Год Мамонта

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. СВАДЕБНЫЙ БАЛ-МАСКАРАД

Улицы Висуа украшены были разноцветными флажками и фонариками, пивные бочки стояли на всех углах, и кружка пива шла за полцены, а вторую половину оплачивали щедрые власти. Был знаменательный день — Правительница Забава выходила замуж. Десять лет назад это показалось бы немыслимым.

Только что вернувшийся из похода Кшиштоф одобрил решение сестры и согласился принять участие в торжествах. Народ веселился и плакал от свалившегося на его голову счастья.

Гладко причесав белокурые волосы и приладив поверх специальную сетку, повторяющую до мельчайших деталей черепной ее индекс, Рита натянула рыжевато-русый парик, подрисовала и подчернила свои почти бесцветные брови, и критически оглядела результат своих трудов в зеркале. С помощью кисточки и коричневой туши она посадила себе на нос и скулы несколько умилительных веснушек. Рите было по меньшей мере сорок пять, но хорошая наследственность и здоровый образ жизни, полной событиями и активностью оставили ей привлекательность в эпоху, когда большинство женщин старели рано. Более того, с годами к ней пришла начисто отсутствовавшая ранее женственность.

Облачась в тяжелое бархатное славское платье и сунув в шелковую перчатку пригласительный билет, Рита взялась левой рукой за тонкий серебряный стержень, к концу которого приделана была черная полумаска. Конец стержня был заточен и при желании им можно было незаметно воспользоваться как смертоносным оружием. Впрочем, в этот вечер настроение у Риты было миролюбивое, а инструкции, связанные с душегубством, она давно все выполнила. Она осталась в Висуа до свадебного вечера по собственному почину. Во-первых, было любопытно посмотреть. Во-вторых, на балу могло произойти много всякого, о чем полезно знать в будущем, и неплохо было бы взглянуть на жениха. Рита знала только его имя — Ярислиф. Откуда он взялся и кто он такой? Забава, конечно, просто чудит. Но влияние этого Ярислифа чувствуется везде. Он не просто фаворит, он, похоже, фаворит с амбициями.

Дворец был полон народу. Привратник, принявший несколько сотен пригласительных билетов и привыкший к испуганным улыбкам и блестящим глазам, невольно поднял голову, чтобы взглянуть на статную даму, чья холодная улыбка слегка его шокировала. Дама отняла полумаску от лица, и по телу привратника пробежал мороз. Привратник был опытный и мог заподозрить неладное — и заподозрил — и не пропустить даму, а позвать кого-то из охраны, чтобы выяснили, кто она такая. Всю знать Висуа, и множество провинциальной знати, привратник знал в лицо. Эту даму он никогда раньше не видел. Почему она пришла одна? Где ее кавалер, или семья? Но он не посмел ничего сказать. Он просто кивнул.

Содержащихся в заключении по подозрению в шпионаже в тот вечер хорошо накормили, равно как и беженцев от фалконова режима, содержащихся отдельно и проверяемых тщательно и долго.

В углу главной залы, той самой, со статуями, играл квинтет — духовые медные и струнные, по моде, поддержанной некогда Фалконом в Астафии. Толпа в масках волновалась и передвигалась по залу в ожидании начала банкета.

В банкетном зале накрыт был огромный стол. Забава и Ярислиф сидели по центру, тихо переговариваясь. В зал пропускали попарно. Охрана была настороже. Нарядно одетый и чувствующий себя поэтому весьма неудобно, Кшиштоф, деятельный и неусидчивый, прогуливался вдоль стола, неуверенно поглаживая рукоять дурацкого короткого парадного меча с золотым набалдашником.

Рита вскоре поняла, что одну ее в банкетный зал просто не пустят. Быстро оглядев окружение, она выбрала себе податливого средних лет толстяка и подошла к нему, лучезарно улыбаясь. Толстяк расплылся в улыбке.

— Где же ваша жена? — спросила Рита.

— В одном из соседних помещений, — ответил смущенно толстяк. — Ей стало дурно от счастья. Ее там теперь приводят в чувство. Ах, вот и она. Позвольте вас познакомить.

Рита бросила взгляд на костлявую жену толстяка.

— Очень приятно, — сказала она. — Одну минуту.

Делая вид, что увидела в толпе знакомых, она прошла мимо жены. Жена осела на пол, завалилась на бок, и закрыла глаза. Вокруг засуетились. Жену снова унесли в соседнее помещение. Рита, выждав некоторое время, снова подошла к толстяку.

— Очень жаль, что ваша супруга так эмоциональна, — сказала она. — А ведь минут через пять в банкетный зал закроют вход.

— Вы шутите! Закроют? Как же так… — Толстяк засуетился. — Ах ты, какое невезение. Позвольте, а где ваш муж?

— У меня нет мужа, я вдова. А мой кавалер, увы, задержался выяснить отношения с другом. Ну, это до утра, уж я его знаю. Знаете что? Давайте пройдем в зал вместе.

Толстяк задумался. Согласие означало неминуемую ссору с женой впоследствии. Но в банкетном зале был накрыт стол. Правда, трем четвертям гостей вменялось, в соответствии с этикетом, стоять, смотреть, и не есть. И радоваться тостам. Но вино наливали всем в серебряные кубки. Два типа вина — сладкое и кислое. А сладкое вино, говорят, привезли с ниверийских виноградников у самой гавани — самое лучшее.

Это решило дело. Под руку с Ритой толстяк вошел в банкетный зал. Охрана благосклонно посмотрела на представительную пару, а некоторые охранники, оценив Риту, спрятали глаза и заулыбались.

Двери в банкетный зал закрылись.

— Тост! — объявил церемонимейстер.

— Да, да, тост, — согласился Кшиштоф, поспешно плеснув вина в кубок — и замер в ожидании, изображая энтузиазм.

Ярислиф наклонился к уху Забавы.

— Только прошу тебя, не говори государственно. Говори повествовательно. А то все-таки столько умных людей вокруг. Мало ли, что они подумают.

Забава наклонилась к уху Ярислифа и сказала:

— Заткнись.

— Умоляю, — яростно прошептал Ярислиф.

— Хорошо, черт с тобой, — яростно огрызнулась шепотом надменная Забава.

— Достопочтенные мои подданые! — обратилась она к залу. Ярислиф незаметно ущипнул ее за ягодицу. Она чуть не ойкнула, побелела от ярости, но сдержалась.

— Друзья! Сегодня был прекрасный день. Я вышла замуж. Правда, в храме было несколько прохладно. В смысле воздуха. Воздух был прохладен.

Придворные неуверенно хихикнули. Ярислиф одобрительно кивнул.

— А потом на улице многие падали, но это наверное от счастья, а не от безостановочного зверского пьянства.

Придворные засмеялись.

— А потом мой муж, большой выдумщик, купил мне у какого-то подозрительного типа блин с повидлом. Я раньше и не знала, что есть такое слово — повидло. Что оно означает, я до сих пор не знаю. А внутри блина было просто варенье из персиков.

Придворные захохотали.

— После чего мой муж прочел мне длинную занудную лекцию о том, что дама моего возраста обязана беречь фигуру, а не жрать почем зря блины с повидлом.

Хохот охватил весь зал.

— Но я его все равно люблю. Друзья! Выпьем за Ярислифа!

Придворные подняли кубки и опорожнили их. Забава поцеловала Ярислифа в губы и тоже выпила.

Рита, отняв от лица полумаску, внимательно разглядывала мужа Забавы. Да, он изменился. Да, он слегка постарел и нисколько не возмужал. И звали его вовсе не Ярислиф.

А наверху, в своей обитой бархатом спальне, безутешно рыдала толстая Услада, окруженная пятью белокурыми отпрысками.

Потом были танцы.

Поздней ночью, уже без парика и полумаски, с разъехавшимися грязью рисованными веснушками, Рита пила вино в окраинном кабаке. Пила и не пьянела. Женщины не ходили в Славии, да и вообще ни в какой стране, в кабак в те далекие времена, особенно в одиночку. Но у Риты были свои собственные представления о приличиях.

В конце концов какой-то подвыпивший мужлан принял ее за проститутку и подсел, навалившись потным телом. Дыша перегаром, он сказал:

— А не порз… порвз… лечься ли… нам, крррррасавица?

Зря он это, зря. Ну ладно бы он один — ошибся, получил в морду, пошел домой. Но другие-то точно не были ни в чем виноваты! О них следовало подумать!

Рита пошла вразнос. Подвыпивший корчился и метался. Тычки, удары и захваты следовали один за другим. Он моментально забыл, где он, кто он, и зачем. Пораженные зрелищем, остальные посетители кабака, весьма подозрительные типы, спохватились и кинулись удерживать Риту. В последствии многие из них думали, что нужно было ее не удерживать, а убивать. Думали они так совершенно зря.

Не обладая мужской мускульной силой, Рита не крушила стулья, не опрокидывала столы, не толкалась и не буянила. Все это она предоставила мужчинам, лишь направляя, контролируя, ослепляя и оглушая их, используя их вес и энергию. Минут десять подряд, рыча от боли, а потом и от страха, они кидались из стороны в сторону, молотя мебель и кувшины с вином, терзая стойку, лупя кулаками и ногами друг в друга. Они совершенно отрезвели, но это им не помогло. Рита даже не очень напрягалась, не искала эффектных комбинаций, не прыгала через себя, не вскакивала на столы. Она просто флонировала между мужчинами, войдя в не очень спешный ритм, и действовала только ладонями, локтями, и правым коленом, пока они все не легли без памяти на пол. Холодная ярость не унималась. Рита стала методично снимать со стен масляные светильники и поливать маслом стойку, пол, и стены. Потянув на себя горящий факел над стойкой, она оторвала его от стены вместе с креплением и бросила в масляную лужу на полу. Не торопясь, она вышла из кабака на улицу.

Кто-то получил ожег, у кого-то были сломаны ребра, но, удивительно, пострадавшие спаслись все до единого. А кабак сгорел до тла.

Рита шла к дому пешком по темной улице. Кто-то был нужен ей, с кем можно было бы провести остаток ночи, все равно, мужчина или женщина. Выбор годящихся в дело мужчин не велик на славских улицах в четыре утра. Свернув в переулок с очень плохой репутацией, не чета Улице Святого Жигмонда, Рита окинула взглядом строй девушек и выбрала себе стройную симпатичную молодую проститутку, явно артанских кровей. Сунув ей в ладошку золотой, Рита взяла ее за предплечье и повела с собой. Когда проститутка проявила склонность к независимости, хватка на ее предплечье стала стальной, и девушка поняла, что ее дело последнее, и нужно исполнять то, что велят.

Рита привела ее к себе в дом. Они взошли по лестнице на второй этаж. Зайдя в помещение, Рита задвинула засовы, зажгла свечу, и оглядела проститутку тяжелым взглядом. Проститутка и так была напугана, а тут и вовсе стала плакать и скулить. Рите нисколько не было ее жалко. Присев на кровать, она поманила девушку пальцем.

— Встань на колени, — сказала она. Девушка тотчас повиновалась. — Раздень меня. Только помедленнее. И поласковей. А то шею я тебе сверну. Будешь со свернутой шеей ходить, клиентов пугать.

Проститутка сняла с Риты туфли. Потянула вниз шелковый чулок. Догадалась и чуть привстала, ведя руку к бедру суровой женщины. Найдя ремешок подвязки, расстегнула пряжку. Теперь чулок съехал легко. Девушка принялась было за второй, но Рита взяла ее за волосы и не очень больно, но звонко, ударила по щеке.

— Помедленнее.

Девушка вынула руки из-под платья и засомневалась, не зная, что делать. Голая ступня Риты коснулась ее бока. Сейчас ударит, подумала девушка, не смея сжаться, защищаясь.

— Поласковей.

Девушка поняла и коснулась губами голого колена своей мучительницы.

— Правильно, — сказала Рита.

Артанское происхождение, частичное или полное, спасло девушку. Рита, сама, несмотря на блондинистость и подданство, вполне славских кровей, ненавидела в ту ночь этот город и эту страну. Будь у девушки волосы каштановые, а не черные, будь ее глаза светлее и менее раскосые, будь ее ступни чуть больше — лежать бы ей утром на куче отходов с перерезанным горлом. А так — ей очень щедро заплатили. Настолько щедро, что если тратить с умом, можно безбедно прожить год, ничего не делая и не выходя замуж.

Утром Рита полностью владела собой. Быстро собравшись, она постучала в квартиру хозяина дома и заплатила за два года вперед, прибавив несколько золотых в виде премии. Хозяин ее боготворил за щедрость и ненавязчивость.

Направляясь в карете на юг, к ниверийской границе, Рита прикидывала, уже спокойно, сколько из увиденного ей следует рассказать и как преподнести с максимальной для себя выгодой.