Гром над городом

4 (1)

4

Утро сорокового дня Цветущего месяца

Утро пришло в Аршмир – раннее, юное, трудовое.

Рыбачьи лодки возвращались с ночного лова.

Пекарь Аштвер растопил свою печь.

Плотники под пристальным надзором Бики входили в пустой театр, озираясь так, словно были здесь впервые. Вроде и не раз сидели на этих скамьях... но чтоб в безлюдье, да чтоб на сцену подняться...

А Головастик проснулся оттого, что рыжая Пилюля ласково вылизывала ему лицо...

Увы, приснилось. Это солнечный лучик просочился сквозь щель сарая и плясал на веках мальчика.

Головастик разом вспомнил все, что с ним произошло. Вспомнил и то, как весь вечер искал хоть одну плохо прибитую доску, чтоб отодрать ее и вырваться на свободу.

Он и сейчас бы продолжил поиски – а что делать? Но у него уже не было на это времени.

Шагов за стеной мальчик не услышал. А вот засов стукнул отчетливо и грозно.

В проеме распахнувшейся двери встал мужчина.

Головастик ринулся вперед, но был перехвачен сильной рукой за волосы.

Мальчишка взвыл от боли, но все же попытался вырваться, ударил противника пяткой по ноге. Увы, что он мог, босой, сделать обутому в сапоги врагу?

Мужчина швырнул его обратно в сарай и вновь захлопнул дверь.

– Посиди пока там, крысенок, – насмешливо сказал он. – А я пока разузнаю: может, ты хоть кому-то сгодишься...

Головастик в отчаянии кинулся на дверь, затряс ее...

Бесполезно. Это был прочный, крепкий сарай.

* * *

Аштви́нна Зимняя Сказка, любящая супруга Хранителя Аршмира и добрейшая тетушка Ларша, редко бывала в ярости.

Само слово «ярость» не подходило к ней – круглолицей, добродушной, такой уютной...

Да и на что ей было злиться? На постоянные измены мужа? Бросьте! Ульфанш легко увлекается смазливыми девчонками – и так же легко их оставляет. Возвращается к жене. Причем возвращается ласковым, виноватым, внимательным к желаниям Аштвинны.

Или ей злиться на супруг городских богачей и знати, которые прозвали Аштвинну «домашней курицей»? Ну да, вокруг нее не крутятся ежедневно портнихи и ювелиры, примеряя на нее всё новые наряды и украшения. А зачем ей это? Сама Аштвинна равнодушна к тряпкам и побрякушкам, а стараться ради аршмирских дам – много чести для них.

Так бы и жить Аштвинне – мирно, спокойно, без глубоких переживаний, завернувшись в тихий домашний распорядок, словно в теплую шаль.

Так нет же! Есть в городе особа, которая ухитряется вывести супругу Хранителя из себя.

Арритиса Сапфировая Тропа, жена владельца аршмирских верфей!

Вот она – настоящая соперница Аштвинны!

Не в любви, нет – куда уж ей, рыжей карлице... И не в нарядах, к ним Арритиса тоже равнодушна.

Нет, обе дамы – благотворительницы. Как выразился местный поэт, «высокие души и щедрые руки». Объединил, понимаете ли, обеих дам в одной восторженной оде! Это он сглупил. Обе «высокие души» оскорбились и порознь устроили поэту много гадостей.

Да, обе богаты. И обе щедры. И обе любят не скромную благотворительность, а такое швыряние денег, чтобы весь город об этом говорил долго и на все голоса. Скажем, устроила Арритиса в честь заезжей столичной поэтессы прием для городской знати на борту корабля. Аштвинна на это ответила покупкой занавеса для театра – а бархатный занавес, расшитый серебром и украшенный серебряными кистями, стоит таких денег, что зрители до сих пор встречают рукоплесканиями супругу Хранителя, когда она появляется в своей ложе.

Сейчас вроде бы «рыжая кукла» притихла, дала возможность Аштвинне спокойно уйти в хозяйственные заботы.

И вдруг...

Конечно, Аштвинна знала, что в столице будет большое празднество. Тридцатый день рождения короля Джангилара, круглая дата, расцвет зрелости! Еще бы Аштвинне этого не знать! Сама ведь мужа в дорогу собирает, не перекладывает это важное дело на рабынь. Ульфанш звал жену с собой – отказалась. Не любит она дальние поездки и чужие праздники.

А тут вдруг узнала, что владелец верфей тоже едет в столицу. И Арритиса верещит на весь Аршмир: какой бы подарок подобрать для государя? Чтоб не просто дорогой был, дорогих вещиц ему и так надарят. Надо что-то редкое найти, неповторимое, да желательно бы с изображением дракона – король-то из Клана Дракона, так чтоб в подарке был намек! Дело нешуточное, на кону честь Аршмира!

Вот эти-то слова – про честь Аршмира – больно задели Аштвинну. Чего это рыжая кукла встает за честь города? Это дело супруги Хранителя!

До сих пор Аштвинне было безразлично, что там муж подарит королю. Какой-нибудь драгоценный кинжал... или меч... или что там мужчины дарят друг другу?

Но теперь она не могла успокоиться. Нельзя было позволить, чтобы Арритиса и ее муженек обошли Ульфанша.

А потому Аштвинна, принарядившись, собралась с визитами по подругам. Хоть одна да проболтается, что вредная карлица замыслила поднести Дракону.

Спускаясь по лестнице, Аштвинна стала свидетельницей неприятной сценки.

Два дворцовых стражника теснили к выходу прилично одетого человека, похожего на средней руки лавочника, а секретарь Хранителя шел следом и устало говорил:

– Во-первых, как вам уж было сказано, просители посещают дворец через другую дверь, боковую...

– Я там был! – вырываясь из рук стражников, кричал посетитель. – Меня там и слушать не стали! Мне к самому Хранителю...

– Во-вторых, вам уже объяснили, что с вашим делом нужно в Дом Стражи...

– Но это касается короля!.. – прокричал шумный посетитель – и тут его вытолкали за двери.

Если бы не слова «касается короля», Аштвинна выбросила бы эту встречу из головы. Но тут – заинтересовалась. Жестом подозвала секретаря:

– Что за человек, о чем он просит?

– Вздорный тип, госпожа моя. У него украли какую-то ценную вещь, так он второй день пытается пробиться напрямик к Хранителю.

– А почему он поминает короля?

– Вбил себе в голову, что украденная вещь достойна лишь государя. Он, мол, собирался предложить ее Хранителю для подарка Дракону, так она неповторима и прекрасна.

– В подарок? Дракону? – Аштвинна выпрямилась во весь свой невеликий росточек, сверкнула глазами. – Догнать! Вернуть! Привести ко мне! Немедленно!

* * *

– Это вы, барышни, правильно сделали, что ко мне в лавку зашли, – добродушно приговаривал старый сапожник. – Если юная госпожа хочет ходить по городу в одной простыне – да пускай ходит, беды в том нету. А вот босиком – это другое, это нельзя, я вам как сапожник говорю... Ну вот! Совсем другая ножка стала!

– Да! – с опаской откликнулась Июми. – Совсем другая нога, как будто не моя! Как в этом ходить? Подошва не гнется...

– Гнется! – перебил ее сапожник. – Это же не крестьянская долбленка!

– И эта штука под пяткой...

– Это каблук, – объяснила Авита. – Невысокий. Привыкай. В Аршмире босиком не ходят даже рабы.

– Это точно! – подтвердил сапожник.

От распахнутой двери за этой сценой наблюдала Милеста. Актриса случайно встретила на улице Авиту и ее странную спутницу, заинтересовалась, выслушала быстрые объяснения Авиты и предложила «бедной девочке» свою помощь. От рассказа об изгнанной богине Милеста просто отмахнулась: ребенок про себя еще и не такое может сочинить. Девочка? Девочка. Чужеземка? Еще какая! Родные есть? Нету. Ну и всё, нужно ее одеть, обуть и накормить, а не слушать сказки про островных богов и богинь.

И сейчас Милеста вмешалась с толковым советом:

– А нет ли у вас, уважаемый, обуви на наррабанский манер? Они там носят башмачки – подметка кожаная, верх бархатный.

– Таких у меня нет, – развел руками сапожник. – Зато есть другая наррабанская штучка. Подметка тоже кожаная – гнется, барышни, еще как гнется! Каблука почитай что нет – плоский такой. А верх сплетен из кожаных ремней, и что хорошо – его можно затянуть на любую ножку, хоть на большую, хоть на маленькую. Ну-ка, где они у меня... Мне танцовщица из Наррабанских Хором принесла свою пару в починку. Я починить-то починил, а сам такие же сшил, просто из интереса... Вот!

Он опустился на колено и принялся зашнуровывать на ножке Июми необычную обувь.

Милеста, глядя в раскрытую на улицу дверь, негромко сказала Авите:

– О, глянь-ка, Нуроса мимо идет.

– Где? – заинтересовалась Авита. И добавила с неожиданной даже для себя злостью: – Ишь, как вырядилась!

Июми без особого интереса тоже бросила взгляд на улицу.

– Глянь-ка, разве плохо? – спросил сапожник, поднявшись.

Девочка неловко прошлась по лавке:

– Как будто кто-то держит меня за ноги... Но удобнее, чем те, другие. Спасибо тебе, мастер. И вам спасибо, старшие сестры.

– Вот и славно! – обрадовалась Авита, развязывая кошелек. – Пойдем ко мне, подгоним ей платье по фигуре... Да, еще в мелочную лавку надо зайти.

– Зачем?

– Я для Июми на случай ветреной погоды купила накидку...

– Ой, покажи... Красивая! С меховой оторочкой! Ну ты расщедрилась!

– Кончай смущать девочку...

Июми чуть усмехнулась: она и не думала смущаться.

Авита продолжала:

– Чего ж не купить, если у «лис» отличное жалование, а мне еще торговец зерном заплатил за портрет внучки... Только накидка без завязок, к ней брошка-застежка нужна. Знаешь, такие, дугой изогнутые...

– Ой, не люблю их, они всегда расстегиваются, когда не надо. Лучше купи такую, с крючочками, что за ткань цепляются. Вот как у Арризара. Видела? Серебряная, на ней еще кошка нарисована.

– Видела. Но там не кошка, а человечек.

– Какой еще человечек? Кошка. И хвост трубой.

– Человечек. И ничего у него не трубой.

– А давай поспорим! – загорелась Милеста. – На моток наррабанского кружева, а?

– С кем споришь? Я художница, у меня глаз верный.

– Боишься?

– Кто, я? Принято! На моток кружева! Июми, ты свидетель! И пошли уже ко мне домой, а то у нас девочка голодная! Закажем в соседней харчевне большой-пребольшой пирог, чтоб на всех хватило.

– Но раз ты покупала для Июми вещи, то пирог заказываю я! И не спорь!

Авита и Милеста чувствовали себя девочками, которым подарили замечательную живую куклу – ее можно было наряжать, причесывать и кормить!

А Июми глядела на них добродушным, снисходительным взглядом: «Какие милые дикарочки, как трогательно они мне поклоняются!»

* * *

– Это она? – спросил Ларш.

Райши-дэр не ответил. Он бережно, вдумчиво перелистывал тяжелый том – страницу за страницей.

Ларш пригласил наррабанца в свой кабинет, чтобы тот опознал книгу, найденную на столе убитого. И теперь десятник незаметно наблюдал за своим гостем. Ларш мог поклясться, что тот узнал книгу сразу, да и мудрено было бы не узнать по таким приметам. Не только переплет с вытисненной розой, но и оттиск перстня, и почерк переписчика...

«Так что ж ты ее так перелистываешь? – думал Ларш. – Уж не ищешь ли ты листок бумаги, исписанный с двух сторон? Спросишь ты меня о нем или нет?»

Не спросил. Аккуратно положил том на стол.

– Да, Ларш-дэр, это та самая книга, что принадлежала семье моей невесты. Помоги мне вернуть моей красавице память об отце!

– Когда в Аршмире умирает человек, не оставив наследников, его имущество отходит городу. Поговорю с дядей. Может быть, он позволит... Чего тебе?

Вопрос был задан стражнику, возникшему на пороге кабинета. Кроме черно-синей перевязи, у парня была еще золотистая нарукавная нашивка дворцовой стражи.

– Высокородный господин, – поклонился стражник, – Хранитель Аршмира просит тебя пожаловать во дворец... как можно скорее.

– Уже иду, – кивнул Ларш. – Почтенный Райши-дэр, спустимся вместе, чтобы тебя не остановил дежурный стражник у входа.

Всю дорогу до ворот оба молчали. Ларш думал: «Ты искал листок – значит ли это, что не ты его похитил? Или медленное перелистывание книги – это спектакль, разыгранный для меня?»

* * *

А Головастик из одной ловушки попал в другую.

Обнаруживший его мужчина вскоре вернулся. Цепкими лапами ухватил мальчика так, что не вывернешься. Хмуро предупредил:

– Будешь верещать – задавлю.

Отволок к дому, приоткрыл невысокую железную дверцу и зашвырнул туда маленького пленника так, что тот кубарем скатился по лестнице. Правда, лестница была невысока, четыре ступеньки всего.

– Сиди пока тут, – послышался сверху голос. – Потом принесу пожрать.

Дверь захлопнулась.

Головастик, подавив отчаяние, принялся соображать.

Зачем этот гад его запер? Судя по одежде, это простой слуга. Наверное, в подвал он притащил Головастика по хозяйскому приказу. Вот только зачем хозяину нужен пойманный в сарае беспризорник? Сдал бы стражникам, и все дела...

Что это все-таки за дом, особняк или гостиница? Если гостиница, то хозяин может вести дела и с ворьем, и с контрабандистами, увозящими пойманных бедолаг в рабство в чужие края.

А если хозяин дома – богатый господин, то... зачем ему беспризорный мальчуган? Страшно подумать.

Вот и не надо об этом думать. Незачем. Надо сообразить, как выкрутиться.

Подвал маленький, спрятаться негде – это Головастик установил быстро. Оставалось одно: ждать у самой двери. Гад обещал принести пожрать, так? Как откроет дверь – кинуться мимо него на свободу. И не зевать! Попытка будет только одна.

И эту попытку Головастик провалил.

Гад пришел довольно быстро. Но, видно, ожидал побега – встретил метнувшегося мимо него мальчишку ударом ноги.

Головастик снова скатился по лестнице и взвыл от боли.

Гад поставил на верхнюю ступеньку небольшой кувшинчик, сказал угрюмо:

– Еще и платят люди за такую дрянь...

И захлопнул дверь.

Головастик тихо поскуливал во мраке, пока боль не стала слабее. Потом вернулся к лестнице, на ощупь нашел кувшинчик. Лепешку съел, почти не чувствуя вкуса. В кувшинчике оказалась вода. Головастик выпил половину, остальное приберег: кто знает, сколько придется тут сидеть!

И принялся ждать, вспоминая, чтобы не разреветься вконец, домик на Кошачьей улице, и яблочные оладушки доброй стряпухи, и острую мордочку рыженькой Пилюли, и голос хозяина, рассказывающего, как делать примочку от ушибов.

Наконец Головастика сморило. Во сне он улыбался.

* * *

У входа во дворец Ларша обогнала девушка в темном дешевом платьице. Проходя мимо, ловко сунула ему в ладонь записку. Даже шага не замедлила.

Читать записку на глазах у прохожих Ларш не стал, вошел в подъезд. Развернул бумажку уже на лестнице – и охнул от досады.

Одна из его «птичек», хозяйка припортовой лавчонки, писала, что Гвоздодер прячется у ее соседа, старьевщика, на чердаке. Но будет он там только до темноты, ночью упорхнет.

Сейчас бы бежать и хватать этого мерзавца, который Ларшу уже во сне являться начал!

Но Хранитель не стал бы вызывать племянника из Дома Стражи по пустякам. Скорее всего, у него было дело важнее, чем поимка беглого каторжника.

Так. Ладно. Надо поскорее разобраться со здешними делами – и бежать в порт на поиски Гвоздодера.

* * *

– Мне бы сейчас не только с тобой разговаривать, – вздохнул Ульфанш, привычно трогая на пальце перстень с зеленым камнем – знак власти Хранителя. – Мне бы еще и Джанхашара вызвать, да у него много дел в округе. То он тут, а то снова в отъезде. Там тоже дела серьезные. А этот сотник, который его заменяет... он, может, и не дурак, но язык держит не на привязи. Я ему не доверяю.

Ларш положил руки на подлокотники кресла и промолчал. Не стал заступаться за сотника. Тот действительно крепко подвел их зимой, когда из столицы пришел приказ – изловить удирающего через Аршмир отравителя. Болтливый сотник сорвал все дело. Если бы не заступничество Джанхашара, вылетел бы сотник из стражи.

– С Джанхашаром поговорю, когда он вернется, – продолжил Хранитель. – А ты пока прикинь, кому из «лис» можно доверить новости, которые я узнал только сегодня. Разрешаю и «крабов» запрячь в дело, кто поумнее.

– Так что за новости?

– Сегодня прилетел почтовый голубь из Тайверана. А они там, в столице, получили сведения с Берниди.

Ларш подобрался. Берниди – это серьезно. Это не аршмирские жулики. Бернидийцы пакостят с размахом.

– Ты же понимаешь, мой мальчик, что на Семи Островах есть наши люди, которые смотрят и слушают. Один из них прислал сообщение. Кто-то из советников Тагиора спьяну проболтался, что в Аршмир отправлен человек для особых поручений. Очень ловкий, очень опасный человек по кличке Шепот. Он так прозван потому, что никто не слышал его голоса. Своим подручным он отдает приказы только шепотом – из-за ширмы или из соседней комнаты. Зачем этот Шепот к нам отправлен – про то советник не сказал, но заявил, что будет много грохота и что грайанцы такую встряску ввек не забудут. Шепот, мол, был когда-то в Наррабане, кому-то мстил за пиратское братство, да так, что об этом и рассказывать жутко.

– Плохо дело, – вздыхает Ларш. – Но хоть что-то про этого шпиона известно? Хоть какая-то зацепка?

– Нет.

– А как тогда прикажешь ловить бернидийца в портовом городе? Про силуранцев знаем, что сильные, крепкие, неразговорчивые. Про наррабанцев – что смуглые, черноволосые, вспыльчивые. Хумсарцы – чернокожие. А бернидийцы... на их пиратских островах какие только бродяги не сошлись! Со всех земель набежали!

– Единственное, за что сейчас можно зацепиться, это за время. Получается, что этот Шепот у нас недавно. Но даже это точно не подсчитать...

– Вот-вот, надежная примета! Да в портовом городе таких... недавно приехавших... – начал было Ларш.

И осекся.

Что-то шевельнулось в памяти... как-то иначе зазвучала дядина фраза: «Шепот у нас недавно...»

Но тут вновь заговорил Ульфанш:

– На «крабов» у меня надежды нет. Если кто и схватит бернидийца, то это вы, «лисы». Когда вернется Джанхашар, велю ему, чтоб оказывал тебе любую помощь, какую потребуешь... Но у меня к тебе есть еще одно дело.

– Я слушаю.

– Ты знаешь, я на днях собираюсь в Тайверан, на королевский праздник. Уже договорился с ювелиром насчет подарка королю. Но только что ко мне пришла Аштвинна и привела какого-то ограбленного купчишку. У него украли большой ценности вазу. И купчишка, и моя жена говорят, что лучшего подарка королю и придумать нельзя. Вот, взгляни, купчишка записал приметы вазы.

Ларш взял листок бумаги, пробежал глазами по строчкам – и постарался задавить улыбку, которая так и растягивала губы.

– Ты сумеешь найти вазу до моего отъезда? Я могу тебе чем-нибудь помочь? – озабоченно спросил Ульфанш.

«Дай двух сильных дворцовых стражников, чтобы донесли эту дуру до твоего кабинета», – чуть не брякнул Ларш.

Но вовремя вспомнил про записку, полученную у входа во дворец.

Ваза – не Гвоздодер, никуда не убежит.

– У меня уже есть сведения об этой вещи, дядя, – серьезно сказал Ларш. – Уверен, скоро я смогу доставить ее тебе.