Год Мамонта

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ВАНТИТ

Солнце светило бархатно и с пониманием, как и положено на юге в начале осени. Брант, Нико и Базилиус проехали вдоль дюн. Нико очень хотелось свернуть в дюны и потрогать рукой морскую воду, но он не подал виду. Настоящему драконоборцу чужды все эти мелкие прелести и красоты.

В лесу было много паутины и отчаянно активных комаров. После двух часов езды остановились размяться. Привязав коня к дереву, Брант отошел от своих спутников на некоторое расстояние, углубляясь в чащу. Косые лучи солнца бликами освещали стволы и начинающую желтеть зелень. Паутины здесь было больше. Брант оступился и посмотрел под ноги. Под ногами лежал обгорелый лист. Брант поискал глазами и вскоре увидел еще один. Передвинулся. И еще один. И еще. Брант зашагал напрямик через чащу. Количество обгорелых листьев увеличилось. Вскоре он вышел на поляну. Половина поляны была покрыта пеплом. Странно! По свидетельству Комода в лесу побывало около ста человек, и никто не нашел этой поляны.

Брант бегом вернулся к спутникам.

— Временной прыг, — объяснил Базилиус. — Бежиим.

Зачем нужно было спешить, Брант не знал толком, но чувствовал, что надо. Нико несколько раз упал, стараясь не отстать.

Увидев листья и пепел, Базилиус вдруг задрожал всем телом. Оглянувшись по сторонам, он поднял шишку, и швырнул ее в центр поляны. Шишка пролетела и упала. Он поднял другую и швырнул вправо от первой. Брант хотел было спросить, чего это он кидается шишками, как вдруг шишка исчезла. Летела себе, летела — и исчезла. Просто растворилась в воздухе. Базилиус указал туда пальцем. Дико посмотрев на спутников, он сказал:

— Надо взиать за рука. Ты одна рука, я другайа рука.

Зачем это было нужно — неизвестно, но Брант не спорил. Он взял Базилиуса за правую руку и кивнул Нико, чтобы тот взял его за левую. Взявшись за руки, они втроем пошли к тому месту, где исчезла шишка. Базилиус все вертел головой, будто пытаясь что-то вспомнить. Один раз они даже из-за этого остановились. Базилиус морщил лоб, прикрывал глаза, кусал губы — но так и не вспомнил.

Ничего особенного не произошло. Они пересекли всю поляну. Солнце по-прежнему ласково светило, блики по прежнему ползали по стволам и листьям. Но запах пепла вдруг исчез.

Брант обернулся.

Позади была та же самая поляна. Вот только пепла не было, и все листья на деревьях были зеленые.

— Временной скачок, — объяснил Базилиус. — Когда портал закрывается, время прыгает назад, не намного, но прыгает, и все становится на свои места. Что же это я такое вспоминал давеча? Что-то очень важное. Нет, не помню.

Брант вытаращил на него глаза. У Базилиуса пропал акцент.

— Ну что, пошли обратно? — сказал Нико. — Надо ехать дальше, иначе мы никогда в Вантит не попадем.

— Похоже, уже попали, — сказал Брант, глядя на Базилиуса.

— Да, — сказал Базилиус. — Это Вантит. Что же я забыл? Ах ты, как нехорошо. Важное что-то.

— А если мы сейчас вернемся вон на ту сторону поляны, — сказал Брант, — мы попадем обратно в Ниверию?

— Нет, — ответил Базилиус. — Портал открывается на какое-то время. Раз в три или четыре дня. Не помню точно. И редко стоит на месте.

— То есть, чтобы вернуться, нам нужно будет его искать? — спросил Брант.

— Искать? — переспросил Базилиус. — Где вы его теперь найдете. Я двадцать лет проторчал в вашей дикой стране, все искал, все вычислял. А нашел случайно, вместе с вами, по наитию. Решил — была не была. И вот мы здесь. Но чего-то я явно не учел. А вот чего?

— Вы здесь живете?

— Да. Нет. То есть, было дело. Но я не из этих краев. А как вам это объяснить, я не знаю. Потом как-нибудь попробую. Надо бы узнать, где мы, хотя я подозреваю, что знаю.

Они углубились дальше в лес. Потом был склон, и они добрались до его вершины. Их глазам открылась прелестная панорама, с долиной и рекой, петляющей по долине. Моря не было видно. Базилиус что-то поприкидывал, а потом сказал:

— Надо вдоль реки идти. Часов пять ходу.

— Куда это?

— К своим. Там живут люди, которые меня знают.

— А где живет Волшебник?

— Не знаю, и вообще сомневаюсь, что он живет здесь. Он известный шарлатан, дикарь.

— Но мы приехали сюда, чтобы найти Волшебника, — заметил Брант.

— Да ладно вам. Что вам этот Волшебник, что ваша дикая Ниверия. Я вам тут такое покажу… Вы здесь с такими людьми познакомитесь — величайшие умы. Всю историю таких светлых умов не было. Они вам такое расскажут, забудете свою Ниверию.

— Это вы все сами дикари, — сказал Нико. — Настоящий нивериец — представитель самой лучшей, самой честной культуры в мире.

— Вот, слышали? — спросил Базилиус, обращаясь к Бранту. — Дикость. Серость. Ну, пойдем.

Все эти речи очень не понравились Бранту, но он решил, что раз Базилиус ведет его к каким-то людям, надо пойти с ним. О размерах Страны Вантит Брант не имел никакого представления, и не очень верил в ее существование еще полчаса назад.

— Если вы еще раз позволите себе оскорбить при мне Ниверию, — сказал Нико Базилиусу, — я вас тупо застрелю из арбалета.

— У вас нет с собой арбалета, — заметил Базилиус, спускаясь по склону.

— Одолжу.

У реки они повернули налево, по течению. Брант оглядывался по сторонам. Пейзаж был, несмотря на какую-то особую, нереальную живописность, вполне ниверийский.

Полуденное солнце освещало отсек. Ветхие деревянные стены маленькой клетушки пахли пылью и жуками. Световой прямоугольник от окна мирно лежал на шероховатой поверхности пня, заменявшего стол. Куча соломы в углу, заменявшая кровать, не вызывала отвращения.

Сергей Алексеевич сидел на земляном полу возле пня и лакомился свежими фруктами. В конце концов, много ли надо человеку для полного счастья? Вот, например, персик. Вкусно, сладко, сочно. Вот апельсин. Вот вода в глиняной кружке.

В занавеси из веток, заменявшей дверь, зашуршало и задвигалось, и в клетушку продрался тощий с козлиной бородкой, отдаленно напоминающий парадные портреты Троцкого, Семен Фрумкин. Сергей Алексеевич был благодушен сегодня и не сделал Семену замечания. Семен тоже был благодушен и не заворчал, что вот, мол, опять его к ленчу не разбудили, а он так любит ленч, это же просто свинство какое-то лишать человека удовольствия.

Семен Фрумкин присоединился к Сергею Алексеевичу, схватил с пня, заменявшего стол, грушу и стал ее пожирать, чавкая.

— Халат вам давно постирать пора, — сказал он, чавкая. — А все лень, да? Фу, дух какой от этого халата.

— Не чавкайте, Сеня, — сказал Сергей Алексеевич. — От вашего чавканья все эльфы в округе проснутся. Надо же им иногда поспать.

— Я вот, Сергей Алексеевич, ни разу не видел ни одного эльфа. Эльфов вы все-таки придумали сами.

Разговор этот был далеко не нов и затевался каждый третий день в течении пятнадцати лет.

— Сдвиги есть? — спросил Сергей Алексеевич.

— Только по фазе, — грубо сострил Семен и засмеялся пригласительно, почесывая грудь, поросшую седеющими волосами. — А у вас?

— Тоже нет. А скажите, Семен, жена у вас какая была?

Семен подумал некоторое время, плюясь вишневыми косточками в окно.

— Статная девушка, — сказал он. — Кавказских кровей каких-то. До сих пор не знаю, каких. Орала все время, вставляя кавказские слова.

Сергей Алексеевич вздохнул.

— А вот у меня жена была обыкновенная, — сказал он. — Толстая и глупая. Хотелось бы чего-нибудь вспомнить — ничего не помню. На молоке, помню, дату один раз проверила, так целый вечер возмущалась. А дети у меня от другой жены.

— И у меня от другой, — сказал Семен, вытирая рот рукавом халата.

— Это еще что такое? — сказал вдруг Сергей Алексеевич, уставясь в окно.

— А что? — спросил Семен, и тоже уставился в окно.

По тропинке к отсекам приближались трое. Один — среднего роста блондин, второй русоволосый и долговязый, а третий…

— Пардон, пардон, — сказал Семен, щурясь. — Ничего не понимаю. Сергей Алексеевич, у вас глаза лучше, а ну-ка вперьтесь.

Сергей Алексеевич вперился.

— Не может быть, — сказал он.

— Мне показалось, — сказал Семен, вскакивая, падая, и снова вскакивая, — что это…

— Не показалось, — в волнении, Сергей Алексеевич поднялся на четвереньки. — Это Васенька.

— Васенька! — заорал Семен, выбираясь из отсека через окно. — Васенька!

— Васенька! — забасил Сергей Алексеевич, продираясь сквозь ветвистую занавесь и царапая себе лицо. — Васенька, ебена мать!

Вдвоем они побежали навстречу.

Васенька отделился от группы и тоже побежал. Встретясь, все трое обнялись, невнятно восклицая и плача.

— Нашел своих? — предположил Нико.

— Вроде, да, — откликнулся Брант. — Странные какие.

— Сколько лет, Васенька! А мы тебя сразу узнали! — восхищенно басил Сергей Алексеевич.

— Сразу, Васька, сразу! — Семен утирал слезы.

— Да уж, сколько лет, — сказал Васенька, тоже утирая слезы.

— А это кто с тобой? — спросил радушно и счастливо Сергей Алексеевич.

— Хорошие ребята. С той стороны портала.

— Ох! — сказал Сергей Алексеевич.

— Ну! — выдохнул Семен.

— Ну, пойдем к нам, все расскажешь. И ребят с собой бери, чего они поодаль стали. Эй, ребята!

Сергей Алексеевич приблизился, рассматривая Бранта и Нико благодушно.

— Это что у тебя? — спросил он, тыча пальцем в перевязь Бранта. — Жабежбеж такой, да?

Брант не понял, и не был уверен, благодушный ли это жест, угрожающий ли, или просто у старика дурные манеры, но на всякий случай положил левую руку на ножны меча.

— Это перевязь, — сказал он. — Позвольте представиться.

— Потом, потом, — закричал Семен. — Пошли, ребята, все расскажете, и мы вам все расскажем.

В отсеки Брант, глянув в одно из окон, идти отказался.

— Почему бы не присесть прямо здесь? — сказал он, садясь на теплую траву.

— Правильно, — сказал Нико.

— Вы давно не виделись со своими, — сказал Брант, обращаясь к Базилиусу. — Мы не будем вам мешать, вы говорите, вспоминайте, но про нас не забудьте.

— Как же можно, — сказал Базилиус. — Сергей Алексеевич, Сенька, давайте сядем на солнышке.

— Где ты был все это время? — спросил Семен, восхищенно глядя на Васеньку. — Смотри, почти не постарел. Не то, что мы. Двадцать лет!

— Не угадаете, — сказал Васенька. — Когда я набрел на портал, все так неожиданно случилось, я и опомниться не успел.

— И куда же ведет портал? — страстно спросил Сергей Алексеевич.

— Куда? — не менее страстно спросил Семен.

— Не поверите. В Троецарствие.

— Какое Троецарствие?

— То самое.

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.

— Легендарное? То самое?

— Да. Вот эти двое, хорошие ребята, они оттуда.

Сергей Алексеевич и Семен одновременно уставились на Бранта и Нико.

— Да ну!

— Да ну!

— Что ж я, шутить что ли буду, — сказал Васенька. — Я там столько натерпелся, столько пережил, какие уж тут шутки. Я жил в Ниверии.

У Сергея Алексеевича округлились глаза. Семен часто замигал.

— В Ниверии?

— Той самой. Южнее Славии и восточнее Артании.

— И вот эти двое оттуда?

— Да.

— Как их зовут, еще раз?

— Брант и Нико.

Васенька помолчал, а потом спросил:

— А где Женька и Пупс?

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись и опустили глаза.

Два часа спустя, поев фруктов, Брант снял плащ, дублет, и рубашку и растянулся на траве, щурясь на солнце.

Нико ходил кругами, что-то напевая. Слуха у него совершенно не было.

Сергей Алексеевич, Семен, и Васенька разговаривали вполголоса, стоя рядом со стеной отсека.

— И по времени совпадает, и по всему, — говорил Васенька. — Вот пусть Семен скажет, он в истории самый сведущий.

— Ну, судя по одежде, — сказал Семен, приглядываясь и щурясь, — как раз, примерно, когда у них там был Год Мамонта.

— Как — Год Мамонта? — спросил Васенька ошарашенно. — Ты знаешь про Год Мамонта?

— Я и про троянскую войну знаю, — сказал Семен.

— Да, но… Год Мамонта!

— Это один из самых известных фактов в истории Троецарствия той эпохи, — авторитетно заметил Семен. — Год Мамонта, он же Год Великих Свершений. Это доказывает, что про мамонтов знали раньше, чем теперь предполагают. И если теперь доказать, что Троецарствие действительно существовало, тогда…

— Но Год Мамонта придумал я, — сказал Васенька. — Сам придумал. Лично. Когда… в… в общем, когда я у них там был астролог. Вот я и придумал Год Мамонта.

— Васька, ты не завирайся, — счастливо пожурил его Серей Алексеевич. — Мы очень рады тебя видеть, очень. Но не завирайся.

— Да я не завираюсь. Я как сейчас помню, у меня чего-то там по годам не совпадало, с китайским календарем, тогда я решил добавить лишний год, и получился Год Мамонта.

Семен поморщился, а Сергей Алексеевич отмахнулся.

— Эпоха Великих Свершений, значит, — сказал он. — И ты знаешь имена их правителей и все такое?

— Нет, правда, это я придумал Год Мамонта. Серьезно.

— Да, хорошо, хорошо, ты придумал. Кому же еще придумывать, как не тебе. Ну так что ж, знаешь имена, названия городов, и все такое?

— Да ну вас, — сказал Васенька. — Что же это вы мне не верите. Я там чуть не погиб. Подумаешь, великие перемены, эпоха. Я смотрю, вас тут больше интересует плащ Нико, чем то, что я видел.

— Как ты сказал? — спросил Сергей Алексеевич.

— Чего?

— Нико?

— Вон тот, что вышагивает. Нико.

— Его зовут Нико?

— Ну да. А что?

— Семен, — ласково сказал Сергей Алексеевич.

Семен хлопнул себя по лбу.

— Не может быть, — сказал он, ошалело глядя, как Нико нарезает круги, выставив торс вперед. — Никак не может быть. Так не бывает. Это фантастика какая-то.

— Расспроси-ка его, — сказал Сергей Алексеевич, садясь прямо.

Семен направился к Нико.

— Извините, что беспокою вас, — сказал он. — Вы, случайно, не тот самый Великий Нико?

— А? — спросил Нико.

— Вы родились, по легенде, в провинции Кникич.

Нико уставился на Семена и густо покраснел. Брант поднял голову и посмотрел на них обоих.

— Ну, да, в Кникиче родился, — сказал Нико. — Что ж тут такого. Но я чистокровный нивериец, пусть в этом никто не сомневается. К кникичам я отношения не имею. Вообще не имею. У меня родители чистые ниверийцы. По мне в школе драконоборцев чистоту происхождения мерили.

— Вы долго странствовали в молодости? То есть, — поправился Семен, — вы много странствуете сейчас?

— Много.

— В Славии не были?

— Вдоль границ ходил.

— На востоке, в Чушках не бывали никогда?

Нико мрачно смотрел на Семена.

— Бывали?

— Два года прожил. Дрянь место.

Семен обернулся к Сергею Алексеевичу. Сергей Алексеевич быстро поднялся и подошел к Нико.

— Это он, — сказал Семен.

— Да, я понял, — сказал Сергей Алексеевич. — Дорогой Нико, позвольте пожать вашу гениальную руку. Великий Нико, для нас это большая честь.

— Да, — подтвердил Семен. — Очень большая. У вас такое будущее! У вас столько интересного впереди! Вы ведь будете…

— Может, не стоит ему всего этого теперь говорить? — спросил с сомнением Сергей Алексеевич.

— Да какая разница, — сказал Семен. — Потенциал есть потенциал.

— А что такое? — спросил Брант, поднимаясь.

Подошел Васенька.

— В чем дело? — спросил он.

— Васька, ты страшнейший обормот, — сказал Семен.

— Ужаснейший, — подтвердил Сергей Алексеевич.

— Ты собираешься в поход, а не знаешь, кто твои спутники. Перед тобой сам Великий Нико.

— Да ну вас, — сказал Васенька. — Он пьяница, бабник, и, насколько я могу судить, не слишком умен. И фантазии у него разные.

— В точности совпадает с биографией, — заметил Сергей Алексеевич. — И бабник был, и пьяница, правда пить потом бросил. А уж в фантазии ему не откажешь.

— Насколько я понимаю, — вмешался Брант, — речь идет о моем друге.

— Ваш друг в будущем — великий человек. Не просто великий. Величайший, — сказал с чувством Сергей Алексеевич. — Он будет и ученый, и художник, и изобретатель. Вертолет, теория вероятностей, начало теории жабежбеж, ножницы, печатный станок — слишком много для одного человека, но все это будет.

— Вы это серьезно? — спросил Васенька.

Нико ничего не понял из этих речей, кроме того, что его, видимо, хвалят, и приосанился. Брант решил пока не делать никаких выводов, а больше слушать.

— На обед сегодня утка, — объявил Сергей Алексеевич, расставляя на траве глиняные тарелки.

Солнце садилось.

— Охотитесь? — спросил Брант. — Нет ли у вас лишнего арбалета? Мой к седлу пристегнутый остался.

Сергей Алексеевич и Семен переглянулись.

— А и правда, как вы здесь… в смысле пищи? — спросил Васенька.

Сергей Алексеевич и Семен опять переглянулись. Васенька нахмурился.

— Откуда утка? — спросил он подозрительно.

— Приносят, — ответил Семен, а Сергей Алексеевич хлопнул его по локтю, мол, не надо лишних слов.

— Кто приносит?

— Никто. Так…

Брант слушал разговор, понимая примерно две трети из сказанного. Он уже знал, что портал — это лаз, и что механизм его действия не сделался понятнее от того, что его называют портал. Было очень много непонятных слов, которые звучали просто как жабежбеж. Из разговора он уяснил, что, во-первых, двум здесь проживающим стыдно признаться, что они не знают, откуда у них тут появляются фрукты, мясо, и даже рыба, и что появляются они тут каждый день, и, во-вторых, что Васенька этим ошарашен и даже слегка возмущен. Кроме того, он уяснил что эти двое не совсем нормальны психически, и это объяснялось двадцатью годами одиночества. Далее выяснилось, что за все эти двадцать лет эти двое не отходили от этого места больше, чем на пять верст. Улучив момент, Брант отвел Базилиуса в сторону.

— Все-таки я не понимаю, — сказал он. — Кто они такие, эти ваши знакомые? Что за люди?

— Ученые, — с горечью сказал Базилиус. — В свое время — светлейшие умы. Который постарше, он открыл жабежбежскую жабежбежу, а который костлявый работал сразу в нескольких сферах, но знаменит в основном своей жабежбеж на тему жабежбеж жабежбеж.

— А у этих жабежбеж какое практическое применение? То есть, это все что — навигация, там, зодчество, или что?

— Нет, какая навигация. У Сергея Алексеевича целый жабежбеж был, и он там столько настроил жабежбеж, что это просто небывалый жабежбеж. А Семену дали жабежбеж, и он стал кандидатом на жабежбежскую премию после этого. Очень грустно видеть их теперь в таком состоянии. Сергея Алексеевича иногда сравнивали с Гинсбургом.

— Кто такой? — спросил Брант.

— Величайший ученый, — сказал Базилиус. — Вывел теорию о жабежбеж, и она подтвердилась через двадцать лет.

— И после того, как она подтвердилась, что же было?

— Как что? Разве этого одного мало?

Брант пожал плечами.

— А как они здесь оказались? И вы тоже?

— Это не совсем ясно, — ответил мрачно Базилиус. — К сожалению. Мы все участвовали в эксперименте с жабежбеж и параллельным жабежбеж. Никаких пространственно-временных эффектов никто не жабежбеж. А они вдруг появились. И в один прекрасный день, очевидно в связи с жабежбеж, открылся портал. А потом закрылся. Мы думали, это временное явление, легко объясняемое функциями жабежбеж. Оказалось — нет. Оказалось, что обратно никак нельзя. И туда нельзя, и сюда нельзя. А я, значит, пошел утром на речку, и вижу — листья обгорелые. Стал я выяснять, где это горело — и оказался в Ниверии. Как вы, к сожалению, уже поняли, никакой я не астролог, я тоже ученый, у меня особая специальность, я жабежбеж.

— А как нам найти Волшебника?

— Вы все о своем. У людей тут такая…

— Я эгоист.

— Да, я заметил. Ну так вот, не знаю я ничего о местной географии.

— А следы копыт?

— Каких копыт? Какие следы?

— Справа, сразу за отсеком. Явные следы копыт на траве. Обыкновенные подковы.

— Не понимаю.

— Хотите, покажу?

— Не сейчас.

Базилиус отошел к своим.

Брант остановил нарезающего круги Нико.

— Слушай, герой, — сказал он. — Видимо, придется нам самим тут все искать. Эти ничего не знают.

— Редкие дураки, — сказал Нико. — Я это давно понял. Даже не знают, кто им жратву приносит. Я всегда знаю, кто мне жратву приносит, это для драконоборца первое дело — узнать, кто приносит жратву. Что такое печатный станок?

— Понятия не имею, — сказал Брант. — Ладно, бери меч, пошли отсюда.

— Ночь скоро.

— Ничего. Сдается мне, спать в этом месте лучше днем. Как-то спокойнее. На солнышке.

— Ну, что ж, пошли. Мне действительно здесь надоело. Трудно настоящему ниверийцу в Стране Вантит.

Брант показал Нико следы подков на траве, и Нико согласился, что это именно следы именно подков. Их нагнал Базилиус.

— Не уходили бы вы на ночь глядя. Оставайтесь. Все равно ничего не найдете, и отсюда вам не выбраться. Если даже такие светлые умы, как Сергей Алексеевич и Семен ничего не придумали, вы тем более не придумаете.

— Ваши друзья слишком привязаны к дому, — насмешливо заметил Брант.

— Им не нужно далеко от дома уходить, чтобы все понять.

— И что же они поняли? Слушайте, Базилиус, пойдем вместе, а? Мы не против. А то ведь надоест вам скоро — жрать пищу, которая неизвестно откуда взялась.

Базилиус посмотрел строго, ничего не сказал, и повернул к отсекам. Брант пожал плечами.

Сергей Алексеевич и Семен уже сидели в клетушке и ели редиску, запивая лимонной водой.

— Агрикультура здесь, судя по всему, так и не развилась, — сказал Васенька, продираясь сквозь завесу.

Семен хмыкнул. Сергей Алексеевич иронически прочистил горло.

— Через день вернутся, — сказал Семен. — Ну, максимум два дня я им даю.

— Они не вернутся, — Васенька покачал головой, садясь и беря с пня редиску. — Во всяком случае сюда. А из Вантита они, естественно, выйдут…

— Как ты сказал?

— …потому что Нико пока что не Великий Нико. Великим ему еще только предстоит стать.

— Что такое Вантит?

— Вантит — это где мы с вами находимся, — сказал Васенька мрачно и поджал губы. — Вы даже этого не знаете?

— Кто же его так называет?

— Троецарствие его так называет. Я думаю, и здесь его местные также называют.

— Какие местные? — спросил Сергей Алексеевич, жуя редиску. — Здесь никого нет. Увы.

Васенька промолчал. Ощущение, что он забыл что-то очень важное, усилилось.

— А кто такой этот Брант? — спросил Семен.

— Зодчий. То бишь, архитектор. Начинающий. Неизвестно, что из него выйдет. Какие-то постройки сохранились от Троецарствия?

— Вроде да, — сказал Семен, жуя. — Ничего особенного. Больше легенд, чем построек. А имени такого — Брант — я не помню. Не было такого зодчего. Я, конечно, не профессиональный историк, но тем не менее.

— А какие помнишь?

— Смутно что-то… Как его… Горис… Гориб…

— Горибан, — сказал Сергей Алексеевич. — Из начальной школы помню. Была такая сказка о зодчем Горибане, мы по ней сочинение писали.

— Точно, — поддержал Семен. — как он переделывал церковь, построенную его предшественником. А ему все не давали. Но это не из Троецарствия, это, насколько я помню, польская сказка.

— А может, не сказка? — Васенька задумался. — А вдруг это не имя, а…

— Может, это просто два имени, слитые в одно? — предположил Семен.

— Точно. Гор и Бан. Или же Гор и Брант.

— Вот что значит провести двадцать лет в средневековье, — сказал Сергей Алексеевич. — Совершенно ненаучный подход. Васенька, тебя теперь с азов надо всему учить, да? А может, ты не будешь сломя лауреатскую свою голову, выдавать желаемое за действительное? Горибан, видите ли, это Гор и Брант. А ну, историк доморощенный, — повернулся он к Семену, — имя Гор тебе как? Типичное для Ниверии?

— Нет, конечно, — Семен хмыкнул. — Даже близко ничего такого нет. У них имена были созвучны, э… германскому и саксонскому эпосам. Типа Зигвард там, или, не знаю, Бук какой-нибудь. Гор — это ни в какие ворота просто.

— Понял? — сказал Сергей Алексеевич.

— Не знаю, не знаю, — Васенька все еще сомневался.

— Ну чего «не знаю»? Вот ты только что оттуда. Если, допустим, этот Гор был так хорош, что слава его сквозь века продралась, должен же ты был бы, к примеру, знать это имя?

— По идее да, — сказал Васенька.

— Но ведь не знаешь? Никогда такого имени не слышал?

— Нет, — признался Васенька, вздыхая. — С Великим Князем Зигвардом был лично знаком, а имени Гор никогда не слышал.

— С Зигвардом? — Семен строго посмотрел на него. — Это с каким же Зигвардом? Я помню что-то, какие-то хроники, о Зигварде Непобедимом. Это он?

— Какое там. — Васенька опять вздохнул. — Этот Зигвард, Великий Князь, очень душевный мужик был. Но такая тряпка. Мягкий, податливый. Его Рядилище все время притесняло.

Помолчали.

— И еще он очень баб любил, — добавил Васенька.

— Как Сомский, — сказал Сергей Алексеевич. — Помните Сомского? — он хохотнул. Семен заулыбался. — Весь институт на уши поставил. Где он только своих баб не лопатил, в туалетах, в амфитеатрах, в столовой… а еще, помню, с Абугаевым был случай…

Может, стоило все-таки остаться в Ниверии? — подумал Васенька. И вдруг вспомнил.

— Братцы, — сказал он. Глаза его расширились, лицо осунулось. — Затмение на меня нашло. Честно. Я, как ехал к порталу — ничего не помнил.

— С кем не бывает, — сочувственно сказал Семен. — Не расстраивайся, пройдет.

— И здесь всю дорогу — ничего не помнил. Только сейчас вспомнил.

— Что же ты вспомнил? — спросил Сергей Алексеевич без особого интереса.

— У меня там жена и дети остались. Чего я сюда сунулся? Вот идиот. Что же это такое со мной было? Ехал сюда как в тумане, чисто как в тумане.

— Какие жена и дети? — спросил Семен недоуменно.

Сергей Алексеевич сделал Семену страшные глаза, и Семен замолчал.

— Я выйду на минутку, — сказал Васенька, поднялся, и стал продираться сквозь ветки. Ему явно было нехорошо.

— Чего это он? — спросил Семен вполголоса. — Жена, дети? Что за бред?

— Глупости все это, — тоже вполголоса ответил Сергей Алексеевич. — Тоже самое, что с Годом Мамонта. Это он, видите ли, его так назвал. Лично. По-моему, у него слегка поехала крыша.

— Да, мне тоже так кажется, — сказал задумчиво Семен.

— Эх, — Сергей Алексеевич передернул плечами, жуя редиску. — Все-таки наверное мощная цивилизация была. Если бы они еще энергию свою правильно тратили! А то они по большей части храмы строили. Опиум для народа. Христианство. И столько светлых умов в это дело убежало! Если бы не верили своим сказкам, может, наука быстрее вперед бы тогда у них пошла. Может, уже триста лет назад было бы все, что у нас есть — и относительность, и квантовая механика. Ведь что такое наука? Наука — это познание мира. В большом смысле — познавание Вселенной. А они на своих сказках так и зациклились. Мол, Бог все сотворил. Смешно.

Он взял с пня еще несколько редисок. Редиски ежедневно поставлялись неизвестно кем.

— Это точно, — согласился Семен. — Взять, к примеру, Эйнштейна. Почему он не понял квантовую механику? Потому что был верующий. Мол, «Бог в кости не играет». Вот и не понял. А так бы понял. Кстати, а где Васенька?

— На двор вышел.

— Что-то давно не идет обратно.

Семен встал, продрался через занавесь, и посмотрел вокруг.

— Васенька! — закричал он.

Но Васеньки нигде не было.

Брант и Нико проследовали по следам подков глубже в долину. Следы вывели их опять на реку. Солнце село, но ночь была ясная, звездная, и вскоре взошла луна.

— Ну, что, Нико, прошли мы с тобой верст десять, как ты думаешь? По теории жабежбеж?

— Наверное прошли, — ответил Нико, радуясь, что понимает юмор, и засмеялся.

Следы кончились.

— Наверное вброд перешли, — предположил Брант. — Ну-ка.

Он ступил на речное дно. Да, там были камни. Он быстро перешел речку, ни разу не оступясь. Зато Нико сверзился два раза, и на второй раз его пришлось вытаскивать, потому что плавать он не умел. Было тепло, и Брант не беспокоился, что Нико простудится.

На другом берегу следы, действительно, возобновились. И вскоре вывели на самую настоящую дорогу.

Брант облегченно вздохнул. Если есть дорога, значит, есть существа мыслящие, а от мыслящих существ всегда можно что-нибудь интересное и полезное узнать, если подходить к вопросу разумно и тактично.

Дорога шла некоторое время вдоль реки, затем свернула круто в сторону и углубилась в лес.

— Интересно, есть ли здесь драконы, — сказал Нико боевым голосом.

— Нет ли здесь чего похуже драконов, — пробормотал Брант.

— А?

— Помолчи. Звуки какие-то. Слышишь?

— Скачет лошадь.

— Как-то странно скачет.

Брант увлек Нико в сторону от дороги, а сам вскочил на бугорок у дерева, держась одной рукой за ствол и оглядывая пространство. Разобрать ничего было нельзя. Луна освещала только поверхность дороги.

Вскоре раздался топот, и за топотом — хриплое дыхание, как будто кто-то орудовал у домны огромными мехами. Через мгновение прямо перед Брантом остановился кентавр.

Кентавр заинтересовался Брантом. Размеров он был больших, и глаза его приходились вровень с глазами Бранта, стоящего на бугорке.

— А? — сказал кентавр. — Ты чего?

— Я ничего, я просто так, — ответил Брант. — Если тебя не затруднит, я бы хотел, чтобы ты объяснил мне, куда идти.

Кентавр придвинулся вплотную.

— А сам не знаешь?

— Знаю, но не очень точно, — ответил Брант уклончиво.

— Мы, кентавры, очень мудры, — сообщил кентавр, воняя потом. — Я отведу тебя к нашему вождю, он самый мудрый из всех мудрых кентавров. Как ты считаешь, это с моей стороны мудрый поступок будет?

— Мудрее не придумаешь, — с готовностью согласился Брант. — Со мной еще друг идет.

Нико вышел на дорогу и уставился на кентавра.

— Его надо пяткой, — сказал он, примериваясь.

— Что он такое говорит, какая пятка? — удивился кентавр.

— Пяткой чуть ниже глаза, тогда он потеряет равновесие. Это очень старый ниверийский прием, со времен Ривлена Великого еще.

— Твой друг глупый, да? — спросил кентавр.

— Как когда, — ответил Брант. — Иногда такое сморозит, что у всех ум за разум заходит. Но забавен.

— Да, — согласился кентавр. — Глупые особи бывают весьма забавны. В этом тоже есть какая-то мудрость.

Он обнюхал Нико, который с опаской замер, следя за движениями кентавра.

— Ладно, — сказал кентавр. — Пошли, тут недалеко.

— Только ты медленно иди, — сказал Брант. — Нам за тобой не угнаться. У тебя вон ноги какие.

— Да, — сказал кентавр, гордясь. — Ноги у меня что надо. Могу сто верст без остановки. И двести могу!

— Вот и имей снисхождение к тем, у кого таких нет, — сказал Брант.

— Ладно уж, — покровительственно сказал кентавр. — Семените за мной.

Брант и Нико быстро зашагали за кентавром, который то и дело убегал вперед, а потом останавливался и ждал их.

— Вежливый, — сказал Брант тихо.

— Не верю я кентаврам, — ответил Нико. — В предыдущий раз здесь с ними такая драка была. Петич еще сказал… — он запнулся, вспомнив золотую монету.

— Что сказал Петич? — осведомился Брант.

— Не помню. Может, ничего не сказал.

Кентавр свернул с дороги и потрусил через лес, к счастью, не очень густой.

— Пожалуйста, не так быстро, — крикнул Брант. — Мы тебя так потеряем.

Кентавр остановился и подождал, пока они к нему подойдут.

— А ты по-лошадиному говорить умеешь? — спросил Нико.

Кентавр засмеялся.

— Ничего смешного, — сказал Нико обиженно. — Не умеешь, так и скажи.

— Лошади не говорят, — объяснил кентавр. — У них нет речи, дурачок.

— Ну, как же. Это ты врешь. Есть у них речь. Скажи что-нибудь по-лошадиному.

— И-го-го, — сказал кентавр. — Устраивает?

Брант и кентавр засмеялись.

— Свиньи, — сказал Нико.

Они засмеялись громче.

— Пойдем, пойдем, — сказал кентавр. — Тут всего ничего пройти осталось.

Всего ничего заняло остаток ночи.

— Очень медленный вы народ, — неодобрительно сказал кентавр, когда они вышли вдруг на огромное поле, по другую сторону которого высилось какое-то сооружение. — Вон дворец вождя. Ну, я устал, с вами семеня. Дворец видите? Дальше сами дойдете. Я вас там встречу. Заодно вождя предупрежу.

Он понесся через поле и очень скоро пропал из виду. Слева по ходу небо посветлело — начинался рассвет.