Галерея Миров

106

А теория вероятностей сыграла веселую шутку. По счастливому стечению обстоятельств пепельные слои двигались противоположно, и, соприкоснувшись краями, разошлись, образовав длинную и широкую трещину. За ней было синее предутреннее небо с крупными звездами, каждая чуть ли не величиной с кулак.

Те кто это заметил, оглохшие от грохота и шока, беспомощные и уставшие, падали прямо на кровавый снег и смотрели наверх, ни о чем не думая, ничему не удивляясь. Просто смотрели.

Настало время подсчитывать потери и собирать раненых. А для подоспевших «Ворюг» — трофеи. После будет время зализывать раны и хоронить убитых. После…

…а что будет после? Разве смогут воевать друг с другом кланы после того, как они сражались плечом к плечу против общего врага?..

…Светозар выбрался из-под кучи трупов, под которыми оказался по милости Влада, приложил руку к разбитому лбу, зашипел от боли, и вдруг, забыв о себе и всех остальных, закричал, что было силы: «Сели-и-ин!» Она вынырнула неизвестно откуда, обняла Светозара, помогла ему встать. Он рыдал и смеялся, вздрагивая всем телом, пытался что-то говорить, но не получалось связать даже пары слов…

И таких, как Светозар и Селин, было много: сотни людей искали друг друга, находили или нет, плакали от горя или счастья…

…Таш и Дина, спокойные, как всегда, брели по дымящейся равнине, глядя в открывшееся небо, начинающее светлеть… Куда уходят все радиксы? Наверно, есть где-то далеко прекрасная страна, где им живется счастливо и беззаботно…

…Помнится, Ив долго искал Марку, не находя ее ни среди живых, ни среди мертвых. Кто-то сказал ему, что она, должно быть, в подземелье, раз уж у нее там сын… Можно было представить, каких трудов человеку с ногой в гипсе стоило туда спуститься. Но спустился, ничего не поделаешь…

Этот день отнял у него старшего сына. Но оставил младшего, оставил жену… все-таки, ругаться и сетовать в данном случае — только Бога гневить…

Тишина звенела в ушах. В первые минуты Влад чуть не оглох от тишины, наступившей после боя, который длился, казалось, вечность. Потом солдат пришел в себя и попытался припомнить все, что случилось…

Сейчас он представлял собой жуткое зрелище — на нем просто не оставили живого места. Человек, на котором столько ран, должен или лежать мертвым, или корчиться в агонии. Но шок — такое хорошее обезболивающее…

Влад лежал, вернее наполовину сидел, привалившись к стене. Ему было тихо и спокойно. Еще он никак не мог понять, почему не двигается правая рука. А вообще — хотелось спать, неудержимо тянуло сейчас провалиться в безмятежную сонную бездну, в тишину и бесконечный покой… но в данной ситуации это означало умереть, и даже его ослабший и оглохший разум это понимал.

Он закрыл на секунду глаза, но внезапно вздрогнул, заставил себя вернуться. Или кто другой вытащил его из небытия за шкирку…

Рядом стояла Рон. Ее образ проходил через призму полуживого сознания Влада, смазываясь и окружаясь светом… В темноте нет цветов, а здесь было темно, но Влад отчетливо видел золотистые волосы и малахитово-зеленые глаза… усталые, наполненные слезами, капающими и чертящими дорожки на грязных щеках.

Она подошла, опустилась рядом на колени… Влад взял ее руку и, закрыв глаза, потерся об почерневшую от крови и грязи ладошку щекой. Как в тогда, когда костер разорвал тьму…

Он чувствовал, что уходит, что проваливается…

— Влад, держись!

Он старался. И, сползая в пропасть, карабкался изо всех сил, сдирая ногти, пытаясь зацепиться за малейшие трещинки, ниточки, даже за воздух.

— Влад, не уходи! — эти слова Рон звучали над темнотой, как гром. — Не умирай! Я не дам тебе уйти! Я тебя вытащу!..

Неожиданно карабкаться стало легче, а видения принесли смазанный призрак Рон, держащий его за руку, и туннель, в самой вершине которого, как из колодца, было видно Храм и Рон настоящую — она сидела рядом, закрыв глаза, мертвенно-бледная, с пульсирующими жилками, выступившими на висках…

— РОЙХО-ВЛАД, — засмеялся в пустоте тот самый голос, — ТЫ СТОЛЬКО РАЗ УМИРАЛ, ТЫ СТОЛЬКО РАЗ ВОЗРОЖДАЛСЯ, НАЧИНАЯ ЖИЗНЬ ЗАНОВО… ТЕБЕ НЕ ВПЕРВОЙ… СКАЖИ ПРОЩАЙ ЭТОМУ МИРУ, РОЙХО-ВЛАД. ТЫ ВЫРОС ИЗ НЕГО, ТЫ СТАЛ ЧУЖАКОМ. МНЕ СТАЛО ВСЕ С ТОБОЙ ЯСНО, КОГДА ТЫ ПРОСИЛ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СЧАСТЬЯ. ПРОСИЛ — ЗНАЧИТ УЖЕ ГОТОВ. ТЫ ПЕРЕЙДЕШЬ НА УРОВЕНЬ ВЫШЕ. ТАМ ТЫ, СО СВОЕЙ ВЛАСТЬЮ И ЭНЕРГИЕЙ БУДЕШЬ СРЕДИ РАВНЫХ. ПОКА НЕ ДОРАСТЕШЬ ДО БОГА. ТАК ЗАВЕДЕНО. ЭТО ЗАКОН СПИРАЛИ. ЭТО ТВОЙ НОВЫЙ ВИТОК.

Неожиданно Влад понял страшный смысл этих слов. Сейчас умереть для него — это не просто уйти, вернуться в вечное одиночество… это нечто большее. Нет, он просил не о таком счастье!.. А как же Рон?.. А как же тот человечек, что еще не родился?..

— Я не хочу! Оставь меня! — кричал он в пустоту, чувствуя, как чья-то мягкая и не терпящая сопротивления сила обволакивает его и тащит назад, в пропасть.

— Оставь его! Оставь… — полушепотом повторяла Рон, держа изо всех сил.

В реальном мире был Храм, набитый мертвыми, ранеными; живыми и полуживыми. Был солдат, скрючившийся на полу, в тяжелой, набрякшей кровью одежде. И светловолосая девушка, обнявшая его, беззвучно роняла слезы…

Маленькая Рон, беспомощный Хранитель, она не могла ничего сделать против того, чье воображение создало эту Вселенную. Против того, кто, написал ее, «как рассказ»…

…Влад слышал частый стук ее сердца и угасающий — своего… он уходил… и это было ужаснее, чем смерть… Он уходил, чтобы стать обычным человеком где-то далеко отсюда. Чтобы забыть. Чтобы единственной его заботой в жизни стал кусок хлеба, чтобы ее единственным смыслом — семья… Неужели это счастье?.. Неужели человек может быть счастлив так? Счастлив быть щепкой на волнах?..

Он умер. Рон опустила на землю обмякшее безжизненное тело Влада. Он ушел и забрал с собой всю боль и горечь, которую она могла испытать. А тело — это просто тело… и ничего больше…

Ее позвал кто-то, а уже через секунду Рон, измучено и устало улыбаясь, обнимала вынырнувшего из толпы Дана.

— Рони, детка, с тобой все в порядке? — заботливо спрашивал он, вытирая слезы с бледного личика любимой, хотя у самого по щеке текла струйка крови, много раз размазанная во все стороны. Он забыл обо всем, так был рад.

— Все о'кей, Дан, — ответила Рон своей дежурной фразой. — Обними меня…

…В небесной трещине начинался кровавый рассвет…