Гений Медицины. Том 3

Глава 15

Я сразу же активировал диагностический аспект. Но на организм животных он не действовал, это не тот тип магии.

Когда мы с компаньоном только очнулись в этом мире, и я понял, что бывший Кот стал крысом, я проводил его лечение от всех возможных заболеваний, которые могли быть у крысы. Лечить магией я мог все заболевания, которые также были у людей.

От остальных Клочку тогда пришлось пропивать таблетки, что ему, помнится, очень не понравилось. Как же так, вместо лечения магией — лечиться алхимией. Причём симптомов у него никаких не было, и всё это было чисто с целью профилактики. Всё-таки я врач, и работаю с людьми. Дополнительные риски дома не нужны.

Но главное — тогда у нас был план, что нужно предостеречься от всех возможных заболеваний. И он был успешно осуществлён.

Сейчас ситуация сложнее. У крыса одна действительно существующая болезнь. И диагностировать её магией я не смогу. А если она не заразная для человека, то есть болеют ей только крысы — и вылечить не смогу.

А нести его к ветеринару нельзя. Человек с магией животных сразу поймёт, что с этим крысом что-то не так. Как минимум, потому что он изначально не домашний, а дикий. Таких рядом с людьми не держат.

Всё это вихрем пронеслось у меня в голове. Времени терять было нельзя, надо помочь другу самостоятельно.

Я принялся за обычный осмотр. Так, тяжёлое и частое дыхание. Гнойные выделения. Явная инфекция.

Откуда она вообще взялась? Ведь всё это время крыс был со мной. Если только…

— Клочок, с другими крысами не контактировал? — спросил я у фамильяра. — Отвечай честно, это нужно для твоего лечения.

— Когда ты в райской башни был, мне стало скучно, — с трудом пропищал он. — Я уполз, пока ты медитировал, и с парой крыс разговорился… Прости, хозяин.

По крайней мере понятно, откуда эта инфекция вообще взялась. Ну Клочок… Вот вылечу — и тебе не поздоровится!

Я бросился к сумке и достал фонендоскоп. Буду выслушивать лёгкие традиционным способом. Конечно, не самый удобный способ, учитывая что акустическая головка по размерам с половину крыса. Но работаем с тем, что есть.

В лёгких мне удалось услышать мелкопузырчатые хрипы. Всё понятно, Клочок умудрился заболеть пневмонией.

У крыс она протекает гораздо тяжелее, чем у людей. Есть острая и хроническая формы. Острая — чаще всего летальная, и крыса умирает через три дня. Хроническая длится пятнадцать дней, и после неё есть шансы на выздоровление.

Меня не устраивала ни одна из этих форм. Крыс — не просто мой фамильяр и помощник, он мой самый близкий друг. Так было две тысячи лет назад, когда он был котом, так есть и сейчас.

Поэтому я принялся за лечение. Инфекционную пневмонию своей магией я должен вылечить. Поэтому принялся вкачивать энергию из нужного аспекта прямиком в Клочка.

Спустя десять минут крыс сделал заметно более облегчённый вдох.

— Лучше? — поинтересовался я.

— Кажется, да, — кивнул он, вытирая глаза от запёкшегося гноя. — Дышать точно легче стало.

— Антибиотик всё равно три дня пропьёшь, я не могу быть уверен, что полностью всех бактерий убил, не с человеком работал, — строго сказал я. — Сейчас в аптеку забегу и куплю.

Иронично, но снова придётся взаимодействовать с алхимией. Рассказал бы мне об этом кто-то две тысячи лет назад — в жизни бы не поверил!

— И постельный режим дома, я угадал? — пискнул Клочок.

— Угадал, — кивнул я. — А как иначе, ты чуть не умер! И скажи, надо вот тебе было лезть к другим крысам? Ты же мог также помедитировать, как делал в Храме Великого Ткача!

Крысу было явно лучше, поэтому я решил потратить немного времени на воспитательный момент.

— Мне было интересно поговорить с сородичами, — попытался оправдаться тот. — Узнать, каким вообще проблемы у подобных мне. Да и вообще… Я общаюсь только с тобой. Не хочу ничего сказать, люблю хозяина. Но это сводит с ума!

— Больше не лезь к другим крысам, — строго сказал я. — Понимаю, что тебе бывает скучно — но здоровье дороже.

Крыс угрюмо кивнул, и отвернулся. Обиделся, мол я его не понимаю.

Две тысячи лет назад фамильяры были у многих. Они были разрешены, и Клочок часто общался с подобными себе. Кроме того, у него были личные отношения с кошками… Которые пусть и не были фамильярами, но запросам моего друга угождали.

Благо, я научил фамильяра к этому времени кое-какой магии, чтобы в городе не случилось нашествие котят. А то он мог, да.

В этом же мире весь его круг общения действительно ограничивается мной. Фамильяров уже не существует, кошки хотят его съесть, ну а к крысам я его не пускаю. И вот только что случился вполне конкретный пример почему.

Вот он и тоскует. Однако это всё равно не повод нарушать мои указания. Поэтому отчитал я его по делу.

А касательно нехватки общения мы придумаем более рациональный способ решить эту проблему. Чтобы никто не умер, и не был покалечен.

Я сбегал в аптеку, купил Цефотаксим. С учётом того, что пневмония у крыса была вызвана клебсиелой, этот антибиотик подходил лучше всего. В этом плане всё как у людей.

Вернулся, протёр всё ещё обиженному крысу мордочку антисептиком, чтобы смыть все гнойные выделения, заставил выпить антибиотик, и поспешил на работу.

Крыс снова остался дома, теперь уже на больничном. Я предупредил, что ночью останусь на дежурство, чтобы он не скучал. Он только что-то фыркнул в ответ.

Несмотря на все утренние приключения, добрался до работы я всё равно довольно рано. В ординаторской был только спящий Шуклин.

Он уже стал настоящим приложением к этому помещению. Всегда, когда я с утра сюда прихожу — я вижу одну и ту же картину. Он даже в одной и той же позе спит!

— Доброе утро, — поздоровался я с ним. — Сегодня ночью я возьму у Зубова дежурство, так что думаю, тебя он отпустит.

— Не факт, — буркнул тот. — Но спасибо.

Я пожал плечами, переоделся в халат и сделал себе кофе. И чуть не пролил его, когда Павел резко встал с дивана, выставил вперёд руку и громко прокашлялся.

— Костя! — даже слишком громко воскликнул он.

— Ты чего? — удивился я. — Заснул и лунатишь во сне, что ли?

Это самое разумное объяснение, которое у меня было. Заставить Шуклина подняться с дивана мог только Зубов, своим приходом.

Помнится, раньше Павел вообще постоянно опаздывал, но наставник решил эту проблему гениально — теперь Шуклин целыми сутками из клиники не уходит.

— Я не сплю, — обиженно отозвался тот. — Ты не перебивай. В общем, понимаешь, в мире медицины каждый из нас — это остров. Отдельный остров. Но есть ещё лодки… И только с помощью лодок острова держатся вместе. Ну, или мостов. Мосты даже лучше.

Так, точно ли он не спит? Я перепроверил это магией. Да нет, вполне себе бодрствует.

Что он вообще несёт⁈

— Павел, ты в порядке? — обеспокоенно уточнил я.

— Я в порядке, не перебивай, — снова повторил тот. — В общем, о чём я… И если пропадает связь между островами — страдают оба острова, понимаешь? На одном, например, мак. На другом рис. И если связи нет, то что, людям питаться только маком, без риса?

Ну-ка проверю его психиатрическим аспектом… Да нет, тоже никаких патологий не показывает. А по ощущениям — он совсем с катушек съехал.

— Ты меня понимаешь? — уточнил Шуклин.

— Вообще ни разу, — честно ответил я. — Ты о чём?

— Да как так-то, — сердито ответил Павел. — В общем, я хочу сказать, что нам с тобой надо вернуть мост. Чтобы быть вместе. Ты и я… Мы не должны ругаться. Нам надо вместе!..

Шуклин сделал шаг вперёд, а я чисто рефлекторно отшатнулся. Что-то вся его речь мне всё меньше и меньше нравится.

Словно сейчас вообще в любви начнёт признаваться!

— Ты чего несёшь? — не выдержал я. — Какое вместе?

Вот если бы сейчас тут Никита или Терентьев оказались — посмеялись бы на славу. Но Никита сегодня опаздывал, обычно в это время он тоже уже на работе.

— Как друзья! — поспешно воскликнул Шуклин. — Прости меня за всё. Я готов во всём признаться. Я сговорился с Антоном Кирилловичем из приёмного. Чтобы тебя подсидеть. И те пациенты были подставными. И Ирина должна была тебя подставить. А до этого, комиссия… И это всё я. И я хочу, чтобы ты меня простил! Я раскаиваюсь!

Ох ты ж ё моё… Так эта речь — это была попытка попросить прощения.

Резюмируя, Шуклину внезапно стало стыдно за всё его поведение. И он решил, что с помощью извинений и странной речи про острова он сможет наладить дружбу. И я забуду про все эти события.

Но они незабываемы.

— Рад, что ты решил признаться, но я это всё знал и так, — ответил я. — И одними извинениями ты всё это не перекроешь.

— Но два острова, — снова возразил Шуклин.

— Хоть десять, — ещё раз слушать эту бредятину я точно не собирался. — Никакого моста не будет.

С чего бы мне вообще доверять ему после всего сделанного?

— Хотя бы шанс есть? — Шуклин снова опустился на диван, и принял свой привычный вид.

— Шанс есть всегда, — честно ответил я. — Но это нужно показывать поступками, а не словами.

Он недовольно выдохнул, и снова прикрыл глаза. А в ординаторскую вбежал Никита.

— Костя, с меня новая простава, и вообще всё, что захочешь! — радостно воскликнул он. — Маргарита это просто чудо. Мы с ней гуляли, и она такая умная… И красивая. Лучшее, что со мной случалось в жизни!

— Рад за тебя, — усмехнулся я. — Но я ничего не сделал.

— Как, ты же нас познакомил, — возразил тот. — Я тебя в тот момент убить хотел! Но сейчас… А-а-а, как я счастлив!

Я правда был рад за коллегу. И за Маргариту Александровну тоже. Женщина она хорошая, и заслуживает счастья. Осталось только вылечить её от ВИЧ-инфекции… Но план для этого уже в действии.

Вылечить внучку Марии Семёновны, получить артефакт, вылечить Фетисову. Всё просто… На первый взгляд.

— Костя, — меня осторожно дёрнула за рукав Лена, вообще неизвестно когда появившаяся в ординаторской. — Ты помнишь про то, что мы обсуждали? Отец сказал, что после девяти займётся этим вопросом.

Про её новую проблему, насильный перевод в другое отделение. Я пообещал, что разберусь с этим сегодня.

— После планёрки отправлюсь к нему, — ответил я. — Не переживай.

После того, как все присутствующие со всех сторон нагрузили меня проблемами или странными высказываниями, наконец-то пришёл Зубов.

— Доброе утро, птенцы и птенчихи, оперённые и нет, вылетевшие из гнезда и только вылупившиеся из яиц! — бодро воскликнул он. — Итак, начинается новая неделя. Как я и обещал, на этой неделе пройдут соревнования на нашем отделении! Зарабатывайте баллы, показывайте, что вы лучшие!

— Михаил Анатольевич, но если кто-то, например я, наберёт больше баллов, чем вы — значит он лучше вас? — ехидно спросил Никита.

— Ты сначала набери, птенец наглёныш, — усмехнулся наставник. — Меня на отделении обожают, я же заведующий.

Логично, кончено. Меня тоже очень интересовало это соревнование. Я любил подобного вида вещи.

— Так, по заданиям, — перешёл к главному Зубов. — Боткин пятая шестая и седьмая палаты, новеньких нет. Тарасова девятая и четырнадцатая, в четырнадцатой новенький. Шуклин пятнадцатая и девятнадцатая. Никита — сам знаешь.

— Михаил Анатольевич, я бы сегодня ночное дежурство хотел взять, — заявил я. — Надо навёрстывать.

— Какой хитрый, — возмутился Никита. — Это же поможет тебе с баллами! Я тоже тогда останусь дежурить!

— Какой сегодня ажиотаж на дежурства, — усмехнулся наставник. — Пожалуйста, Шуклин только рад будет. Или вы тоже хотите сегодня остаться?

— Нет, — тут же заверил Павел. — Я домой хочу! Пусть вот эти дежурят.

— Тогда не вижу проблем, — кивнул Михаил Анатольевич. — Дежурьте!

Моё желание остаться на дежурство с соревнованиями никак не было связано. Я даже не подумал, что таким образом можно заработать больше баллов.

Но Никита решил перестраховаться. Пускай, мне это не важно.

Сейчас важно поговорить с отцом Лены. И я отправился в неврологическое отделение.

Шуклин с самого начала знал, что ничего не получится. Так ещё и текст этот дурацкий… Валера заверил, что эти слова растрогают Боткина, и он простит Павла. Не тут-то было!

Он забился в свою любимую подсобку, и позвонил новому напарнику. Сколько их уже было, если вспомнить!

— Ну как, помирился с Боткиным? — сразу же ответив на звонок, нетерпеливо спросил Валера.

— Да не тут-то было, — фыркнул Шуклин. — Он решил, что я сбрендил. А потом сказал, что извинениями ничего не наладишь. И что надо судить по поступкам.

— Да это же замечательно! — неизвестно чему обрадовался Валера.

Павел снова ничего не понял. Что за странная реакция? Это же наоборот, провал!

— Что тут замечательного? — буркнул он.

— Боткин сказал тебе, что он будет судить по поступкам, — рассудительно ответил Валера. — А ты и сделаешь поступок. Сведёшь его в кафе с главным врачом клиники Эхо Здоровья. Мол это знакомый твоей семьи, и он хотел познакомиться с Боткиным, а ты это устроил.

Голос у Валеры был даже слишком радостный. А Шуклин тем временем в очередной раз ничего не понял.

— У моей семьи нет никакого знакомого главного врача, — на всякий случай предупредил он.

— Паш, ты тупой? — разозлился Ковалёв. — Ты соврёшь. Скажешь Боткину неправду. Якобы ты делаешь хороший поступок. И вы снова друзья. И ты начинаешь капать ему на мозги этим переводом в другую клинику.

— Получится? — с сомнением спросил Павел.

— Да конечно! — бодро отозвался Валера. — Так, я побежал договариваться, будь на связи.

Он первым положил трубку, оставив Павла в недоумении. Так, значит надо позвать Боткина в кафе… И сказать, что этот главный врач — друг семьи.

И потом капать на мозги.

Главное — не перепутать.

Я добрался до кабинета Лениного отца, и, предварительно постучав, решительно зашёл внутрь.

— Боткин Константин Алексеевич, — недовольно процедил Михаил Тарасов. — И что же на этот раз вам нужно в моём отделении? Снова пришли поучить меня, как воспитывать дочь?

— Во-первых, доброе утро, — вежливость — оружие победителей. — Во-вторых, я не собираюсь вас учить, как воспитывать детей. Но Лена — уже не ребёнок. Поэтому вам не стоит играть ею, как куклой.

Этой простой фразой я уже вывел отца Тарасовой из себя. Он мгновенно покраснел, и принялся тяжело дышать.

— Это не ваше дело, Боткин, что происходит у нас в семье, — заявил он. — Вы слишком много на себя берёте. Указываете мне, с кем дочери лучше строить личную жизнь, а теперь пришли указывать, как ей лучше работать.

— Вы что-то путаете, — улыбнулся я. — Всё это делаете вы. Я ещё даже не успел ни слова сказать про цель своего визита. Но вы уже заранее поняли, что это связано с работой Лены. Да, вы правы. Это связано с её переводом в ваше отделение, которого девушка совсем не хочет.

— Мало ли, что она там хочет, — хлопнул ладонью по столу Михаил Тарасов. — Я её отец, и этот вопрос решать мне! Не лезьте не в своё дело. Может вы и хороший врач, выступающий на телеконференциях, спасающий людей и пишущий статьи, но это не значит, что вы достойны моей дочери!

Вот это он смёл всё в одну кучу, конечно. По его логике мои действия сейчас направлены на то, чтобы быть с Леной. Да и вообще, все мои поступки были совершены с одной-единственной целью.

— Я сейчас не руки вашей дочери пришёл просить, — строго ответил я. — А пришёл, потому что она не хочет работать в отделении неврологии. И силой вы её не заставите. Поэтому хватит уже портить дочери жизнь.

Лена не могла набраться смелости сказать это сама, поэтому пришлось мне. Я не боялся этого человека, чтобы говорить подобное прямо в лицо.

— А я ещё раз повторяю, что это не вам решать! — уже не сдерживая себя, выкрикнул отец Лены. — Вы никак на это не повлияете!

А вот тут он ошибается. Я повлияю на это на нескольких уровнях. Если он сам не задумается, есть множество других вариантов.

Мы живем в то время, когда люди сами вольны решать, где работать. Однако все осложняют связи между членами рода. Только поэтому Лена не может просто взять и отказаться от этого предложения.

— Посмотрим, — спокойно ответил я. — Всего доброго.

Решить этот вопрос, воззвав к разумному смыслу отца Лены, не вышло. Придётся действовать через начальство.

Не откладывая в долгий ящик, я сразу же направился к Марии Михайловне. Пока главный врач на больничном, а второго заместителя так и не назначили, все вопросы курирует она. И Тарасов-старший явно пойдёт к ней.

Так что я просто его опережу.

Первым делом я направился в кабинет Марии Михайловны. Она иногда сидела там, иногда в кабинете главного врача.

В её кабинете Сарыгиной не оказалось. Зато там сидела Катя Енина, в скрюченной позе, поджав под себя ноги и обхватив руками живот.

— Что случилось? — подошёл я к ней.

— Ничего, со мной всё хорошо, — простонала она. — Сейчас немного посижу, и всё пройдёт.

— Не похоже, что всё хорошо, — подметил я. — Явно же живот болит.

Активировал диагностический аспект, и увидел яркое свечение в области червеобразного отростка. У неё аппендицит!

— Так, сейчас позову санитаров, и на каталке отправлю тебя в хирургию, — решительно сказал я.

— Нет! — девушка схватила меня за руку. — Не надо мне в хирургию, со мной всё в порядке! Ничего у меня не болит.

А у девушки явная фобия врачей и врачебной помощи. Что довольно иронично, ведь она работает в этой сфере. Но такое бывает. Сама каждый день работает медсестрой, но собственные заболевания лечить боится.

— Катя, у тебя острый аппендицит, — строго сказал я. — И мне придётся отправить тебя в хирургию. Иначе ты рискуешь развитием перитонита, и как медицинский работник, ты должна знать, как это опасно.

Подобные острые состояния лечились операционно. Магия была способна справиться со многим, но вырезать воспалившийся червеобразный отросток можно было только вручную. Так было и две тысячи лет назад, и сейчас.

— Я боюсь, — сквозь боль призналась она. — У меня мама на операционном столе умерла. Сама врачом была, а попала к менее опытным коллегам. И вот…

Ещё на семейном ужине я подметил, что с женой господина Енина что-то явно произошло. И вот он, ответ. Теперь понятно, почему Катя Енина так противится отправки в хирургию.

— Мне жаль, что так вышло, — искренне ответил я. — Но тебе всё равно нужна хирургическая помощь. Другого выхода нет, пойми.

— Только при одном условии, — отозвалась девушка. — Доверяю я только вам. И хочу, чтобы вы меня оперировали!