Генерал-предатель

XVIII

Десолэйн вытащил один из своих ужасных клинков кетра из-под плавающего дымчатого плаща и положил на стол рядом с фегатом.

Фегат медленно повернулся, чтобы посмотреть на клинок. Его ухо и бедро были перемотаны бинтами. Ему впервые дали болеутоляющие по совету докторов фисики. Они не помогали с головной болью.

— Что это? — спросил он.

Десолэйн положил одну руку на стол, растопырив пальцы.

— Для наказания. Накажи меня, фегат.

— Что?

— Мне не удалось защитить тебя. Тебя ранили. Тебе разрешено привести наказание в исполнение.

— Прости меня? — Фегат посмотрел в бледные голубые глаза позади бронзовой маски.

— За провал. За мой провал, как телохранителя. Тебе разрешено наказать меня.

— Каким образом наказать? Я должен убить тебя?

Десолэйн пожал плечами. — Если таково будет твое желание. За такой провал хозяин обычно отрезает один из пальцев телохранителя.

Фегат резко сел. — Дай-ка мне это прояснить. Ты предлагаешь мне, чтобы я отрезал один из твоих пальцев?

— Да, фегат.

— Потому что на меня напали?

— Да, фегат.

— Не будь таким глупым, Десолэйн. Это была не твоя ошибка. — Фегат снова откинулся на подушки.

Они сделали отличные изменения в его обычных условиях для сна. Он всецело наслаждался роскошью.

— Меня не было, и ты остался уязвимым, — сказал Десолэйн. — Я не думаю, что ты понимаешь. Я – телохранитель. Я выращен, чтобы защищать своих подопечных. Ты – мой подопечный. Пожалуйста, накажи меня.

— Я не собираюсь отрезать один из твоих...

— Пожалуйста!

Фегат снова посмотрел на Десолэйна. — Кажется, ты очень стремишься быть покалеченным, телохранитель.

— Наместник в ярости от сегодняшнего нападения. Он настаивает на том, что я не пригоден для твоей охраны.

— Я не верю, что это правда. Я верю, что ты очень компетентен. Ты спас меня от тех убийц. — Десолэйн слегка пожал плечами. Рука с растопыренными пальцами телохранителя оставалась на столе. — Пожалуйста, — снова сказал Десолэйн.

— Нет, — сказал фегат, отворачиваясь. — Это просто тупо.

— Фегат... пойми меня. Если ты не накажешь меня, Наместник решит, что я не пригоден для твоей охраны. Он заменит меня. Ты ненавидишь меня, фегат. Ты боишься меня. Но ты даже больше возненавидишь и будешь бояться того, кем заменят меня.

— Что ты имеешь ввиду?

— Другие телохранители доступны для назначения. Они не будут... обращаться с тобой так же хорошо, как я. Они сделают твою жизнь тяжелее. Не позволяй им. Я привык любить тебя, фегат. Мне будет ненавистно видеть тебя... в дискомфорте.

Фегат поднялся и свесил ноги с кровати. — Значит, если я не покалечу тебя, я подвергну себя большей жестокости?

Десолэйн кивнул.

— Великий Трон! — пробормотал фегат. Десолэйн вздрогнул. Фегат взял лезвие и секунду побалансировал им на ладони. — Ты хочешь, чтобы я это сделал?

— Ради себя самого, фегат.

Фегат поднял клинок кетра и –

Положил его обратно.

— Я не могу. По правде, ты мне тоже нравишься. Ты присматриваешь за мной, Десолэйн. Ты понимаешь меня. Я не могу начать причинять тебе боль.

— Но... пожалуйста, фегат... ?

— Если это так важно для тебя, то сам отрежь себе палец. Я не могу сделать что-то такое.

Десолэйн вздохнул. Телохранитель потянулся и взял клинок кетра, и очень быстро отхватил себе самый маленький палец на левой руке. Кровь, яркая красно-голубая кровь, забрызгала из обрубка. Десолэйн быстро наложил повязку на рану.

Фегат смотрел с изумлением.

— Спасибо тебя, фегат, — сказал Десолэйн. Телохранитель взял отрезанный палец и убрал клинок в ножны.

Фегат повернулся так, чтобы быть лицом к дальней стене. Невидимая для Десолэйна, на его лице была улыбка.

Вот что значит, думал он про себя, настоящая власть.

— Десолэйн, — сказал он тихо. — Каким образом два Имперских агента подобрались так близко ко мне? Я имею ввиду, на таком-то мире.

— Они не подбирались, — ответил Десолэйн. — Те двое убийц не были Имперскими агентами.

— О чем это ты? — спросил фегат, резко поворачиваясь.

— Дело закрыто, — сказал Десолэйн и поспешно вышел из комнаты.

Они провели непростую ночь в холодной темноте леса, и затем пошли на запад сразу перед рассветом.

На западе местность скатывалась в глубокое ущелье и черной землей и обломками камней. Они спустились во мрак, как в пещере, закрытые от неба возвышающимся лесом. Деревья были древними закрученными огромными формами, которые цеплялись за крутой склон толстыми корнями. Большинство поверхностей покрывал пушистый серый лишайник, а там, где его не было, древесная кора и валуны были покрыты омерзительным черным мхом. Странные грибковые формы тянулись из почвы, некоторые мягкие и розовые, некоторые твердые и грубые, как черствый хлеб или кожа для ботинок. Самые большие из них были нескольких метров в ширину.

Здесь не было ни пенья птиц, ни ветерка, но в верхней части мрачный лес звенел от стуков по дереву, жужжаний, щелчков и странных урчаний. Единственным признаком животной жизни было случайное длинноногое насекомое, которое прожужжало мимо, как замысловатая, медленно спускающаяся, игрушка с часовым механизмом.

И мотыльки. Они были везде. Некоторые были крошечными, и пестрели в воздухе, как летающая шелуха от пшеницы. Некоторые были большими, как птицы. Когда они пролетали мимо, их пыльные крылья производили звук, похожий на перелистывающиеся страницы книги. Когда они приземлялись, то исчезали, крылья великолепно скрывали их на фоне лишайников и изгибов коры. Бростин оступился и потревожил упавший ствол дерева, и сотни мотыльков взмыли в воздух, лениво и медленно, как встревоженная стая птиц в замедленной съемке.

Это заставило Бростина подпрыгнуть от неожиданности, и это развеселило разведчиков. Но Керт стала нервничать.

— У меня есть кое-что, насчет мотыльков, — по секрету сказала она Гаунту.

— Что ты имеешь ввиду, кое-что?

— Они наводят на меня ужас.

— Анна, вчера ты столкнулась лицом к лицу с проволочным волком.

Она состроила гримасу. — Угу. Но он не был пушистым и пыльным, не так ли? Я всего лишь чувствую брезгливость к ним, вот и все.

— Ты? Брезгливость? Фес, женщина! Ты – хирург. Ты постоянно имеешь дело с таким, что даже мой желудок выворачивает и...

— Да, да, это все очень смешно и иронично. Хух! — Она хлопнула руками, когда белоснежный мотылек пролетел мимо ее лица. — У нас у всех есть что-то, а у меня это мотыльки. Ясно? Если по делу, разве это не твоя работа, как руководителя миссией и, эм – я не знаю, комиссара? – сказать сейчас что-нибудь ободряющее, чтобы поднять дух такого ценного члена команды, как я? Что-то вроде «все хорошо, они не смогут навредить тебе, Анна, они всего лишь мотыльки, и я клянусь Троном Терры, что лично прихлопну любого, который пролетит рядом с тобой»?

— Все хорошо, они не смогут навредить тебе, Анна, они всего лишь...

— Ха-ха. Слишком поздно. Мне жутко.

Гаунт посмотрел на нее. — Все хорошо. Анна, я был бы счастлив, если худшим, что мне нужно сделать на Гереоне, было бы отгонять от тебя мотыльков. Будь благодарна за то, что твое «кое-что» это мотыльки, а не, дай подумать... Хаос. — Она ухмыльнулась.

— Ты справишься, — сказала она.

Впереди, дальше по крутому черному склону, Кёрк остановилась и посмотрела назад на отряд. — Забыла сказать, — окликнула она. — Мотыльки ядовиты. Не прикасайтесь к ним и не позволяйте им коснуться себя. — Керт пристально посмотрела на Кёрк, затем на Гаунта. — Она подслушивала. Она сказала это мне.

— Она не подслушивала, и сказала не тебе.

— Нет, сказала.

— Хорошо, ты убила проволочного волка. Возможно, это послужило утверждением твоего доминирования.

— Ты так думаешь?

Он кивнул.

— Ага, — сказала Керт, сама себе по большей части. — Возможно, ты прав. Возможно, она собирается поссориться со мной.

Даже не оборачиваясь, Кёрк окликнула, — я не собираюсь.

Чем дальше они заходили, тем темнее и жарче становилось. Казалось, что ущелье уходит во внутренности земли. Было влажно, и усиливающийся запах разложения наполнил окружающий воздух. Толстый лиственный покров вокруг и над ними был глянцево-черным, и с него капала влага. Паразитирующие вьющиеся растения и грибки переплетались на деревьях. Жуткие звуки становились громче и более частыми.

К тому времени, как уклон стал уменьшаться, большинство из отряда разделись до маек и рубашек. Их руки и шеи блестели от пота. Фейгор все еще был полностью одет.

— Ты себя нормально чувствуешь, Мюрт? — тихо спросил его Роун. Фейгор уже шел без помощи, но травма предыдущего дня еще не покинула его. У него был немигающий, несфокусированный взгляд, и его лицо было бледным.

— Мне холодно, — сказал он. — Здесь холодно и сыро.

Роун, вытирая пот с глаз краем шапочки, просто кивнул.

Фейгора трясло. Плоть вокруг его горлового импланта была воспаленная и опухшая, а когда он говорил, аугметический тон звучал так, как будто тонул в мокроте. Жертвы войны, думал Роун.

Всегда были какие-то. Это была цена битвы, а в этот раз жертвой собирался стать Мюрт.

Белтайн и Крийд продолжали останавливаться, чтобы отдышаться. Сырой воздух вместе с их простудой делал дыхание настоящим достижением. Они оба были в очень хорошей форме, но сейчас оба казались выносливыми, как старики или слабаки.

Земля под ногами становилась рыхлой и заболоченной. Древние деревья, составляющие лес и склон ущелья уступали место мангровым деревьям и луковицеобразным саговникам. Тем не менее, лесные деревья были все так же многочисленны и все еще закрывали небо своими мясистыми листьями. Здесь внизу мотыльки были толстыми и с темной окраской.

— Это Антилл? — спросил Гаунт Ландерсона.

— Не совсем. Мы на окраинах болотистой местности. Еще несколько километров и мы точно дойдем туда.

— Расскажи мне, что ты знаешь об этих партизанах.

Ландерсон пожал плечами. — Они здесь очень давно. Они называют себя Лунатики.

— Лунатики?

— Не спрашивайте меня. Вероятно их название для них же похоже на что-то вроде сомнамбулисты. Лунатики. В любом случае, они объявлены вне закона, это то, что я понимаю. Они верят в независимый Гереон. Они не хотят быть частью Империума.

— Они отвергают Императора? — спросил Гаунт.

— Да, — сказал Ландерсон. — Они потомки религиозных радикалов, которые прибыли на кораблях колонистов. Вначале была война. Партизаны проиграли и были отброшены в Антилл. В любое место, где было невозможно возделывать землю. С тех пор они здесь. Иногда они проводят набеги или террористические атаки. Знаете, как мы их раньше боялись? Сюда прибывали инквизиторы, чтобы уничтожить их, но терялись в болотах и больше не возвращались. Партизаны всегда были постыдным секретом Гереона. Хороший, крепкий Имперский мир, который скрывает тайную популяцию сепаратистов.

Ландерсон бросил взгляд на Гаунта. — Я ненавидел их. Они были оскорблением для моей фамилии и моего права первородства. И, как я сказал, они были постоянной проблемой. Чудовища в болотах.

А затем пришел настоящий враг.

Он отвернулся и глубоко вздохнул. Гаунт понимал, что человек пытается не дать эмоциям взять верх.

— Настоящий враг. И внезапно беспокойство о нескольких сумасшедших дикарях в болотах показалось роскошью. Трон меня побери, я скучаю по тем дням, когда партизаны были нашей самой большой проблемой.

Три черных мотылька пролетели перед ними в сумраке, такие же тяжелые и темные, как Имперские сборники церковных гимнов.

— Если они против Трона, могли они встать на сторону архиврага? — спросил Гаунт.

— Без понятия. Может быть. Антилл такой неприступный, что даже Оккупационные войска оставили его в покое. Насколько я знаю, партизаны все еще там. Они могут даже не знать, что мир снаружи изменился.

— Мой лорд, он здесь, — сказал Челгур.

Уэкскулл спустился с приземлившегося корабля смерти и пошел сквозь туманный рассвет через лесную поляну. Шаттл спускался с румяного неба, мерцая прожекторами и содрогаясь маневровыми двигателями. Воины Уэкскулла подошли, чтобы встретить шаттл, и стояли рядом со своим повелителем.

В последнем шквале воздушной струи от двигателей, шаттл приземлился. После долгой паузы сбоку открылся люк, и опустилась рампа. Воздух из кабины с климат-контролем вырвался в холодное утро в виде пара. Два экскувитора сбежали по рампе вниз и заняли места по обе ее стороны с лаз-локами на плечах.

Ординалу Стенелусу пришлось пригнуться, чтобы выбраться из люка. Он был старым, высохшим, и его сморщенное тело давно атрофировалось. Одна худая рука все еще функционировала. Его сморщенная голова каталась на тощей шее. Он направился к ним по мокрой траве на шести, похожих на ходули, конечностях.

Стенелус сидел в жестком кресле, закрепленный ремнями безопасности, окруженный сложными медными устройствами, которыми он управлял своей единственной здоровой рукой. Вздыхающие гироскопы поддерживали сидение на маленьком аугметическом устройстве, из которого вытягивались удлиненные конечности. Сидящий на вершине этих тонких ног, он возвышался над массивными Космодесантниками Хаоса, и был высотой почти в четыре метра. Уэкскуллу он казался тростинкой. Один взмах руки уничтожил бы Стенелуса и его изысканную повозку.

Но Стенелус был старшим ординалом, одним из главных советников Наместника. Уважение и почтение прилагались сами собой.

— Девять целых три десятых метра от рампы до этого места. Уклон – два процента. Земля мягкая. Сто восемьдесят метров над уровнем местного моря. Шестнадцать сотен кубических метров леса и...

— Мой ординал, — сказал Уэкскулл.

— Шшш! Я записываю. — Стенелус подстроил несколько своих сложных инструментов. Его голос был как сухой шепот. — Субъект номер один, Лорд Уэкскулл, весит пять сотен и тридцать три...

— Мой ординал! — сказал Уэкскулл. — Я позвал вас не для таблиц и записей. — Сморщенное лицо Стенелуса нахмурилось. — Но я это делаю. Именем Анарха, чье слово заглушает все остальные. Я его планетарный оценщик. Я делаю точные карты, и подвергаю анализу каждую деталь, которую можно измерить, на завоеванных мирах. Я был занят в Провинции Терион, когда пришел ваш вызов, тем, что измерял гектары пахотных земель для посевов. Тамошняя топография очень интересная, знаете ли. Колебания не более, чем восемь процентов...

— Ординал, я позвал вас с особой целью.

— Единственное, Лорд Уэкскулл, что мне доверено, касается кодификации. Это мой долг. Так я служу Анарху, чье слово заглушает все остальные. Лучше бы это было важно. Наместник Исидор требует полный отчет о Терионе через две недели. Покажи мне эту срочную и особенную цель. Вы хотите от меня, чтобы я посчитал деревья в этом регионе? Каталогизировал их формы и виды? Возможно, вы хотите, чтобы я осмотрел и озвучил звук озера или другого водоема? Я чую воду. Влажность одиннадцать над пятью, с растущим градиентом...

— Мой ординал, нет. Мне нужно, чтобы вы выследили и обнаружили кое-кого для меня. — Стенелус был так изумлен, что заморгал. Пока его, похожие на пергамент, веки закрывались и открывались, тонкие аугметические нити выдвинулись из его висков и брызнули смазывающим веществом на его сухие глаза, чтобы веки не прилипали.

— Должно быть здесь какая-то ошибка, — сказал Стенелус. — Я не выслеживаю. Я не какая-то ищейка. Это прискорбная трата усилий. За то время, которое мне понадобилось, чтобы добраться сюда от Териона, я подсчитал, что смог бы составить карту пятнадцати целых и семи десятых гектара...

— Это работа для Анарха, ординал, — сказал Уэкскулл. — Это касается безопасности мира. Ничто – даже ваш скрупулезный труд по измерениям – не имеет большего приоритета. Свяжитесь с Наместником, если должны, но он, я уверен, объявит вам выговор за трату времени из-за вашего упорства.

— В самом деле, Лорд. — Стенелус помешкал. — Объясните мне суть дела.

— Повстанцы, ординал. Опасные люди, агенты Фальшивого Императора. Они затерялись на Гереоне, и они убили множество храбрых слуг Анарха. Их нужно найти и они должны быть остановлены до того, как достигнут цели, ради которой их сюда послали.

— Какой, лорд?

Уэкскулл заколебался. — Какой – мы обнаружим, когда запытаем последних из них до смерти. Они проникли в Антилл. Мы должны найти их.

— Ах, да. Антилл. Болото и/или болотистая местность, покрывающая девятьсот тысяч квадратных километров суши и...

— Ординал.

— Мне говорили, чтобы Антилл оставался, пока что, отсутствующим на карте. Из-за определенных трудностей. Это мертвая земля. По сравнению с урожаями, скажем, Летрики, которая ежегодно поставляет в среднем восемь миллиардов бушелей...

— Ординал!

— Хотя я должен сказать, что меня подмывает составить карту Антилла, Лорд Уэкскулл. Поиски, говорите? Звучит весьма сильно.

— Мои воины и я поможем с силой.

Стенелус облизал тонкие губы бледным слабым языком. — Я не сомневаюсь. Но почему вы вызвали меня, лорд? Я не солдат.

— На торжественном приеме по поводу празднования первого месяца Приведения к Согласию, Наместник разговаривал со мной. Он говорил мне о ваших талантах и ваших непревзойденных инструментах. Разработанные для картографирования и измерений, конечно же, они, тем не менее, имеют побочный эффект, не так ли? Ничто не сможет укрыться от вашего исследования. Ни согнутая травинка, ни сломанная веточка. Он говорил, что однажды вы уже выслеживали беглецов. На Балдрене. На Сципио Фокале. Обнаруживали людей, которые верили в то, что скрылись. Находили подлинную иголку в пшенице.

— Я подтверждаю это. В качестве развлечения.

Уэкскулл кивнул. — Антилл – это бездорожная пустошь, и говорят, что никто не сможет составить ее карту. За исключением вас, я думаю. Найдите мне этих врагов, ординал. Приведите меня к ним, и Анарх лично поблагодарит вас.

Болота раскинулись перед ними, широкие и загадочные. Желтый туман парил под скрученными, кишащими пауками деревьями. Мотыльки и мухи кружили в скудных лучах бледного солнечного света, который пробивался сквозь густой полог листьев. Все пахло гниением.

Теперь они шли вброд. Земля исчезла, и остались только озерца застоявшейся воды.

Макколл и Бонин вели, проверяя воду длинными шестами, как управляющие яликами. Каждые несколько минут отряду приходилось сворачивать на новый путь, когда удар шестом показывал, что под водой нет ощутимого дна.

Мангровые деревья опускались к мутной воде своими покрытыми коркой корнями. Водоросли покрывали поверхность воды, и пузырьки газа выделялись из гнили. Все ощущалось так, что они пробираются через затопленную пещеру, несмотря на то, что ни в какой пещере не могло быть так жарко и душно. Здесь был едва уловимый намек на солнечный свет.

Пиявки извивались в застоявшейся воде. Керт пришлось отцепить несколько от обнаженных рук. Они были толстыми и черными, и боролись с ее щипцами. Под водой двигались твари, бросаясь в стороны и скользя. Варл подметил проблеск от чего-то, напоминающего полурыбу, полуугря, которое было таким отвратительным, что он едва не выстрелил в это. Насекомые с длинными конечностями испещряли поверхность воды, когда передвигались по ее поверхности.

Внезапно Ларкин поднял свой лонг-лаз.

— Что? — прошипел Гаунт.

— Движение, — ответил снайпер. Что-то появилось из темноты. Это было бредущее вброд насекомое, размером с маленькую собаку, осторожно крадущееся по болоту на длинных тонких ногах, острые ротовые части были опущены вниз, готовые нырнуть и схватить любую подводную жертву. Позади насекомого было еще несколько. Когда они заметили незваных гостей, то взлетели, открыв надкрылья и взмывая в горячий воздух, метровые ноги свисали под ними.

Ларкин опустил оружие. — Фес их, — сказал он.

Крийд снова пришлось остановиться. Она едва могла дышать. Керт использовала последний укол ингибитора, чтобы облегчить недомогание солдата.

Маквеннер вырезал длинную палку, как у Бонина с Макколлом. Он приделал свой серебряный боевой нож к одному концу, сделав копье, и пользовался им, чтобы срезать нависающие растения. Некоторые лозы скручивались назад, как змеи, от его лезвия.

Никто не видел того, что напало на Кёрк. Она внезапно упала, и, молотя руками, скрылась под водой. Она исчезла. Призраки кинулись по воде к ее последней позиции, а она внезапно появилась в нескольких метрах от этого места, борясь и вопя.

Что-то схватило ее. Она снова скрылась под водой. Сыпя проклятиями, Гаунт вонзал свой меч в воду, а Маквеннер свое копье. Кёрк снова показалась, кашляя и выплевывая воду, покрытая водорослями, и Ландерсон схватил ее. Что-то длинное, извилистое и темное взволновало воду, когда уплывало.

Левая икра Кёрк была разорвана и кровоточила. В отметине от укуса остался один зуб. Пять сантиметров, тонкий, прозрачный.

— Идти можешь? — спросил ее Гаунт.

— Да!

— Саббатина...

— Я в порядке. Идем дальше. — Она пыталась вытащить липкие водоросли из волос.

— Керт может перевязать твои раны и...

— Идем дальше, — резко бросила она. — Скажи своей подружке, чтобы поберегла бинты.

— Моей что? Анна не моя подружка. Она...

— Кто, Гаунт?

— Ценный член команды.

— Ну-ну? — Сидя на корне, Кёрк потянулась и вытащила зуб поменьше из ноги. С ее пальцев стекала разжиженная кровь. Она кинула зуб траву. — Видела я, как она на тебя смотрит. Видела я, как ты обращаешься с ней.

— Керк... — начал Гаунт, затем остановился и посмотрел в сторону. — У меня нет на это времени. Хватит этого. Если ты можешь идти, отлично. Нам нужно идти и...

Пронзительный крик раздался над водой.

— Это твоя подружка, — сказала Кёрк.

Гаунт уже бежал, разбрызгивая заразную воду. Остальные тоже приближались с поднятым оружием.

Керт не хотела кричать. Она действительно не хотела. Но то, что она увидела в тенях подлеска. То, что она увидела...

Она стояла на коленях в воде. Вода была ей по грудь.

— Анна! — крикнул Гаунт, когда добежал до нее с вытащенным болт-пистолетом. — Что такое? — Она указала трясущейся рукой. — Там. Там. Я видела это.

— Что?

— М-мотыль.

Гаунт убрал свое оружие в кобуру и сделал жест остальным отойти. — Ради феса, Керт, я говорил тебе...

— Ты не понимаешь, он был большим, Ибрам.

— Да, но...—

— Я имею ввиду, большим! Большим, скотина! Размером с человека!

— Что?

Он повернулся и снова вытащил пистолет.

— Он полз вон там, смотря на меня. Эти фесовы глаза...

— Вставай. Керт, вставай. Белтайн, отведи ее назад. Помоги ей.

Подошел Белтайн.

— Идемте, док. Встаем и идем, — сказал он, ложа ее руку себе вокруг шеи.

Гаунт сделал еще один шаг вперед. В темном подлеске что-то было.

Серые очертания.

Бонин подошел к Гаунту, прицеливаясь из лазгана.

— Что она видела? — прошептал он.

— Что-то. Там. Я могу разобрать...

Голос Гаунта затих. Очертание зашевелилось. Он увидел сверкающие фасеточные глаза и мохнатые серые крылья. Они раскрылись. Мотыль. Человек-мотыль.

Который целился в него с лаз-лока.

— Фес меня, — сказал Бонин. — Я думаю, что мы нашли этих партизанов.

— Вообще-то, — сказал Ландерсон, поднимая руки и едва решаясь пошевелиться, — я думаю, что это они нашли нас.