Гений Медицины. Том 3

Глава 16

Нет, ну я конечно несколько раз помог Ениным. И успел заслужить определённое доверие. Кроме того, с Андреем Ениным даже началась завязываться дружба.

Но всё это всё равно недостаточно убедительные аргументы, чтобы просить терапевта провести операцию. Ну вот никак! Я же не хирург!

— Катя, я интерн терапевтического отделения, — напомнил я. — До хирургии мне очень далеко. Никто меня не допустит быть оперирующим хирургом, да я и сам не буду рисковать твоей жизнью.

— Вы можете присутствовать на операции, как ассистент, — несмотря на явную боль, заупрямилась она. — Я знаю, что интернатура у вас общего профиля. И вы много раз работали в других отделениях. Значит, и в отделении хирургии поработать можете. Пожалуйста, для меня это очень важно!

Обеспечить своё присутствие на операции я действительно мог. Поговорить с хирургом, объяснить ситуацию. Пусть и не ассистентом, скорее помощником или дополнительным смотрителем.

— Ты же не сможешь проверить, был я на операции или нет, — заметил я. — Всё-таки она проводится под общим наркозом.

— Я знаю, что вы меня не обманете, — скрючившись ещё больше, отозвалась девушка. — Если скажете, что будете там — значит и правда будете. А я вам верю. Можете считать это глупостью!

Что ж, если девушка согласна на лечение только с такими условиями — я пойду на эти условия. Здоровье важнее всего.

Я бы в любом случае согласился, а там даже если бы мне не разрешили присутствовать, Катя бы об этом не узнала. Ради своего же благополучия. Не люблю обманывать, но в данном случае это во благо.

Однако я правда собирался приложить все усилия, чтобы исполнить просьбу. Тем более, мне интересно побывать на современной хирургической операции. На шестом курсе в академии удалось увидеть парочку, но разумеется, этого было мало. Современные инструменты, устройства, аппараты, мониторы.

У меня две тысячи лет назад был минимальный набор. Хотя скальпель свой я обожал, и всё ещё считаю его лучшим.

— Я обещаю, что буду присутствовать на твоей операции, — заверил я Катю. — Теперь могу вызвать санитаров?

— Да, — кивнула она. — Только ты обещал!

Разговор с Марией Михайловной пришлось чуть отложить. Я нашёл санитаров только на другом этаже, затем сопроводил в хирургию, чтобы лично передать хирургу.

Мужчина в хирургическом костюме как раз встретился нам возле поста медсестры. Высокий, с короткострижеными светлыми волосами, лет сорока.

— Привезли вам пациентку. Острый аппендицит, катаральная форма, — отчитался я перед ним. — Девушка работает в нашей клинике, медсестра административного отделения.

Должность сказал весьма условно, там до конца ещё не определились, чем именно будет заниматься Енина. Она была кем-то вроде личной помощницы бывшего заместителя главного врача, а теперь вроде как прикреплена ко мне. Но это всё условности.

— Катюша, знаю её, — быстро махнув рукой медсёстрам, чтобы занялись Ениной, кивнул хирург. — Да и о вас наслышан, вы же Константин Алексеевич Боткин? Фурор на конференции, победа на квизе. О вас уже вся клиника знает.

Забавно, своеобразная популярность. Я как-то не особо обращал на это внимание. А уже стал тут узнаваемой личностью.

— А вас как зовут? — поинтересовался я.

— Ковров Антон Аркадьевич, — представил он. — Приятно познакомиться. Не переживайте, Катюшу прооперируем в лучшем виде, я лично этим займусь. Плановых операций сейчас нет, так что уделю ей всё своё внимание.

— У неё есть просьба, — я решил сразу обсудить этот вопрос. — Она упоминала, что её мама погибла при проведении операции. Не знаю только, в этой клинике или нет. И Екатерина попросила, чтобы я присутствовал на операции.

Хотя эта просьба до сих пор звучала для меня чудно. Ну вот буду я присутствовать, что от этого изменится?

Но я обещал, поэтому отказываться от своих намерений не собирался. Приложу все силы.

— Не у нас, в другой клинике, — покачал головой Антон Аркадьевич. — Что ж, если вы и сами хотите — я не против. Вы же интерн общего профиля. Кто знает, может в итоге вам понравится хирургия, а не терапия. И перейдёте к нам.

— Через сколько будет операция? — уточнил я.

— Подготовка займёт минут сорок — час, — отозвался Антон Аркадьевич. — Но вам ещё надо переодеться и помыться, не забудьте.

Это как раз я помнил. За что я очень был горд в развитии современной медицины — это за тщательную проработку правил асептики и антисептики.

Две тысячи лет назад я и этого добивался магией. Убийство всех микроорганизмов, которые осели на инструментах, отнимало очень много энергии. Знаю, что, несмотря на мои учения, многие другие лекари этим вообще пренебрегали.

В современном мире операции проводились в условиях стерильности. Строгие протоколы для чистоты операционной, для хирургов. Даже по мытью рук отдельный протокол.

И именно правильная обработка рук в хирургии и называлась «мытьём». Помыться перед операцией — это не в смысле целиком принять душ. А именно правильно обработать руки.

— Хирургический костюм найдётся? — спросил я.

Так как работал в терапевтическом отделении, то обходился халатом.

— В раздевалке найдёшь, — кивнул Антон Аркадьевич. — Тогда до встречи на операции.

Что ж, допуск получить было очень даже легко. Пока есть время — надо решить изначальный вопрос, с переводом Лены. Так что я поспешил назад к Марии Михайловне.

Михаил Тарасов был вне себя от ярости. Что этот мальчишка вообще о себе возомнил⁈

Беспардонно лезет в жизнь его дочери, беспардонно лезет в принципе к его дочери. Да сколько это будет продолжаться?

Больше всего его злило то, что Боткин часто оказывался прав. Например, он посеял зерно сомнения в необходимости помолвки. И вот уже самому Михаилу казалось, что затея не очень хорошая. А Вадим — недостаточно хорошая партия для его Лены.

Помолвку временно отложили, пока Вадим не решит все свои проблемы. Но Михаил подумывал о том, чтобы её полностью отменить. Хотя это бы означало, что и с мечтами о частной неврологической клинике придётся распрощаться.

А он давно уже об этом подумывал. Отличная же многоходовочка, Лена и Вадим женятся, Михаил уходит в свою частную клинику, Лена остаётся заведующей неврологией. И при деньгах будут все.

И только Боткин всё портил снова и снова.

Михаил решительно направился на административный этаж. Решать эту проблему надо на самом высоком уровне. Пусть главный врач на больничном, и в этой истории тоже замешан ненавистный Боткин, но заместитель-то на месте. Мария Михайловна Сарыгина. А значит, с возникшей проблемой надо идти к ней.

— Доброе утро, Мария Михайловна, — нашёл женщину в кабинете главного врача Михаил. — Я к вам по личному вопросу.

— Слушаю, — подняв голову от каких-то бумаг, отозвалась женщина.

— В отделении терапии проходит интернатуру моя дочь, Лена, — торопливо стал объяснять суть проблемы Тарасов. — Я хочу, чтобы её перевели в неврологию.

— В смысле, вы хотите? — не поняла женщина. — А она сама тоже хочет перевестись? Ведь это она должна подавать заявление.

Да, Михаил подозревал, что возникнут такие трудности.

— Мария Михайловна, она сама не знает, чего хочет, — доверительно ответил он. — Понимаете, молодая совсем, ветер в голове. А мне бы пригодилась помощь в отделении, сами знаете, неврология наука сложная. И обучу её всему. А в далёком будущем будет не страшно и на пенсию уходить.

Будущее по планам Михаила наступит куда раньше, чем он говорит. Но это неважно.

— Я даже не знаю, — засомневалась заместитель главного врача. — Нет, мы можем издать приказ о её перенаправлении в другое отделение. Но мне кажется, надо всё-таки поговорить с девушкой…

Почти дожал! Ещё парочка убедительных слов, и Лену переведут к нему.

— Я тоже считаю, что с девушкой всё-таки стоило бы поговорить, — раздался насмешливый голос Боткина.

Чёрт! Как он догадался, что Михаил пойдёт сюда⁈

В кабинет Марии Михайловны я вернулся очень вовремя. Отец Лены уже вовсю расписывал перспективы перевода своей дочери. И Мария Михайловна, по уши загруженная другими делами, уже почти была согласна.

— Константин? А вы тут что делаете? — она уже совсем растерялась.

— Пришёл от лица Лены, которая ни разу не хочет переводиться в неврологию, — усмехнулся я. — И против её воли переводить её не стоит. Всё-таки она уже совершеннолетняя, и подобные вопросы может решать сама.

Отец Лены бросил на меня взгляд, призванный испепелить меня на месте. Обломал его план, ещё бы.

— Точно, вы правы, — спохватилась Мария Михайловна. — В общем, если Лена захочет перевестись в другое отделение, пусть приходит сама и пишет заявление. А по просьбам других я переводить никого не стану. Вопрос закрыт!

Михаил Тарасов бросил на меня ещё один испепеляющий взгляд и поспешно покинул кабинет. Этот раунд он проиграл. Как и множество предыдущих.

— Совсем меня заболтал, я уже чуть было не согласилась, — устало выдохнула Сарыгина. — Дел невпроворот. Но мне обещали, что к концу недели выпишут Николая Андреевича. А там он ещё и заместителя второго найдёт, станет полегче.

— А пока что я помогу, чем смогу, — улыбнулся я. — В три как обычно у вас.

Женщина с благодарностью кивнула и снова уткнулась в бумажки. Я взглянул на часы. Время как раз чтобы сообщить Лене приятные новости, и спешить в хирургию.

В отделение хирургии я добрался через полчаса. Времени хватило, чтобы найти запасной хирургический костюм, переодеться в него и подготовиться к операции. В десять утра мы с Антоном Аркадьевичем уже стояли возле операционного стола.

— В академии операции видели? — спросил у меня хирург.

— Пару раз, — кивнул я. — Лапароскопическое удаление жёлчного пузыря и удаление варикозно расширенных вен нижней конечности.

Лапароскоп — это вообще чудесное изобретение современности. Это инструмент, позволяющий проводить операции с минимальной инвазивностью. Ранее для удаления аппендицита потребовался бы разрез сантиметров десять минимум. Сейчас же достаточно было трёх небольших разрезов по пять-десять миллиметров. Не больше сантиметра.

Это действительно был большой прорыв в науке.

— Благодаря наличию хирургического аспекта я значительно снижаю риск развития кровотечений, а также послеоперационных осложнений, — объяснил мне хирург. — Однако саму операцию всё равно проводить приходится руками. Ну что ж, начнём.

Всего нас в операционной было четверо. Хирург, я, операционная медсестра и анестезиолог.

Роль анестезиолога заключалась в контроле над состоянием пациентки, пока она в наркозе. Отдельного аспекта для этого не существовало, поэтому он просто наблюдал диагностическим аспектом, а также по показателям с мониторов.

Антон Аркадьевич обработал операционное поле и выполнил необходимый разрез для лапароскопа. Затем вставил сам аппарат, и пустил в брюшную полость углекислый газ.

Благодаря поступлению углекислого газа брюшная полость расширяется, а органы расправляются. И у хирурга появляется пространство для манипуляций.

После этого Антон Аркадьевич выполнил ещё два разреза, уже для инструментов. А лапароскоп с камерой перехватил я, так как выполнял роль ассистента.

— А вот и наш аппендикс, — радостно заявил хирург. — Приступаю к удалению.

Наложил необходимые зажимы, отсёк аппендикс. На всё ушло минут десять, от силы пятнадцать.

— Можно доставать инструменты, — подытожил он.

Но в эту же секунду я почувствовал, что с Катей что-то не то. Диагностический аспект активировался мгновенно, показывая свечение в сердце и сосудах. Что за…

— Давление падает, сердцебиение неритмичное, — в панике выкрикнул анестезиолог. — Вы ей сосуд повредили!

— Не может быть, — Антон Аркадьевич отобрал у меня лапароскоп и внимательно осмотрел брюшную полость. — Тут всё в норме.

— Скажите это пациентке! Преднизолона два куба, срочно! — распорядился анестезиолог. Операционная медсестра тут же поспешила выполнять указание.

Хирург снова и снова проверял брюшную полость, не находя никаких причин для столь резкого ухудшения состояния. Я же искал причины магией. Кожа становится бледнее, а мышцы ног непроизвольно сокращаются.

Так, надо думать. Лапароскопия… Осложнения…

— Газовая эмболия! — воскликнул я. — Нужно срочно искать, где сейчас находится газовый эмбол!

— Это такое редкое осложнение, — засомневался Антон Аркадьевич. — Сомневаюсь, что…

— Коронарная артерия, — я его не особо и слушал, искал магией пузырёк воздуха. — Срочно надо ставить подключичный катетер. Повезло, что эмбол не вызвал осложнений!

Газовая эмболия — это состояние, при котором пузырьки воздуха или газа попадают в артериальную систему, и закупоривают просвет сосуда. Это приводит к разнообразным клиническим проявлением.

В данном случае в какой-то степени повезло. Хоть пузырёк воздуха и улетел в сердце, он не вызвал инфаркта миокарда. Лишь шок и возникновение аритмии. Сейчас мы эвакуируем его через подключичный катетер, и девушка будет в порядке.

— Действительно, эмбол, — Антон Аркадьевич перепроверил. — Так, подключичный катетер мне, срочно.

Иронично, что постановка такого катетера сама может привести к воздушной эмболии. Вместе с тем, одним из способов лечения воздушной эмболии является постановка катетера. Замкнутый круг.

Медсестра подала катетер, и хирург принялся за установку. Это тоже довольно непростая хирургическая манипуляция, но к счастью, Антон Аркадьевич справился с первого раза.

С помощью магии я перегнал пузырёк воздуха к катетеру, и он благополучно вышел.

— Удалю через несколько дней, — устало заключил хирург. — Хотя воздух уже вышел.

— Давление нормализовалось, пульс тоже, — сообщил анестезиолог. — Она в порядке.

Не зря всё-таки Катя уговорила меня присутствовать на операции. Словно предвидела развитие подобного сценария и осложнений.

Антон Аркадьевич наложил швы на разрезы, и закончил основную операцию.

— Операция прошла успешно, — выдохнул он.

Я ещё раз тщательно проверил состояние девушки, и вслед за хирургом покинул операционную.

— Константин, спасибо вам огромное, — уже в коридоре произнёс он. — Такое редкое осложнение, признаться, если бы не вы — я бы мог упустить драгоценное время.

— Главное, что всё обошлось, — отозвался я.

— Я напишу вас в протоколе операции как своего ассистента, — добавил Антон Аркадьевич. — Ещё раз спасибо.

Словно хотел ещё что-то добавить, но передумал, и ушёл в свой кабинет.

Итак, своё обещание я сдержал, Катю навещу позже, сейчас надо заняться делами в своём родном отделении. У меня три палаты, время одиннадцать утра, а я ещё до них не добрался.

Сегодня ещё колоноскопия у Топоркова, и наконец-то определится диагноз. Вообще и язвенный колит, и болезнь Крона считались неизлечимыми, ведь до конца не было ясно, из-за чего они возникают.

Однако я продолжал твёрдо быть уверен, что неизлечимых заболеваний нет, когда есть лекарская магия. И тем более все существующие аспекты. Так что я и этот вопрос собирался решить.

— Кость, — остановил меня в коридоре Шуклин. — Нам надо сходить в кафе.

Да что это с ним сегодня, он совсем переработал что ли?

— Зачем? — полюбопытствовал я.

— Надо, — повторил Павел, как будто я спорить с ним начал. — Это важно.

А вот что будет, если я соглашусь?

— Когда? — задал я другой вопрос.

И он оказался для Шуклина каким-то слишком сложным. Он резко изменился в лице и побледнел.

— Я пока не знаю, — выдал он. — Позже скажу!

И со всех ног убежал от меня. И что это было? Полнолуние у Шуклиных сегодня началось?

Долго об этих странностях думать я не стал. Посетил свои палаты, выяснил, что колоноскопию ещё не проверили, назначил некоторым пациентам повторные анализы. Это заняло ещё два часа.

В час дня собрался наконец-то немного выдохнуть, занявшись в ординаторской документами. Но не тут-то было.

— Константин, всё утро вас не могу найти, — воскликнул Зубов, тоже входя в ординаторскую. — Беда у нас.

Сегодня точно какой-то ненормальный день. Бешеный понедельник.

— Что случилось? — спросил я.

— Артём Афанасьевич, преподаватель из Элементариума, подал на нас официальную жалобу, — вздохнул наставник. — И нас ожидает проверка. Опять…