные, — продолжил Тейсман, — просто позвольте мне заверить Вас, что каждое слово сказанное Герцогиней Харрингтон полностью поддержано и моим правительством и непосредственно лично мной. Нынешняя невменяемость Солнечной Лиги — это очередное впечатляющее проявление её высокомерной, коррумпированной внешней политики. Явное игнорирование Лигой любых межзвездных законов, соглашений и самого понятия «независимая звездная нация», которые, оказывается, мешает её собственным желаниям и расширению «протекторатов» УПБ, слишком долго допускалось остальной частью галактики. Тот факт, что никто в Лиге не проявил здравомыслия, чтобы выяснить каким образом Солнечная Лига позволила себе плясать под дудку еще более коррумпированного режима, не являющегося даже членом Лиги, делает Вас еще более опасными для любой другой звездной нации. Если быть более точным — для всех остальных звездных наций. Таким образом, Республика Хэвен полностью поддерживает Звездную Империю Мантикоры и её союзников в борьбе против новой неспровоцированной агрессии Солнечной Лиги.

Тейсман замолчал, и Филарета позволил себе обернуться на коммодора Соболевского, отчаянного роящегося в электронном досье. В этот миг глаза офицера разведки расширились, и он, подняв взгляд на Филарета, согласно кивнул.

У Филарета засосало под ложечкой при подтверждении того, что это действительно был Тейсман. Или, по меньшей мере, чертовски убедительно точная копия его. Хотя сам Филарета не мог вообразить себе, что, во имя здравомыслия, хевенитский Министр Обороны делает на мантикорском флагманском мостике. И что, черт возьми, делает древесный кот на плече Тейсмана?

Филарета смёл вопросы в сторону. Ставящими в тупик — или жизненно важными — они могли бы быть в другой ситуации, но сейчас они были абсолютно неуместными. Он вновь обернулся к кому и открыл было рот, но Харрингтон опередила его.

— Адмирал Филарета, прежде чем мы продолжим, позвольте мне обрисовать общую тактическую обстановку, — холодно сказала она. — Ваш флот зажат между двумя оперативными флотами противника, в сумме имеющими паритет с Вами по действующим кораблям стены. Наши разведплатформы сообщают, что Вы буксируете за собой примерно пять тысяч сто подвесок по десять ракет в каждой, что составляет в общей сложности пятьдесят одну тысячу ракет. Кроме того, каждый Ваш супердредноут несёт на каждом борту по тридцать пусковых шахт, учитывая что ещё по две с каждого борта Вы заменили станциями управления «Эгидой». Мы предполагаем, что рассматриваемые ракеты, по меньшей мере, не уступают по характеристикам тем ракетам, которыми Меза снабдила наемный флот, что не так давно сделал попытку уничтожения жителей планеты Факел. На основании этих данных, я считаю, что мои собственные силы в настоящее время находятся в зоне паспортной эффективной досягаемости вашего ракетного вооружения.

Она сделала паузу, словно приглашая прокомментировать её слова, но Филарета, поражённый той точностью с которой были подытожены его боевые возможности, был занят тем, чтобы удержать свою нижнюю челюсть от падения на пол. «Ситуация ещё хуже, чем она казалась», — подумал он. — «Чтобы иметь подобную информацию, она должна была завести свои сенсорные платформы прямо в его стену, а его датчики даже не засекли эти чёртовы штуки!»

— В моём распоряжении гораздо больше развернутых подвесок, — продолжала она, и Филарета услышал, как позади него резко поперхнулся Дэниэлс.

— Сэр!..

— Что? — В раздражении рявкнул Филарета, сбрасывая часть собственной напряженности и оборачиваясь к офицеру-тактику.

— Сэр, схема…

Филарета перевёл взгляд на главный тактический экран и почувствовал, как кровь стынет в его жилах. Она сделала паузу не для того, чтобы он мог вставить свой комментарий — пронеслось у него в голове; она сделала паузу, ожидая завершения приёма «Филипом Оппенгеймером» данных на скорости света об источниках радиоизлучения, внезапно превративших тактическую карту в скопище точечных источников.

— Адмирал, каждая из этих точек — мои ракетные подвески, — замораживающее сопрано продолжало звучать у него в ушах. — Или, точнее, некоторые из них. Я предполагаю, что у Вас возникнут трудности с точным подсчётом их количества, так что я сэкономлю ваше время. Показана только четверть миллиона из них… что составляет менее десяти процентов общего доступного мне количества. Кроме того, ракеты в тех подвесках имеют паспортную эффективную дистанцию поражения более чем в сорок миллионов километров. И, в отличие от вас, мы имеем преимущество управления огнём и средствами РЭБ за счёт передачи данных управления на скорости выше, чем скорость света.

— Что не спасёт Вас лично и Ваших союзников, а также каждый чёртовый супердредноут в Вашей компании, от превращения в плазму после удара моих, по Вашим утверждениям, технически отсталых ракет, — словно со стороны услышал Филарета свой решительный голос.

— Увы, адмирал, и здесь Вы ошибаетесь. Этого не будет. Хочу напомнить Вам, что мы имели возможность детально исследовать корабли Сандры Крэндал. И, на основании полученных данных, мы знаем, что Ваши каналы управления огнём позволяют наводить одномоментно не более чем семнадцать — восемнадцать тысяч ракет. С другой стороны, каждый из моих супердредноутов может управлять более чем двумястами ракетами одновременно, причём… в реальном масштабе времени, без задержки на передачу сигналов. Расчёты можете проделать сами.

Она холодно посмотрела на него.

— Неужели Вы действительно подумали, что мы не предусмотрели подготовку средств противоракетной обороны, способных справиться с гораздо более насыщенными ракетными атаками чем те, которые Ваш Флот способен наводить, или даже просто генерировать? Например, я уверена, что Вы обнаружили все ЛАКи прикрывающие мои силы. Я также уверена, что Вы не удостоили их внимания — ведь это «всего лишь» ЛАКи. Однако, прежде чем списать их со счёта, Вы могли бы вспомнить о том, как катастрофически Вы недооценили остальные наши технические разработки.

Она продемонстрировала зубы в одной из тех ледяных улыбок, которыми подчёркивала сказанное, затем продолжила с той же самой холодной бесстрастностью, которая была более ужасающей, чем любая ругань, когда-либо услышанная им.

Каждый из этих ЛАКов обладает системой ПРО, превосходящей таковую ваших эсминцев классов «Бастион» и «Жнец», — заявила она ему. — Практически, скорее всего в этом отношении они превосходят любой из Ваших крейсеров. И в данный момент две тысячи единиц развёрнуто перед моими силами. И это даже не учитывая, что наши бортовые системы ПРО и РЭБ сделают с Вашими птичками. — Она покачала головой. — Адмирал, Ваши ракеты не пройдут через мою ПРО. Достаточно этого, чтобы сделать Вас чуть-чуть посговорчивей?

Филарета стиснул зубы. Больше всего он хотел — больше всего, что он когда-либо хотел в жизни — верить в то, что она лжёт. Что вся эта постановка — тщательно продуманный блеф. Но он знал правду. Было слишком много убедительности, слишком большая уверенность в этих ледяных карих глазах. И язык её тела, как впрочем язык тела каждого офицера в поле зрения её визора, выражали ту же уверенность, что и её глаза.

Молчание продолжалось нескольких секунд и было прервано его глубоким вздохом.

— И смысл Вашего объяснения всего этого мне? — расправил плечи Филарета.

— В течение прошедших восьми T-месяцев правительство Солнечной Лиги — или, лучше прямо сказать, коррумпированная бюрократическая клика, диктующая политику Солнечной Лиги — игнорировала любую инициативу Звездной Империи, направленную на предотвращение этого катастрофического столкновения, — начала объяснение Харрингтон том же самым острозаточенным тоном. — Мы неоднократно делали попытки дипломатического разрешения кризиса, вызванного и раздуваемого Лигой. Однако, самозваное сборище бюрократов Лиги, полностью игнорируя собственную Конституцию, ясно дало понять, что они предпочитают путь военной конфронтации, независимо от того, сколько людей — включая мужчин и женщин в форме флота Солнечной Лиги — погибнет при этом. Мы недавно обнаружили — и направили копии документов в Лигу через нашего посла в Старом Чикаго — доказательства неопровержимо доказывающие, кризис между нашими звездными нациями был преднамеренно спровоцирован определенными кругами из системы Мезы. Мы также предлагали Постоянному Старшему Заместителю министра Колокольцеву и его… «партнерам» прислать до начала кровопролития своих полномочных представителей через Терминальную Сеть на Мантикору с приказом для Вас об отмене миссии. Это предложение было также отвергнуто. Из чего следует единственный вывод — Колоколцев предпочитает войну мирному разрешению конфликта.

Она ещё раз прервалась. Глядя на её сузившиеся глаза, Филарета задавался вопросом, видела ли она что-то в его собственных глазах, при упоминании Мезы.

— Так как совершенно ясно, что Колокольцев хочет войны и никто в Лиге похоже не готов или не имеет возможности оспорить его политику, то пусть будет война. — Тон Харрингтона стал холоднее пространства за бортом «Опенгеймера». — Что, адмирал Филарета, ставит Вас перед выбором. Звездная Империя и ее союзники готовы принять Вашу капитуляцию и капитуляцию кораблей под Вашим командованием. Если Вы добровольно сдадитесь, то Вам и Вашим подчинённым будет гарантировано надлежащее обращение в соответствии с Денебскими Соглашениями. Далее, мы гарантируем репатриацию Вашего персонала в Солнечную Лигу, как только будет завершено разумное и взаимно удовлетворительное разрешение всех споров между нами и Лигой. Если Вы не сдадитесь, мы заставим Вас, и последствия для Вашего флота будут катастрофическими. У Вас есть пять минут, чтобы принять условия. В конце этого отрезка времени, если Вы не объявите о своей сдаче, не опустите клинья и не уничтожите свои ракетные подвески, мы откроем огонь.

— Выбор за Вами, адмирал. Александер-Харрингтон, конец сообщения.

Образ высокой, непримиримой женщины исчез с экрана кома и Филарета повернулся лицом к своему штабу.

Все без исключения выглядели столь же ошеломленными — точно так, как он себя чувствовал.

— Ну, Джон? — Он адресовал Берроузу улыбку, которая, он подозревал, выглядела столь же ужасно, как было у него на душе. — Вы думаете, что она блефует?

Похоже было, что Берроуз отчаянно хочет согласиться. Вместо этого тот покачал головой.

— Нет, сэр, — сказал он категорически. — Она слишком убедительна. Слишком много она знает о наших планах и деталях тактических решений. Более того, она слишком откровенно демонстрирует нам своё преимущество — сенсорные платформы-невидимки, количество развернутых подвесок, носители ЛАКов и непонятно какого черта здесь делающих хевенитов. — Он вновь покачал головой. — Она хочет, чтобы мы знали о её силах, хочет, чтобы мы точно представляли, что она может сделать с нами, и она не дала бы нам эту информацию, если бы не была уверена настолько, насколько таковой выглядит. Она может преувеличивать эффективность своей ПРО, но я считаю, что и здесь она не соврала. И даже если я неправ в последнем, то это не будет иметь никакого значения для тех обломков, которые останутся от нас.

— И я сам пересёк гиперграницу, так что мы даже не имеем возможности попытаться сбежать. — С горечью подвёл итог Филарета.

— Это то, что предусматривалось полученными нами приказами, — пожал плечами Берроуз. — Кто бы ни разрабатывал эту операцию, он, очевидно, делал это на основе несколько… некорректных предположений. А у нас в руках остался тот конец палки, что побывал в заднице.

Филарета медленно опустил голову — в отличие от Берроуза, он очень сомневался, что пресловутые «они» были настоящими авторами операции, построенной на «некорректных предположениях». Нет. Харрингтон была права — именно Меза стояла за спинами отдавших приказ. Он не мог понять, что именно и каким образом Меза надеялась достичь этим, но и это не имело значения. На его тактической схеме горели значки более четырёхсот супердредноутов и, если они были хоть наполовину столь совершенными, как уверяла Харрингтон, их было более чем достаточно, чтобы нашинковать каждую активную единицу Боевого Флота как луч лазера — кубики льда. Этим кукловодам было плевать на него лично, плевать на почти три миллиона мужчин и женщин на борту кораблей Одиннадцатого Флота, потому что они даже не имели ничего общего с его командованием.

— Билл? — Он взглянул на Дэниэлса.

— Сэр, — лицо офицера-тактика было отчаянно несчастным, — я считаю, что она говорит правду — о своих возможностях, я имею в виду. А если это так — мы… Ну, Джон прав, сэр. Если она спустит курок — нас поджарят. Мы можем быть и повредим больше их кораблей, чем она рассчитывает, но у нас нет ни единого шанса выжить самим.

* * *

— Как Вы думаете, Том, что он решит? — Тихо спросила Хонор.

— Учитывая альтернативу, если он не полный идиот и болван — он опустит клинья и ликвидирует подвески, — Тейсман был краток. — Конечно, он может быть идиотом и болваном, но я считаю, что Вы сотворили абсолютно очевидную тактическую ситуацию. Собственно говоря, — на его лице возникла лёгкая улыбка, — я даже сомневаюсь, была ли от меня хоть какая-то польза.

— Ну, я думаю — какая-то была, — подмигнув, утешила она его и её лицо неожиданно озарилось намного более широкой улыбкой.

— Ваша Светлость, Вы понимаете, что не были до конца честны с бедным тупицой, — с укоризной произнёс Раф Кардонес с экрана кома, вызвав у Хонор удивлённое поднятие брови. –Вы на протяжении всех перговоров не дали ему ни одного правдивого кусочка информации о наших настоящих силах, — улыбнулся капитан её флагманского корабля, но она только пожала плечами.

— Я не соглашусь с Вашей оценкой, Раф. Я не сказала ему ничего, что мы не смогли бы сделать, я всего лишь… немного преуменьшила цифры. Рано или поздно, по крайней мере некоторые из этих людей отправятся по домам — по крайней мере, я лелею надежду, что это случится! — и я не вижу причины выкладывать все козыри прежде, чем это произойдёт. Хотелось бы надеяться, что сегодня мы положим начало этому процессу. Если же у нас не получится, я всё-таки хочу оставить солли в заблуждении относительно потолка возможностей наших технологий на том уровне, на котором мне удобно.

— Полностью согласен, — Тейсман сопроводил слова твёрдым кивком. — Сохранение в тайне некоторых, по крайней мере, Ваших возможностей на максимально долгий срок всегда оправданно. Кроме того, — он сухо фыркнул, — они, скорее всего, не поверили бы Вам, расскажи Вы им насколько хороши ваши ¬– да и наши — технологии на самом деле! И в результате он, в конце концов, решил бы, что Вы лжёте или блефуете.

— Я согласна с адмиралом Тейсманом, Ваша Светлость, — вступила в разговор Мерседес Бриэм. — Кроме того, Вам и не требовалось рассказывать ублюдкам всё. То, что было им сказано, уже было достаточно кошмарно с их точки зрения, и в то же время я соглашусь с тем, что вы оба были довольно красноречивы, и, я думаю, ещё красноречивей была тактическая ситуация. — Она покачала головой. — Я никогда не видел чей-либо флот в худшей дыре чем эта — даже при моделировании, и — она коротко взглянула на Тейсмана, — после того как кое-кто сомневался в успехе, это кое о чём говорит. — Она вновь покачала головой. — Сдача единственный выбор, который Вы им оставили.

— Это наша общая заслуга, Мерседес, — мягко поправила Хонор, глядя на темно-красные значки Одиннадцатого Флота.

* * *

Массимо Филарета бросил последний взгляд на наводящие ужас своей огневой мощью силы противника, сжавшего челюсти на Флоте под его командой. Он вспомнил тот шок, который испытал весь ФСЛ от капитуляции Иосифа Бинга и его оперативной группы. Еще больший шок — и неверие — после того, что случилось с Сандрой Крэндол. То, что он собирался сделать сейчас, затмит всё предыдущее — и шок, и неверие.

И не было ничего, что он мог поделать с этой ситуацией.

«Ну, на самом деле, одно я точно могу сделать», — сказал он себе. — «Я могу, по крайней мере, наплевать на то, что обо мне подумают эти Мезанские ублюдки и отказаться стать ещё большим неудачником чем Крэндал.»

— Хорошо, Билл, — его голос показался безжизненным, потерянным и сломленным даже ему самому. — Опустите клин и пошлите на подвески команду самоликвидации.

— Есть, сэр, — ответил Дэниэлс.

— Рубен, я полагаю, что нужно вызвать на связь Харрингтон, — продолжил Филарета, поворачиваясь к начальнику связи. — Она наверняка захочет…

Адмирал Уильям Дэниэлс направился к своему рабочему месту для передачи приказов командующего на корабли Флота. Даже сильнее чем овладевшее им состояние шока, неверия в происходящее, было чувство облегчения. Облегчение, что Филарета был готов признать очевидное. Облегчение, что Одиннадцатый Флот не будет уничтожен, в конце концов.

Чувство облегчения, резко пропавшее, когда он увидел как его собственная рука откидывает защитный колпачок и нажимает скрывающуюся под ним кнопку.

Филарета застыл в неверящем ужасе от осознания того, что только что пять тысяч сто подвесок отправили в единственном огромном залпе пятьдесят одну тысячу ракет.

— Чёртов хрен, что ты творишь?!.

Адмирал Флота так и не закончил вопрос. Рука Уильяма Дэниэлса, все еще кем-то — или чем-то — ведомая, продолжила свою независимую от воли деятельность. Тактик отчаянно боролся за контроль над ней, но та, двигаясь плавно и экономно, отстучала цифровой код команды, о существовании которой тот даже не подозревал.

Эта команда отдавала приказ на взрыв заложенной старшиной Хардером в своём пульте бомбы. Взрыв, повлёкший смерть всех мужчин и женщин, находившихся на флагманском мостике корабля ФСЛ «Филип Оппенгеймер».

* * *

— Ракетные пуски! — выкрикнула Андреа Ярувальская. — Массовые ракетные пуски! На подходе более пятидесяти тысяч ракет!

У Хонор Александер-Харрингтона перехватило дыхание. Она не могла поверить в то, что видела. Не могла вообразить, что кто-то — даже солли — мог быть столь безумен. Столь надменен. Столь пренебрежительно относящимся к жизни и смерти своих людей.

Но кто-то, очевидно, мог.

Она смотрела на накатывающийся вал разрушения ещё пару секунд и лишь потом глубоко вздохнула.

— Займитесь ими, — прозвучало ровное сопрано. — План огня — «Фермопилы».