Гений Медицины. Том 3

Глава 7

Вот это было уже интересно. Про службу Марии Семёновны я вообще узнал случайно, из речи её ухажёра, Григория Николаевича, который однажды караулил её под дверью.

— Почему вы решили со мной этим поделиться? — полюбопытствовал я.

Само понятие «секретная служба» подразумевало, что сведения, полученные на ней, огласке не подлежат. И Марии Семёновне хорошо удавалось справиться с этим делом, раз я даже не заподозрил, что соседка не так проста, как кажется.

До момента с азбукой Морзе.

— Потому что вы меня спасли, — пожала плечами соседка. — Если бы не вы, так бы и лежала в своей квартире. Это первая причина. Вторая — мне всё ещё стыдно за тот случай с пожаром.

Помню этот момент. Соколов подговорил мою соседку позвонить мне, и сказать что якобы у меня дома пожар. Чтобы я самовольно отлучился с дежурства.

Только вот его план не прошёл, потому как я официально отпросился у Зубова по телефону.

— Тот случай мы уже разобрали, — ответил я. — Вы же не хотели ничего плохого, вас обманули, что для меня готовится сюрприз.

— С моим опытом работы я могла бы почувствовать неладное, — возразила женщина. — Так что это вторая причина, почему я хочу кое-что рассказать. И есть ещё третья причина. София.

Третья причина звучит самой интригующей.

— София? — заинтересовался я.

— В общем, — Мария Семёновна глубоко вдохнула, собираясь с мыслями. — Это моя внучка.

Вот это поворот! До этого соседка утверждала, что семьи у неё нет. И это походило на правду и с учётом новых вскрывшихся подробностей о её жизни. На службе у Императора не до семьи.

А теперь выясняется, что есть внучка.

— Можно поподробнее? — приподнял я бровь.

— Да, — соседка снова вздохнула. — О том, что я простолюдинка, я не лгала. Но родители мои смогли устроить меня в императорский корпус, и я попала на службу. Большая честь, на самом деле. Только избранные простолюдины могут оказаться в таком месте. Разумеется, служба была смыслом жизни, и не было времени ни на семью, ни на личную жизнь.

Она сделала паузу, чтобы перевести дыхание. Я решил не перебивать, молча ждал продолжение рассказа.

— Ну в общем я влюбилась в одного офицера… И забеременела, — наконец, продолжила Мария Семёновна. — Удалось скрывать это до шестого месяца. Но потом начальство узнало. Офицера перевели в другой город, а мне дали выбор. Или продолжать службу, или уходить, и заниматься ребёнком. Но куда бы я пошла? Родителей не стало, дома своего не было. На работу бы с маленьким ребёнком не взяли. Так что я выбрала службу.

— А что с ребёнком? — осторожно спросил я.

— Родила, и отдала на воспитание своей тёте, — ответила соседка. — Так и безопаснее было, и всё-таки у родного человека. У тёти своих детей не было, поэтому мою дочку она воспитала как родную. Я же прослужила всю жизнь, а когда выходила на пенсию — мне дали квартиру, в благодарность за службу.

Занятная история. У моей соседки оказалось очень много тайн. Не зря я тогда подумал, что она не так проста, как кажется.

— И ухажёр появился, Григорий Николаевич, — усмехнувшись, добавила женщина. — Я ему ещё на службе понравилось, но не решался правила нарушать. А вот на пенсии решился, мол тридцать лет меня любил и ждал. А я, разумеется, как на пенсию вышла поехала к своей тётке. Только её уже тоже не стало, а дочка моя её матерью считала. И не стала я её переубеждать. Она сказала, что тётя обо мне рассказывала, и что она рада со мной познакомиться. Сама она была уже замужем, и я с ней стала общаться.

— Но так и не признались? — уточнил я.

— Нет. Она меня до сих пор считает двоюродной сестрой, — покачала головой Мария Семёновна. — Зачем? Она всю жизнь считала мамой мою тётю, и портить ей жизнь не хочется. Затем у Насти, так зовут дочку, у самой родилась дочка, София. Она родилась очень болезненной девочкой, и часто мучилась простудами. А потом сильно переболела, с каким-то осложнением на уши. И теперь практически не слышит.

Причиной приобретённой тугоухости у ребёнка действительно могла стать перенесённая вирусная инфекция. Важным моментом при таком осложнении являлось то, научился или нет ребёнок говорить к этому времени.

— Сколько лет Софии? — спросил я.

— Пять лет, — ответила соседка. — Ей поставили тугоухость третьей степени.

Это значит, что разговорную речь она слышит с расстояния один-два метра, а шёпот не слышит совсем. Достаточно тяжёлая степень, хуже могло бы быть только если бы не слышала и разговорную речь совсем.

— И что говорят врачи? — спросил я.

— Предлагают ставить слуховые аппараты, — вздохнула Мария Семёновна. — Оформлять группу инвалидности. И Настя уже почти согласна на это… Но ведь группа инвалидности — это на всю жизнь, а эти слуховые аппараты всё равно не станут достойной заменой слуха. Поэтому мне нужна ваша помощь.

— Какого рода? — уточнил я.

Соседка меня почти запутала. Ловко вывернула она с того, что хочет что-то мне рассказать, к своей внучке и её проблемам со слухом.

Нет, проблема действительно серьёзная. И если я прокачаю нужные аспекты — вполне могу попробовать её решить. Две тысячи лет назад никаких слуховых аппаратов, разумеется, не существовало. И я решал подобные проблемы лекарской магией. Значит и сейчас смогу, тем более что девочку действительно жаль.

— Я хочу сказать Насте, что вы — редкий и известный специалист, и решите проблему Софии, — озвучила мои мысли Мария Семёновна. — Она поверит, потому как до конца тоже всё ещё не готова смириться со слуховым аппаратом и группой инвалидности.

— Вы же понимаете, что я — всего лишь интерн? — уточнил я. — И у меня нет нужных аспектов, я не отоларинголог. И с детьми я никогда не работал. И всё равно хотите попросить об этом именно меня?

— Да, — спокойно кивнула она. — Я хочу попросить именно вас. Это третья причина, чтобы рассказать вам то, что я хочу.

— Так и что же вы хотите рассказать? — уточнил я, хотелось уже перейти к самой сути.

— Отдавая мою дочь на воспитание тёте, я отдала также лекарский амулет. Этот амулет мне подарил тот самый офицер, а уж откуда он его взял — я не знаю.

Лекарский амулет… Это мощный артефакт, который позволит разом поднять один аспект на выбор до максимального уровня. Очень редкий и дорогой артефакт. Представить сложно, откуда он взялся у офицера. Скорее всего, он его где-то своровал. Или же получил в награду.

— И этот артефакт у вашей дочери? — спросил я.

— На хранении, — кивнула Мария Семёновна. — Я предупреждала, что рано или поздно его заберу. И она на него не претендует. Она вообще не знает, что это такое. Зато вы знаете. И если вы поможете моей внучке, то артефакт станет вашим.

И я смогу прокачать иммунологический навык и помочь Фетисовой. Для помощи Софии мне понадобится совокупность отоларингологического, сурдологического и неврологического навыков. Но уровень поменьше, чем в случае с Фетисовой. С этим справятся медитации.

Но кое-что я всё равно не понимал.

— Почему всё-таки я? — ещё раз решил спросить. — Я понял, что есть три причины, почему вы решили рассказать про артефакт. И третья причина — ваша больная внучка. Эта причина самая серьёзная, но она не объясняет того, что вы эту миссию решили доверить мне. А не любому другому лекарю, который с артефактом и так смог бы помочь.

— Потому что я верю, что именно вы сможете помочь, — ответила Мария Семёновна. — Я увидела, как вы бросились помогать мне среди ночи. Как чётко и быстро решили проблему. Помогли спустить меня вниз. Навещаете. А ведь я — совершенно чужой вам человек. И я вижу, что у вас доброе сердце. Поэтому и выбрала именно вас.

Приятно было это слышать.

Но всё это не отменяет того факта, что детей я и правда никогда не лечил. Однако случай интересный, и с помощью магии, моих прошлых знаний я могу это сделать. И помочь девочке.

— Я помогу вашей внучке, — решительно сказал я. — Где они живут?

— В Выборге, — призналась соседка. — Это недалеко от Санкт-Петербурга. Можно доехать на электричке, это займёт примерно два часа.

Тогда поездку надо планировать на единственный выходной — воскресенье. А до этого желательно сходить на одну-две медитации в храм Великого Ткача.

— Значит, поеду в воскресенье, — решил я. — Скажите мне точный адрес и предупредите их.

— Они уже предупреждены, — улыбнулась соседка. — Я всё-таки работала на секретной службе, и кое-что ещё умею.

Знала, что я соглашусь, и оповестила их заранее. Хитрый и рискованный ход говорить мне об этом. Но так соседка решила показать своё доверие.

Кому-то другому я бы подобное с рук не спустил, но пожилой соседке я лишь улыбнулся в ответ.

— Меня выписывают в субботу, — добавила Мария Семёновна. — Но вы не волнуйтесь, Гриша поможет мне добраться до квартиры. Буду ждать от вас хороших новостей.

Я кивнул и покинул палату. Вот так сходил навестить, называется.

Надеюсь, хотя бы посещение главного врача обойдётся без подобных новостей.

Клочок не знал, за кем ему следить сегодня. Хозяин выдал слишком расплывчатое распоряжение, быть ниндзя-крысом. Хоть бы конкретное имя сказал! Но ничего, Клочок любит решать загадки!

Он задумчиво бегал по отделению, как вдруг заметил, что новая санитарка Ирина стремительно заходит в лифт. Без своей тележки с прибамбасами!

Хозяин упоминал, что её появление здесь крайне странно. И верно, котёнка своего сначала пыталась подкинуть, а теперь вдруг санитаркой устроилась. И куда это она вообще идёт, должна же была полы в ординаторской мыть.

В общем, цель была выбрана, и крыс торопливо шмыгнул вслед за Ириной в лифт. И приехали они снова на первый этаж, в приёмное отделение.

Да почему же все дороги ведут сюда⁈ Так может, ещё и в кабинет того самого врача приёмного отделения снова? Разумеется, в него шагает.

В этот раз Клочок успел заметить табличку с именем, чтобы доложить хозяину. Антон Кириллович некий. Так и запишем.

— Братец, у меня ничего не выходит! — истерично воскликнула Ирина, заходя в кабинет. Чуть Клочка дверью не пришибла в процессе!

— Успокойся, — шикнул на ней Антон. — Я просил тебя, не ходить лишний раз ко мне. Чем меньше людей знают, что мы знакомы, тем лучше.

— Да мне плевать! — воскликнула девушка. — Сколько я ещё должна это терпеть? У меня маникюр весь от перчаток портится. Я тебе сразу сказала, Боткин не станет со мной даже разговаривать. И так и происходит, ему плевать на меня.

Она устало приземлилась на стул и сердито выдохнула. А Клочок затаил дыхание. Кажется, он не прогадал с местом, где надо подслушивать. Опять затевается что-то против хозяина! Не зря эта Ирина ему не нравилась.

Судя по всему, они с этим врачом из приёмного отделения брат и сестра.

— Сестрёнка, ну неужели ты не можешь включить обаяние? — спросил Антон. — Два раза же получалось. Покрути хвостом, ты же у меня очаровашка. Пусть заинтересуется тобой снова, а мы продолжим наш план.

— Кого я могу очаровать, когда я в форме санитарки? — возмутилась та. — И с ведром для мытья полов в руках! Ты соображаешь, что говоришь?

— Прояви смекалку, — отмахнулся тот. — Главное — снова с ним сблизься. Достаточно сильно. А в благодарность моя сестрёнка получит… новый телефон, например?

— И сапоги, — капризно добавила Ирина.

— И сапоги, — с облегчением кивнул Антон. — Договорились.

Никак эта кошка драная не отстанет от хозяина! Надо ему обязательно всё рассказать.

И Клочок отправился назад в терапию.

Главный врач выглядел уже вполне бодрым. Всё-таки вовремя оказанная помощь и правильно подобранные препараты спасли ему жизнь. Но его всё ещё держали в реанимации, на всякий случай.

Эх, а была бы у меня магия в тот момент, помог бы я гораздо сильнее. Но я всё равно вливал некоторое количество магии, пока навещал соседку. Так же сделаю и с Николаем Андреевичем.

— Добрый день, — кивнул я. — Как вы себя чувствуете?

— Боткин! — обрадовался главный врач. — Благодаря вам — отлично. Ума не приложу, откуда этот тромб вообще взялся.

— Из-за сидячей работы, очевидно, — ответил я. — Но главное, что всё позади.

— Мария Михайловна упоминала, что вы сейчас очень помогаете ей и с работой заместителя по медико-социальной экспертизе, и с работой по организации телеконференции, — заявил Николая Андреевич. — Я очень благодарен вам за это. Как я и упоминал при нашем прервавшемся разговоре в кабинете, я буду активно советовать вашему заведующему, чтобы на место терапевта он взял именно вас.

Думаю Зубов и так придерживается того же мнения. Но спорить с главным врачом снова не стал.

— Спасибо, — снова кивнул я.

— И ещё, — поспешно сказал главный врач. — Хоть повлиять на ваше становление терапевтом я не могу, как не могу и ускорить его, зато я могу улучшить ваше финансовое положение. Распорядился, чтобы вам в этом месяце выписали солидную премию. За спасение начальства и прочие достижения.

А вот это очень хорошие новости. Зарплата интерна была не то чтобы маленькой, но и не большой. А трат было много, особенно за последнее время. Я помогал Ирине с ребенком, а назад денег за это не просил. Да и свидания с Леной были затратными.

Поэтому премия — это хорошая новость. Деньги лишними не будут. Тем более что помогать семье тоже надо. Несмотря на поведение отца, я не отказался от идеи восстановить статус нашего рода.

— Спасибо, — в третий раз кивнул я.

Несколько минут ещё обсудил самочувствие главного врача, попутно вливая в него магию, а затем направился назад в терапию.

И меня тут же перехватила Ольга Петровна, всучив результаты стернальной пункции Костылева. Так, посмотрим…

Содержание бластных клеток не увеличено, мегакариоциты в норме, лимфоциты в норме, красный росток кроветворения в норме. Этого не может быть!

— Это точно анализы Костылева из девятой палаты? — уточнил я у медсестры.

— Точно, — заверила она. — Гематолог лично выполнил процедуру. Просил вызвать его после получения результатов. А что такое?

— Да нет, ничего, — я решил не грузить Ольгу Петровну лишней информацией и отправился искать Зубова.

Результат срочно нужно было обсудить. У Костылева была абсолютно нормальная миелограмма. Даже намёка на острый лейкоз нет! Никакой формы.

Такого просто не может быть, кровь бралась дважды, и судя по ней — всё очень и очень плохо. Такого случая просто ещё не было в медицине, ни две тысячи лет назад, ни в современное время.

Поэтому это нужно было обсудить с наставником.

Зубов нашёлся в ординаторской. Я передал ему результат обследования, и подождал, пока он всё изучит.

— Как такое вообще возможно? — его удивление было не меньше моего. — Это какой-то новый случай в медицине?

— Даже если лечить магией, восстановить все элементы крови, причину мы не знаем, — кивнул я. — И это будет чисто симптоматическое лечение, а не патогенетическое.

То есть если мы не выличим причину, все снова может повториться. А этого допускать никак нельзя.

— Этот случай точно нужно осветить на телеконференции, — заявил наставник. — Давайте я вызову гематолога, и все вместе ещё раз осмотрим пациента!

Он бросился звонить в отделение гематологии, а меня шёпотом стал звать Клочок.

— Хозяин, у меня очень важная информация, — прошептал он, когда я подошёл к сумке.

— Не сейчас, — ответил я. — Есть дела поважнее, надо с пациентом разобраться.

— Но я узнал… — попытался возразить крыс.

— Потом расскажешь, — я закончил разговор, потому как Зубов как раз тоже повесил трубку.

Мы с наставником отправились к палате. Возле неё дождались гематолога, он подошёл минут через пять.

— Попов Денис Анатольевич, врач-гематолог, — коротко представился он мне. — А то мы с вами уже не первый раз пересекаемся, а познакомиться так и не успели.

— Боткин Константин Алексеевич, врач-интерн терапевтического отделения, — кивнул я. — У нас тут очень интересный случай.

— Да, Михаил Анатольевич коротко объяснил по телефону, — кивнул гематолог. — Впервые сталкиваюсь с таким за всю свою практику. Давайте пройдём к пациенту, я задам ему несколько вопросов.

Мы зашли в палату всей процессией, чем несколько напрягли Костылева.

— Вы все ко мне? — настороженно уточнил он.

— Да, консилиум по поводу вашего случая, — кивнул я. — Дело в том, что, как я уже и говорил, у вас не самые хорошие показатели крови. При этом миелограмма, которую мы брали сегодня, в порядке.

— Из-за этого мы собрали консилиум, чтобы обсудить ваш случай, — добавил Михаил Анатольевич. — Вы не волнуйтесь, у нас лучшая клиника в городе, так что мы определим тактику вашего лечения.

— Вы будете лечить меня все вместе? — напрягся пациент.

— В таких случаях всегда собирается консилиум, — ответил ему Попов. — И несколько врачей решают, какую тактику выбрать.

— Для начала мы ещё раз вас осмотрим, — произнёс я.

Следующий час мы тщательно опрашивали и осматривали Костылева. Он заметно нервничал, но странным это не казалось. Всё-таки человеку сказали, что не могут определить его диагноз. Тут любой занервничает.

Я осматривал его всеми аспектами, но патологию или нарушение функции какой-либо из систем организма поймать по-прежнему не мог. Ерунда какая-то!

Судя по лицам Попова и Зубова, у них была такая же проблема.

Костылеву были заданы десятки вопросов, про род его деятельности, про семью, про детские заболевания. Но картину ничего из этого не прояснило.

Спустя час мы, совершенно обессиленные, отправились в ординаторскую, передохнуть и обсудить полученные результаты.

Костылев еле дождался, пока вся эта процессия покинет палату, и бросился в туалет. Надо было срочно звонить Роману.

Соколов взял трубку только с третьего раза.

— Слушаю, — недовольно произнёс он.

— Роман, это катастрофа, — торопливо заявил Костылев. — Боткин собрал комиссию врачей из-за моего случая. Они меня сейчас час мучали. И ушли обсуждать мой случай.

— Вот чёрт, — выругался Соколов. — Ваша задача была — запутать одного конкретного человека! Вы зачем это допустили⁈

Судя по голосу, он ужасно разозлился. Но и Костылев ему не был мальчиком на побегушках.

— А что я мог сделать? — возмутился он. — Я следовал вашим инструкциям, а Боткин, как хороший врач, решил обсудить это с другими коллегами.

Константин Алексеевич вообще производил на Костылева очень хорошее впечатление. Тем хуже было лгать ему и вести себя, как негодяй. Боткин искренне пытался помочь Костылёву, разобраться в его болезни. Болезни, которой на самом деле не было.

— Кого он позвал к себе на помощь? — проигнорировав слова Костылева, спросил Соколов.

— Заведующего отделением, Зубова Михаила Анатольевича, — ответил он. — И ещё гематолога, я не знаю, как его зовут.

— Хм-м, — раздалось в трубке. — Гематолога конечно зря… Но это необходимая жертва. А так ещё и от Зубова избавимся… Это прекрасно!

Кажется, он разговаривал сейчас сам с собой.

— Что? — переспросил Костылев.

— План остаётся прежним, — отозвался Роман. — Просто потопим не только Боткина, но и Зубова. Скоро отделение терапии претерпит большие изменения!

Он звучал как безумец, и Костылев уже десять раз пожалел, что на это согласился. Но пути назад не было.

— Хорошо, — обречённо ответил он.

В ординаторской мы дружно выпили кофе, восстанавливая хотя бы частично лекарскую магию.

— Если предположить, что это редкая аномалия развития организма, при которой кроветворение происходит не в костном мозге? — задумчиво спросил Зубов. — Первый зафиксированный случай…

— Диагностическим аспектом всё равно удалось бы найти, какой орган не выполняет функцию, — ответил я. — А у него лишь лёгкое свечение в сердце, связанное с давлением.

— Кроветворения в сердце быть не может, так что этот вариант отпадает, — согласился гематолог.

Мы снова погрузились в задумчивое молчание. Все идеи тут же натыкались на стену возражений, и никак не удавалось уловить хоть одно стоящее предположение.

— Константин Алексеевич, — в ординаторскую заглянула санитарка нашего отделения. — Можете заглянуть в нашу комнату?

Под комнатой она подразумевала ту подсобку, где санитарки пили чай. Я был там один раз, когда искал Ларису. Которая, кстати, хоть и не уволилась после случая с клептоманией, но перевелась в другое отделение. Именно поэтому взяли Ирину.

— Зачем? — удивился я.

— Меня только передать попросили, я не знаю, — сказав это, санитарка поспешно вышла.

Очень интересно, кому это понадобилось встречаться со мной в комнате санитарок.

— Вы идите, Константин Алексеевич, — произнёс Зубов. — У вас как раз дальше работа по медико-социальной экспертизе начинается. А мы с Поповым ещё подумаем.

— Я тоже буду параллельно думать, — отозвался я. — Если что — звоните.

Всё-таки это был мой пациент, который изначально хотел, чтобы я был его лечащим врачом. И диагноз мне хотелось поставить ему самостоятельно.

Примерно с такими размышлениями я и зашёл в комнату санитарок. И замер на пороге.

— Привет, Костя, — улыбнулась мне Ирина. Которая была абсолютно голой…