Гром над городом

2 (2)

* * *

Мертвяга имел все основания гордиться собой.

Он, Мертвяга, да еще Айбиш Белоглазый охраняют самого страшного человека в городе!

Ну хорошо, хорошо, одного из самых страшных. И у воров есть свой главарь, и у наемных убийц. И другие серьезные люди есть в Аршмире, с ними в здравом уме ссориться не станешь.

Но только Вьямру Юркую Кошку, королеву скупщиков краденого, аршмирцы называют Хозяйкой Зла. Не дочерью, не любимой служанкой зловредной богини, а самой Серой Старухой. И не потому что собою она – седая старушонка. Нет, Хозяйка Зла может принимать любые обличья – является людям хоть мужчиной, хоть женщиной, хоть зверем... Другие есть причины произносить имя Вьямры шепотом и делать ладонями знак, отвращающий беду.

Мертвяга усмехнулся при мысли, что даже у такой бессердечной особы, как Вьямра, есть свой страх.

Старуха перебирается из дома в дом, не проводя больше двух-трех ночей под одной крышей. Раньше Мертвяга думал: это для того, чтобы враги ее не выследили. И удивлялся: разве не лучше завести дом-крепость с высоким забором и свирепыми громадными псами, привезенными из Ксуранга? Но как-то в кабаке услышал сплетню: мол, обидела Вьямра какого-то чародея. Тот на нее наложил заклятье: мол, если приживется она в доме, проведет под его кровлей больше трех ночей – тут ей и смерть придет...

Правда или нет, но теперь время от времени приходят доверенные люди, допустим, к портному или гончару и говорят: сегодня, мол, ждите гостью. Тот портной или гончар вопросов не задает. Тут же зовет жену, скликает детишек и перебирается к родне – погостить пару дней. А дом ненадолго оставляет Вьямре...

Потому и шагает сейчас Мертвяга по Малой Вороньей улочке – менять Айбиша на посту.

Нашел нужную калитку, постучал условным стуком, дождался ответного свиста (не оклика, а именно свиста) и вошел. Кивнул тощему юнцу, что откинул изнутри засов и сейчас вновь запирал калитку. Поискал взглядом: кто охраняет снаружи? А, Правая Перчатка. Или Левая, кто их разберет. С виду обычная девица, вроде рыночной торговки. Но Мертвяга знал: бывшая наемница, чужого человека в узел завяжет. Они с сестрой-близнецом хорошо работают в паре. И если сейчас он видит только одну из сестер, значит, вторая целится в него из арбалета – вероятно, с чердака.

Перчатки знают свое дело, но ближе всех к хозяйке все-таки Мертвяга. Ну да, Айбиш тоже... Они оба сильны, как звери, и за Вьямру кого угодно порвут в клочья. Но Мертвяга-то знает, кого хозяйка ценит больше. Айбиш может разговаривать, а Мертвяга – немой. И даже неграмотный, во! А слышит в оба уха. Вьямра умная, она понимает, что он не охранник, а мечта!

Мертвяга поднялся на крыльцо, постучал условным стуком, предупреждая Айбиша, и вошел в захламленную темную прихожую. Откинул длинную занавеску, шагнул в комнату.

Айбиш поднялся со скамьи, глазами показал на дверь в соседнюю комнату, сказал тихо:

– Она не одна.

Мертвяга кивнул.

Айбиш, ничего больше не объясняя, повернулся и исчез за длинной занавеской.

Мертвяга выждал, когда хлопнет входная дверь. Осторожно отодвинул занавеску. Убедился, что Айбиш действительно ушел, а не задержался почему-то в прихожей.

Только после этого Мертвяга занялся любимым делом – смертельно опасным, почти бесполезным, но таким заманчивым.

Подслушивать...

Нет, он не стал бы продавать кому-то секреты Вьямры, даже если бы и мог. Зачем укорачивать себе жизнь? И дело было даже не в обычном любопытстве. Мертвяге нравилось знать хоть что-то о запутанных делах королевы скупщиков краденого. Это приподнимало его над остальными – хотя бы в собственных мыслях. Вроде он не просто охранник, а подручный, доверенный человек.

Но этот разговор слегка разочаровал Мертвягу. Обычное дело, кто-то по уши в долгах, а просит еще денег... ага, ведь Вьямра – еще и ростовщица!

Мертвяга слышал только голос хозяйки. Гость говорил так тихо, что не понять было, мужчина это или женщина.

Охранник хотел уже бросить подслушивание. Знал он эти разговоры. Должник может как угодно умолять и чем угодно угрожать: Вьямра бессердечна и бесстрашна.

Но тут прозвучала занятная фраза:

– Магия? Ох, не люблю иметь дело с магией. От нее одни неприятности.

Мертвяга навострил уши.

Вьямра выслушала тихий ответ гостя и, похоже, все-таки заинтересовалась:

– Допустим, это так. Но мне-то какая от этого польза?

Гость так и не повысил голос, хотя, судя по ответам хозяйки, в чем-то убеждал старуху.

И тут раздались странные клохчущие звуки. Задыхается она, что ли? Мертвяга уже хотел ворваться в комнату – спасать! – но в последний миг до него дошло: Вьямра смеялась.

– Случай сделать доброе дело? – сказала она наконец, выговаривая каждое слово с явным удовольствием. – А вот это зря сказано! Гадость я могу сделать и бесплатно, от широкой души. А за добрые дела дорого беру!

И вновь заквохтала.

Мертвяга знал старуху много лет, и на его памяти она смеялась третий раз. Про прежние два раза ему не хотелось вспоминать.

– Что ж, – сказала Вьямра, прекратив кудахтать. – Это действительно забавно. То есть я могу и спрятать от закона тех, кто попросит у меня защиты, и наказать тех, кто передо мной провинится? Да еще как наказать-то, хуже смерти... Что ж, на это дело я дала бы денег. Но пока у нас пустой разговор. Нужно добыть клочок записи, так? Что ж, могу помочь советом. Я знаю подходящего человека. Сейчас кликну одного прохвоста, пусть тебя с ним сведет...

Мертвяге показалось, что голос хозяйки изменился. Встает?

Охранник метнулся к скамье и устремил взгляд перед собой. Вроде как и не шевелился с того момента, как сменил Айбиша...

Дверь приоткрылась, старуха выглянула в комнату.

– Айбиш... а, это уже ты, Мертвяга! Беги в «Хромую кобылу». Там наверняка ошиваются или Крылан, или Беззубый. Кого первого увидишь – бери за руку и волоки ко мне. Оба знают, чей ты человек, пойдут без объяснений.

Мертвяга выразительно кивнул на дверь.

– Этому гостю я нужна живая, – ухмыльнулась старуха. – А если еще кто заявится – Перчатки вдвоем управятся. Беги!..

Охранник быстро добрался до кабака «Хромая кобыла», вытащил из-за недопитой кружки мелкого воришку Крылана (тот был еще достаточно трезв, чтобы сообразить с кем имеет дело, и не трепыхаться).

Когда Мертвяга, ведя за собой Крылана, вернулся во временное хозяйкино пристанище, дверь во вторую комнату была раскрыта настежь. Вьямра сидела в кресле и мирно вязала. Неизвестный гость ушел.

А какие приказания дала старуха Крылану – того охранник не расслышал. И сожалел об этом. Это было самой большой его страстью – заглядывать в жестокие и опасные тайны Вьямры, понимая, что когда-нибудь за это придется поплатиться жизнью.

* * *

Из Дома Стражи Авита вышла в ярости. Но вскоре заставила себя успокоиться и замедлить шаг.

«Да посмотри же ты на себя со стороны! Несешься, как от волчьей стаи, да еще, наверное, глазами на прохожих сверкаешь!»

Авита очень старалась следить за своим поведением. Ей было трудно, но она старалась. Раз уж выпала трудная юность, наложившая отпечаток на характер... И ей еще повезло, могла бы с ума сойти!

Надо было тогда ей, пятнадцатилетней доверчивой глупышке, получше прятать от людей свой пробудившийся магический дар. Знала же, что в Великом Грайане истинной, чистой магией считается лишь та, которой владеют Дети Кланов. А прочие, кому не повезло научиться творить чары, людям очень не нравятся. Их называют Ночными Колдунами, гонят из деревень, а кое-где, как доводилось слышать Авите, даже забивают камнями насмерть.

Конечно, дядя и тетя, воспитывавшие сироту-племянницу, не забили ее камнями, узнав, что девчонка понемногу колдует. Они всего-навсего заперли ее в комнате. На четыре года.

Четыре года в четырех стенах. Четыре года – оконная решетка с кусочком сада за нею. Четыре года – ни одного человеческого лица, кроме слуги-наррабанца...

Если Авита не удавилась полосами разорванной простыни, то спасибо этому наррабанцу. Его звали Гэри. Авита не знает, как он угодил в рабство и попал в Грайан, этот образованный умница и талантливый художник. Он не дал юной пленнице сойти с ума. Приносил ей книги, обучал наррабанскому языку и рисованию. Заставлял танцевать по комнате, напевая песенки, потому что если сидеть целыми днями, глядя в окно, превратишься в рыхлую кадушку. А главное, убедил Авиту, что плен рано или поздно кончится, надо готовить себя к дню, когда окажешься на свободе.

Гэри оказался прав. Авите удалось бежать, она добралась до Аршмира. Но четыре года взаперти не прошли бесследно. Нет, она не сошла с ума... кажется. Но сама знает про свои резкие перепады настроения. Веселость вмиг сменяется тоской, любопытство – скукой, вспышка злости – умиротворением.

Парни из особого десятка уже привыкли к странному норову художницы, но сама она мечтает себя переделать. Пока это получается плохо...

За этими невеселыми мыслями Авита и не заметила, как дошла до Каретной улицы, до дома ювелира.

Старый мастер принял гостью хоть и без особой радости, но вежливо. Осмотрел браслет и сообщил, что стебель вьюнка – да, серебряная проволока, но листья – из посеребренной меди, а цветы – из синего наррабанского стекла. По материалу – дешевка, по работе... хм-мм, сделано весьма недурно и смотрится как ценная вещь.

Авита про себя вновь ругнула командира, который послал ее узнавать то, что и так известно. Но ругнула без прежней злости.

От Каретной до Нешумной было не так уж далеко. К концу пути Авита пришла в хорошее настроение и даже была довольна, что немного прогулялась в такую славную погоду.

Небольшой флигель, тонущий в зелени, понравился Авите с первого взгляда. Наверное, потому и к певичке Нуросе, встретившей ее на пороге, она отнеслась благожелательно.

Девица была хороша собой: стройная, с отличной фигурой, каштановыми волосами и выразительными карими глазами. И одета со вкусом, и не обвешана побрякушками, как это обычно делают певички. Небольшие серьги-рыбки из черной эмали на тонких золотых цепочках, вот и всё...

Нуроса не стала нести всякий вздор про женщин в страже, не стала задавать глупые вопросы о том, как Авите работается с «крабами» и «лисами». Она сразу признала браслет и немного огорчилась, узнав, что его нельзя забрать, пока не поймают похитителя.

– А точно это твой браслет? – придирчиво переспросила Авита. Она села, положила перед собой на столик лист бумаги и отцепила от пояса переносную маленькую чернильницу: надо же записать, что хозяйка опознала украденную вещь и получить подпись Нуросы.

– Конечно! – фыркнула Нуроса. – Я его в руки сейчас не брала, верно? А и так скажу, что там одна из внутренних застежек слегка погнута.

– Кстати, – оторвалась Авита от записи, – а зачем внутри застежки? Это же браслет!

– Для ткани, для чего же еще? – удивилась Нуроса.

– Для какой ткани?

– Так это же не простой браслет, а нарукавный! Ты что, не видела такие никогда?

– Не приходилось.

– Их надевают, чтоб рукав присобрать. Чтоб ткань лежала красивыми складками. Да я сейчас покажу!

Она взяла со стола браслет и без предупреждения потянула вниз подвернутый рукав Авиты. И сразу воскликнула:

– Ой, у тебя рукав разорван!

– Разорван, – не стала отрицать Авита. – А наш десятник даже не отпустил меня переодеться, представляешь?

– Все мужчины – тираны, дорогая. Знаешь что, снимай-ка кофту! Я сейчас ее так зашью, что сама не найдешь, где было порвано!

Это было сказано так просто и дружески, что Авита согласилась.

Нуроса быстро принесла для гостьи на подносе кувшин с лимонной водой, тарелку орехового печенья и стеклянную чашку.

Пока Авита с удовольствием грызла печенье, Нуроса занялась кофтой. Молодая женщина и впрямь оказалась мастерицей: игла так и летала над тканью.

– А хозяева дома не подавали жалобу на воров, – вспомнила Авита. – Ты же только флигель снимаешь, верно?

– А хозяева здесь не живут, – объяснила Нуроса. – Они на несколько лет уехали в столицу. В доме ценностей не оставили, только мебель. Заперли двери, и всё. Мне сдал флигель их управляющий, я недавно приехала в Аршмир. Когда обнаружилось, что меня обокрали, я на всякий случай дала знать управляющему. Он прошелся под окнами, проверил ставни, подергал замки на дверях, сказал, что все в порядке, и ушел.

И тут Авите пришла в голову неожиданная мысль.

– Погоди-ка, – положила она надкушенное печенье на тарелку, – раз браслет не просто для красоты... раз он нарукавный... Их же должно быть два! Никто же не будет подворачивать один рукав, а второй держать спущенным! Но в списке украденного – только один браслет! А второй, парный, вор не заметил?

Нуроса заметно смутилась. Опустила шитье на колени.

– Парный, да... Авита, здесь деликатное дело. Этот браслет у меня забыл гость. К сожалению, не любовник – он был у меня с компанией друзей. Видишь ли, у певицы должен быть широкий круг знакомых. Я потому и целый флигель сняла, а не комнатку в чьем-то доме, хоть это было бы дешевле... Я, как только нашла браслет, сразу же написала его хозяину трогательное, веселое, изящное письмо о том, как один браслет тоскует по другому. Думала, он снова придет в гости, я верну ему потерю...

Взгляд Нуросы на миг стал мечтательным, но тут же это выражение сменилось злой досадой:

– А тут эта кража! Сразу! Как же не вовремя! Мерзкий ворюга и мои украшения уволок... кстати, они нашлись?

– Нет, только браслет.

– Хорошо, хоть его разыскали. Мне очень нужно вернуть браслет владельцу. Так нужно, что я отдала бы за него все свои побрякушки. Прямо ворохом бы отдала! – Нуроса смущенно улыбнулась. – Впрочем, он и один сто́ит – как весь мой ворох...

Авита отпила из чашки лимонную воду и мягко возразила:

– Почему же? Браслетик-то недорогой...

– Ах, недорогой он тебе? – фыркнула Нуроса. – Ты что, в бриллиантах ходишь с головы до ног, богачка? Глянь, какие сапфиры здоровенные!

Она скусила нитку ровными белыми зубами и перебросила кофточку Авите. Та быстро ее надела. Рукав и впрямь был зашит мастерски: просто появилась еле заметная складочка.

– Спасибо, отменно зашила... Бумагу-то подпиши, что ты опознала украденную у тебя вещь.

Нуроса пробежалась глазами по бумаге, взяла со стола перо и аккуратно вывела свое имя.

– А только браслет все-таки недорогой, – сказала Авита, помахивая в воздухе листком, чтобы просохли чернила. – Синее стекло и посеребренная медь.

(Она поймала себя на очередной смене настроения: симпатия к Нуросе начала сменяться раздражением. А так нельзя. Нуроса – славная девушка и ничем ее, Авиту, не обидела!)

Нуроса как раз принялась убирать в шкатулку нитки и иглу. От слов Авиты она вздрогнула, укололась до крови, ойкнула:

– Не может быть!

– Я к тебе прямо от ювелира. Он делал оценку вещи.

– Всё равно не может быть! Зачем такому богатому человеку таскать на себе медяшки?

Авита уже цепляла к поясу чернильницу, собираясь уходить. Но вопрос потрясенной певички ее заинтересовал.

– Зачем?.. Я вижу три ответа. Или вещица хоть и дешевая, но изящная и красивая. Или она подарена богачу дорогим человеком. Или...

– Что – «или»?

– Или хозяин браслета вовсе не так богат, как хочет казаться.

– Ну это вряд ли... – усомнилась Нуроса. – Наверное, браслеты ему просто нравятся. Вон какие милые вьюнки.

Авита двинулась к дверям – и заметила, что певица идет за нею следом.

– Да не нужно меня провожать, – дружелюбно сказала Авита.

– А я тебя и не провожаю. – Нуроса сняла с гвоздика на стене ключ. – Сейчас дверь запру и тоже уйду. – И не удержалась, похвасталась: – В театр иду. Раушарни ставит новый спектакль – «Дары из-за моря». И хочет, чтоб на пиру у короля я спела гостям.