Гамельнский Крысолов

Глава 1. Смерть.

Виктор устало потер виски и несколько раз моргнул, едва не поморщившись. От бессонницы и перенапряжения у него в глазах полопались сосуды: теперь ему было больно и смотреть на что-то, и моргать, и просто сидеть с закрытыми глазами. Он чувствовал себя ужасно больным, что, в принципе, отчасти было правдой.

Гадатель уставился в окно, рассеянно рассматривая засыпанные снегом одинаковые домики, похожие на спичечные коробки, играющих в снежки детей и спешащих по делам взрослых.

Он уже бывал в Швеции пару раз, и тогда ему здесь нравилось, вне зависимости от того, какой именно он город посещал. Виктор вообще любил зиму, ему нравился холод, нравилось то, что все вокруг такое светлое, нравилось то ощущение, что всегда бывает, когда приходишь с зимней прогулки в теплый дом и пытаешься согреться.

Но теперь Виктору было недоступно удовольствие долгих прогулок по заснеженному городу, как, впрочем, и визиты в теплые страны. Они всегда заканчивались одним и тем же - Виктор задыхался. За два года его болезнь развилась до такой степени, что малейшего раздражителя, вроде облачка пыли или резкого запаха специй, могло бы хватить, что бы вызвать у Гадателя очередной приступ кашля.

Два года прошло с тех пор, как погибла Пенелопа. Два года, за которые изменилось столь многое, что Виктору иногда казалось - все это происходило в прошлой жизни.

Теперь он был полноправным Магом, и имя "Гадатель" звучало все чаще. Учитель исчез не попрощавшись - Виктор обнаружил это, вернувшись домой из Румынии. Дом не был пуст, но выглядел таковым. Вызывал ощущение, что чего-то здесь больше нет, что-то пропало, безвозвратно ушло, и теперь этого мучительно не хватает. Именно тогда для Виктора началась новая жизнь.

Раньше он был уверен, что возненавидит тот день, когда получит все права на представление Аркана Маг. И он почти возненавидел его - в какой-то момент ему стало страшно от ощущения, что с каждым днем на него будет возлагаться все больше ответственности, к которой он не готов. Гадателю меньше всего в жизни хотелось быть чьей-то марионеткой, и он едва одолел желание сбежать. Но прошло время, и он понял, как все эти годы ошибался. Он действительно был Магом, но, к его собственному удивлению, это почти не тяготило его. Возможно, причина была в том, что жизнь Виктора отличалась от той, что была у его предшественников, и, тем более, была совершенно не похожа на его собственное прошлое. А, быть может, и в том, что Гадатель так и не смог бы понять своего отца, не оказавшись на его месте.

К тому же жизнь ему облегчало то, что Виктор больше не видел свое будущее. Как бы он ни всматривался в него, сколько бы времени ни тратил, Карты говорили лишь о настоящем и прошлом, так же вели себя Руны, звезды и другие инструменты Гадателя. Будущее Виктора было неопределенно, и каждое утро он просыпался, не зная, где именно окажется вечером.

Видения будущего не были незваными, как это бывало у Учителя, а скорее наоборот. Словно гости, они приходили лишь тогда, когда Виктор звал их, когда он брал в руки что-то, что могло бы служить им проводником. Гадатель не знал, в чем причина, но это его успокаивало и помогало по-своему наслаждаться работой. Каждый день он пытался спасти хоть одну жизнь, каждый день он искал, где еще понадобится его помощь. Он стал ездить по миру еще больше, чем раньше, иногда проводя в каком-нибудь городе всего пару дней, а иногда застревая там на целые месяцы. Во сне перед ним всегда представала какая-то ситуация, потом Гадатель брался за Карты или Руны, собирал воедино последние детали, вроде времени и места события, а оказываясь там, пытался предугадать причины грядущего и остановить надвигающуюся опасность. Относясь к людям с настороженностью и оставаясь скрытным, Виктор, однако, продолжал верить в то, что каждый заслуживает шанс.

Виктору нравилось спасать людей. Искать в паутинах судеб те решения, которые могут привести к ужасным последствиям, и подталкивать в направлении верного пути. Он не был в восторге от того, что чувствовал себя кукольником, но зачастую утешался тем, что спас чью-то жизнь, дернув всего-то за одну ниточку, изменил все к лучшему и предоставил еще миллионы, миллиарды выборов. Быть может, сейчас в нём играли пресловутый эгоцентризм и самовлюбленность. Ослепленный своей собственной детской обидой на будущее, Виктор даже не задумывался раньше о том, сколько хороших дел он мог бы сделать для других.

Конечно, он не был героем. Но он мог хотя бы попытаться им стать.

Со временем о Викторе все чаще стали говорить в тех же кругах, где когда-то говорили об Учителе. Гадатель вытеснил его, занял его место и теперь именно к нему обращались со своими проблемами. Кто-то просил того же, чего и раньше: помочь принять правильное для бизнеса решение, а кто-то обращался с просьбой найти пропавшую дочку. Среди его клиентов появились даже политики, пытающиеся понять наиболее выигрышные способы развития стран и городов, полиция, расследующая преступления связанные с магией, медики, терявшиеся в догадках в поисках причин той или иной болезни, историки, религиоведы и многие другие...

Он почти не отдыхал эти два года, делая передышку лишь в те короткие моменты, что он проводил с Грейс. Смерть Пенелопы не сломала его лишь потому, что он погрузился в работу, и потому, что рядом с ним была Она. Он нырял в работу с головой, отдаваясь ей полностью, и единственное, что могло отвлечь его, кроме Грейс, - это обнаружившийся внезапно след его отца. Виктор все еще надеялся найти Учителя, и, быть может, вернуть его или хотя бы поговорить. По странному стечению обстоятельств, Учитель порой оказывался там же, где и Виктор, только немного раньше, ускользая от сына в самый последний момент. Гадателю в такие моменты казалось, что его отец и сам охотится за чем-то, правда, зачем именно, даже он не мог предположить.

Но слишком много работая, Виктор сам загонял себя в тупик. Стремительно развивающаяся болезнь мучила его с каждым днем все сильнее, и чем больше он погружался в мир магии, тем хуже ему становилось, ведь у всего должен был быть побочный эффект. Так что после каждого ритуала Виктор тратил какое-то время на восстановление, да и то неполное. Теперь приступы кашля мучили его все чаще. С них начиналось его утро, и они же не давали ему спокойно спать ночами, он задыхался при малейшем поводе. Так и сейчас, Виктор с трудом мог дышать, ведь на каждый вдох его легкие реагировали все болезненнее - все больше в них становилось кусочков льда, причинявшего ему резкую боль, от которой дыхание перехватывало.

Его работа помогала ему жить и, в то же время, именно она уничтожала его изнутри.

И именно эта работа кидала Виктора по всему свету, от одного заказчика к другому. Вот Виктор снова ехал в машине по небольшому шведскому городку, чтобы расследовать очередное преступление, связанное, предположительно, с магией.

Гадатель не мог сказать, что ему не нравилось в этом месте. Ему бы все здесь пришлось по душе в любое другое время, но сейчас это местечко казалось ему отголосками полузабытого прошлого. Чем-то, что он мог бы полюбить раньше и что не сможет полюбить сейчас.

Здесь было почти безлюдно и ужасно холодно. К тому же, город был настолько маленьким, что Виктор поначалу решил не запоминать ничьих имен и никаких названий и был готов с уверенностью заявить, что вместе с окрестностями местечко можно обойти за один день, хотя в глубине души сам оспаривал это мнение.

Гадатель зябко ежился, проклиная себя за то, что надел осеннее пальто, и кутался в шарф грубой вязки, прикрывая им нос и рот, как будто это хоть как-то могло помочь ему согреть вдыхаемый им воздух.

Водитель, встретивший Виктора в аэропорту, молчал почти всю дорогу, даже не объясняя, в какой именно отель он его везет. Гадатель лишь недовольно поморщился, но не сказал ничего и не задавал ненужных вопросов, только попросил остановиться у какого-нибудь магазина и купить хлеба. Получив пакет с ломтиками нарезанного хлеба для сэндвичей, Виктор принялся отрывать от одного по кусочку и просовывать в клетку с вороном, которого теперь всегда возил с собой. Одиссей выхватывал у него эти кусочки, прикусывая и оцарапывая кончики пальцев хозяина клювом, но Гадатель в ответ лишь улыбался и хрипло смеялся, периодически срываясь на кашель.

Виктора должны были привезти в отель, чтобы он отдохнул после долгого перелета, и только на следующее утро ему необходимо было прибыть в полицию. По крайней мере, именно таким и был уговор. Гадатель, успокоенный теплом и легкой тряской в машине, даже начал дремать, предвкушая теплую ванную и мягкую постель. Последние несколько дней ему не удавалось хорошо выспаться, к тому же приглашение из Швеции настигло его в пути, и он снова уехал, едва попав домой.

Машина мягко затормозила, водитель обернулся и громко отчеканил:

-Приехали, - и даже потянулся к Виктору, что бы тряхнуть за плечо и разбудить, но тут же отпрянул, услышав недовольное карканье ворона. Гадатель сонно моргнул и осмотрелся: здание, у которого они остановились, слабо напоминало отель, скорее небольшую пристройку к жилому дому, или чему-то подобному. Над обшарпанными дверями висела неоновая вывеска, кое-где разбитая, кое-где выгоревшая, гласящая: клуб "Серая мышь".

-Сомнительное название для клуба, - пробормотал Виктор. - Вы, вроде, должны были отвезти меня в отель?

-Меня попросили привезти Вас сюда, - коротко ответил водитель. Гадатель раздраженно фыркнул, поджал губы, отставил клетку в сторону и вылез из машины.

Холодный воздух тут же сковал его легкие и Виктор закашлялся. С каждым вдохом ему было все больнее и больнее, но с каждым вдохом он все больше привыкал к этой боли.

-С Вами все в порядке? - откуда-то со стороны к нему подскочил высокий усатый мужчина в теплом пальто и меховой шапке. - Выглядите не очень.

-Это потому, что я не успел отдохнуть, - отозвался Виктор. - И мне бы хотелось услышать, почему, - он несколько раз глубоко вздохнул, выпрямился и расправил плечи.

-Вы знаете, почему наш начальник Вас сюда вызвал? Он сказал, что присылал Вам кое-какую информацию, - мужчина смотрел на Виктора то ли с недоверием, то ли со снисходительностью, и оба этих варианта Гадателя категорически не устраивали. Ему казалось, что этот человек следит за каждым его движением, за его мимикой и вслушивается в любые смены интонаций.

-Я никогда не берусь за что-то, заранее это изучив, - Виктор потер лоб и снова посмотрел на вывеску. Только сейчас он заметил, что на ней, за причудливыми буквами пряталась карикатурная серая мышь. - Это может внушить мне чужое мнение о деле и тогда моя помощь будет бесполезна, - он кивнул на вывеску. - Хотя я уже догадываюсь, чьи следы я здесь найду.

-Если вкратце, - мужчина скрестил руки на груди и повернулся к дверям клуба: - Два месяца назад в одном из таких клубов погибли все, кто там находился. Диагноз каждого - удушье. Следов отравления газом или ядовитым веществом обнаружено не было, - мужчина скосил взгляд на Виктора. Он выглядел так, будто едва скрывает презрение и неприязнь. Гадатель поморщился, ощущая это почти физически. - Это повторилось снова через месяц. И этой ночью еще раз, - он снова повернулся к Виктору и развел руками: - Ну, начальник и решил, что раз Вы так вовремя прибыли, то лучше вам все увидеть сразу.

-Ваш начальник - разумный человек, - Виктор потер глаза, которые все так же болезненно жгло, и добавил: - Может, представитесь? Я уверен, что Вы знаете мое имя, но я Ваше - нет.

-Меня зовут Данни Густавссон, - произнес мужчина и, вместо того, что бы протянуть Виктору ладонь для рукопожатия, убрал руки в карманы. - Я детектив, который занимается этим делом. И Вы мне не нравитесь, мистер МакИвори.

-Можно сказать, что это взаимно, - Виктор пожал плечами. Холод захватывал его все больше, и Гадатель едва сдерживался от того, чтобы не задрожать. К тому же, он чувствовал все большую усталость, да и глаза слезились сильнее. И, тем не менее, он не должен был упускать полученную возможность.

Одиссей что-то каркнул из своей клетки, и Виктор задумчиво обернулся. Гадатель мог расслышать его даже сквозь шум толпы, сквозь любые стены и расстояния. Ворон обращался к нему, и сейчас Виктору далеко не всегда были необходимы руны, что бы понять, что пытается сказать птица. Иногда достаточно было прислушаться к интуиции, нашептывающей те же мысли, что и Одиссей пытается ему внушить.

В карканье Одиссея в этот раз было и отрицание, и какое-то утверждение. Виктор был уверен, что язык ворона понять легко, что можно было бы написать целую книгу об этом, но все же когда он сам пытался объяснить что-то из разговоров воронов, он терялся. Гадатель почти не задумывался об этом, просто ловя отголоски эмоций в этих криках, непривычные звуки, считал количество каров и то, какая в их звучании прослеживалась закономерность.

Он почти не думал об этом. Он просто его понимал, сразу же, как карты или руны, или лучшего друга, с полуслова.

-Это не третий случай, - задумчиво произнес Гадатель, - но вы не слышали о других, потому и не задумываетесь, - он вздохнул и снова посмотрел на вывеску. В ней было столько иронии и издевки, что Виктору казалось, он вот-вот услышит до боли знакомый смех.

Вот-вот и проводной силуэт мыши заскрипит, оживет, махнет ему лапкой и убежит куда-то.

-Я знаю, кого Вы ищите, Данни, - и прежде, чем Густавссон сказал что-то еще, Виктор махнул рукой: - Мне нужна чашка кофе. Свежесваренного. С блюдцем, - и, оставив мужчину недоумевать, снова влез в машину, что бы достать оттуда клетку с Одиссеем.