Генерал-предатель

XXVII

— Что это еще за чертов шум? — спросил Стурм. Позади него лексиграфер Хумилити нажал на несколько клавиш.

— Да не печатай это, идиот! — резко бросил Стурм. — Десолэйн?

Был поздний вечер, но свет снаружи уже померк, как будто собирался шторм.

Слуги со свечками торопились по длинным холлам бастиона, зажигая фонари. Повсюду в крепости была суета. Транспорты и авиация прибывали весь день, и главные внутренние дворы кишели новоприбывшими отрядами. Стурм наслаждался знанием того, что все это было в его честь. Вся эта суматоха, и близкая официальная церемония. Ради него.

— Десолэйн!

Телохранитель был на дальнем конце мраморной галереи и разговаривал с сирдарами Охраны Бастиона.

Офицеры были одеты для приема в экстравагантную официальную форму, с золотым орнаментом и серебряными пуговицами. Горжеты отделаны драгоценными камнями, а серебряные шлемы, которые они держали подмышками, были украшены белыми гребнями из перьев.

Услышав голос Стурма, Десолэйн отпустил сирдаров и поспешил к генералу.

— Сэр?

— Этот чертов ужасный шум, Десолэйн. Что это?

— Это военный оркестр из Первого Эшелона, сэр, репетирует для ночного приема. Высший Сирдар Брендель настоял на том, чтобы оркестр играл, когда прибудет Наместник.

— Этот Брендель идиот.

— Он высший сирдар Оккупационной армии, сэр. И он будет одним из старших сановников, которые будут задавать вам вопросы, когда начнутся официальные интервью.

— Я расскажу ему то, что он захочет узнать, — фыркнул Стурм. — И я скажу ему, что его марширующий оркестр чертовски не попадает в ногу.

— Конечно, вы должны сделать так, как посчитаете нужным, — сказал Десолэйн.

Они шли вместе по галерее, лексиграфер хромал за ними. Недавно Хумилити оторвал еще один напечатанный рулон и вручил его слуге, чтобы тот отнес его на хранение. Лексиграфер следовал за Стурмом по бастиону весь день, записывая каждый комментарий генерала. Он уже дважды поменял рулоны бумаги.

Стурм был в великодушном настроении, жадный до бесед, даже хотя и испытывал презрение к миниатюрному слуге. Воспоминания уже возвращались все время: некоторые короткие и обрывочные, другие длинные и запутанные. Стурм с удовольствием подробно рассказывал обо всем лексиграферу, что с ним случалось, чтобы тот записал. Он припомнил события определенных боевых действий, детали униформы полков, с которыми служил, события из детства, характеры людей, которых знал, родословную своей семьи, свой первый успех на поле боя.

Один раз, ранее этим днем, он остановился и заявил, — Жареный филей грокса. С кровью. Это мое любимое блюдо. Я только что вспомнил. Забавно не помнить такого.

Он рассмеялся. Десолэйн сделал заметку убедиться, что грокс будет в меню на банкете. С кровью.

Телохранителю казалось, что Стурм отчаянно желал занести свои воспоминания на бумагу. Стурм размышлял о написании полной автобиографии, поскольку работа такого рода была подходящей для человека такой заметности и значимости.

— История должна запомнить меня, Десолэйн. Потому что история примет свою форму из-за меня.

Десолэйн почтительно кивнул. У телохранителя не было желания мешать настойчивому возвращению памяти Стурма, так как казалось, что он вспоминает все больше и больше с каждым возвращающимся воспоминанием. Одна мысль наводила на другую, одна идея напоминала Стурму о дюжине других вещей, о которых можно рассказать.

Но, по правде, в этом было отчаяние. Как будто Стурм страстно желал записать все на тот случай, если он все снова забудет. Ментальный блок был, в самом деле, жестокой штукой. Стурм больше никогда не хотел чувствовать себя таким потерянным снова.

На генерале была простая униформа Оккупационных войск, которую нашел Десолэйн, но он уже настоял на «чем-нибудь более достойном» для вечерних формальностей. — Что-нибудь с тесьмой, пожалуйста, Десолэйн. Длинную куртку, пояс. Еще офицерскую фуражку, или это уже слишком?

— Я все подготовлю, — ответил Десолэйн.

Сейчас, когда дневной свет померк, они вышли из галереи на широкую мраморную площадку, которая возвышалась над двойным проходом парадной лестницы в главном вестибюле бастиона. Горели хрустальные подсвечники, и огромные шелковые знамена украшали стены, на которых были изображены инсигнии различных войсковых подразделений, символы Высших Сил, и по центру, знак самого Анарха.

Стурм снова говорил, что-то об официальной церемонии, похожей на эту, на которую его когда-то приглашали.

Хумилити все записывал, делая паузы только для нанесения чернил. Снизу слуги и солдаты сновали туда-сюда по широкому полу зала, толкая тележки с хрустальными бокалами, принося еду, выгруженную с транспортов.

Десолэйну было над чем подумать. Безопасность в бастионе должна была быть идеальной. Кроме самого Стурма, и благородного Наместника, к полуночи должны были прибыть триста восемь старших ординалов и офицеров. Большинство из них имели своих собственных телохранителей, но Десолэйн чувствовал максимальную ответственность за безопасность их всех. После покушения на жизнь Стурма, телохранитель лично пересмотрел каждый аспект охраны. Десолэйн не осмелился передать полномочия кому-либо из сирдаров, и не чувствовал себя настолько расслабленным, чтобы доверить кому-нибудь еще сделать работу хорошо.

— Прибыли еще старшие, — сказал Десолэйн, указывая на огромные двери на другой стороне зала.

— Должен ли я поприветствовать их? — спросил Стурм.

— Нет, вас официально представят на приеме, как только прибудет Наместник, — сказал Десолэйн. — Там. Тот человек – Ординал Офлен. Он эксперт в языковых формах, и захочет задать вам вопросы об Имперским боевых языках. С ним, Ординал Зерет, который специализируется на пропаганде. Он будет расспрашивать вас об Имперском боевом духе, и о тех методах, которые могут быть применены для подрыва доверия и мотивации обыкновенного Имперского Гвардейца. Входящая в двери, это Сирдар Командующая Эрра Фендра Эзебер из Специального Эшелона.

Она интересуется тактикой, а так же хитростью и уловками.

— А это что? — спросил Стурм, указывая на громадную фигуру, одетую в отороченную мехом робу, которая только что вошла в двери, сопровождаемая двумя серебряными сервиторами.

— Ага. Это Питто, агент Адмирала Флотилии Озлока. От него будет много вопросов. О тактике Имперского Флота, уязвимых местах кораблей, возможно даже о расположениях. Прошло много времени с тех пор, как вы были осведомлены в такой информации, но адмирал надеется, что вы сможете указать на безопасные гавани и высокие якоря, которые используют Имперские корабли. Неожиданное нападение на Имперские безопасные гавани сможет нанести значительный ущерб космическим силам Магистра Войны.

— Я говорил об этом ранее. Так ведь? — Стурм посмотрел вниз на Хумилити, который страстно закивал.

— Ранее сегодня, я вспомнил несколько деталей о скрытых высоких якорях в центральной части Группы Хана. Малявка все записал. Убедись, что соответствующие части моих записей передали вашему любимому адмиралу с моими наилучшими пожеланиями.

— Возможно, вам стоит немного отдохнуть, сэр, — предложил Десолэйн.

— Я бы попытался, если этот чертов оркестр согласится замолчать.

Десолэйн слегка поклонился в согласии. — Его высочество Наместник собирается прибыть через три часа, в это время начнется официальная встреча. Я понимаю, что он захочет начать с того, чтобы вы принесли клятву верности Анарху, чье слово заглушает все остальные. После этого, я полагаю, он намеревается даровать вам почетное звание – полагаю сирдара командующего – и наградить вас лентой за заслуги для признания ваших усилий. — Стурм глубокомысленно кивнул. — Разумно. Будет хорошо перед этими командующими укрепить мнение о том, что я значимый человек.

Десолэйн был удивлен. Стурм не мог скрыть румянец гордости, который залил его лицо. Уважение, восхищение, власть, после всего этого времени вернулись к нему.

— Я приму ванну в вашей комнате, сэр, — сказал Десолэйн, — и пришлю слуг, чтобы они принесли вашу одежду. Я приду за вами за пятнадцать минут до начала официальных церемоний. Теперь, если вы извините меня, сэр.

Десолэйн снова поклонился и поспешил вниз по лестнице, остановившись, чтобы дать инструкции группе экскувиторов. Затем телохранитель спустился в зал и пошел к гостям, которые прибыли только что.

Маббон Этогор был одет в свой обычный заниженный наряд из коричневой кожи, но его сапоги и пуговицы были начищены, и у него была прикреплена золотая эмблема Анарха к пуговице под горлом. В кобуре у него был дорогостоящий лазерный пистолет, а в богато украшенных ножнах изогнутый силовой меч.

— Этогор, — кивнул Десолэйн.

— Телохранитель. Вы просили меня прибыть пораньше.

— Вы понимаете почему?

— Безопасность, так говорилось в сообщении.

— Точно.

Маббон Этогор повернулся и кивнул на двух мужчин, которые сопровождали его. Они оба были здоровыми, мускулистыми солдатами в охряной форме с золотыми кушаками и белыми, света кости, шлемами, которые опускались полувизорами на их лица. Они стояли по стойке смирно, неподвижные, глаза смотрят вперед, их полированные лазганы были на груди.

— Это будет замечательная ночь, — сказал Маббон, — и я не вижу причин, почему сейчас не самое подходящее время достойным командующим сил Анарха не ознакомиться впервые с Сынами Сека. Я привел шестьдесят человек, самых лучших в лагере. Я надеюсь, это поможет вашим вопросам безопасности?

— Я удовлетворен, — сказал Десолэйн. — Пусть большинство из них соберутся на верхнем дворе, готовые к смотру. Я бы хотел, чтобы несколько были готовы усилить охрану передних врат и стен, во время банкета. А еще можете вы выделить двоих, самых надежных, для охраны личных апартаментов фегата... простите, личных апартаментов Лорда Стурма?

Маббон кивнул. — Вы сказали двоих самых надежных, телохранитель, но я скажу вам странную вещь. За недели тренировок, я иногда разговаривал с людьми о... фегате, и о том, как он, в конце концов, помогает им знаниями и мудростью. Судя по их ожиданиям, они почти боготворили его. А затем, в тот день, когда он пришел осмотреть их в поле, когда Стурм упал перед ними... я боялся, что они потеряют все уважение к человеку. Сыны отвергают слабости, знаете ли.

— И? — спросил Десолэйн.

— Вы были там, телохранитель. Вы видели, как Стурм восстал, поднялся на ноги, встретился с ними лицом к лицу без намека на стыд. И какую речь он произнес. Это заставляло склонить голову. У человека настоящая харизма. Он – прирожденный лидер. Не удивительно, что он получил такое высокое звание в армии Фальшивого Императора.

— Я согласен, — сказал Десолэйн. — Это было воодушевляюще.

— Это было ошеломительно, — сказал Маббон. — Итак, видите ли, когда вы попросили меня выбрать наиболее надежных, я пришел в замешательство, потому что не знаю, кого выбрать. Сыны Сека обожают Генерала Стурма. Они почти боготворят его. И они умрут за него.

— Генералу доставит удовольствие услышать это, — сказал Десолэйн.

— А вон там не он, на площадке? — спросил Маббон.

Стурм все еще был там, где его оставил Десолэйн. Он с воодушевлением говорил, рассказывая некоторые свежевспомненные детали лексиграферу.

— Он. Он весь день ходил по бастиону, вспоминая.

— Вспоминая что? — спросил Маббон Этогор.

— Насколько я могу судить, — сказал Десолэйн, — все.

Бастион был огромен. В закате он казался частью огромной горы, которая окружала его, видимый только из-за тысяч огней в окнах, которые пятнали его переднюю часть. Он был сделан в виде центральной башни, окруженной по бокам двумя меньшими башнями, которые сидели, как широкие плечи напротив основной цитадели. Там были верхний двор, окруженный защитной стеной, и нижний, окруженный массивной навесной стеной.

Пока они приближались, они могли видеть защитные батареи вдоль обоих кругов стен, достаточных, чтобы отбить с небольшими усилиями атаку бригады. Летательные аппараты прибывали на посадочные площадки во внутренней части бастиона, их прожектора мигали в холодной горном воздухе. Корабли смерти, шаттлы, роскошные транспорты. Сливки иерархии архиврага собирались ночью в светящемся бастионе.

Единственная дорога к бастиону пролегала через широкую долину ниже бастиона, резко извиваясь. На дороге была наледь, и только тонкий барьер на одной стороне дороги защищал от падения. Внизу виднелось ущелье, такое глубокое, что ее дно терялось в чернильных тенях.

Колеса тяжелого грузовика-10 заскользили.

— Смотри на дорогу, — сказала она. Водитель в капюшоне кивнул.

Сама дорога была забита машинами. Грузовики с солдатами и грузами, бронированные машины и более роскошные повозки ординалов, которые прибывали по земле, и все они направлялись в крепость. На пропускном пункте сформировалась пробка, рядом с главными воротами, пока экскувиторы и солдаты Оккупационных сил проверяли каждую прибывающую машину.

Они замедлились, присоединившись к очереди. Большой двигатель машины шумел и кашлял.

— Не дай ему сдохнуть! — резко бросила она.

— Может, хватит?

Она бросила взгляд на боковое зеркало. Позади них уже собралась куча машин.

— Берегись, — сказал водитель.

Два экскувитора, их дыхание вырывалось паром из голосовых решеток, ходили вдоль линии ожидающих машин, рявкая приказы.

— Вой шет! Ахенна барат войр! Мэй! Мэй!

— Что такое? — спросил водитель.

— Они хотят, чтобы мы остановились. Чтобы припарковались там. Мы должны освободить место.

— Ахенна барат войр! Мэй! Авар вой сквин? Мэй!

— Давай туда! Ну же! Они хотят, чтобы мы что-то пропустили.

— Пытаюсь, ясно? — недовольно сказал водитель. — Эта куча хлама... хлам. — Он увеличил обороты двигателя и потащил грузовик на тяжелых колесах к стороне дороги, заканчивающейся отвесным склоном.

Впереди них, и позади, под приказами экскувиторов, остальная часть линии делала то же самое.

Они ждали. Через минуту или две, огромный транспорт, сопровождаемый четырьмя мотоциклистами, промурлыкал мимо. Он проехал к пропускному пункту, и миновал его, не останавливаясь.

— Это был кто-то очень важный, — сказала она.

— Напомни мне выяснить, кто это был, чтобы я позже убил его, — сказал водитель.

Очередь снова начала двигаться, ползя вперед. — Сохраняйте спокойствие. Просто сохраняйте спокойствие, — сказала она. — Просто делайте то, что я вам говорила, и оставьте разговоры мне.

— А если это не сработает? — спросил водитель.

— Тогда попрощайся с жизнью, — сказала она.

Им понадобилось еще десять минут, чтобы доехать до начала очереди. Охрана на внешнем пропускном пункте проверяла всех прибывающих. Она увидела, как минимум, три транспорта, которые отвели в сторону и досматривали. Водители машин ожидали на холоде, держа руки за головами, на них было нацелено оружие, а гончие рвались на поводках, чтобы наброситься.

— Если такое произойдет с нами...— прошептал водитель.

— Не произойдет, — сказала она, — потому что мы все сделаем правильно. Теперь, поехали. — Они подъехали к опущенному шлагбауму. Солдаты Оккупационных войск медленно окружили грузовик. Она увидела точку с лазерной пушкой слева от себя, дуло было направлено на их кабину. В их сторону вышли три экскувитора, у одного на привязи была пара рычащих гончих.

Она опустила стекло, когда подошел экскувитор.

— Вой шет? Хакра атарса?

— Разрешенная, магир. Я разрешенная.

Экскувитор переключил свой рупор на перевод.

— Что ты такое?

— Доставка, магир. Из Горнелла. Еда. Нам нужно доставить ее на кухню до того, как она испортится. Ординалы будут очень недовольны, если их мясо сгниет и...

— Заткнись, — сказал экскувитор. — Ты слишком много говоришь, разрешенная.

— Да, магир.

Экскувитор с собаками ходил вокруг машины. Они гавкали и сопели.

— Стигмата? — спросил экскувитор у кабины.

Она повернулась щекой и показала ему.

— Покажи мне свое разрешение! — потребовал он.

Она закатала рукав и высунула руку из кабины.

— Элетраа кух дроук! — сказал экскувитор своим компаньонам.

— Чии атаа дроук, — ответил другой. Он снял длинный металлический тестер с пояса и поместил чашечку на ее имаго. Она напряглась, когда тварь в ее руке зашевелилась. На тестере зажглись руны.

— Фехет ганеш, — сказал экскувитор своему товарищу.

— Можете проезжать, посредник, — сказал первый экскувитор.

Она кивнула водителю, который начал заводить двигатель. Но шлагбаум не поднялся.

— Стоп! — приказал экскувитор.

Пара гончих были возбуждены, рыча и нюхая около задней двери грузовика-10. Хозяин гончих выкрикнул несколько слов, и экскувитор ответил.

Затем он посмотрел в кабину на нее. — Гончие что-то учуяли. Мы должны обыскать ваш транспорт. Припаркуйтесь там.

— Конечно, они что-то учуяли, магир, — быстро сказала она. — Там груз чистого мяса. Стейки и грудинки, а так же несколько туш гроксов. Они чуят кровь. Это чудо, что они еще запрыгнули в грузовик.

Экскувитор обдумал это. Он повернулся и прокричал что-то, что она не поняла, хозяину гончих. Пришел ответ.

— Вы можете проезжать, — сказал экскувитор.

Кивок, и шлагбаум поднялся.

— Спасибо, магир, — сказала она.

Грузовик рванул вперед, вверх по склону и под возвышающуюся арку главных ворот.

Внутри был беспорядок из машин, мерцающих фонарями. Ночь позади стены была особенно темной. Экскувиторы со световыми указателями направляли машины в соответствующих направлениях. Она высунулась из кабины, сказала о своем деле одному из экскувиторов, и ей дали инструкции.

Она села назад и закрыла окно. — Направо. Туда.

— Ясно, — ответил водитель.

Они приблизились к внутреннему бастиону, и заехали в него через одни из меньших ворот. Внутри, прямо за массивными стенами бастиона, они свернули в маленький двор, который обслуживал кухни.

— Езжай туда. Туда, за те грузовики. Прижмись к стене двора. — Водитель кивнул и повиновался. Он остановил грузовик-10 и выключил двигатель.

Они оба выдохнули с облегчением.

Варл отодвинулся от руля и снял капюшон. Он ухмыльнулся Кёрк.

— Это было трудно, — сказал он.

— Я знаю, — ответила она.

— Фесово трудно. На секунду там...

— Я знаю, — повторила она.

— Ты была великолепна, — сказал Варл. — Заговорила этих ублюдков. Ты родилась лгуньей, или это пришло само по себе?

— Мы даже еще не начали, солдат, — сказала Кёрк.

— Ага, но это были острые ощущения. Я бы расцеловал тебя.

— Не надо, — сказала она.

Варл все равно это сделал.

Кёрк улыбнулась. — Идем, — сказала она, и постучала кулаком по стенке позади них.

В контейнере транспортника на крюках висели окровавленные туши, а самые лучшие вырезки мяса лежали на поддонах, обернутые в бумагу. Воздух вонял кровью.

Гаунт услышал стук.

— Приготовиться, — сказал он Призракам. Они поднялись, собирая снаряжение, и выстроились в линию в сторону задних дверей.

— Все нормально? — спросил Гаунт Ландерсона.

Боец ячейки нес новенький ручной пулемет, который ему дали люди Нота.

— Сэр, — сказал он. — Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне...

Гаунт приложил палец к губам. — Ты зашел слишком далеко, и было бы невежливо оставить тебя позади, Мистер Ландерсон.

Гаунт посмотрел на Эзру ап Нихта, еще одного гостя в их отряде. Гаунт не хотел вовлекать в это партизана, но было невозможно отговорить Лунатика оставаться рядом с Гаунтом. Во время путешествия через центральный регион Гаунт и Маквеннер провели много времени, осторожно объясняя Эзре, что было поставлено на кон и что ожидалось от него.

— Открываю двери, — сказал Макколл.

— Давай, — ответил Гаунт.

Большие двери грузовика со скрипом открылись, и Призраки выпрыгнули в темноту один за другим.

Гаунт был последним. Пригибаясь, они присоединились к Кёрк и Варлу, и поспешили вперед в темноте между припаркованными транспортами и стеной двора.

Потребовалась большая часть дня, чтобы добраться до окраин бастиона из Лиферинга.

Людям Нота удалось это. Они воспользовались повозками витталеров, и прокрались через центральный регион к городку под названием Горнелл, расположенному в предгорье крепостного массива. Здесь, местная ячейка, под руководством женщины, которую называли Молотильщик, встретила их. Поработав с деталями, которые отправил ей Нот по сети подполья, Молотильщик проработала схему пути в бастион для отряда. Контакт ячейки на одной из скотобоен Гереона в последнюю минуту доложил о приказе на грокса, пришедший из бастиона, и поэтому для его доставки был приготовлен грузовик.

С этого момента они были сами по себе.

Вжимаясь с тени стены, укрытые своими камуфляжными плащами, Призраки шли по направлению к ярко освещенным входам на кухни. Швейцары гремели тележками с едой, и они могли слышать крики приказов и разговоры. Запах тепла и готовки наполнил холодный горный воздух.

Макколл с Маквеннером шли недалеко впереди. Они проверили один вход, подняв руки для предупреждения, а затем быстрыми жестами показали продвигаться.

Отряд побежал к яркому свету входа. Каменный коридор, с дверями по правую сторону, откуда валил пар и запахи готовки.

Макколл рукой подгонял их, и отряд поспешил по коридору к перекрестку. Налево или направо, или вверх по лестнице?

Наверх, просигналил Гаунт. Они побежали наверх, за секунду пробегая пролет лестницы, держа в руках пистолеты с глушителями.

На пятом этаже они свернули налево в продуваемый холл, освещаемый тоненькими свечками. Они вжимались в стены и передвигались от тени к тени. Схемы бастиона, которые удалось достать Ноту, были неполными, но достаточными, чтобы сообщить Гаунту, что кухни были в самом низу правой башни, и то, что гости, такие же важные, как и Стурм, должны быть в безопасности в главной центральной башне, возможно на верхних уровнях.

Откуда-то лилась музыка. Отвратительная, резкая военная музыка. Бонин указывал им на следующий перекресток, оставаясь на страже с поднятым пистолетом, пока последний из них не прошел мимо него. Это что были аплодисменты, которые он услышал?

Здесь были узкие окна. Роун подошел к одному и посмотрел внутрь.

— Мы в главной башне, — прошептал он.

Теперь начинается самое сложное, подумал Гаунт. Как будто все, через что они прошли, было легким. Бастион был огромным, с тысячами комнат. Стурм мог быть почти везде.

Они поднялись еще по нескольким лестницам, и вышли на одну из верхних галерей. Галерея когда-то была украшена огромными картинами знати Гереона и командующих армией. На стенах остались только позолоченные рамы. Холсты тоже отсутствовали. В центре каждой пустой рамы на каменной стене был намалеван знак Хаоса.

Ветер стонал в длинном каменном зале. Они снова могли слышать обрывки триумфальной музыки далеко внизу от них.

В конце галереи за аркой была еще одна широкая лестничная площадка. Гаунт размышлял, куда повернуть, когда три солдата Оккупационных войск появились из-за угла.

Ландерсон вздрогнул. Убийство было таким быстрым. Он даже не заметил вражеских солдат до того, как они умерли. Трое разведчиков вытерли свои серебряные ножи и спрятали тела в грязной комнате, рядом с площадкой.

Отряд продвигался дальше, через площадку, и дальше по переходу с множеством дверей в личные комнаты.

Макколл поднял руку.

— Что такое? — прошептал Гаунт, когда они остановились.

— Без понятия, сэр. Пение?

Гаунт подал сигнал основной группе остановиться, и пошел вперед по холодному коридору с Макколлом. Он уже тоже мог слышать это. Пение, смех. Разговоры.

Одна из дверей была открыта.

Это были королевские апартаменты, освещенные светосферами. Два рогатых мутанта, местные слуги, заправляли постель. Один напевал немелодичный напев, другой лопотал о чем-то, пока разравнивал одеяло. Возле двери стояла деревянная тележка, заставленная вениками и совками, бутылочками с отбеливателями и благовонными травами, и стопками выстиранных простыней.

Гаунт кивнул Макколлу и вышел вперед. Его автопистолет с глушителем был поднят.

— Стурм, — осторожно спросил он. — Где он?

Мутант около кровати обосрался от страха и бросил лампу в Гаунта. Гаунт пригнулся и пристрелил его. Другой, хныкая, понесся к двери. Макколл схватил его, но зверь оказался поразительно сильным и отбросил его. Гаунт быстро развернулся и его пистолет с глушителем дважды кашлянул. Слуга врезался в деревянную тележку и опрокинул ее.

— Простите, сэр, — сказал Макколл, вставая на ноги. — Должно быть, становлюсь медлительным в свои-то годы. — Гаунт понимал, что это не так. Он не хотел думать о настоящей причине, по которой реакция Макколла снизилась. Подошли Крийд и Маквеннер и помогли им оттащить трупы мутантов за кровать. Крийд так же подняла опрокинутую тележку.

— Сэр? — позвала она. Она нашла рулон пергамента, который выпал из тележки. Она дала его ему.

Это был длинный лист имен и званий, и номера, которые были закреплены за ними. Больше из этого ничего не имело смысла.

— Кёрк? — тихо позвал Гаунт. Она подошла.

— Ты можешь это прочитать?

Кёрк изучила пергамент. — Это список комнат, — сказала она. — Здесь список ординалов, сановников и старших офицеров, и это список комнат, которые им назначили для проживания. Кто бы это не написал, он не хотел допустить промах. Все описано досконально. Учтена каждая конкретная потребность. Смотри, здесь сказано «Ординалу Клюж необходима комната, выходящая на юг». А здесь, «Кровать высшего сирдара должна быть застелена пеньковыми простынями, и на ночном столике должна стоять единственная лампа.»

— Да, но... — начал Гаунт.

— Знаю, знаю, — ответила она. — Здесь. Тут сказано, что королевские апартаменты на шестнадцатом этаже приготовлены для фегата. Там должна быть приготовлена ванна. Кое-какие детали об униформе. Бла-бла-бла. Кажется, он хочет хлопковые простыни.

Кёрк посмотрела на него.

— А шестнадцатый этаж? — спросил он.

— Согласно этому, мы на девятом, — сказала Кёрк.

Гаунт кивнул. — Собраться! — позвал он. Отряд собрался вокруг него. — Здесь мы разделимся, — сказал им Гаунт.

Украшенный огнями, шаттл Наместника приземлился на верхнем дворе. Оркестр начал играть, духовые инструменты гудели над громыхающими литаврами. Почетная гвардия построилась приветствовать его. Позади них стояли по стойке смирно длинные ряды солдат Оккупационных сил и фаланги ординалов со склоненными головами.

Наместник Исидор Сек Воплощенный вышел из своего зависшего летательного аппарата. Два массивных Десантника Хаоса шли сбоку от него, рыча, они высоко потрясали своим оружием, а позади них шли четыре минотавра, фыркающих на холодном воздухе, их толстые руки держали шесты зонта над высокомерной головой Наместника.

Он равнодушно махнул толпе, солдаты загремели своим оружием. Высший сирдар вышел вперед и поклонился. Позади него Десолэйн сделал реверанс.

Исидор кивнул, и позволил им поцеловать свои руки, в то время как снова громыхнули фанфары.

— Ожидает ли Генерал Стурм удовольствия встретиться со мной? — спросил Исидор сквозь гремящую музыку.

— Он ожидает, магир, — сказал Десолэйн.

Наместнику понадобилось двадцать семь минут для прогулки по длинному ковру. Он часто останавливался, чтобы поприветствовать сирдаров в строю, а затем начал здороваться с ординалами, позволяя им преклонить колени и целовать ему пальцы.

В это время Десолэйн отправил посыльного, чтобы привести фегата.

Стурм стоял и любовался собой в длинном зеркале. Он отряхнул манжеты.

— Неплохо. Китель слегка туговат, но пояс восхитительный. — Лексиграфер застучал по клавишам.

— Да не пиши это, насекомое! — проворчал Стурм.

Хумилити съежился и, вынув ластик, начал стирать строчки, которые только что набрал.

— Где я остановился? — спросил Стурм, шагая.

Лексиграфер показал ему бумагу, которая была закреплена в зажиме его печатной машинки.

Стурм прочитал. — Ах, да. Улей Вервун. Незадолго до варварского ментального блока... ты записываешь, обезьяна?

Хумилити кивнул, снова яростно печатая.

— Незадолго до необоснованного, нечеловеческого ментального блока... я нахожу, что мне трудно вспомнить детали. Я был главнокомандующим, вообще-то. Гаунт был довеском. У него не было таланта в военном деле. В чем у него был талант, так это во вредительстве. Он был комиссаром, видишь ли, думаю, я это уже говорил. Я говорил это?

Лексиграфер быстро прочитал напечатанное и затем кивнул.

— Он был членом Комиссариата, организации, ответственной за дисциплину. Если просишь меня, это все политика. Человек был корыстным ублюдком. А обвинения? Я вот что тебе скажу, был ли хоть один человек когда-либо так незаслуженно обвинен? Дезертирство? Разве теперь удивительно, что я так ненавижу Империум? Вся моя жизнь, посвященная служению Богу-Императору... а потом вот что он позволил сделать своим мелким сошкам со мной? Ублюдки! Я был Лордом Милитантом генералом! — В дверь комнаты постучались.

— Войдите! — крикнул Стурм.

Дверь открылась, и заглянул один из Сынов Сека. — Магир, — сказал он. — Наместник ожидает встречи с вами.

Стурм надел фуражку.

— Ну, идем, — сказал он.

На неровном склоне, рядом с подъездной дорогой, Полковник Нот застегнул шлем и посмотрел вниз на линию ожидающих мужчин и женщин.

— По моей команде, — прошептал он в вокс. — Три, два, один... вперед! — Сопротивление Гереона понеслось к воротам Бастиона Летрики, сверкая оружием.

— Гереон сопротивляется! — кричал Нот. — Гереон сопротивляется!