Гололед

Глава 10 Белорусская ССР, г. Марьина Горка, 1969 год

Утро добрым не бывает, истинная правда. Выспался я отлично, в комнате на четверых был один. Город мне понравился, чистый, аккуратный с обилием людей в военной форме. Размялся и привел себя в порядок, перекусил в офицерском буфете работающим круглосуточно. Успел проехать по городку, запоминая расположение различных хозяйствований и военных объектов и в 7-00 постучал в кабинет капитана Валеева, как было написано на табличке прикрепленной к двери. Кроме капитана в кабинете находились три старших лейтенанта, Валеев их представил как командиров отделений. Командир первого отделения старший лейтенант Касимов Николай Махсунович, являлся также и заместителем командира отдельной группы.

— Лобанов, пойдешь на пробы, нужно посмотреть, что ты можешь или вернее сможешь. Время неделя. Николай это твой боец и ты им занимаешься вплотную. Недельку отделением покомандует Брагин. В следующий понедельник подашь мне рапорт, со всеми сопроводительными документами. Время пошло.

— Есть. Разрешите идти?

— Иди и не строй из себя бойца кремлевского полка.

Вышли из помещения:

— Так, Лобанов, нам на аэродром. Медкомиссию когда проходил и где?

— Полторы недели назад в Главном военном клиническом госпитале имени Н.Н. Бурденко.

— И как?

— Без ограничений.

— В данный момент проблемы со здоровьем есть?

— Нет.

— Ну и ладушки. Вот это и есть твой зверь, дашь мне за руль? — он с явным восхищением посмотрел на цундапп.

— Без проблем.

Он завел мотоцикл и тронулся с места очень умело. Практически не подлаживаясь, будто ездил на нем не один год. Я подумал: «Свой человек.» Приехали в санчасть, где меня быстро, но тщательно осмотрели и сняли кардиограмму.

На аэродроме подъехали к ангару, службы ВДП, к укладочной.

— Старшина сверхсрочной службы Дубровка Захар Капитонович, ветеран части, служит в ней со дня основания, — представил старшего инструктора Касимов.

— А это наш новый боец, зачислен в штат группы, лейтенант Лобанов Алексей.

Дубровка, невысокий будто исхлестанный ветрами мужчина лет сорока, как то неопределенно посмотрел на меня и сказал:

— Ну и что?

— Полный дневной прогон, — туманно ответил Касимов.

— Сколько прыжков, где, из чего, с какой высоты, тип парашюта? — обратился ко мне Дубровка.

— Шесть, на курсах «Выстрел», АН-2, тысяча метров, Дуб.

— Для кого Дуб, а для кого Д-1-5У, ворчливо сказал старшина.

— Так точно, браво вытянулся я.

— Шустер, — и лицо старшины осветилось простецкой и доброй мужицкой улыбкой.

— Пошли укладывать… Дуб. А ты Махсунович, с нами? Я сейчас пойду пристрелкой.

— Да ну на… грязной тачкой ручки пачкать, это ваше дело прыгать, наше стрелять.

В укладочной Капитоныч снял сумку с полки и вытряхнул из ранца парашют. Когда я его уложил, под его внимательным взглядом (кое где заставлял переделывать), подобрал мне оранжевый комбинезон, высокие на шнуровке ботинки с толстой подошвой, мягкий десантный шлем и закрепил нож стропорез в кожаных ножнах.

У Ан-2ТД уже находилась группа в девять бойцов с выпускающим.

— Валентин, я пойду пристрелкой, он мясом.

Валентин внимательно осмотрел мою экипировку и просто кивнул. Взлетели прыгнули, нормально. Опять уложил, взлетел, прыгнул и так шесть раз до обеда, шесть после и четыре после ужина. Касимов, с моего разрешения, укатил перед обедом. При этом так виновато смотрел на меня, что Капитоныч фыркнул.

У него Ява-350, так я подозреваю он с ней спит, а не с женой.

После ужина подкатил Касимов и уже внимательно смотрел за мной и моими прыжками, а затем отвез меня в санчасть на обследование. Там меня проверяли часа три, начиная кардиограммы и закончив ею, взяли кучу анализов. Было видно, что это их привычная работа и дело они знают. В конце ответил на вопросник пунктов на двести и Касимову сказали, что отчет будет завтра доставлен в канцелярию, с утра. А мне надавали горсть таблеток с указаниями по их применению, заставив сразу принять, примерно пятую часть.

Касимов довез меня до общежития, напоследок погладил мотоцикл и попрощался, сказав:

— Завтра в 7.00 в канцелярии.

Заснул я сразу, только голова прикоснулась к подушке и утром поднимался тяжело. Вышел на улицу, пробежался пяток км, размялся, привел себя в порядок, поел и принял положенную дозу таблеток. В 7-00 был на месте. Валеев рассматривал документы, принесенные посыльным с санчасти и переговаривался с Касимовым, предложил присаживаться и спросил:

— Ну как попрыгал?

— От души.

— И для души, наработал на проценты к жалованию за прыжки. Сейчас к врачам, они тебя еще до обследуют и сюда, Семеныч, старшина, подберет тебе пару камуфляжа второго срока. Сегодня стреляешь. Это главное для нас, прыгать это десантникам.

— Разрешите идти.

— Иди, только строевым не шпарь.

Отношение ко мне отцов-командиров немного изменилось, к лучшему. В тире стрелял в из ПБ (6П9 — пистолет бесшумный, Макаров в принципе), причем инструктор, капитан, по изгалялся надо мной вволю 10, 15, 20, 30, 50 метров, на скорость, сдвоенным, лежа, с колена, разворачиваясь и все время, что то отмечал в журнале. В конце заставил меня разобрать пистолет и бросил детали прямо на землю, а меня заставил отжаться от пола пятьдесят раз в хорошем темпе. Затем включил секундомер и погнал собирать пистолет и отстрелять три обоймы на 10, 20 и 30 метров. Потом с левой руки, с двух рук и лицо его приобретало все более недоуменное выражение.

Ближе к обеду, когда я чистил стволы, подошел ко мне и спросил:

— Ты из спортсменов?

— Нет, но из короткоствола стреляю с детства.

— Из каких, пистолетов.

— Однозарядный самопал, люгер, вальтер.

— Эхо войны?

— Севастополь.

— Ну тогда ясно, а то еще немного и я бы поверил, что крокодилы летают. Свободен, Касимов, отчет будет утром.

Сказал он подошедшему старшему лейтенанту.

— Ну теперь можно и поесть. Война, войной, а обед по расписанию. — сказал Касимов.

В оружейной комнате он достал из шкафа, чудное оружие, АКМ с откидным прикладом и подствольником с пистолетной рукоятью рукоятью:

— Это бесшумный стрелково-гранатометный комплекс «Тишина», состоит из автомата АКМС с глушителем ПБС-1 и бесшумного подствольного гранатомета БС-1 (РГА-86). Вышибных патронов в рукояти гранатомета десять, калибр гранатомета 30 мм, граната кумулятивная. — начал инструктаж старший лейтенант.

— Это прибор бесшумной стрельбы, навинчивается на ствол автомата вместо тормоза-компенсатора. Смотри — это неполная разборка, вот — сборка. Повтори. Норма. Иди в каптерку возьми РД, загрузимся боеприпасом.

Под моим умоляющим взглядом, Касимов дал мне еще второй цинк 7,62х39, всего более 1300 патронов. Выдал 20 практических гранат и столько же вышибных патронов. Вес РД потянул за тридцать килограммов.

Поехали на стрельбище и там я оторвался, по полной. Хватило пары магазинов привыкнуть к оружию, стрелял на 100 и 200 метров с ПБС и с дульным компенсатором А из гранатомета на 150 метров. Прервались мы только на ужин. Сжег весь боезапас, Касимов смотрел на меня с усмешкой, зато инструктор с явным одобрением.

— Я думаю с Кирилловым вы споетесь, тот такой же фанат. Только бы попалить, — сказал Касимов.

— Кириллов, это кто?

— Это лучший снайпер бригады и не только. Завтра с ним пойдете на стрельбище. А теперь чистить оружие, сдать старшине.

— Слушаюсь товарищ старший лейтенант.

— Сдашь оружие, пойдешь в санчасть, там опять с тобой поработают. Ничего, мы все это проходили.

Спал я крепким сном младенца, наигравшегося вдоволь своими игрушками.

Утром капитан Валеев прочитал отчеты и чему то усмехнулся, Касимов ответил ему такой же понимающей усмешкой:

— Я думаю бате придется раскошелиться на Белорусский бальзам.

— А то, Хохол никогда не ошибался.

И я понял, каким образом я оказался здесь — меня сдал старший инструктор снайперов на курсах» Выстрел». Тот самый хитрый хохол, с идентичной кличкой.

Сидевший с моими командирами лейтенант, явно из сверхсрочников, невысокого роста с непропорционально огромными мозолистыми ладонями, только скупо скривил губы, неподвижного лица. Странно, но я его только заметил.

— Поступаешь под начало лейтенанта Кириллова, — сказал Валеев. Козлик возьмете в парке, дежурный. Распоряжение зампотехом получено. Кириллов, Лобанов имеет права.

— Ну идем лейтенант, — сказал Кириллов, как то плавно поднявшись со стула, будто перелился из одного положения в другое. В парке пересели с мотоцикла на ГАЗ-69А, я внимательно осмотрел машину, попробовал ее на ходу и только тогда расписался в журнале за путевку. Кириллов явно одобрил, а что, уж это мой профиль. В оружейной мастерской Кириллов достал из сейфового ящика стандартно укомплектованную СВД и, явно облизанную индивидуально, снайперскую винтовку Мосина с длинным стволом 1901 года.

Приказал мне разобрать каждую винтовку, поочередно, приготовить к стрельбе и собрать. Ну, это мы проходили и могем, тем более он меня не торопил. Затем получили, боезапас, много — обрадовался хомяк моей души. Переоделись в камуфляж, ботинки с мягкой подошвой, и отправились на стрельбище, где представились руководителю стрельб и он определил нам две снайперские позиции на огневом рубеже. Сначала стреляли строго по командам, но когда рота отстрелялась и убыла, к нам подошел заместитель руководителя стрельб и разрешил стрелять по готовности. Пошло много веселей. Кириллов поправлял и подсказывал мне взглядами, реже жестами, сказав за все время стрельб, не более двух десятков слов. При стрельбе из СВД начали с двухсот метров, Кириллов сказал чувствуй и я не торопился со стрельбой переводя огонь с фланга на фланг сектора, согласно его указаниям. Затем начали стрелять на скорость, он поднял руки и загибал пальцы в спорадическую очередность номеров мишеней. Периферическим зрением контролировал очередность мишеней — и так десять серий. А к концу обоймы, вдруг сжал оба кулака. Я быстро пополнил магазин и отстрелял его весь, по десяти мишеням. Оказалось правильно.

Кириллов тоже записывал, что то в своем блокноте. Затем перешли на 400 метров и далее на 800. Я старался, как мог и наконец понял странность поведения общавшихся со мной военнослужащих. На Кириллове это выглядело наиболее выпукло — это были Профессионалы и им не нужно было ничего доказывать ни себе, ни кому другому. Абсолютно без всяких понтов — все четко, уверенно, по делу. Это были не бравые машины смерти, этакие Джеймс Бонды, из Альфы, Зенита…, трущихся возле больших звезд и лампасов. Это были труженики фронтовой разведки, их работа напоминала работу мастеровых высочайшей квалификации.

Работники войны, таких людей я мог понять, даже понимал. Из винтовки Мосина стреляли после обеда, начали с 800 метров и последний рубеж был на 1200 метров. Патроны на стрельбу 1000–1200 метров, Кириллов мне дал свои, 10 обойм. И видно было, что он ими дорожил — штучная работа.

Закончили уже в глубоких сумерках, стрельбой из СВД на 400 метров, с тем же прицелом ПСО-1. Помощник нервничал, но умеренно, на выходе я достал из рюкзака и отдал капитану бутылку коньяка Коктебель. Кириллов одобрительно кивнул:

— Слушай Лобанов, у тебя очень знакомые ухватки. Какая у тебя была последняя кличка?

— Старшина.

Здесь он поинтересовался: «А Семеныч, наш старшина, тебе не родственник? Одна ухватка.»

— У меня мужа тетушки зовут Семеныч.

И я увидел, как суровое и бесстрастное лицо Кириллова, прорезали лучики смешинок у всегда прищуренных глаз и это меня поразило. Правильно говорил участковый на Сахалине: «Правда она разная.» Так у меня появилась первая кличка — Старый и это у самого молодого в подразделении бойца.

Почистил оружие, отчитались за боезапас, сдали машину и из парка довез Кириллова до квартиры, в Марьиной Горке. А сам поехал по уже привычному маршруту: санчасть — общежитие.

А утром, опять у Валеева в канцелярии, разговор начался с меня:

— Ну Кириллов говорит, что ты — стрелок, без опыта и стажа. Но стрелок.

— Да стреляет он нормально, до уровня подразделения дотянет.

— Даже так… ну а сегодня Кириллов покажет тебе, чем отличается снайпер от стрелка. Ну, насколько это возможно в наших мирных условиях. Свободны.

Спросил у Кириллова:

— А капитан, когда приходит на службу?

— Да он с нее, по моему и не уходит.

— И еще, вот из личного состава я никого и не видел.

— Так работают весь день, что в канцелярии делать, а живут по квартирам. Ну давай в парк, в мастерскую и на природу.

— Слушаюсь Мастер, — как то самопроизвольно сказал я и ведь попал в точку.

— Можешь так и называть.

Весь следующий день он показывал и рассказывал, такое о военной профессии снайпера, что мало кому известно и вряд ли будет известно. Как всякое высокое мастерство, оно состояло из тысячи мелочей, в котором мелочей не было — по определению.

Мы приехали на опушку леса, Кириллов достал сумку и из нее два маскировочных халата комбинезона — один гладкий, один лохматый. Показал как их одевать, как подогнать по фигуре, росту и сказал, что каждый снайпер делает себе комбез сам, в зависимости от полевого театра действий. Затем приказал мне нацепить полную снарягу и с СВД на шее бежать за ним по лесу, стараясь соблюдать максимум скрытности. Показывал где и как нужно бежать в зависимости от грунта и леса, оказалось, целая наука. Ознакомил с основными принципами маскировки: одел лохматый комбинезон, сказал мне отвернуться досчитать до 50 и искать его на этой поляне, дал срок минуту. Я не нашел. Когда же замаскировался я, то через тридцать секунд услышал покашливание слева от себя. Оказывается он здесь находился уже секунд десять, фантастика.

Обедали тормозком взятым Кирилловым из дома. Он посоветовал, как тренировать зрительную память, повседневно и ежечасно. И опять показывал и рассказывал, как незаметно передвигаться — все равно бегом, ползком или на корточках, какие лучше на намечать ориентиры остановок при скрытном передвижении.

Я приуныл, чувствуя себя полным салабоном. А в конце дня он меня окончательно добил:

— Алексей, снайпер не тот, кто отлично палит по мишени выбивая дыру в яблочке, на любом расстоянии. Снайпер, это кто после подготовки его выстрела сотней человек, придет не заметно, оборудует позицию не заметно. Точно отстреляется, не более, чем за три секунды и уйдет не заметно. А с какого расстояния он будет стрелять и сколько раз, не суть важно.

Ладно, теперь ближе к теме. Мы все таки не пехотные снайперы, хотя и носим форму мотострелков, но работаем парами. Напарник осуществляет огневое прикрытие и целеуказание, но всегда должен быть готов к выстрелу по цели задания. Вот об этом я расскажу подробнее и в примерах.

— Мастер, значит я буду у вас напарником.

— Да.

— Я приложу все усилия.

— Ну и ладушки.

Я понял, что решение созрело на этой поляне и не понимал, что послужило катализатором его принятия. Одно было ясно, что мне только что, невероятно, фантастически повезло. Или наоборот.

Когда приехали в мастерскую, я спросил у Кириллова:

— Чего этот токарно-винторезный станок особой точности, так захламлено стоит?

— А три раза приезжали спецы с завода-изготовителя, навезли ЗИПа комплекта три, ничего не сумели сделать и с заменой тянут. Говорят не определяемый заводской брак, а станок нам как воздух нужен. Все снайперы по себя винтовки делают, как правило.

— А вот этот, особо высокой точности в порядке?

— Только он и выручает. А ты разбираешься?

— Восемь лет ремонтировал всякие.

— Возьмешься, — бескомпромиссно спросил Кириллов.

— Да, только в выходные, они у меня будут?

— Один точно.

— Ну тогда и посмотрим, но мне будет нужен доступ к ЗИПу, инструментам и всем станкам. И закалочным печам тоже, ко всему.

— Начальник придет точно. Все будет.

Когда утром, Касимов повел меня в специальную роту минирования, он сказал:

— Лобанов, будь осторожней с этими мудрилами, они ради лучшего усвоения материала могут и пальцы оторвать. Фанатики. Кириллов, год без напарника. Знаешь с какой вышины бригаду напрягают, по этому поводу? И не знай, проще будет. Я капитана, таким довольным видел, как сегодня, когда ему сказали, что по мобилизационному плану отдельная группа разворачивается в отдельный батальон. Ты уж осторожней.

Да фанатики в роте были еще те, ко мне прикрепили старшего лейтенанта лет 24. Капитан, командир роты, доверительно сказал Касимову:

— Восходящая звезда минного дела. Поэт. Композитор.

— Вот о таком случае я тебе и говорил, — прошептал мне старший лейтенант.

— Ну что же, пережили разруху, переживем и… учебу. — вовремя остановился я.

Со минером быстренько смотались в парк, взяли ГАЗ-69 двухдверный и подъехали к минному складу, загрузились минами различных типов в основном МОН-50, электродетонаторами, взрывателями и отбыли на охраняемый полигон роты расположенный в выработанном глиняном карьере, на небольшой возвышенности.

Уже через два часа я ничего не слышал и это было только начало. К сумеркам я оглох на все дырки которые у меня есть и понял: что я знаю, что ничего не знаю. А старший лейтенант, аж светился, как великий старец, пророк Мафусаил, обративший очередного грешника в истинную веру.

Расставаясь в парке, он сказал мне:

— Ты не цепенеешь он взрывов, как кролик перед удавом. Это хорошо, но и плохо. Взрывы нужно уважать. Можешь всегда обратиться ко мне, по минному делу.

Расстались с взаимным уважением.

Утром Валеев меня встретил вопросом:

— Слышишь?

— С трудом, — ответил я.

— Ну это нормально. После Фельдмана обычно сутки не слышат.

— Пойдем к Сенсею, старшему инструктору по рукопашному бою.

Додзё, а точнее спортивный зал, был небольшим, но насыщенным оборудованием. Но как рассказал Валеев, занятия в основном проходят на природе, здесь только пробы, испытания или тренировки лучших бойцов.

— Давно я тебя не видел, капитан. — сказал невысокий худощавый мужчина неопределенного возраста: от 49 до 60 лет, в застиранном, но отглаженном камуфляже и в китайских полукедах.

— Здравие желаю Сенсей, никак не могу разобраться с делами.

— А они всегда будут и будет их много, а годы уходят.

Капитан стоял, как провинившийся школьник из картины «Опять двойка». художника Решетникова.

— Кого привел?

— Новый напарник Кириллова, лейтенант Алексей Лобанов.

— И кто его выбрал, ему в напарники?

— Он сам.

— Вот даже как, ну пойдем напарник, переоденемся. — пошел с татами инструктор и проходя мимо меня пытался ударить локтем в печень. Ага, меня Семеныч, так ловил с семи лет. Отбил в ход и хотел захватить локтевым сгибом за горло, однако получил пяткой по ступне и Сенсей, с видимой легкостью, разорвал дистанцию.

— Нет, ну пойдем переоденемся, я просто пошутил. Какой ты недоверчивый.

Ну да, с таким волчьим взглядом, только и шутить.

И здесь я увидел, сдерживаемую улыбку на лице командира, похоже я становлюсь нашим.

Переоделись, вышли на татами и здесь мужичок (почти ровесник моего выдающегося землячка Ощепкова В.С.) мне так ввалил, буквально размазав меня по залу. Ухо напоминало сливу, нос потек, губы вареники, суставы на руках и ногах, потянуты, кадык… нет не раздавлен. Вообщем повоевали. Сенсей был неимоверно быстр, на грани человеческой быстроты, а техника, скупая и невидная — была идеальна. Про опыт я просто промолчу. — Зайдешь в санчасть. Женя передай Кириллову мои наилучшие пожелания. А с тобой еще увидимся и неожиданно обозначил длинный прямой удар. Я конечно ему не чета, но подляны ощущаю, а то, что этот мужичок… коварен до предела и не успокоится, понял сразу. Поэтому в противоход, швырнул в него сапог и пробил в коленную чашечку. Он ушел, но я его все же достал в голень. Скривился.

— Так… придется вам задержаться.

«Ну вот и песец», подумал я.

Однако обошлось, он заставил меня метать в щит весь холодняк, что был у него в большом количестве, причем с обеих рук. Саперную лопатку и муляж АКМа с пристегнутым штык-ножем, оставил напоследок. Попробовал меня в ножевом бою и скривился:

— Бандитский стиль. Ладно отправляйся в санчасть, а то мне весь пол заляпаешь кровью. И все таки кто тебя учил?

— Депортированный из Японии на Сахалин, кореец, с семи лет.

— А ты не знаешь, не с Кито ли его депортировали?

— Не знаю.

— Кореец, как же, — хмыкнул инструктор. Ладно, валите.

Два раза просить меня не следовало и я рванул к двери, забыв про сапоги. И только хохот двух командирских глоток, напомнил мне о допущенном ляпсусе. На улице спросил:

— Товарищ капитан, кто это?

— Инструктор… старший.

— И в каком он звании?

— Полковник.

Дальше расспрашивать не имело смысла.

Утром посмотрел в зеркало и возрадовался — все таки санбратья были на уровне. Почти человеческое лицо.

С утра ожидался поход в парк техники бригады и я думал, что же отцы командиры мне преподнесут?

Вообщем, как оказалось, ничего особенного, зампотех погонял меня, практически, по всей отечественной технике парка, вплоть до: выведи из бокса и припаркуйся назад. После полигона Инженерных войск, я чувствовал себя уверенно, не ас конечно, но очень близко к середняку. Так, что к обеду был свободен и рассчитывал проехаться по окрестностям съездить в Минск…

— Лобанов, поступаешь в распоряжение Кириллова, на выходные дни.

Развернулся и ушел, наверное домой к семье.

— Вот, бля… закон курятника, — пожаловался я лейтенату.

— Язычок то, прищеми. Ты еще молодой, на тебе пахать и пахать еще лет десять можно.

— Мастер, я знал, что инициатива всегда наказуема, но от вас такого не ожидал.

— Если сделаешь, как нужно у тебя проблем с оружием не будет никогда, пока ты в этой части. Капитан кудесник золотые руки, его знают во всех оружейных КБ. Почему ты «Тишину» отстреливал, ведь она еще не принята на вооружение? А Валерию Александровичу Пермякову — пожалуйста, а он нам передал на испытание комплексы — на все первое отделение.

Вообщем в мастерской собрался цвет оружейной мысли бригады в количестве пяти человек.

— Значица так, товарищи офицеры, старшины и сержанты… сверхсрочной службы. Я конечно молодой, но отдыхать все же хочу. Да и вы наверное на воскресенье план семейных мероприятий наметили?

— Спокойно, спокойно, товарищи золотые руки. Предложение простое — работаем пока не сделаем. Я все сказал. — И карикатурно встал в гордую позу Гойко Митича.

— Ну Чингачгук, погоди. — сказал, Пермяков и все грохнули.

В четвертом часу утра, закончили. Как всегда, куча мелочей, которая в совокупности привела снижению класса точности. Слабая культура производства, ну я то и на АЭС крутился, а там не забалуешь. Насмотрелся.

Штатный токарь, протачивая вал, долго мудрил с микрометром, пере затачивал резцы, а потом проверил калибрами — норма. Выбрал отверстие, под калибр пробку — норма. Принялись за резьбы, но здесь я их покинул, по английски. Они даже не заметили, натерпелись бедолаги.

Все, спать.